Зелёные глаза встретились с фиолетовыми.
Показалось, что всё застыло. Хотя нет, так и было. По крайней мере, застыли они. В полной тишине, они не отрывали друг от друга взгляда и не шевелились, будто в миг превратились в фарфоровые статуэтки. И им не нужно было слов, им не нужно было ничего, только оказаться ближе. Это было радостно. Так же сильно, как и больно. О, как же было больно! Так больно, что они были готовы упасть на колени, но только чтобы быть ближе друг к другу. Боясь, до ужаса боясь, что это лишь сладкий морок, Дон решился сделать шаг навстречу. Все вокруг молчали. Силуэты людей, силуэты деревьев и травы стёрлись, не осталось ничего, кроме невысокой фигуры, стоящей у двери. И Дон никогда ещё не видел так чётко, как в тот момент. Он и не желал видеть ничего иного, кроме него. — Мэрфин… — он даже не понял, сказал это вслух или просто подумал об этом. Глаза защипало, но он не смел даже моргать, не смел их закрыть, боялся, что родной силуэт исчезнет. И, возможно, вместе с ним и рядом стоящие. Тело почти обмякло, но даже если бы он упал, то он бы пополз. Горячо. Щёки горят, как и глаза, но это не шло ни в какое сравнение с тем, как горело в груди. Он не сдержался. Нет, не хотел сдерживаться. Секунды не прошло, Дон оказался на ветхом пороге, стиснув в объятьях всё ещё застывшего Мэрфина. Не было слышно ничего, он рыдал бесшумно, как привык в холодных комнатах особняка Уилсона. Вдохнул еле уловимый аромат дорогого парфюма, того самого, без которого Мэрфин раньше не выходил на улицу; отметил про себя, что кровью от него пахнет сильнее. Фон Винстон молчал. Дон чувствует, как чужие руки гладят его спину, осторожно, бережно, цепляются за ткань жёлтой рубашки, потом гладят снова, и Дон наклоняется, чтобы коснуться губами любого участка кожи любимого, но… Мэрфин мягко отталкивает его, выгибается, как кошка и освобождается от объятий. Дон остаётся в неудобной позе, не в силах пошевелиться. Снова. В его глазах нет обиды или злости, а слёзы больше не текут. В глазах Дона Райдера лишь непонимание. Отчаянное, удивлённое непонимание. — Не сейчас, Дон, — хрипло шепчет фон Винстон и скрывается в темноте дома. Но Райдер успевает заметить тот миг, с какой болью Мэрфин посмотрел на него прежде, чем сделать бесстрастное выражение лица. Он резко ощущает себя таким же пустым, как в «самом начале» леса. Руки безвольно повисли. Тишина стала звенящей, и Дон обернулся. Нет, Фирс, Грэтли и Марселон не исчезли, они всё так же стояли и молчали, смущённо избегая его взгляда. Даже Фирс явно чувствовал себя неуютно, хотя казалось, что он физически не может испытывать нечто подобное. Дон смотрит куда-то вдаль невидящими глазами, а затем быстрыми шагами уходит прочь, вглубь леса.***
Так хочется, чтобы шум воды стал громче, и так не хочется понимать, что это бесполезно, что это не заглушит ураган мыслей. Их так много, что голова начинает понемногу болеть, но это всё ничто. Теперь ничто. И больше не хочется ничего. Не хочется плакать, не хочется кричать. Есть только вопрос. Один единственный. — Почему? Но Дон не уверен, что хочет получить ответ. Всё и раньше казалось ненастоящим, а теперь это чувство усилилось. Дону каждую ночь снился один и тот же сон, лишь немногим изменяясь. Сон, в котором они воссоединялись. Сон, в котором он был счастлив. Сон, от которого не хотелось просыпаться. И когда это случалось, когда он открывал глаза и вновь видел эти стены, которые будто издевались своими пёстрыми обоями, он давился слезами, еле борясь с желанием перегрызть себе вены. Но тогда они точно бы не встретились, и Дон успокаивался, молился и тихонько