***
Август, 1980.
Длинные каштановые волосы, завязанные в хвост, светятся рыжим на солнце, зелёные глаза сверкают задорностью, а с бледного лица не сходит улыбка, обнажающая белые, ровные зубы. В этом месяце ему исполнилось шестнадцать лет, но Дон Райдер радостнее не выглядит, ведь радостен он почти всегда. Люди почему-то считали, что это нервное, а Дон только неловко посмеивался, не понимая, почему если ты умеешь радоваться мелочам, ищешь всегда во всём положительные вещи и просто не желаешь думать о проблемах каждый свободный час — то ты странный. Трудолюбивого и со всего хохочущего Дона в городе любили и часто предлагали какую-нибудь несложную работёнку, зная, что в его семье с деньгами не очень. Но считать его странноватым это никому не мешало. Впрочем, жизнь у молодого человека была не такой весёлой, как он сам. Своего отца он никогда не знал, он исчез в тот же день, когда узнал о беременности Мисс Райдер, с которой провёл всего несколько дней. Поговаривали, что он был каким-то одиноким музыкантом со смазливым лицом, путешествовавшим по городам. Никто не знал точно, откуда он был, он пропал из города так же быстро, как и появился, оставив в нём влюблённую и напуганную женщину, которая повелась на такие красивые глупости и над которой уже начинали посмеиваться соседи, выдумывая нехитрые ей прозвища. Стоит ли говорить, что после рождения сына её слава не только никуда не делась, но и частично передалась Дону? Особенно доставалось от старших мальчишек с соседней улицы, хоть и не часто. Их пустые глаза всегда немного пугали. Мисс Райдер ему почти не рассказывала об отце, да и вообще очень злилась и нездорово краснела, когда Дон её расспрашивал. Один раз она проболталась соседям, что никогда и не хотела оставлять ребёнка, но Дон сделал вид, что никогда этого не слышал и просто продолжал ей улыбаться. Так было проще. Всем. Однако, мама его любила. Утопавшая в финансовых проблемах, постаревшая и всегда безумно усталая, она всегда брала дополнительные смены на работе. И пусть в доме была лишь одна детская игрушка — пыльный медвежонок с оторванным глазом-пуговкой, но еда была почти каждый день. Несытная, невкусная, но этого хватало, чтобы прокормить мальчика, но теперь ему шестнадцать лет и он твёрдо намерен начать зарабатывать более серьёзно, чтобы помочь матери. Мисс Райдер, правда, замуж так никогда и не вышла. Щелчок зажигалки показался слишком громким. Дон уже почти не кашляет, вдыхая сигаретный дым. Одноклассник сказал, что сигареты помогают перебить голод. Он прав, и Райдеру противно, невероятно противно.***
Апрель, 1981. Вороньи Ручьи, дом фон Винстонов.
«Прошёл ровно год с тех пор, как меня пригласили на работу в эту семью. Я тогда так испугался, когда мистер фон Винстон подошёл ко мне на улице! Он выглядел грозно, я уж было подумал, что в чём-то провинился перед новыми соседями, но всё оказалось просто супер! Всего лишь присмотреть за ребёнком с… травмой. Он предлагал неплохие деньги, и я так обрадовался, но потом понял, что принял бы работу в любом случае. У малыша совсем не было друзей…»
— Выйди из моей комнаты. Bitte. Лицо у десятилетнего Мэрфина серьёзное, совсем не детское, по-взрослому измученное. Но в его голосе не приказ, как раньше, а только просьба. — Ранее ты просто выгонял меня. Без «пожалуйста», — мягко заметил Дон и тут же широко улыбнулся. — Я стал немного понимать немецкий, благодаря тебе. — Здорово. Оставь меня. Мэрфин отворачивается и снова смотрит на пустой листок. Он раздражён, но явно не появлением навязчивого гостя. — Я только приберусь и сразу же уйду, не буду тебе мешать, хорошо? — Ты сбиваешь меня с мыслей. Не разговаривай, — опять повернулся мальчик. — Ладно-ладно. В комнате пахнет лекарствами, хотя окно постоянно открыто, Мэрфин не выносит духоты. Дон не решается более заговорить, протирает пыль с полок и слышит вздох облегчения, когда тихонько выходит из комнаты. Когда он заходит снова, маленький Мэрфин начинает верещать от гнева, но так же резко замолкает. — Решил подбодрить величайшего поэта, — хихикает Дон, осторожно кладёт на стол красочную тарелку с нарезанными яблоками и грушами, а затем смотрит на по-прежнему белоснежный лист перед мальчиком. — Ты устал сегодня, может, попробуешь написать что-нибудь завтра? — Ну… Н-наверное, ты прав, — неуверенно отвечает Мэрфин и отводит смягчившийся взгляд. — Danke, Дон. — Прости? — Это значит «спасибо». — А. Всегда пожалуйста!«С ним было тяжело. Очень тяжело. И когда он вырос — легче не стало, но он меня уже не посылал, и на том спасибо. Я не обижался на него никогда. И я был так рад, если хоть иногда удавалось вывести его из подобного апатичного состояния.»
***
????
Стебли белых гербер хрупки, чуть прикоснись к ним и они тотчас станут пылью, но он держит осторожно. На него всегда ругались, что он уделяет внимание лишним деталям. Ему всегда говорили, что он слишком много думает, ещё и не о том. Он даже почти поверил им, но потом один человек сказал, что Дон всё делает правильно. Этого было более, чем достаточно, и смех знакомых больше его не тревожил, он только снисходительно им улыбался, совсем как Мэрфин. Этот город Мэрфина не принял с самого начала, и в один момент Дону стало казаться, что ему тоже не слишком повезло с этим. Какой толк от тех, кого ты называешь друзьями, если ты им откровенно не доверяешь?***
Июнь, 1981. Вороньи Ручьи, парк.
— Впервые вижу детёныша аристократов так близко! — почти изумлённо восклицает Валентино, но подходить ближе будто бы боится. Дон называл Валентино своим приятелем хотя бы потому, что он не пытался насмехаться над ним по любому поводу, как это делали другие. С ним было приятно общаться, но не на сильно серьёзные темы. То ли Валентино не хотел, то ли мозгов не хватало. Дон так и не понял. — Осторожнее, мне за него голову отрежут, — смущённо говорит Райдер, чувствуя, как рядом стоящий Мэрфин мрачнеет всё больше. Валентино был старше Дона всего на месяц, и он совсем не был плохим, но не было в их общении особой теплоты, чтобы можно было назвать его другом. А были ли у Дона вообще друзья? Настоящие? Он так и не понял. На тот момент. — Да он так смотрит на меня… — Валентино делает шаг назад и, еле сдерживая смех, пытается сделать обеспокоенное выражения лица. — Маленький приятель, что с тобой такое? Понимаешь, что я говорю? Мэрфин смотрит напряжённо и отчуждённо, будто его окружили самые настоящие волки, готовые напасть в любую секунду. Он был наслышан о том, как в этом городе относятся к аристократам и не ощущал себя в безопасности даже рядом с Доном. Хотелось спросить, как он смеет разговаривать с ним в таком тоне, в такой изношенной одежде, с такими хищными тёмными глазами, но Мэрфин только молчит. — Не напрягай его, он ещё плоховато знает английский, — мягко говорит Дон. — Всё ещё? — спрашивает Валентино с ухмылкой, поправляя свои чуть лохматые светлые волосы. — Ему трудно сейчас, да и ребёнок, сам понимаешь. — Угу… Боже, Дон, он явно режет мне глотку мысленно прямо сейчас. Скажи ему, чтобы не смотрел так пристально, мне уже реально жутко. — Перестань, — рассмеялся Райдер, а Валентино вместе с ним. Младший фон Винстон медленно отворачивается от них. Он был терпелив, невероятно терпелив, но что он никогда не мог терпеть — так это снисходительность в его сторону. Хотелось послать их обоих к чёрту, и не важно, что он понимал только половину сказанных слов, а потом прийти домой и послать к чёрту отца за то, что теперь с ним везде ходит нянька в лице Дона Райдера. — Нет, правда, чего он такой хмурый? — широко улыбался Валентино. — Оставь его уже. И не говори так громко, ты пугаешь его. — Кто кого?! Ему хочется убежать. От этой поганой снисходительности, от этого взгляда, будто он некая диковинная вещица (для местных так и было, впрочем), от раздражающего голоса Валентино. Но на плечо ложится ладонь Дона и Мэрфин смягчается, замечая у него виноватую улыбку. — Идём гулять дальше. Я куплю тебе мороженое. Клубничное, как ты любишь. Младший фон Винстон впервые искренне улыбается за этот день, не обращая внимания на смех рядом. Как ни странно, мысленно глотку Валентино он не резал и даже не думал об этом.***
????
