Однажды в Берлине

- Ма-ам! – вдруг послышался возбуждённо-радостный голос девочки, и в ту же секунду Кристен вылетела из спальни. – Тётя Клео говорит, что послала мне деньги. – Крис начала медленно читать по слогам, - «Моя девочка, прости, что я не смогла сделать тебе подарок на твой день рождения, но хочу, порадовать тебя сейчас. Я открыла на твоё имя счёт в Свенска Банкен. Когда тебе исполнится восемнадцать лет, ты сможешь снять деньги в любом из филиалов и потратить их так, как захочешь. Я надеюсь, что ты поступишь в самый лучший университет и станешь тем, кем хочешь». –Кристен посмотрела на маму и сказала. – Я хочу стать доктором. Хочу лечить людей. Шван вытерла руки о полотенце и, подойдя к дочери, взяла у неё из рук письмо. Почему Клео так поступала? Зачем так заботилась о них? О Крис в отдельности. - Я хочу прогуляться, - услышала Шван, как пробормотала Реджина. Эмма не знала, как реагировать на это, но она не стала препятствовать брюнетке. Наверное, она имела на это право. Женщина лишь проследила в окно, в каком направлении пошла Реджина. Миллс вышла на тёмную улицу. Фонари горели, редкие прохожие ещё встречались. Но она чувствовала себя одиноко. Кто такая эта Клео? С чего она вдруг посылает деньги Кристен? Да, эта женщина дала Эмме и Крис приют. Но это не даёт ей право открывать счёт на имя девочки. Или даёт? И кто вообще такая, эта Клео? Почему она не нравилась Реджине? Женщина не хотела признавать, что это ревность. Она сказала Шван, что между ними ничего не может быть, а значит она не может препятствовать блондинке общаться с тем, кем она хочет. И не только общаться. Но почему на глаза наворачиваются слёзы, а на сердце – тяжёлый камень? Она не должна так чувствовать! Если так, то почему она, Миллс, согласилась на предложение Эммы и переехала к ней? Она должна была остаться дома. А теперь уже поздно идти на попятный и возвращаться в каморку. Или не поздно? Она перевезла ещё не все вещи. За размышлениями женщина не заметила, как из подворотни вышла группа подростков лет двенадцати-шестнадцати, предводителем которых был долговязый длинноволосый парень лет восемнадцати. Они шли на приличном расстоянии от брюнетки, выжидая, пока та не достигнет места, где не горел фонарь. - Эй, леди! – услышала Реджина и вздрогнув, обернулась. Она увидела, как к ней подходят мальчишки. По возрасту они были не старше её сына, а значит уже обязаны были быть дома в такой час. Лишь старший, на чьих губах была ухмылка, мог находиться в такое время на улице. Чёрт! Сколько сейчас было времени и как далеко она ушла от дома Шван? Миллс стало страшно. Она как будто снова вернулась в Берлин и ей едва исполнилось пятнадцать лет. Брюнетка попятилась, но понимала, что не сможет сбежать от подростков. Старший вынул руку из кармана, что-то щёлкнуло и женщина поняла, что это было лезвие ножа. – Только пикни и я тебя порежу, – развязно сказал парень. Миллс отрицательно покачала головой и пробормотала: - Нет… не трогайте меня. - Болтун, - старший посмотрел на одного из мальчиков, - давай проверим что у леди в сумочке. К Реджине подошёл подросток с хмурым взглядом и плотно сжатыми губами и не церемонясь вырвал из её рук сумку. Порывшись, он вытащил оттуда небольшое портмоне. Подойдя обратно к главарю, открыл и показал содержимое. Миллс знала, что там были две купюры по одному фунту, один пенни и два шиллинга. - Не густо. Питер будет недоволен. Посмотри, может что ещё у неё там есть? – спросил старший, поигрывая ножичком, подбрасывая тот в воздух. Болтун вытряхнул содержимое на асфальт: в сумочке были помада, тушь и пудра. И это вряд ли бы заинтересовало бандитов. Посмотрев на то, что лежало на мостовой, парень забрал у Болтуна сумочку и откинул ту в сторону. Издав неприятный звук, как будто прочищает зубы, сам подошёл к женщине. – Есть чё? Брюлики, золотишко? Миллс отрицательно покачала головой. - Нет у меня ничего. Она начала понимать, что её жизни, наверное, ничего не угрожает, но всё равно было страшно. Кто знает, как могли поступить эти малолетние бандиты? На улице уже никого не было. А