выходил из комнаты, ибо Эдгар Уилсон становился злее, когда «помощника» приходилось будить. Столько страданий и унижений было пережито… Сколько часов он проводил в ванной, сдирая кожу до крови, но ощущение, будто он всё ещё «грязный» не проходило никогда. И ради чего? Неужели это всё было зря? Но Дон мотает головой. Нет-нет, ни в коем случае… Даже если его любовь теперь не нужна, он не оставил бы Мэрфина, всё равно бы сидел в этом проклятом коттедже, выполняя безумные приказы, но он был бы спокоен, что фон Винстон в безопасности. Плевать, что его не любят. Главное, что любит он. Дон только сейчас обращает внимание на то, насколько испачкана и изорвана его одежда. Он бы мог сказать, что ему противно, но нет. Весь мир перестал его волновать десять минут назад (если здесь существует время, конечно же). И он всё смотрит на манящий своей чистотой ручей. Интересно, тонуть больнее, чем то, что он сейчас испытывает? Ему кажется, что нет. И он уже готов встать с бревна, сделать шаг к спасительно-губительной прохладе, забыться, на этот раз навсегда, но рядом слышится шорох. — Дон? Это я… — шуршат кусты дикого шиповника, и к нему выходит обеспокоенный Марселон. — Ты так быстро ушёл… А я… Ох. — Что случилось? — без эмоций спросил Дон, от чего Ламбер растерялся ещё больше. — Мэрфин говорил, что опасно уходить вглубь одним. Место необыкновенное, сам знаешь. — М, — Дон снова повернулся к ручью. Любимое имя внезапно стало таким чужим. — Можно я?.. — Угу-м, — Райдер подвинулся, освобождая на бревне место. Марселон неловко улыбнулся, кивнул и сел рядом.***
— Мы никогда не общались так часто. Я не хочу сказать, что ты плохой человек или что-то такое, но ты помог мне первым, а сейчас сидишь здесь… Почему? Собеседник ответил не сразу. Дон посмотрел на него почти без заинтересованности, попытался понять его эмоции, но не смог. Лицо Марселона стало серьёзным, но обеспокоенность никуда не делась. Это было непривычно, Дон запомнил его ярким и даже несколько высокомерным молодым человеком, но сейчас Ламбер выглядел потерянным, совсем на себя непохожим. Его черты лица заострились, а глаза, когда-то сиявшие, выглядели не менее пустыми, чем у Дона сейчас. Он будто смущался, пряча грязные от крови и земли светлые волосы под потрёпанной шляпой, воротник его белой рубашки был порван, а шов на одном из коротких рукавов почти разошёлся. Одна из подтяжек периодически соскальзывала с плеча, а чёрные брюки, обычно идеально выглаженные, как и вся его одежда когда-то, были в мелких порезах. Только чёрные сапоги более менее сохранились, но если присмотреться, то на них можно было заметить засохшие бардовые пятна. — Это просто позорно, что я задумался об этом только тогда, когда оказался здесь, — когда-то голос его был звонким и он принимал комплименты уже как должное, но сейчас он сильно хрипел. — О чём? — негромко спросил Дон. — О том, что человек я, может, и не плохой. Но и хорошим назвать меня… Увы. — Разве? — Да. К сожалению. Дон не решился сказать что-то ещё. Тишина казалась звенящей даже с тихим бурлением воды неподалёку. — Я хотел быть идеальным, как и многие артисты. Блестящая репутация, искреннее восхищение, слава… И не важно, что завидуешь и ищешь выгоду буквально во всём, главное петь без фальши, а что ты саму жизнь сделал фальшивой — так это мелочь. Как мне казалось, — Марселон подавил в себе желание прикрыть лицо. Холодный ветер дёрнул розовые бутоны у ног. Жёлтая пыльца почти засветилась в полутьме и украсила собой траву. На ветки деревьев выползла стая мёртвых светлячков. — И только здесь я наконец увидел, насколько неидеален, насколько… не