Интересно, догадывались люди, сколько переживаний скрывалось за этой беззаботной улыбкой? Или никто не хотел догадываться? Что хуже? На почти что белое плечо падает капля, стекает вниз по ключице вместе с кровью. Дон останавливается. Становится темнее, но не сильно; дорога всё ещё видна, а это главное. Самое главное. Скорбный дождь учащается. Он не способен полностью очистить тело от крови, но Дон радуется и этому. Пахнет свежестью, а двигать руками и ногами становится будто бы легче. Он хочет улыбнуться, но не может. Слишком болят изодранные губы. Он часто задумывался о том, а кому больше нужна его улыбка — окружающим или ему самому?***
Октябрь, 1982. Дом семьи Райдеров.
Потускневшие зелёные глаза Мисс Райдер смотрят скорее устало, чем раздражённо. Кажется, она не спала уже целые сутки. — Я в свой единственный выходной сходила на свидание с мужчиной. Ты вот-вот покинешь родной дом, а я не молодею, понимаешь или нет? — голос её хриплый, но не слабый. — Я ещё не совсем старуха! Понимаешь или нет?! Дон смущённо, но не без злости отворачивается. Сердце начинает стучать быстрее каждый раз, когда она так срывается и начинает кричать. Он чувствует себя виноватым, но от своего не отступает. — Твои ухажёры появились ровно тогда, как только мне исполнилось восемнадцать лет, — он пытается сдержать дрожь в голосе. — Где они были раньше? Женщина громко вздыхает и без сил падает на кухонный стул. Её щёки горят от злости и стыда, как и у него. — Ты сам визжал, что тебе не нужен новый папа, когда я познакомилась с тем парнем, разве нет? Ах, он тогда помог донести сумку с продуктами, — она призадумалась. — Он бы точно помогал… Но… Лицо её вдруг покраснело ещё сильнее. — Ты же всегда пытался отпугнуть от меня любых мужчин! Орал, как ненормальный, даже если мне просто помогали соседи! И я отчитывалась перед тобой, как дура! Ладно, думала, вырастешь и угомонишься, а теперь ты новые причины придумал? Хочешь, чтобы я сдохла в одиночестве?! Так и скажи! И она истерично вдохнула, даже не пытаясь скрыть свои слёзы. Она была в отчаянии, а ему было безумно стыдно. Он всегда впадал в какой-то ступор, когда она плакала. Слова становились лишними, действия — навязчивыми. И от чего бы она не плакала, Дону всегда было тяжелее видеть её такой. Он понимал, что это глупо. Осознавал, что это лишь глупая ревность. Его мать заслуживала кого-то хорошего, кто будет помогать ей так же, как и он сам. Но как же противно становилось от того, что она особо не задумывалась, задерживая взгляд на каждом, кто смотрел на неё. Кажется, любовь её не слишком интересовала, ей нужна была помощь, любая, лишь бы не тащить всё на себе. Дон садится рядом с матерью. Она всегда достаточно быстро берёт себя в руки, вот и сейчас мисс Райдер пытается сделать более менее спокойное выражение лица. Руки её уже почти не дрожат, она выпрямляет спину и смотрит куда-то в сторону. — Я… Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива, мама. Но все эти… они не рассматривают тебя как нечто серьёзное, сама знаешь, — Дон говорит мягко, но взгляд свой прячет. — Да знаю я, — вздыхает в ответ мать, убирая с лица растрёпанные волосы. — И я не хочу, чтобы тебя снова ранили, понимаешь?.. Женщина только кивает в ответ. — Я мечтаю о том, чтобы ты нашла достойного человека, поверь. Но он не первый встречный… — Я поняла тебя, — немного резко обрывает мисс Райдер. — Давай закроем тему… — Д-да, конечно. Женщина облегчённо вздыхает и уже хочет уйти в комнату, но вдруг оборачивается. — Всё обо мне говорим, а сам-то? Как там твоя Элизабет? Жениться собираешься? Уже два года встречаетесь. Дон нервно сглатывает и мрачнеет. И хоть это не осталось незамеченным, он говорит неправду. Не хочет нервировать мать ещё больше. — Ах, Лиз? У н-нас всё хорошо. Так не хочется говорить, что всё далеко не хорошо. Да и вообще, кажется, дело идёт к расставанию, как бы Дон не старался сохранить эти отношения. Но чья это вина, если человек перестаёт любить другого человека? И нужно ли вообще кого-то винить за это?***
????
Глаза жжёт. Неестественно расширенные зрачки постепенно сужаются, а по щекам опять что-то противно течёт. В этот раз кровь, но только чересчур яркая и слишком красная. Раньше он, бывало, презирал себя. За излишнюю мягкость, за доверчивость, за то, что протягивал и без того израненную руку помощи тем, кто этого не заслуживал абсолютно. Он умел отказывать, но совсем не разбирался в людях. Поначалу. Кто-то смеялся из-за этого, а кто-то и сочувствовал, но только один человек научил его презирать не себя, а тех, кто пользуется добротой. — «Мэрфин часто ругал меня за доверчивость, но восхищался тем, насколько мягок и жизнерадостен я был. И пусть меня все унижали за это, я не менялся. Я не хотел быть тем, кем не являюсь, не хотел выдумывать себе некую личность, холодную и с вечно усталым лицом, просто чтобы меня не считали странным. Я хотел оставаться собой и всем улыбаться. И я знал, что это не бесполезно, если хоть кто-то улыбался в ответ.»***
Июнь, 1983. Вороньи Ручьи, недалеко от леса.
Клубы дыма завораживающе плывут вверх. Со всех сторон слышится пьяный смех. Немного болит голова, и Дон сильнее сжимает банку дешёвого пива, думая о том, как далеко отсюда хочет оказаться. В последнее время ему всё меньше и меньше хотелось сидеть в подобных компаниях, но так не хочется обижать старых друзей… Да, они грубы, пошлы, и с ними совсем не о чём разговаривать, но… — Друг, ты чего притаился там? — раздаётся совсем рядом. — Иди к нам! И поделись зажигалкой, а? — Конечно, возьми, — не раздумывая отвечает он. Что лучше? Терпеть около себя людей, времяпровождение с которыми откровенно мучительно или остаться в одиночестве, но в покое? Дон ещё не решил. Отчасти из-за страха. Но как же противно…О да, с ними совсем не о чём разговаривать.
— Вроде и не выпил так много… Эй, Дон! — раздаётся уже с другой стороны. — О чём всё грустишь?Иной раз ему кажется, что люди с ним общаются только почему-то. Или из-за чего-то.
— «Кого я обманываю? Так и есть.», — негромко вздыхает Дон и делает глоток. Приближающиеся шаги. Голова немного кружится от летней духоты. А мысли его далеко-далеко. — Эй, Дон, — перед ним встаёт парень, с которым он когда-то учился. Дон осматривается. Интересно, это алкоголь или у них всех и правда почти одинаковые, смазанные черты лица? — Что? — спрашивает он, зажигая новую сигарету. — Раньше ты разговаривал побольше. Что стряслось? — Д-да ничего такого… Просто мне скучно. — Скучно? В компании друзей? — удивился собеседник.Ох, говорил Мэрфин, что нужно уметь держать язык за зубами. Иначе эти самые зубы просто выбьют когда-нибудь.