она этого не заметила, погружённая в свои мысли. И вот теперь стоит, прижатая к стене какого-то здания под разбитым фонарём в окружении малолеток. Старший подошёл к ней вплотную и провёл ножичком по пальто. Вот именно глядя на него, становилось на самом деле страшно. И вдруг откуда-то раздался свист. И всё обернувшись увидели невдалеке фигуру. Эмма вынула пальцы изо рта. В другой руке у ней был «Вальтер». - Сдристнули отсюда, мальчики, - жестко сказала она, наведя пистолет на долговязого. - Феликс, канаем отсюда, - пробормотал один из мальчишек. – Я не хочу в обезьянник, меня отец прибьёт. - Леди… - тот, кого звали Феликсом, на секунду отвернулся в сторону Эммы и в следующий момент получил коленом в пах и выронив ножичек, согнулся пополам. – Блять… Миллс нагнулась и взяла в руки нож. Мальчишки рванули в рассыпную. Портмоне осталось у Болтуна, но это было не главное. Шван подошла к скорчившемуся Феликсу и, приставив «Вальтер» к его подбородку, заставила подняться на ноги. Ей было плевать на полный ненависти взгляд направленный на неё. - Знаешь, я могу спокойно нажать на курок, - тихим и ледяным голосом сказала женщина, от которого даже у Реджины всё похолодело внутри. – Я когда-то убила своего мужа, кто мне помешает тоже самое сделать с тобой? Ты знаешь, кто был моим мужем? – усмешка Шван была похожа на оскал. – Он был комендантом «Дахау». Ты знаешь, что это за место? - Феликс стоял, не шелохнувшись, а дуло пистолета со взведённым курком упиралось ему в самый кадык, а сзади стояла брюнетка с его ножом. – Но я тебя отпущу. С одним условием. – Женщина пристально посмотрела в глаза парню. – Если я тебя когда-нибудь увижу, я сдам тебя полиции. И поверь мне, я не блефую. – тут Шван размахнулась и ударила парня в затылок рукояткой. Его колени подкосились, и Феликс рухнул на землю, закатив глаза и потеряв сознание. – Пошли домой, - уже тихим и спокойным тоном сказала блондинка. Реджина откинула нож и, собрав содержимое своей сумочки, уже собиралась направиться за Эммой, когда та обернулась и сказала, - Забери нож. Не нужно оставлять улики. Генри и Кристен сидели в гостиной и когда Эмма с Реджиной вошли, подняли головы. Крис сидела с раскраской, Генри читал «Книгу джунглей». - Всё хорошо, ребята, - улыбнулась Шван. Перед тем, как войти в квартиру, блондинка попросила Миллс сделать по возможности непринуждённое лицо. Пугать детей она не хотела. – Можете идти спать. Кристен спрыгнула со стула и, подойдя к матери, обняла её за шею. - Спокойной ночи. Блондинка чмокнула дочку в щёку. - И тебе. Генри? - Правда всё хорошо? – спросил подросток. Ему показалось, что его мама бледна. И парнишка уловил напряжение, которое не заметила девочка. Но блондинка сказала: - Правда, пацан. Миллс посмотрел на маму, и та выдавила из себя улыбку: - Иди спать, малыш. Миллс не стал допытываться, хотя чувствовал, что что-то случилось. Когда дети ушли, Эмма достала из шкафа почти полную бутылку скотча и пару стаканов. - Ну ты и дала мне просраться, - пробормотала Шван и чуть дрожащей рукой разлила алкоголь. Генри и Кристен ушли, и она могла позволить себе расслабиться. - Прости, - выдохнула брюнетка, и первая выпила скотч. Эмма выпила следом и откинулась на спинку стула. Она достала из кармана джинсов сигареты и позволила себе закурить. - Больше так не поступай… Если бы я не посмотрела в какую сторону ты пошла, я не знаю, чтобы эти подонки ещё сделали, - надтреснувшим голосом сказала блондинка. - Им нужны были только деньги. - Кто их знает, - рука Шван с сигаретой нервно подёргивалась. Алкоголь немного расслабил, но Эмму всё равно немного колотило. Если бы она проигнорировала своё желание выйти следом, чтобы могло случиться? Об этом страшно было даже подумать. Они выпили ещё немного. Эмма докурила сигарету и, помыв стаканы, поставила их в сушку. А скотч вернула обратно в шкаф. - Давай спать, - пробормотала женщина. Уже когда Реджина проваливалась в сон, она почувствовала теплую руку Эммы, которая её обняла и едва слышимый голос блондинки: - Я тебя люблю и никому не позволю причинить тебе боль.