лучше других. И видеть себя таким страшно. И очень мерзко. — И ты?.. — И я решил, что пора меняться, — Марселон посмотрел на него с каким-то отчаянием. — Решил, что больше не могу и не хочу быть таким. Я прекрасно понимаю, что это глупо, что я упустил время, что я уже мёртв, Боже, но насколько это бессмысленно — всё равно хотеть быть лучше? По-настоящему лучше. Дон, кажется, впервые посмотрел на собеседника более внимательно. — Никогда не поздно осознавать свои ошибки, как и пытаться исправиться, я думаю. — И… — Ламбер отвёл взгляд. — Я подумал, что даже если больше не увижу света, если всё теперь не имеет значения, то я всё равно хочу не насмехаться над людьми, как раньше, а помогать. Не чтобы получить похвалу или выгодное предложение, как да, я бы сделал раньше, а чтобы человеком себя почувствовать и наконец испытать радость бескорыстной помощи. Да и… Мы с тобой не успели так близко познакомиться, но уверен, что ты очень хороший человек. Мэрфин бы другого не выбрал. Дон хотел улыбнуться, но в сердце больно закололо. А может, ему почудилось. Он не был уверен, что здесь можно испытать физическую боль в привычном понимании. — Спасибо, что выслушал меня, — Марселон быстро улыбнулся, а затем вновь посерьёзнел. — Но я пришёл не ради светских бесед. Я от Мэрфина. Шатен нервно сжал свои колени и немного выпрямился. К горлу что-то подступило. — Ч-что такое? — еле выдавил он из себя заплетающимся языком. — Я представляю, что ты чувствуешь после вашей встречи, но не верь всему. Это было не то, чем показалось на первый взгляд. — Я не совсем понимаю, Марселон… — Лэнью фон Винстон здесь. Ветер будто усилился, услышав знакомое имя. Дон вздрогнул, почти отпрянул от собеседника. — Что? — Отец Мэрфина здесь, — более холодно повторил Ламбер. — И никто не знает, чего от него ждать. — А-а… — Мэрфин ему не доверяет. Говорит, что неизвестно, на какой стороне тот играет. А сколько этих сторон вообще — кто его знает? И, конечно же, расслабляться и показывать свои слабые стороны перед сомнительным союзником — крайне безрассудно, — Марселон внимательно посмотрел в побледневшее лицо Дона — Не понимаешь, да? — Н-не понимаю. — Мэрфин не хочет делать тебя мишенью. Если он покажет, что на самом деле чувствует, то есть шанс, что ударят — если ударят — конкретно по тебе. А он этого до ужаса не хочет, о, поверь. Вот и разыгрывает спектакль, чтобы к тебе было минимум внимания. Понял теперь? Ответом Райдера стали широко распахнутые глаза. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но не произнёс ни звука. Воздуха стало резко не хватать. Мужчина метнул взгляд на ручей, потом снова на собеседника, а затем он судорожно вдохнул. Марселон уже хотел было спросить, в чём дело, но не успел, Дон уткнулся ему в грудь и громко заплакал. — Ну, ну… — пролепетал молодой человек и неловко приобнял шатена. — Что же ты так… Всё хорошо. Теперь всё будет хорошо. И с тобой, и с ним. — Я просто идиот! — задыхался Райдер, цепляясь за его рубашку. — Он сделал это, чтобы защитить меня, а я!.. Я-я… — Тише, тише. — Я чуть не сделал такую глупость! Господи! За что, Господи?! Какой же я идиот, Марселон! Я не заслуживаю, ничего не заслуживаю!.. — О чём ты? Дон в ответ лишь медленно отстранился, тяжело дыша, попытался стереть слёзы рукавом, но только оставил еле заметные кровавые разводы на своём лице. Покрасневшие глаза болели, но он нашёл в себе силы наконец улыбнуться. Очень слабо, но благодарно. — Ни о чём. Спасибо тебе. Спасибо, что пришёл. Марселон задумчиво отвёл взгляд, но уже через секунду улыбнулся в ответ. — Идём к остальным. Будет лучше, если мы все будем держаться вместе. Давай руку, Дон.***