— Ну конечно! — к ним подошёл ещё один паренёк, уже изрядно подвыпивший. — Ты же теперь с аристократами водишься. С ними явно поинтереснее, а? Вся компания немного затихает, а Дон только снова вздыхает в ответ. — Успокоился бы ты, дружище, — сказал первый собеседник, но сделал пару шагов назад. — Какое твоё дело, с кем я вожусь теперь? — голос Дона не дрожит, но он нервничает. — То как серая мышь себя ведёшь, то как сучка аристократского нрава. Они тебя используют, унижают, а ты и рад! Ещё и с друзьями встречаться нормально перестал. Пиво ему, бля, не слишком дорогое. Прежним ты нам нравился больше. Дон предпочитал в конфликты не влезать, максимум — помогать их предотвращать. Но это не значило, что он не умел себя защитить. — Пока что меня пытаетесь унизить только вы, в отличие от аристократов… Гул вокруг нарастал. Рядом стоящие парни начинали перешёптываться и хмуриться. И они были явно не на стороне Дона. — Аристократы всё время нас пытаются унизить, Райдер, очнись! — громко сказал кто-то из-за спины. — Наобещали денежек, угу-м. Предложат за эти самые денежки от друзей отказаться — он откажется, а, я прав? — не отставал пьяница. — Ты просто продажная шв… — Иди на хер, — прошипел Дон Райдер, бросая окурок прямо в его красное от градуса лицо и затем, не обращая внимание на возгласы, поспешил уйти прочь. — И все вы…В последнее время такие ссоры стали происходить чересчур часто.
***
????
Молодая, хоть и блёклая трава приятно хрустит под ногами. Дождь не прекращается, но он его почти не ощущает на своём теле. Как же болит лицо. Он хочет разодрать его ещё сильнее; залезть внутрь, ломая последние уцелевшие рёбра, сделать уже хоть что-нибудь, лишь бы это прекратилось, чтобы больше этого не чувствовать. Он уже почти привык к текущей из ран крови. Она холодная, омерзительно холодная. И слишком яркая. — «А они не могли смириться с тем, что я живу не так, как они. Может, они меня ненавидели, но не я их. Ах, Боже… Им совсем не стоило доверять. Почему я позволил тогда этому случиться? Я до последнего надеялся, что они не так плохи… В случившимся была и моя вина, я знаю, но как же я мог так глупо поступить? Я снова, как дурак, доверился, поверил им и чуть не потерял всё! Я чуть не потерял своего любимого человека. Я чуть не потерял свою жизнь…»***
Октябрь, 1987. Вороньи Ручьи, больница.
Гул приборов в тишине кажется слишком громким. Он бы никогда не подумал, что может быть так сложно просто открыть глаза. Он понял всё сразу и одновременно не понял ничего. Вена в руке болезненно пульсировала, но осознание, что это из-за капельницы, пришло далеко не сразу. В голове было пугающе пусто, он попытался вспомнить хоть что-то, но все воспоминания обрывались ровно на том моменте, когда к нему подошли старые приятели с загадочными улыбками. Они сказали, что нашли кое-что интересное, что-то гораздо более весёлое, чем простая выпивка. — Господи… Они выглядели как обычные таблетки. Чёрт возьми, он же всё понял, но почему потянулся к ним?! Он знал, что нужно было уйти, он должен был уйти, бежать, так почему же?.. — «Как же всё болит…» Не было весело. Не было хорошо. Он припоминает, как упал вниз. Припоминает, как обо что-то ударялся, дёргаясь в конвульсиях. И шум… Кажется, они смеялись. — «Какой же я дурак!» Вспышка злости на самого себя прошла так же быстро, как и появилась. Он снова попытался пошевелиться и в отчаянии захрипел, когда это не получилось. Дон ещё никогда не чувствовал себя настолько слабым и… жалким. — «Как я мог?.. Что теперь будет? Что скажет мама? Что скажет…» Дверь хлопнула так сильно, что Дон зажмурился от внезапно нахлынувшей головной боли. Рука дёрнулась, и вены стали пульсировать быстрее. Послышалось сбитое дыхание, перед глазами всё плыло и он не сразу узнал человека перед собой. — Объяснишь? — сердце пропустило удар от знакомого голоса. Сначала он увидел только невысокий силуэт, но этого было более, чем достаточно, чтобы понять. — М-мэрфин? — он бы никогда не подумал, что собственный голос можно не узнать. — Это ты? — Это я. К твоему счастью. Силуэт немного приблизился и Дон заметил, что волосы у Мэрфина растрёпаны, а одежда помята, будто тот собирался наспех. Впрочем, так и было. — Я жду, — хрипло и почти нетерпеливо сказал Мэрфин. — Ч-чего? — Не раздражай меня ещё больше! — прошипел младший фон Винстон, еле сдерживаясь, дабы не перейти на крик. — Я… Я так надеялся, что они просто перепутали! Я думал, что это ошибка, что ты где-то гуляешь с Валентино, но теперь… Какого чёрта, Дон Райдер?! Отвечать было нечего. Зато было мучительно стыдно. Перед всеми. Перед собой. И у него не было сил даже опустить глаза. — Про… — Мне не нужны твои извинения, — перебил собеседник. — А вот объяснения — вполне. — Мэрфин, — снова повторяет Дон, чувствуя, как ещё немного и он потеряет сознание. В горле пересохло окончательно. — Не заставляй меня повторять. Почему я внезапно узнаю о том, что ты в больнице с передозировкой наркотиками?! Дон не отвечает. Хотя бы потому, что в голове пусто. Щекам становится горячо, то ли от стыда, то ли от нервов, то ли от осознания, что он чуть не умер пару часов назад. — Нечего сказать, да? Мне тоже! Кроме того, что я… разочарован, — Мэрфин глубоко вздохнул, а затем отвернулся. — Ты очень сильно разочаровал меня, Дон. Я не ожидал от тебя. Правда не ожидал… Дон сглатывает и снова делает попытку лечь поудобнее. Одеревенелое тело всё ещё не позволяет нормально двигаться, и ему больно. Чудовищно больно. Но не из-за тела. — Это было… всего один раз… Первый и п-последний… Мэрфин, я… — Что там шепчешь? — вдруг холодно спросил силуэт. — Я тебя почти не слышу. И не уверен, что хочу теперь слышать. — Но… — Я искренне верил в то, что ты отличаешься от местной сволочи. Я бы простил тебе бухло или гулянки с местными кретинами, но не это. И дело не в репутации, ты знаешь. — Я… — Ха-ха, — вдруг мрачно засмеялся Мэрфин, прикрыв своё лицо рукой. — Ты так много раз говорил, что тебе не нравятся мои друзья. Точнее… Фирс, да? — Мэрфин… — О, прости, я с ним только пью. Да, у нас бывают неприятные ситуации… Ты это называешь «Фирс снова ввязал тебя в пьяную драку». Но до твоих друзей ему очень далеко. — Они мне не… — Скоро здесь будет твоя мать. Ты знаешь, мы с ней не очень ладим, но сегодня я её поддержал. Она сказала, что придёт сюда со сковородкой. Тебя ждёт наиприятнейшая беседа, но, боюсь, не совсем мирная… — Боже. — Всё ещё не могу поверить, — снова посерьёзнел Мэрфин. — Что произошло? Как ты только мог… Он развернулся, чтобы уже уйти, но вдруг остановился. — И если уж ты встал на эту поганую дорогу… — Н-не… — Тогда можешь забыть дорогу к моему дому. Мне жаль, но ты не оставляешь мне выбора. — Что? — Удачи тебе в жизни, Дон. Но уже без меня. И он не знал, что его сердце может биться так быстро. Дон в отчаянии дёрнулся, постарался сесть на постели, протянуть почти серые руки к уходящему силуэту… — Стой! — язык заплетался, но ему это не мешало начать кричать. — Ты бросаешь меня? В таком состоянии?! Это было не совсем то, что он хотел сказать, но не было времени думать. Тем не менее, силуэт остановился. — Ты должен был быть готовым к этому. — Я не хотел! Я больше никогда не!.. — голос дрогнул, глаза покраснели ещё сильнее, но он не замолкал, не переставал тянуться. — Ты знаешь, я не такой! Мэрфин, пожалуйста! Не уходи! Прошу тебя, не бросай м-меня! Младший фон Винстон ответил не сразу. — Не унижайся передо мной. Противно, — наконец холодно сказал он. — И да… Кажется, твоя мать здесь.***
????
