Sweet Little Sixteen

Сегодня та самая ночь, и Блейн весь вечер в предвкушении. Без сомнения, ночь на субботу — любимая часть недели, и сегодняшняя — не исключение. В первые выходные ноября все нуждающиеся во внимании мальчики пробираются в «Femmes & Fabs» на ежегодную вечеринку в честь приближающегося Рождества. Одно и то же каждый год: в предрождественские дни одиноким подросткам-геям становится грустно из-за отсутствия парня или из-за не знающей об их ориентации родни, или им просто любопытно, и тогда ежегодная рождественская вечеринка становится идеальной возможностью для Блейна, ведь все в порыве ажиотажа и праздничного настроения забывают про возраст. Это-то Блейн больше всего и любит. Молодые невинные мальчики, которые едва достигли совершеннолетия, приходят посмотреть на то, о чем раньше только фантазировали. Мальчики, чей потолок в сексуальном опыте, — невинные шалости дома под одеялом. Девственники — лучше всего. Блейну очень нравится осознавать, что никому, кроме него, не дозволялось растягивать их пальцами или языком и его член будет первым в их задницах. Свеженькие и чистенькие — определённо его любимые. Андерсон в последний раз проводит расчёской по волосам, поправляет воротник рубашки и подмигивает отражению в зеркале, прежде чем покидает ванную. Мужчина хватает куртку и надевает поверх кардигана, после чего направляется к ожидающему такси. Блейн не пропускает рождественские вечеринки уже девять лет. Всё началось с обещания друга, Томаса, что сюда зайдёт парень, заинтересовавшийся Андерсоном. Поскольку в то время они с Томасом были соседями по комнате и практически всё (кроме секса) делали вместе, Блейн, естественно, хоть и неохотно, но согласился составить компанию. Уже через двадцать минут пребывания на вечеринке мужчина оказался в туалете и вбивал член в молодого латиноамериканца, которому не хватало дня до девятнадцати лет — Андерсону тогда было двадцать три. После того случая Блейн стал чаще наведываться в этот клуб, и через три года периодических визитов и непременного посещения рождественской вечеринки Томас объявил, что это уже традиция. «Femmes & Fabs» отлично подходит Блейну — там не особо заботятся о документах. Юношу легко пропустят, если он хорош собой — это, в свою очередь, избавляет Блейна от проблем с отсеиванием скучных или даже страшных мальчиков при поиске одного достаточно горячего, с которым в итоге займётся этим у себя в квартире. Или в машине. Или в переулке. Теперь Томас помолвлен и живёт с парнем, у которого двое детей от бывшей жены. Друг стал семейным человеком и очень редко встречается с Блейном, поэтому тот часто приходит один. Есть другие друзья и знакомые, с которыми можно потусить, но в какой-то момент он понял, что снимать парней в «F & F» проще, если не надо никому сообщать об уходе, когда нужно вдруг покинуть клуб с горячей задницей в руках. По прибытии в ад из бумажных снежинок и красно-зеленых украшений Блейн с порога замечает у бара друзей — Трента и Джаспера. Блейн ещё со старших классов знает Трента, который встречается с Джаспером уже четыре года. Им нравится ходить в клубы и веселиться, чтобы поддерживать живость отношений, и Блейн не считает их стандартной скучной парой… вроде Томаса с женихом. — Привет, Блейн. Как жизнь? — спрашивает Джаспер, когда Андерсон подходит к приятелям. Мужчина заказывает пиво и флиртует с барменом, как и обычно. Трент только ухмыляется, и Блейн, развернувшись, облокачивается на стойку бара, чтобы прошерстить взглядом толпу слишком разудало и развратно одетых геев и лесбиянок, толкущихся бок о бок на переполненном танцполе под техно-ремиксы классических рождественских мелодий. — В этом году публика хороша, — говорит Блейн, приподнимая бровь, и скользит взглядом по юным парням, которых тут хватает. Он всегда разделял их на две категории: невинные девственники и распутные девственники. Невинные девственники кучкуются по углам, нервно глазея по сторонам, но в первую очередь