Первое, что они услышали, когда приблизились к небольшой поляне — это разговоры на повышенных тонах. — До сих пор ругаются? — удивился Дон. — О, как им ещё не надоело? — почти устало спросил Марселон, едва не закатив глаза. Грэтли и Фирс действительно громко разговаривали, но на очередную ссору это не было похоже. Уж слишком натянуто и спокойно они звучали, будто хотели просто разрядить обстановку, укалывая друг друга. Так часто было и при их жизни. Вспомнив об этом, Дон негромко вздохнул. Пришедшие интереса не вызвали. Грэтли сидел на мелком брёвнышке, скрестив руки и положив ногу на ногу. На его смуглом лице то и дело проскальзывало отвращение, когда он замечал, во что превратился его дорогой костюм тёмно-малинового цвета. Многие аристократы отмечали его хороший вкус и нескучные цвета в одежде, и только Фирс периодически подшучивал над ним, но Грэтли Сандерс не терпел к себе неуважительного тона и не стеснялся использовать крепкие слова, хотя воспитан был чудесно. Он имел привычку напоминать, как важно быть джентльменом, но иногда срывался, чаще всего на Фирса (хотя именно он зачастую и был причиной таких срывов). — Ветерок поднялся какой, видишь? Сейчас дунет и всё, что ты чесал, опять дыбом встанет. Будешь такое, ха-ха, пугало. Только без цилиндра. И более грязное, — Фирс облокотился на будто бы исцарапанное дерево и тоже скрестил руки. — Ну, тебе не привыкать. — Рыло завали, — спокойно ответил Грэтли, даже не взглянув на него. — Хи-хи-хи, — наигранно засмеялся Гейт. — Говорящее пугало. Кто купит? Недорого. — Мозги себе купи. А, забыл, ты же нищий. — Ничего, твоя мать с меня денег не берёт. Розовые глаза Грэтли посмотрели ядовито, но злости в них не было, только усталость. Фирс отвернулся, снова задумавшись о своём. Его порванная светло-серая майка казалась мокрой, а сквозь потёртые брюки можно было заметить, что ноги немного распухли. Сандерс снова осмотрел местность, громко вздохнул и, ослабив свой чёрный галстук, почти укутался в свой пиджак. — Не так я мечтал умереть, знаете ли, — почти обиженно сказал он. — А какие были пожелания? — усмехнулся Гейт, встав в более удобную позу. — О, хотел аристократической смерти. Быть отравленным миловидной дамой, например, — не без мечтательной нотки ответил Грэтли. — М-м, сказка. — Не сомневаюсь, что желающих было много, — беззлобно засмеялся Фирс. — Ты помнишь, как умер? — с удивлением спросил Марселон. — Ну… — Сандерс чуть отвернулся. — Не совсем. Частями. — А ты? — бывший актёр перевёл взгляд на мускулистого парня, а тот хоть и продолжил улыбаться, но уже очень натянуто. Фирс посмотрел куда-то в сторону, что-то мрачно обдумывая. — Простите, я не должен был, — Марселон снова занервничал. — Да ну, — отмахнулся Гейт с видимым облегчением. — Я тоже не слишком хорошо помню. И на поляну снова обрушилась тишина. И каждый думал о своём. От сладковатого запаха необыкновенных цветов начинало подташнивать. Дон, убедившись, что никто не обращает внимания, осторожно прикоснулся к плечу Марселона. На лице Ламбера появился испуг, но всего на мгновенье. — Да? — Извини, я хотел спросить. Может, ты знаешь… — шёпотом пролепетал Дон, убедился ещё раз, что никто не подслушивает и продолжил. — Когда я бы мог поговорить с Мэрфином? — Гм-м. Думаю, что у вас будет немного времени, когда… господин фон Винстон ненадолго покинет это место. Кажется, это должно случиться скоро. — Покинет? Что ты имеешь ввиду? — лицо Райдера чуть вытянулось. — Я не совсем уверен, как это должно работать. Мэрфин тебе расскажет больше, полагаю. — Погоди, отсюда есть