Холодно. И это тот холод, от которого не спрятаться. Холод, который проникает в сами кости. Холод, который душит. Но он не может умереть здесь. Или может? По веткам пышных деревьев ползут толстые, пушистые гусеницы. Их яркие тела покрыты не менее яркими узорами, а маленькие глазки будто следили за проходящем сквозь лес гостем, но стоило кустам неподалёку зашуршать и они тут же уползли все прочь. Костяная голова змеи, с мёртвых клыков которой тёк желтоватый яд, внимательно осмотрела ближайшее дерево и, не найдя добычу, спряталась обратно. — «Я бы не простил себе, если бы он правда ушёл. Я был готов на любые унижения, я вытерпел бы всё, но ему не нужно было это. И только когда я выплакал все слёзы, он сказал, что прощает меня. А я смотрел на него и понимал, что ему не легче, а, может, даже хуже, чем мне. Я был не достоин его! Я не имел права даже мечтать о нём, но он держал мои руки и всё равно говорил, что я лучше него. Ах, Мэрфин…»***
Ноябрь, 1987. Вороньи Ручьи, парк.
Круги под глазами ещё слишком заметны, но Валентино молчит. Ободряюще хлопает Дона по плечу и молчит. — Выгляжу плохо, да? — Дон улыбается, уже даже не через силу. — Нет. Ты быстро восстанавливаешься. — Спасибо. Сегодня необычно солнечно. Идущие навстречу люди не кутаются в пальто, как это было пару дней назад. Деревья умиротворённо сбрасывали последнюю листву, а ветер кружил эти яркие пятна и уносил куда-то вдаль. Лужи постепенно покрывались ледяным слоем, но не так сильно, чтобы кто-то поскользнулся. — И с сигаретами повремени. Тебе нужен свежий воздух, — замечает Валентино, пряча руки в карманы достаточно тёплой куртки. — Ага… Спасибо ещё раз, что беспокоишься. Они не спеша идут вглубь парка и Дон ловит себя на мысли, что опять слишком заостряет внимание на пустых деревьях и умирающих кустах. Вот забава: знает парк с детства, а всё равно смотрит так, будто гуляет здесь в первый раз. Окружающих всегда это веселило, но он всё равно смотрел. И каждый раз находил в пейзаже что-то новое. — Друг, как тебя только угораздило?.. — не напористо спрашивает Валентино. — Ты же и выпивать особо не любишь. — Сам не знаю, веришь? — мрачнеет Дон. — Будто голова отключилась. Так стыдно перед всеми… — Мама волновалась? — Сначала она просто кричала. Потом мне сковородной прилетело. А потом она волновалась, да. А теперь она меня из дома не выпускает, если не говорю ей куда иду, с кем иду и когда вернусь. Это мне двадцать три года, ха-ха. Но я сам виноват, конечно. — Гм-м… А я… видел Мэрфина твоего недавно, — Валентино посмотрел в сторону, вспоминая. — Уже взрослый мужик, ха. Только всё стесняется немного. Вы помирились, кстати? — Да, но на коленях я ползал много и долго, — смущённо улыбнулся Дон. — Я, кажется, даже так перед Лиз не выделывался, когда она бросила меня. Я… — Лиз была неплохой девчонкой, — Валентино снова посмотрел на собеседника. — Но она поступила с тобой не очень хорошо. — Не знаю, Валентино, — Дон отвёл взгляд. — Я не виню её, хоть мне и было плохо без неё. Тогда. Она поступила достаточно честно, когда призналась, что больше не любит меня. Была ли в этом моя вина? Или это была её вина? А я считаю, что никто здесь не виноват. — Думаю, ты прав. И они пошли дальше. Понемногу начинало темнеть. — А с другой? — вдруг спросил Валентино. — А? — Твоя первая девчонка, до Лиз. Как же её звали… Бритни? — Угу-м. — Она тебя тоже бросила? — Да, — вздохнул Дон. — Сказала, что я не совсем тот, кто ей нужен. Она, кстати, потом из города уехала. Мы встречались не так долго, но мне всё равно было тяжело. — Жестоко. — Ты знаешь… — Дон легонько улыбнулся. — Я понял, что расставания с ними было ничем по сравнению с тем, что я испытал в тот момент, когда Мэрфин сказал, чтобы я забыл дорогу к его дому. — Было больнее? — Намного. И в тот же день, когда меня выписали из больницы, я побежал к нему. Стучал по дверям, окнам, а когда он впустил меня, то молил о прощении и обещал, что сделаю всё, только чтобы он не выкинул меня из своей жизни. Мне тогда так повезло, что его отца не было дома. — Ну ты даёшь, дружище, — засмеялся Валентино. — Так сильно полюбил? — Да. — И жить без него не сможешь? — Да. Как бы до отвратительности пошло это не звучало. Они негромко засмеялись. Вдалеке стали появляться яркие желтоватые пятна. Это включают свет в домах. Вечереет. — Но вот твоя мамочка к нему не особо, что-то, — хмыкнул Валентино, взглядом ища скамейку. — Старая песня, — махнул рукой Дон. — Если аристократ, то значит у меня будут проблемы бандитского характера, да и вообще… — Мэрфин не похож на человека, который будет участвовать в бандитских делах. Он же сам от них пострадал, не? — Да… Да. А потом она другую песню начала, ещё более противную, — Дон Райдер помрачнел ещё больше. — М-м? — Она сказала, что Мэрфин может стать моим билетом в нормальную жизнь. Она теперь говорит, что если я подыграю ему, буду выполнять все его желания, то возможно, он увезёт меня отсюда куда-нибудь в Лондон. Деньги будет мне давать, мол, в подарках топить, а мне это не надо, понимаешь? Не нужен мне Лондон, не нужны мне его деньги, я с ним хочу быть рядом. Но мама… — Она у тебя баба расчётливая, конечно. — До ужаса! Дон шмыгнул, но быстро взял себя в руки. — Они… меня не понимают. Они говорили, что я дурак. Пусть я дурак! Они говорили, что отсюда бежать надо, и я согласен, но не за чей-то счёт. — А что с теми? Твоими… приятелями? Как бы мне не хотелось их так называть… — И не называй. Они мне не приятели, и никогда ими не были, как я убедился. Я порвал контакт со всеми, кто предлагал в тот день мне эту… дрянь. И если вижу кого сегодня, то стараюсь быстрее покинуть улицу, чтобы не встретиться. — Это ты правильно, — кивнул Валентино. — А что по поводу родни Мэрфина? Его отец знает о ваших отношениях? — Думаю, он скорее догадывается. Но он, кажется, не против. Знаешь, Мэрфин не ребёнок. Ему уже семнадцать. — Да уж… Из-за облаков показался полумесяц. — Спасибо за прогулку, Валентино. Для меня это действительно важно. В этот момент Дон где-то внутри себя понял, что может называть Валентино своим другом, а не просто приятелем.***
????
— «Я сделал выбор. И больше не боялся. Покой мне нравится больше, чем суета неприятных людей. Мне было достаточно нескольких.» Голова трещит от мелькавших воспоминаний. И он почти что ощущает на себе ласковые солнечные лучи. О, как же он хотел вернуться в те беспечные дни, когда было тепло не только из-за лета… — «Я никогда не думал о том, что у меня будет с Мэрфином что-то, кроме дружбы. Всё изменил один момент, когда он, уже повзрослевший, поцеловал меня в щёку под той самой яблоней. Я тогда впервые задумался об этом, смотря на него и видя перед собой уже взрослого мужчину. Это было так неловко, так волнующе, но я понял, что именно этот человек мне и нужен.»***
Сентябрь, 1988. Вороньи Ручьи, опушка леса.
