Седьмая заповедь. Улица Воздержания

Впервые с момента физической смерти Рихард чувствовал себя таким живым. Впервые кто-то смотрел в глаза его портрету так, будто надеялся встретить его ответный взгляд. На что надеется эта девочка? Как же велико её одиночество? Кем он мог бы стать для неё, если бы… Хотя нет, подобное невозможно. Только вот между ними протянулась невидимая нить. И рваться она не собиралась. А будто живая боролась с отдалением, сокращалась и притягивала их снова друг к другу. Девочка была наивной и восторженной. Как могла спасалась от проклятого века. Её образ странно множился, отражал свет, напоминал Рихарду разом нескольких женщин, которые любили его когда-то. Которых он любил тоже, как мог. И ни одной из которых эта любовь не принесла ничего хорошего. Надо бежать. Но как, когда вот – руку протяни, и начнётся другая жизнь? Во плоти. С реальными возможностями на что-то повлиять и изменить к лучшему, на пользу Родине. С играми разума, погоней за информацией и нужными людьми. С нескончаемым адреналином. Да, на первое время без денег и документов. Но долго ли умеючи? Где он только не бывал незримо, в чьи только мысли не проникал! Сообразит, кого и как обаять. А ключ в этой девочке. Которая так к нему и тянется, так и ищет любое его изображение, любое письменное упоминание… Забавная и трогательная. Ужасно принципиальная, но ещё так многого не понявшая. О себе в том числе. Вон, запросто ходит в короткой юбке и без лифчика. И не напоказ, а просто, видимо, так удобнее. А вокруг ведь столько мужиков с совершенно однозначными мыслями! На этих мужиков Рихард внезапно ощутил бешеную злость. А ведь кто он девочке? Отец, брат? Возлюбленный? Нет, вот этого не надо. Надо охранять её, пока не найдётся её человек. Только сначала надо позволить её чувствам его оживить. Надо даже намекнуть и подтолкнуть. И без «хочу к тебе» тут никак.

* * *

Но японские боги, что же писали о нём в книгах! Особенно в старых. Кому-то очень нужно было вылепить из него безупречного героя, праведника. А девочка верила. Для неё все настоящие коммунисты были именно такими. Надо будет соответствовать. А пока он смотрел на неё тепло, посылал улыбки. Давал Уле почувствовать своё присутствие. «Я могу быть твоим. Только позови». Ей не верилось. Ей вообще с трудом верилось, что в её жизни может случиться хоть что-то хорошее не в её воображении. Как достучаться? Сколько обещать? У Рихарда никогда не было проблем с охмурением женщин, но… «Моя девочка, я шёл к тебе через годы, мне кажется – я знал тебя раньше, давным-давно, и мы уже любили друг друга…» И, японские боги, не раз! Заботливая, как Катя. Горячая и готовая всем рискнуть, как Джина. Боготворящая, как Ханако. И это всё она. Неужто правы восточные мудрецы, и все мы живём на свете не один раз? Нет, не так, все, кроме тех, кого изъяли из колеса перерождений. Вот как будто он просил об этом! Он сбежал с небес, чтобы вернуться туда, в бесконечный цикл. И всегда надеялся найти способ. А тут ещё – неужто у всех трёх есть второй шанс? Хотя шансы с ним всегда иллюзорны и горчат. А Уля Китова-Криницкая – отдельная личность. Которая не догадывается о своих прошлых воплощениях и не обязана следовать их желаниям. И она ещё почти ребёнок. Слишком многое будет останавливать, если он, Рихард всерьёз возьмётся уверять её в своей любви. А ещё ведь надо будет доказать её матери, для которой Уля – всё, что он ничего плохого не хочет. Да, конечно, вот тут шикарно сработает «до свадьбы – ни-ни!». Ему будет несложно, они обе сочтут это правильным, а до свадьбы ещё дожить надо!