выход? Но ответ прозвучать не успел. Дверь скрипнула и приоткрылась. Мэрфин знал, что уйти незамеченным не получится, но очень на это надеялся. Он быстро осмотрел присутствующих на поляне, еле заметно кивнул своим каким-то мыслям и вышел из-за двери полностью. Понять эмоции на его сосредоточенном лице было сложно, но он почти смутился, чувствуя, как все пожирают его взглядом в немом ожидании. — Всё нормально? — Фирс ненавязчиво бросил взгляд на плетённую корзинку, которую младший фон Винстон сжимал в руке, но уже через секунду снова смотрел ему в лицо. — Д-да, — растерянно и почти машинально ответил Мэрфин, но быстро изменил тон на более уверенный. — Да, ещё немного и всё будет готово. — Ясненько. Снова идёшь работать садовником? — Приходится, — брюнет улыбнулся, но несколько измученно. — Я буду недалеко. — Я им буянить не дам, не волнуйся, — гордо заявил Фирс, чуть ли не ударив себя в широкую грудь. — А то за ними глаз да глаз, а? — Спасибо, — улыбка Мэрфина стала ещё более натянутой. — Можно я пойду с тобой? — вдруг спросил Дон, не успев даже подумать, что это не самая лучшая идея. Мэрфин будто снова застыл, услышав родной голос, потом резко дёрнулся, будто по всему его телу прошла судорога, и неестественно медленно повернулся к мужчине. — Рано, — лицо его стало окончательно белым, но в глубине зрачков блеснуло недовольство, почти незаметное, но Дон заметил. Райдер заставил себя кивнуть и отвернуться, а когда рядом захрустела трава, он сильно напрягся, чтобы не обернуться. — Когда стемнеет, — донёсся то ли быстрый шёпот, то ли лес заскучал и создал очередную иллюзию; Дон не сдержался, повернул голову, но Мэрфин уже скрылся в чаще.***
Поднимался лёгкий туман. Тихое стрекотание кузнечиков совсем стихло. Особенно большие бутоны цветов загорались подобно ночникам, когда в них заползали светлячки. Никто не знал, могут ли они испытывать усталость или что-то похожее, но Грэтли это не помешало тихонько задремать, укрывшись своим пиджаком, как одеялом. Он не спал, нет-нет, и даже не совсем понимал, нужно ли ему это, будет ли какая-то польза, но держать глаза открытыми становилось всё сложнее. — Счастливый, — очень тихо усмехнулся Фирс, будто боясь его разбудить. — Хоть какое-то удобство. Вечно у вас, аристократов, всё лучшее, тьфу. — Перестань, — так же тихо сказал Марселон. — И так тошно. — А может у него пиджак спереть? — блондин вызывающе улыбнулся, потом отвёл взгляд, будто бы думая. — Хотя не, его худая фигурка мне даже спину не прикроет. — Боже, — Ламбер закатил глаза. — Да-да, мы уже все поняли, какой ты замечательный и все мы завидуем твоим огромным мышцам, молодец. Доволен? — Я рад, что ты наконец-то оценил меня по достоинству, — с восторгом ответил Гейт, чуть ли не захлопав в ладоши. Марселон фыркнул, но всё-таки улыбнулся. — Всегда мечтал поспать на земле. Из камней подушку соорудить, и всё — охуенно, жить можно, — Фирс разлёгся недалеко от Грэтли. — И платить ничего не надо. — Выберемся, — ухмыльнулся бывший актёр, но как-то грустно, неуверенно. Ламбер осторожно опустился на траву и наконец вспомнил про существование Дона. — Не устал? — А? — Райдер отвлёкся от своих мыслей и посмотрел на молодого человека. — Не знаю… И вообще. Я бы, м-м, прогулялся. Да. Ещё и пить хочется… Может, сходить к тому ручью? — Понимаю, — Марселон хитро, но добродушно улыбнулся. — Да, сходи. Только… — он посмотрел более серьёзно. — Будь осторожен. Темно уже. — Конечно… Спасибо.***