— Пошлятина, а не комплимент! Ты ещё скажи, что у меня глаза красивые, — Мэрфин громко смеётся и ложится на траву, совсем не боясь помять дорогую одежду. — Давай, милашка, ты можешь лучше. Дон закусывает губу от смущения. — Тебе не угодишь. Хотя я не уверен, что тебе в принципе возможно угодить. — Проверяй, старайся, — самодовольно улыбнулся фон Винстон и устроился поудобнее. — А ты? — А я? — Ну, — Дон краснеет ещё больше. — Ты сам-то стараешься? — А мне зачем? — в удивлении поднимает брови Мэрфин. — Это другие обычно стараются меня удовлетворить. А я просто, м-м, даю им возможность это сделать. Позволяю, скажем так. Всё по справедливости. Они смотрят друг на друга секунду, а затем громко смеются. — Иди сюда, — мурлычет Мэрфин, беря Дона за руки, заставляя его лечь рядом. — Смелее, мне уже исполнилось восемнадцать лет, забыл? — Такое забудешь! — хихикнул Райдер, поддаваясь. — Давно так не праздновали. И Фирс вёл себя прилично. В начале, по крайней мере. — А сам? — Я пить не люблю, ты знаешь. — Скоро и курить бросишь? — Ну… Пахнет цветами. Уже осень, но солнце светит ещё по-летнему, а тёплый ветер приятно и несильно треплет волосы. Дон снова задумывается, но улыбаться не перестаёт, смотря на лежащего рядом парня. — Я жду достойных комплиментов, — нетерпеливо говорит Мэрфин. — Будто тебе их мало от других девушек. Они ж на тебя с высунутыми языками смотрят, — усмехнулся Дон, осторожно вытаскивая из пушистых чёрных волос собеседника маленький листик. — Тебя это беспокоит? — Нет. Мы же обсуждали это. — Хотел уточнить, — отвёл взгляд младший фон Винстон. — Не хочу делать тебе больно. Ты только скажи… — Всё в порядке, — хмыкнул Дон, устраиваясь на траве поудобнее. — Ложись в постель с кем хочешь. Меня всё устраивает, пока все эти встречи лишь на одну ночь и у тебя нет постоянных любовниц. Мне хорошо, когда тебе хорошо, помнишь? — Ты просто сумасшедший, — улыбается Мэрфин и берёт его ладонь в свою. — Я знаю, — отвечает Дон. — Но сам ты этим не пользуешься. Хотя девушки часто смотрят на твою симпатичную мордашку. — Мне это не надо. Мне нужен только ты. Они быстро чмокаются в губы, а затем снова укладываются на траве. Ложась, аристократ по привычке посмотрел наверх, отслеживая, как бы на их головы не упали созревшие яблоки. К счастью, яблок не было в принципе. — Позволил бы ты тоже самое своим бывшим девушкам? — хитро спрашивает Мэрфин. — Не думай о них. Ты — другое… — И я лучше них? — Опять на комплименты напрашиваешься? — недовольно вдруг цокает Дон, явно не желая вспоминать. — Да, ты лучше. — Хе-хе. Конечно, я знаю, что я лучше, — довольно вздохнул Мэрфин, немного помолчал, а потом снова заговорил. — И лучше Лиз? — Опять начинаешь? — Райдер подскочил и принял сидячее положение. — А что я такого сказал? — Прекращай цирк. Мэрфин, я прекрасно знаю о том, что тебе нравилась моя бывшая. — Я?! — теперь уже подскочил Мэрфин. — Даже не отрицай, — отвернулся Дон. — Я не настолько глупый, чтобы не замечать. И как ты радовался, когда мы с ней расстались, да? — Я?! — повторил Мэрфин. — Иногда даже думаю о том, почему ты начал встречаться со мной, а не с ней, — вдруг разоткровенничался собеседник, но быстро умолк. — Ладно… — Нет-нет, подожди, — нервно усмехнулся младший фон Винстон, и Дон сразу пожалел, что вообще начал говорить об этом. — Я знаю, что у тебя голова работает особенно интересно, но чтоб настолько? — Просто признай это. Они замолчали, но тишина долго не продлилась. — Да! Да, мне нравилась твоя Лиз! — повысил голос Мэрфин, легонько пихая Дона, но абсолютно без агрессии. — И Бритни немного тоже, но Лиз, всё же, больше, — добавил он уже тише, а потом снова почти закричал. — Мне нравилось в твоей Лиз всё! От того, что она голубоглазая блондинка до её чудесных… размеров. — У меня никогда не было желания тебя ударить, но сейчас, — уже совсем мрачно произнёс Дон. — Но я бы никогда, слышишь?! Я бы никогда не отбил у тебя девушку! — совсем серьёзно продолжил собеседник. — Как бы она мне не нравилась. Я знаю, чёрт возьми, как она была важна для тебя! И поэтому, даже если она сейчас окажется возле меня и потянет ко мне свои очаровательные, нежные, мягкие… — Прекращай. — …щупальца, то я пошлю её к чёрту! Потому что я уважаю и люблю тебя! И она не заменит мне тебя, никто не заменит! Это всё — развлечение, мимолётное и пустое, сладострастное, ничтожное, в котором нет ничего, кроме похоти, кроме желания, а ты!.. Ты — жизнь моя, сердце, душа и моя погибель! Закончив речь, Мэрфин только сейчас понял, что Дон на него смотрит не просто удивлённо, а с приоткрытым ртом. Чуть отстранившись, молодой человек неловко кашлянул и принялся поправлять немного сбитую чёлку. — После такого обычно встают на колено и достают кольцо, да? — тихо спросил младший фон Винстон после минутной тишины. — Да, — так же тихо ответил ему Дон, не переставая смотреть на своего собеседника. — Ну, кольца в данный момент у меня нет… — Это не страшно… Дорогой… Мэрфин не успевает среагировать и позволяет схватить себя. — И всё-таки ревнуешь, — невесело говорит аристократ. — Немного, — шепчет Дон, с силой прижимая собеседника к себе. — Одна просьба. — И что это будет? — Не говори, что она мне важна. Мне никто больше не важен, кроме тебя. — Что за прелесть, — хмыкает брюнет. — А знаешь, почему тебя ненавидят? — Почему?.. — Потому, что ты солнце. И твой свет их ослепляет. Они смеются, обнимая друг друга. — А сам ты, конечно, умеешь делать комплименты, — хихикает Дон, целуя собеседника в лоб. — Нормальный комплимент, ничего ты не понимаешь. Деревенский дурачок. — Аристократишка. И они целуются, наслаждаясь друг другом и последними тёплыми днями.***
????
Дон стоит на месте. Остекленевшими глазами смотрит вдаль и держит свою голову. Он сдавливает свои виски, пытаясь вернуться в воспоминание, ещё секунду посмотреть на улыбку своего возлюбленного, ещё секунду ощутить тёплый ветер, ещё секунду побыть счастливым. — «Нет! Всё не может так закончиться! Я хочу вернуться туда! Пожалуйста! Пожалуйста!..» Хочется кричать, но он только воет. От беспомощности. От холода. От того, что находится всё ещё в лесу. Он падает на колени и тянет руки в пустоту, будто это может помочь. Но может ли хоть что-то помочь? — «Неужели и после смерти я не обрету покоя? Неужели я так и не увижу его снова? Я в Аду?» Слёзы текут вместе с кровью. Сосуды в глазах лопаются, белок окрашивается в бардовый. Голосовые связки не выдерживают, но он всё равно воет. Может, это даже хорошо, что его никто здесь не слышит. А не слышит ли? Тело его трясётся от рыданий, это больно, но совсем не так… Он разбивает кулаки об землю, но хоть бы это имело какой-то смысл… Из носа течёт кровь, она смешивается с другой кровью, текущей с губ. — «Чем я заслужил такое?! Я даже не знал, что это будет наш последний поцелуй! У нас всё было хорошо, мы радовались каждому дню, а потом мне нужно было уехать в деревню, чтобы помочь бабушке с дедушкой. Меня не было совсем недолго, но я даже подумать не мог, что произойдёт в моё отсутствие… Когда я вернулся, первое, что рассказали мне знакомые — в городе были похороны. Погиб мистер фон Винстон.»***
Октябрь, 1988. Вороньи Ручьи, дом фон Винстонов.
Прошёл весь день. Дон протёр пыль с полок, погладил одежду и уже начинал готовить ужин, а лежащий на постели Мэрфин даже своей позы не менял. То ли не хотел, то ли не было сил. В комнате стоял запах сигарет и алкоголя, и он не уходил даже с открытым окном. Они жили вместе уже, кажется, целую неделю. И за всю эту неделю Мэрфин встал со своей постели раза три, и даже не по своему желанию, а по мольбе Дона. Дверь тихонько скрипнула, но младший фон Винстон не обратил на это ни малейшего внимания, продолжая смотреть в потолок. В комнату вошёл Дон с тарелкой чего-то горячего и явно вкусного, но Мэрфин не чувствовал голода. По правде сказать, он не чувствовал ровным счётом ничего. — Марфюш, — обычно он реагировал на такую ласковость, но не в этот раз. — Пожалуйста, поешь. Ты не ел с самого утра… — Не сейчас, Дон, — совсем хрипло ответил Мэрфин, продолжая смотреть в потолок. — Дорогой, так нельзя, — всё ещё мягко, но уже более настойчиво сказал собеседник, садясь рядом. — Я не хочу есть. — Может, ты хочешь что-то определённое? — Нет. Я не хочу есть, Дон. Собеседник вздыхает, кладя тарелку на маленький столик. — А если бы я приехал позже? Неделю бы ходил голодным? — Наверное. — Мэрфин… — по телу Дона бегут мурашки от ужаса. — Я понимаю, что тебе плохо, но… — Я не знаю. Я ничего не знаю. Сколько он уже не расчёсывался? В зеркало противно смотреть. А Дон это ещё и терпит. — Ты менял повязку? — Не помню, — честно отвечает собеседник. — Давай помогу. — Зачем? — вдруг раздражается Мэрфин, когда Дон идёт за бинтами. — Зачем тебе опять на это смотреть? — Я хочу о тебе позаботиться, раз ты сам не можешь, — отвечает Райдер. — Зачем тебе смотреть на эту мерзкую дыру в моей голове? Ты больше не захочешь меня видеть. Я же просто, бля, отвратителен. Дон замирает ровно на секунду, а затем глубоко вздыхает. — Это не мерзко, это просто рана. И ты не отвратителен. И никогда для меня ты не будешь отвратительным, — Райдер аккуратно берёт невольного хозяина дома за подбородок, чтобы осмотреть, как легче снять старые бинты. — Прям обещаешь? — Да. Для меня ты самый красивый. А теперь немного поверни голову, я сейчас аккуратно сниму это. Мэрфин усмехается и поворачивает голову. — Забыл, — всё так же хрипло говорит он. — Мне сказали, что есть ещё пару документов, которые я должен забрать. — Они там издеваются? — недовольно спрашивает Дон. — Какое же похоронное бюро у нас здесь циничное. — Угу-м. Ладно, подышу свежим воздухом, что ли. Приготовишь ещё что-нибудь к моему приходу? — Конечно. Будешь собираться прямо сейчас? — Незачем тянуть. И поменьше высовывайся из дома, хорошо? Этот кретин всё посматривает на тебя. Я не понимаю, что ему нужно. — Мистер Уилсон? — удивлённо спрашивает Райдер. — Он кажется достаточно дружелюбным человеком… Он часто просит меня помочь что-то починить по дому. — Не нравится мне всё это, Дон. Он моего отца не один год пытался угробить. А теперь тут, видите ли, несчастный случай… Он же понимает, что я без особой защиты теперь. — Я думаю, ты немного преувеличиваешь. Да, у него была неприязнь к твоему отцу, но вот так просто решиться на убийство? — А я думаю, что ты немного не понимаешь, — Мэрфин стал раздражаться ещё больше. — Эдгар Уилсон страшный человек, я уверен. — И если покопаться, то можно найти скелетов в его шкафу? Только настоящих? — усмехнулся Дон. — Кто его знает, — не оценил шутку младший фон Винстон. — Не хочу проверять. Держись от него подальше, Дон. — Хорошо. Когда процедура по смене бинтов была окончена, Мэрфин встал с постели и достаточно быстро оделся. Уже выходя из дома, он обернулся. — Я серьёзно. Шли его к чёрту. Пусть разбирается сам. — Я понял, — кивнул Дон. — Возвращайся поскорее. — Угу-м.***
Ему всегда нравилось готовить и возиться с домашними хлопотами. Было в этом что-то умиротворяющее. Вот и сейчас Дон протирал узорчатые стаканы, стараясь ни о чём не думать. Почему-то было беспокойно. Но взгляд что-то привлекло. — Ах, цветы. Я их сегодня не поливал ещё. Надо выйти, а то бедняжки совсем завянут. Налив в большую синюю лейку воды, Дон поспешил во двор, желая побыстрее разобраться с пышными кустами яркой герани. Но не успел он подойти к любимицам покойного Лэнью, как его окрикнули. — Здравствуй, Дон. По телу снова побежали мурашки. Дон обернулся и увидел около забора уже знакомого человека. Эдгар Уилсон, всё с такой же добродушной улыбкой и нелепыми тёмно-синими перчатками. В голове промелькнула неприятная мысль о том, что мужчина находился здесь уже давно и явно ждал, пока кто-нибудь соизволит выйти из дома. — З-здравствуйте, — он даже не улыбнулся, как обычно. Что-то было не так. Что-то было странным. Как минимум то, что Уилсон уже два раза едва заметно осмотрел всю улицу, будто выискивая невольных свидетелей их разговора. — Ты, вижу, не очень занят, — продолжил мужчина. — Мне нужна твоя помощь. — Э-э… — Я заплачу, конечно же. Твоя работа стоит денег. Но, боюсь, это срочно. И он осмотрел улицу в третий раз. — Простите, мистер Уилсон… — начал было Дон, но его тут же перебили. — Это дело пяти минут. Конечно, я могу нанять специального человека, но тебе же нужны деньги, а? Я ведь хотел помочь. Твоя дорогая матушка бледновата, ей скоро понадобятся лекарства. У тебя никогда нет лишних денег, разве нет? — Откуда Вы?.. — но ему не дали закончить. — Мне жаль твою семью и я готов помочь. А чтобы тебе не было неловко, то прошу починить пару вещей, которые просты в строении, но я в них совсем не разбираюсь, знаешь ли… — А… — Прошу, Дон, мне позарез нужны те вещи. Я всё объясню по дороге. Идём! Я не отниму у тебя много времени. И Дон неуверенно пошёл за ним.— «Ну почему я тогда тебя не послушал, Мэрфин?!»
***
— И где те вещи, о которых Вы говорили? Дверь захлопнулась слишком громко. Дон подскочил от неожиданности; в следующее мгновенье его схватили сильные руки и впихнули в одну из комнат без окон. Упав на пол, молодой мужчина даже не сразу принял попытку встать. Всё тело оцепенело от страха. Несколько секунд, но мистеру Уилсону этого было достаточно, чтобы закрыть дверь на ключ. Его синие глаза сверкали, а лицо исказилось настолько, что Дон сначала его не узнал. В следующую секунду Эдгар схватил его уже за воротник рубашки, одним быстрым движением заставляя парня встать с пола. — Сельский дурак, по которому никто плакать не будет — есть, — хрипло усмехнулся Эдгар, хватая Дона за горло. — Ты оказался ещё тупее, чем я думал. — Ч-что Вы делаете?! — дыхание перехватило, в висках застучало, а сердце забилось где-то в горле. — Тебя обманули, дружок. Уже в который раз. Дон попытался оттолкнуть его, но только запищал от боли, когда его прижали к стене и стиснули горло ещё крепче. Уилсон был силён, необычайно силён, и если бы он хотел переломать его шею — то он бы просто стиснул руку посильнее. — Почему?!.. — захрипел Райдер. — Зачем Вы это делаете?!.. — Если б ты только знал, как часто мне задают эти вопросы.— «И если б я только знал, что сегодня не вернусь домой… Мэрфин, я так виноват, так виноват…»
***
Прошёл день. Или два. Теперь это не имеет разницы.