Лес теперь казался совсем иным. Мох на деревьях немного светился, ветер подхватывал переливающуюся, словно золото, пыльцу и уносил куда-то вдаль. Стая диких бабочек облепила кусты пышной сирени. Их было так много, и крылья их искрились всеми возможными и невозможными оттенками. Причудливые насекомые выползали то ли на охоту, то ли посмотреть на гостей. Дон с интересом рассматривал богомола, острые жвала которого блестели перламутром, когда его спины вдруг нежно коснулись. — Жизнь моя, свет твой ярче и важнее солнечного… Здравствуй, Дон. Мужчина вздрагивает и разворачивается быстрее, чем успевает подумать об этом. Мэрфин улыбается. И улыбается тепло, искренне, так, как улыбался ему всегда, но только с тенью печали. — Л-любимый!.. — Дон сжимает его холодные ладони в своих, судорожно вдыхает, чувствуя, как пульсируют сосуды в глазах. — Тише. Не плачь, — Мэрфин хотел бы смахнуть слезинку, уже скользящую по бледной щеке Дона, но тогда бы пришлось отпускать его руки, а он не смел. — Не плачь, говорю, или я тоже… А я не хочу… Мужчина кивает, пытается успокоиться, но выходит плохо, он то и дело всхлипывает, почти задыхается. Дон был сильно выше Мэрфина и старше его на шесть лет, но сейчас Райдер, в его объятьях, ощущал себя и ниже, и младше. Плетённая корзинка с собранными белыми цветами стоит рядом, ещё чудом не опрокинутая. — Т-тут место есть более спокойное, но оно дальше и глубже, — Мэрфин сглотнул, пытаясь унять дрожь в голосе. — Ты пойдёшь со мной? Дон смотрит на него почти что с изумлением. — Да… — А не боишься? — не сдержал ухмылки младший фон Винстон. — С тобой не страшно.***
Дон Райдер не может перестать улыбаться, прижимаясь к чужой груди и слушая очень слабое, но отчётливое сердцебиение. Белые перчатки лежат в стороне, сейчас абсолютно ненужные. Мэрфин нежно гладит каштановую макушку возлюбленного, проводит по длинным волосам, которые в свете таких необычных фонариков казались уж совсем рыжими. — Давай сейчас не будем обсуждать ничего важного, — негромко говорит младший фон Винстон. — Я расскажу всё, но чуть позже. Просто хочу провести с тобой время, ни о чём не волнуясь. Пока я окончательно не тронулся рассудком от всех переживаний и опасений. А Дон и не спорит. — Договорились. Но скажи… Зачем ты собираешь эти цветы? — М-м, — Мэрфин немного помедлил. — Они нужны для отвара. Не знаю даже как тебе объяснить… В них есть что-то, что может ослабить грань между этим лесом и нашим миром. Знаю, звучит безумно. А уж как мой отец додумался до такой формулы… Тем не менее, отвар работает. Лэнью уже несколько раз уходил отсюда. Но суть проблемы в том, что эффект временный и нельзя остаться призраком там, за гранью. То ли формула неидеальна, то ли… не знаю. — Значит, отсюда правда есть выход? — Похоже на то. Выглядит так, будто Лэнью знает, что он делает. Меня это и радует и напрягает одновременно, — Мэрфин отрешённо смотрит куда-то в сторону. — Гм-м. — Он говорит, что у него есть план. Деталей не раскрывает. А мне, будто делать больше нечего, приходится следить за ним. Не только, чтобы он не сделал очередную тупость, но и чтобы вам больше не причинил вреда. Я не прощу себе, если опять что-то случится. Дон ждёт, но собеседник не продолжил. Он хочет спросить прямо, но Мэрфин снова начинает гладить его по голове, будто напоминая о своей просьбе. — Он сейчас… за гранью? Не здесь? — Да, — выдохнул младший фон Винстон. — Именно поэтому я сейчас с тобой. Ему не нужно знать, что мной всё ещё можно манипулировать. Скоро он вернётся и… я пойду с ним. Обратно. Ему нужна помощь, а я заодно обстановку проверю. — Но в чём состоит его план? Для чего это всё? — Дон немного приподнимается, чтобы улечься поудобнее, но задерживается, берёт Мэрфина за руку. — Он… Он говорит, что может вернуть