Он нацепил на Дона ошейник. Как на какую-то собаку. А, впрочем… — О, у тебя будет работа. У тебя будет прекрасная работа. И молись, чтобы мне нравилось, как ты её выполняешь, — шипит Уилсон совсем рядом. Здесь темно, очень темно, но он видит только три вещи. Видит обои, покрытые тёмными пятнами, видит стоящий у запертой двери манекен и видит, как не по-человечески блестят глаза у Эдгара Уилсона. — Полиция узнает о моей пропаже, — шепчет Дон, еле сдерживая слёзы. — Более тебе скажу, ха-ха. Она знает о твоей пропаже. — Что?.. — Видишь ли, глупенький Дон… Перед глазами всё плывёт. — Фон Винстоны — серьёзные люди, — снова шепчет молодой мужчина. — У Вас б-будут проблемы… Мэрфин не оставит меня… — О, ему придётся это сделать, — не скрывая своего удовольствия говорит Уилсон. — Н-нет… — Давай сократим наш разговор. Если ты хочешь сбежать, то скажу сразу — бесполезно. Мои друзья-офицеры будут внимательно смотреть, чтобы ты по улицам не бегал и людей не тревожил, ха-ха. Но если ты захочешь это сделать… — Убьёте?.. — Да. Но не тебя. Не сразу. — Что? — Давай объясню подробнее, — хозяин дома повернулся к манекену и что-то достал из-за спины. — Бежать тебе откровенно не выгодно. Но если ты всё же решишь это сделать или кому-то хотя бы намекнёшь, что тебя здесь держат… Тем им хуже. Дон тихо глотает слёзы и почти не дышит. — Первым будет фон Винстон младший. Да, твой дорогой Мэрфин. Грохот выстрела. Голова манекена разлетается на куски, но сама конструкция остаётся на месте, будто тоже боится упасть и разочаровать хозяина. Райдер тихо стонет от ужаса, наконец понимая. — Вторым — твоя матушка. Слышал, у неё сердечко хандрит. Я лишу её этой заботы, но по-своему. Пуля пробивает грудную клетку манекена и он летит на пол, продолжая сверлить присутствующих невидящим взглядом. — Но ты же их так любишь, правда? — почти ласково спрашивает Эдгар, снова оказываясь у Дона за спиной. — Ты не позволишь этому случиться. Не позволишь никому узнать. — В-вы… — И завершающее объяснение, — Дон чувствует, как к затылку приложили нечто холодное. — Прежде, чем я нажму на спусковой крючок… Я посажу их холодные тела прямо перед тобой и они будут смотреть. О, как они будут смотреть! Прямо тебе в глаза. И может, ты даже услышишь, как они шепчут о том, что это твоя вина. Тело било крупной дрожью. Это всё казалось таким ненастоящим. Он же ещё совсем недавно сидел на опушке леса и смеялся, обнимая своего возлюбленного. Может, он всё ещё там, просто заснул, положа голову на грудь Мэрфина? — Ты не подведёшь их, я прав? — руки Эдгара, словно змеи, провели по плечам Райдера и потянулись к его воротнику, чтобы расстегнуть. — Да, — еле слышно ответил Дон. — Умница. На миг показалось, будто в комнате есть кто-то ещё. Он ощущает, как его спину рассматривают, но это уже было не важно. Больше ничего не было важно. Кроме того, что он должен молчать. Ради того, чтобы близкие люди не превратились в гниющие куски мяса. — Я знаю, с каким диагнозом ты попал тогда в больницу. По тебе и не скажешь, что ты… — мрачно засмеялся Уилсон, переходя к пуговицам. Дон не отвечает. Ему больше нечего сказать. — Это выглядит, как идея. По одной таблетке в день. Будешь плохо себя вести — по две. — Н-нет… — Думай, Дон Райдер. Не совершай ошибок, они слишком дорого тебе будут стоить, — и снова его руки сдавливают горло. — Их жизнь в твоих руках. Помни об этом.***
????
Желудок начинает болеть, а затем Дон вдруг падает на землю и выплёвывает сгустки гнилой крови. — «Я не знал, что мне делать. А мог ли я вообще тогда что-то сделать? Мне было плевать на себя, я позволял ему всё и научился даже не кричать от боли. Это было бесполезно. Но до этого… Может, меня и слышали, но это совсем не играло мне на руку…» Всё тело пульсирует. И гнилая кровь рвётся наружу, с новой силой. — «Он сводил меня с ума. Запихивал в меня таблетки, пытался развить во мне стокгольмский синдром, хотел, чтобы я верил в неправду. Он придумывал жестокие истории, рассказывал о своих планах, при мне точил ножи и на мне же и проверял их остроту. Я терпел. Терпел всё. Ради них… И я даже почти привык к происходящему, но потом я услышал крики из подвала. Я думал, что ничего нет ужаснее, когда они кричат от агонии, но я ошибался. Было намного ужаснее, когда они вдруг замолкали.»***
Ноябрь, 1988. Вороньи Ручьи, дом господина Уилсона.
Комнатушка, что была ему выделена, достаточно просторна и даже приятна на вид, но радости это не приносило. Дон сидел на кровати и несильно бился головой об стену, обдумывая. Мыслей было тысячи, но ни одна из них не казалась сильно полезной. Большое окно открывало вид на неплохой двор Уилсона, а так же была видна половина улицы, но это его только больше угнетало. Он видел, как беззаботно гуляли люди, даже не подозревая, что происходит совсем рядом… И он должен был стараться, чтобы его не заметили. Дверь открылась почти бесшумно, но Дон сразу вжался в кровать. — Хоть бы причесался ради приличия, — недовольно говорит Эдгар, подходит ближе и достаточно осторожно проводит по голове пленника, перебирая потускневшие локоны. — Такие чудные волосы запустить — просто невежество. Мне бы за них неплохо заплатили, я думаю… Эдгар смеётся, позволяя Дону отстраниться. — А вот за твои ядовито-зелёные глазки… — хозяин дома вдруг хватает его за подбородок и всматривается в заплаканное лицо. — Отпусти… — Ничего, ты ещё научишься, что отталкивать меня бесполезно. А ещё очень больно. Дыхание снова перехватывает. — Но сегодня я на тебя силы тратить не буду. Ведь уже к ночи будет другой гость, которому нужно уделить внимание. — Д-другой? — имеет наглость переспросить Дон. — Ты поймёшь. А пока радуйся, что не понимаешь. Эдгар делает шаг назад. — Нужно тебя нормально покормить. Чтобы ты нормально работал, конечно же. — Ничего мне от тебя не надо. — Я знаю. Зато мне от тебя… — снова усмехается Уилсон. — И кстати. Не пытайся разбить свою пустую головёшку об мою хорошенькую стенку. Смерть тебе не поможет, не освободит. И скоро ты поймёшь почему. И он уходит. Но лучше не становится.***
????
На мгновенье ему кажется, что он ослеп, настолько всё вокруг темнеет. А в груди стучит всё быстрее… — «И время для меня будто остановилось. Сколько я находился у Уилсона? Кажется, два года. Но я был уверен, будто прошла целая вечность и даже чуть больше. Я так хотел, чтобы за мной пришли, но молился, чтобы этого не случилось. Слишком отчётливо я запомнил тот выстрел в голову манекена… Урод был прав, бежать — бесполезно. Я не мог так рисковать своими близкими. Он знал, что я не ослушаюсь. И я, к сожалению, тоже это знал…»***
Февраль, 1989. Вороньи Ручьи, дом господина Уилсона.