нас. Не призраками. Живыми. — Зачем? — Что? Лицо Мэрфина вытягивается от удивления. Он приподнимается с цветов и растерянно смотрит на посерьёзневшего Дона. — Зачем это нужно? — повторяет он свой вопрос, смотря фон Винстону в глаза. — Зачем нам возвращаться? — Дон… — Мы мертвы, Мэрфин. Нас больше не должно ничего волновать. Особенно здесь. Особенно, когда мы наконец-то вместе. Райдер придвинулся ближе, прикоснулся к щеке Мэрфина, дотронулся до растрёпанных чёрных волос. Фон Винстон смотрит напряжённо и нервно, но не отодвигается. — Я… не понимаю. — Я тоже не понимаю, зачем тебе понадобилось куда-то идти, — голос Дона дрогнул то ли от злости, то ли от надвигающейся истерики. — Мы не виделись два года. Я не знал, где ты и что с тобой. И сейчас… ты просто уйдёшь? Просто оставишь меня здесь? Одного? — Мне не хочется тебя оставлять, Боже, Дон, — Мэрфин нахмурился. — Очень не хочется. И взять тебя с собой не могу. Опасно. Но я буду спокоен, зная, что ты здесь, с друзьями, в безопасности. — О, там ещё и опасно?! — повысил голос мужчина и тряхнул головой. — Ну конечно! — Ты слишком громкий. — Волнуешься, что я всех разбужу? Это единственное, что тебя волнует? Мэрфин старается быть спокойным и холодным, но он не выдерживает и позволяет испугу отразиться на лице, когда Дон нависает сверху и прижимает его тело к цветам, не позволяя встать. — Зачем так рисковать?! Что плохого в этом месте? Ты сам сказал, что здесь безопасно! Почему мы не можем просто остаться и быть вместе?! Ни о чём не волнуясь! Никогда больше ни о чём не волнуясь! Как ты и хотел! — Я ухожу ненадолго! Господи, Дон! Всего пару часов, не больше! И несмотря на то, что Дон был крайне худощавого телосложения, Мэрфин не просто не мог его с себя скинуть, а не мог даже пошевелиться. Райдер вцепился почти мёртвой хваткой. — Что там такого важного?! Почему ты продолжаешь переживать о вещах, которые нас больше не касаются? Лэнью нужна помощь?! Пусть сам разбирается со своими проблемами! — Ты не понимаешь! — прохрипел Мэрфин, сверкнув заострёнными зубами. — Мне плевать на Лэнью, но это и моя проблема тоже! — Твоя единственная проблема в том, что ты беспокоишься о ненужных больше вещах! Ты до сих пор не смирился? Я тоже не мог смириться с тем, что я умер, но это было ровно до того, пока я не узнал, что ты здесь. И для меня нет разницы, живы мы или нет, если ты рядом. Мне не нужна жизнь, в которой не будет тебя, и я желаю смерти, если это даст мне возможность быть с тобой! Здесь! Вечность! Мэрфин уже не скрывает своего ужаса и только приоткрывает рот, не в силах что либо сказать. На израненную шею падают первые капли. И его собственные волосы, и волосы Дона стоят дыбом. Они тяжело дышат, но продолжают смотреть друг другу в глаза. — Ты помешался, — шепчет фон Винстон. — Может, и так. М-может, я помешался. Шатен тихонько всхлипывает, не слезает, но давит уже не так сильно, а затем чуть наклоняется, вынудив Мэрфина положить руки на свою спину. Тот не отстраняется, быстро, но мягко скользит вниз ладонями и несильно сжимает узкую талию Дона. — Не уходи. Не оставляй меня. Пожалуйста… Я-я больше этого н-не вынесу… — отчаянно умоляет он, целуя Мэрфина в лоб, переносицу и щёки. — Пожалуйста, п-пожалуйста… Фон Винстон молчит. И он бы не ответил, даже если бы захотел. Горло сдавила судорога, а перед глазами всё размылось, потеряв чёткость. — Я-я сойду с ума, если с тобой там что-то случится. Я не могу тебя потерять снова. Н-не могу. Любимый, п-пожалуйста!.. — шепчет Дон, быстро целует шею, потом ключицу, не обращая внимания на раны, синяки и кровавый привкус. — Прошу