— «Боже, я всё ещё здесь…»
Руки тряслись. Тряслись постоянно. Даже когда он наливал для Эдгара кофе. Благо, Уилсон не часто замечал разводы на скатерти. Хоть в чём-то он его жалел. Поставив белоснежную чашку на стол, Дон снова посмотрел на верхнюю полку, где так соблазнительно стояла баночка с крысином ядом. Он уже не в первый раз думает об этом, но всё ещё не может решиться. — Гм-м, — Дон задумался снова, ходя по кухне от одного угла к другому. — «Если я его отравлю, то полиция сразу поймёт, кто в этом виновен. Я — главный подозреваемый. И тут два пути: либо меня убивают друзья Уилсона, либо меня сажают, явно надолго. Гарантии, что я выйду из тюрьмы или что меня не убьют уже там — нет. И так же нет гарантии, что я снова увижу Мэрфина, если меня посадят. Ох…» В горле понемногу образовывается ком, а в висках начинает стучать. Но он до последнего старается не впадать в отчаяние. — «Или всё может быть ещё хуже. У Уилсона есть враги, и Мэрфин входит в их число. Они могут подставить и отправить в тюрьму уже его. И опять — есть возможность, что Мэрфина я больше не увижу. Мне нужно придумать что-то ещё…» Дон осторожно берёт чашку, ставит её на серебряный поднос и не спеша спускается на первый этаж, не переставая думать ни на секунду. — «Создать несчастный случай? Не факт, что Уилсон умрёт сразу. И не факт, что он вообще попадётся в мою ловушку. Он же явно не глупый и всё понимает. Ох, что же делать?..» Комната, из которой слышится шум телевизора, всё приближается. Он даже почти не трясётся, входя в неё. — «Перерезать ему горло, пока он спит? Я не знаю точек, чтобы сделать это быстро. Он может проснуться и убить меня первым. И я просто уверен, что у него оружие под подушкой. Специально для меня…» — Хватит мечтать, Райдер. Ничего из того, о чём ты думаешь — не выйдет, — усмехнулся Эдгар, забирая чашку. — О чём Вы? — спокойно спрашивает Дон, уже научившись сохранять невозмутимое выражение лица. — Ты так прост для меня. На тебе всё написано. Абсолютно. — Не понимаю, о чём идёт речь. Думаете, что кофе отравлен? — Конечно же нет, — мрачно засмеялся хозяин дома. — Младший фон Винстон многому научил тебя. Ты уже что-то да понимаешь, и явно соображаешь, что отравлять мой кофе для тебя не выход, даже наоборот. — Я и не думал… — Хватит изворачиваться, ты не змея. Хочешь новость о своём милом друге? Нервно сглотнув, Дон кивнул. — Я решил повременить и не говорить тебе сразу, и уже прошёл целый месяц. Да, твой бледный друг узнал о твоей пропаже, конечно, сразу. О, на нём лица не было! Бегал по улицам, стучался к соседям… Бедный мальчик! Глаза снова защипало. — Ха-ха-ха… Но мне стало известно, что твой драгоценный Мэрфин имеет неплохих знакомых… Нет, не совсем верно. Друзей, стоило бы сказать. Сердце застучало с новой силой. Нет, этого не может быть… — Я с ним поговорил тогда, — Эдгар посмотрел куда-то в сторону. — Он мальчишка не глупый, сам догадался. И видишь ли, ему бы тоже не желательно сообщать кому-то о том, что ты пропал и где находишься. — Н-но… — Ему предстояла очень непростая задача. Он должен был продолжать улыбаться своим любимым друзьям и говорить, что с тобой всё в порядке. Иначе… Ты понимаешь. Я рассказал ему, насколько хрупка твоя шейка. Стоит ли говорить, что он согласился на мои условия? Лэнью предложил очень интересную идею. Мне было плевать, честно говоря, кто будет жертвой, но он уверял, что всё сделает сам. — Ч-что? Лэнью? Он же… — Ты увидишь. Так же, как он. И их увидишь. — Их?.. — Мэрфин был очень расстроен, знаешь ли, — бесстрастно продолжил Эдгар Уилсон. — Конечно, они выглядели привлекательнее, когда были живыми. Но теперь они лишь его безвольные куклы. Странно, что твой друг не оценил. Это был не страх. И даже не отчаяние. Это был ужас. Поглощающий ужас непонимания, что заставляет не дрожать, а замереть. Именно в этот момент он понял, что плакать больше нечем. Да и не хотелось. Больше ничего не хотелось. Все мысли исчезли, кроме одной. — «Он убил их всех.» Дон чувствует, как слабеет и начинает медленно терять сознание.***
????
— «Физически я умер только через год. Но уже тогда я чувствовал себя мёртвым. Пустой оболочкой, что лишь выполняет приказы. Мне было страшно смотреть на себя в зеркало. Я не узнавал себя.» По губам снова течёт. — «Но не было ни одного дня, когда я бы не думал о Мэрфине. Я не переставал придумывать новые и новые планы. Я верил. До конца верил в то, что ещё что-то можно исправить.»***
Октябрь, 1990. Вороньи Ручьи, дом господина Уилсона.
Это случилось за пару дней до всех событий. Я курил на втором этаже, снова думая. Того странного черноволосого парня и неудавшуюся жертву уже бросили в подвал и мне оставалось только ждать, когда Уилсон снова попросит меня убрать «хлам».
Дона немного трясло. Но уже не от страха. Предвкушения.Кажется, он сказал, что его зовут Джеймс. А другого звали Нервилл. Но это не было важным! Ведь у меня тогда появился план. И эти двое должны были сыграть свою роль в нём. Они не догадывались. Никто ни о чём не догадывался.
Дон закуривает уже третью по счёту сигарету.Ох, как я долго ждал этого… Я так устал. Мне было всего двадцать шесть... Но глупо отрицать, что я многого добился за пару лет заточения. Я втёрся к Уилсону в доверие. Я заставил его поверить в то, что у него всё получилось, что я действительно полюбил его. Он больше не видел во мне угрозы и приказал следить за домом. Он даже стал иногда прислушиваться ко мне. Я стал почти вторым хозяином! А я улыбался, делая вид, что счастлив теперь. Но Господи, он даже не понимал, как сильно я хотел его убить.
Нервный смешок, а затем вниз летит очередная спичка. Четвёртая сигарета зажжена.У меня не было сил. Не было сил больше бояться. Хоть я всё так же вздрагивал, просыпался и дрожал, прячась под одеялом, когда ночью слышал крики. Боже, как я хотел им помочь… Или я хотел, чтобы всё быстрее закончилось, стихло? Для них? Для меня? Я не решил.
Кто-то мелькает на первом этаже.Я боялся манекенов, боялся призраков, но, к счастью, видел их не так часто. Я до последнего думал, что это всё не по-настоящему. Ах, как мне хотелось, чтобы это всё было не по-настоящему! И я плакал от страха, когда увидел мистера фон Винстона вновь. У меня был лишь один вопрос к нему — «почему?».
Дон закрывает глаза.Это было даже забавно. Я говорил Эдгару, что хочу сменить фамилию и стать Доном Уилсоном. О, было бы неплохо… Законно забрать все его деньги, а потом убить. Было бы так неплохо…
— Но так наивно. Я знаю.Я даже не думал, что мне так легко удастся заставить их верить мне. Я обманул не только Уилсона. Немного поплакать, подавить на жалость — и всё получилось. Джеймс пошёл за мной, а Нервилл перестал избивать. Ох, мне было так плевать на их сочувствие. Мне просто нужно было их доверие.
И, кажется, Дону почти не стыдно.Нет-нет, мне было их жаль! Они не заслуживали такого! Как я думал. Не буду говорить за Нервилла, но Джеймс… Кто бы мог подумать? Я был уверен, что он разрежет верёвки, а не моё горло. Я ведь сам помог ему, с какой-то стороны! Тогда почему же?..
Он выбросил пачку с сигаретами. Достаточно!План мой был хаотичен и прост. Я выпускал жертв из закрытой комнаты, позволяя им продолжать своё маленькое путешествие. Кто знал, может они бы и убили Уилсона! Они бы так облегчили мою работу! Если бы… Но самое главное было в другом. Я хотел устроить этим настоящий переполох. Пока все занимались бы сбежавшими, я бы нашёл Мэрфина. Мне было плевать на всё, лишь бы снова увидеть его! И вместе мы бы точно что-то придумали. Но…
— Пора идти. Я должен ещё понаблюдать.Разве всё было подстроено мной не идеально? Я специально сломал рабочий телефон Уилсона. Я сохранял записи с камер и переписывал любые документы, кажущиеся мне важными. Я был готов. Ах, та проклятая секунда! Я должен был успеть, но!.. Я уже понимал, что умру, когда на лестницу вышел Эдгар и увидел меня с Джеймсом, которого я выпустил. Это был конец. Очень глупый. И очень болезненный. Чёрт возьми, Джеймс, ха-ха-ха, неужели ты правда помог ему убить меня? Я действительно должен был меньше доверять людям.
***
????
Вдалеке что-то проявляется. Но Дон не успевает ничего понять, его бьют чем-то тяжёлым по голове и он падает наземь, стремительно теряя сознание.