тебя!.. — Дон… Сердце моё… Я должен, пойми уже… Не только ради нас, — Мэрфин почти рычит, сжимает ткань чужой рубашки. — Ч-что? — Они… Они должны жить, Дон. Позволь мне… Позволь мне освободить их от того, в чём они не виноваты! Райдер чуть отстраняется, дышит тяжело, но обнимать фон Винстона не перестаёт. — Тогда обещай, что вернёшься. Ко мне или за мной — всё равно. Только вернись. Слышишь?.. — Я… — Обещай мне! — Дон обнимает его сломанную шею сильнее, принося почти боль, и Мэрфину больно, действительно больно, но уж точно не от рук возлюбленного. — Боже. Я обещаю!.. И Дон улыбается, истерически хихикает, но засмеяться не успевает, так как целует Мэрфина в холодные губы. Ведь он знает, что фон Винстон никогда не нарушает обещаний.***
Спать на земле, пусть и покрытой цветами — не самое приятное занятие, но для них не существовало ничего более уютного в тот момент. Светало. Дон возвращался к поляне, не желая прятать бутон белого георгина, вплетённого в волосы. О, только не сейчас. Скоро вернётся Лэнью, и Мэрфин остался собирать цветы, твёрдо отказавшись от помощи. Когда он вышел к троим молодым людям, они ещё только просыпались, явно чувствуя себя несколько лучше, хотя и выглядели более помято. — Я уже говорил, что тут можно жить? Сервис отличный, пять звёзд, — Фирс потянулся и поспешил встать с земли. — Турник бы ещё… Эх, как там моя качалка? Без меня… Скучает, поди, родная. — Радуется, что ты перестал всех отпугивать и хоть нормальные люди, может, придут, а не эти… В обтягивающих костюмчиках, — хмыкнул Грэтли, последовав его примеру. — Да чё ты понимаешь! В наших костюмчиках. Марселон отряхнул шляпу от пыли и травинок, но надевать её снова на голову не спешил. — Доброе утро? — бывший актёр ухмыльнулся, но про украшение спрашивать не стал, тактично промолчав. — Доброе, — чуть смущённо улыбнулся Дон. Но Марселон и Грэтли были единственными, кто владел тактичностью. Поэтому уже через секунду Фирс чересчур громко смеялся, не обращая внимания на закатанные глаза всех остальных. — Донуша, ты такая сладкая девочка! Мужики, у кого какая сказка любимая? Вон, одну уже выбрали. — Отстань, — без злобы ответил Дон и сел рядом с Марселоном. — Вот ты со своим турником ржавым полез, а я считаю, что картишки бы не помешали, — переключил внимание на себя Грэтли. — А кого тебе здесь обдирать? — тут же «клюнул» Фирс, делая вид, будто не заметил, как благодарно кивнул Райдер и как ухмыльнулся Сандерс. — Ну почему обязательно обдирать? — почти оскорблённо спросил Грэтли, разведя руками. — Моя игра — это искусство. Это ловкость. Почти драма. И пустые кошельки моих соперников, да, ты прав. Хруст травы показался оглушительным. Все обернулись. Мэрфин держал в руке полную корзину белых цветов, а лицо его было бесстрастным, как и раннее. — Этот… вернулся, — не без отвращения произнёс он. — Последняя корзина и мы отправляемся. Будем там недолго, постараюсь не задерживаться и вернуться побыстрее. — Удачи, — кивнул Грэтли. — Будь осторожен, — помрачнел Марселон. — Порви их там всех, Фин, — ободряюще улыбнулся Фирс, подняв кулаки. Мэрфин прошёл в дом. И от Дона не ускользнуло, как тяжело младшему фон Винстону было не обернуться. — Кстати, Дон, — уже серьёзнее сказал Гейт. — У меня тут вопрос к тебе появился. Уже известно, что ты умер позднее меня, шляпника и адвоката, а значит и память твоя лучше сохранилась. — А?.. — Райдер напрягся. — Что произошло в последний день в доме ублюдка Уилсона? В районе желудка обожгло ледяным холодом. Всё тело будто снова одеревенело, но уже от страха, когда Дон понял, что все пожирающие взгляды теперь направлены на него.