трясясь от страха, что их выгонят из-за слишком юного возраста. Распутные девственники на танцполе двигаются не в меру энергично и заигрывают со всеми, кроме лесбиянок, которые высокомерно косятся на таких. Сегодня больше всего распутных. Конечно, они могут сойти в отсутствие лучших перспектив, но Блейну с ними не так интересно. Он предпочитает вызов: убеждать невинный молодняк в том, что поехать к нему — лучше, чем беречь себя для идеальной ночи с идеальным мужчиной, потому что есть вероятность того, что Блейн и есть тот идеальный мужчина и это тот идеальный шанс, которого они столько ждали. Само собой разумеется, Блейн-то знает, что он далеко не идеальный мужчина и это совсем не идеальный шанс для подобных мальчиков. Он трахает их грубо и жёстко — обычно жёстче, чем стоило бы трахать новичков в сексуальных утехах, — а потом они сваливают. Андерсон никому не позволяет спать в его постели, никто и никогда не спал в его постели, кроме него самого и Трента, однажды ночью ужравшегося в хлам. Никому из одноразовых не обламывается номер их первого мужчины, потому что у него принцип — никогда не встречаться ни с кем дважды. Хотя Блейн всегда исправно вызывает им такси — он же не монстр. Вечер проходит в разговорах с друзьями, заигрываниях с барменом и парнями, покупающими Андерсону напитки, но через час уже только чрезмерно экзальтированные самолюбивые 19-20-летние парни замечают бизнесмена, и он сталкивается с тем, что придётся выбрать распутного, если хочет сегодня кого-то завалить. Всё пошло не по плану. Не то чтобы Блейн может позволить этому досадному обстоятельству помешать потрахаться, поэтому он говорит «до скорого» Тренту и Джасперу и приступает к обходу в поисках добычи. И не находит ничего интересного. Несколько парней потёрлись об Андерсона, и некоторые из них реально горячие, но как только он решает предпочесть двух парней одному (поскольку подвернулась симпатичная пара ребят, танцующих и держащихся так, как будто готовы вместе весело провести время), кое-кто зацепляет его взгляд. На стуле в конце бара юный мальчик крутит соломинку в прозрачном напитке. От юноши не веет одиночеством, скорее, он не намерен присоединяться к девчонкам на танцполе, которые жестами зовут его к себе. Объект внимания коротко переговаривается с барменом, и тот успокаивающе улыбается. Трудно сказать почему, но нутро Блейна подсказывает, что он просто обязан нацелиться на этого мальчика. — Привет. Кажется, по дороге сюда ты потерял рождественское настроение… — говорит мужчина, усаживаясь рядом. Когда юноша уже собирается оплатить пополнение напитка, Блейн поспешно передает свою карточку бармену, резко покосившемуся на него — по какой-то причине он не хочет, чтобы Андерсон принимался за этого мальчика. — В моём мире нет такого понятия, как рождественское настроение, — отвечает мальчик и через столешницу возвращает деньги за напиток. — Да ладно. Рождество — это круто. Так много всего… Фиг знает, большинство людей обожают Рождество. — Блейн запускает пробный шар и радуется маленькой победе, когда видит дёргающиеся уголки губ, отчего появляется едва заметная пара милых ямочек. Он нарочно не обращает внимания на деньги, решив не позволять мальчику игнорировать оплату. — Я не такой, как большинство людей, поэтому, думаю, мне можно не разделять рождественское настроение, — говорит тот и направляет соломинку в рот. — А что-нибудь может добавить тебе рождественского настроения? — Андерсон и сам понимает, насколько это жалкая попытка. — А почему ты не в рождественском настроении? У визави вдруг глаза начинают сверкать ярче разноцветных лампочек над головами. Блейн сомневается, что хоть раз замечал чей-либо цвет глаз в клубе; было слишком темно — и ему было по барабану. — Если ты поедешь ко мне, уверен, у тебя появится настроение, — маневрирует Блейн, продолжая придерживаться своей политики — не выдавать больше информации, чем имя, и то только потому, что ему нравится слушать, как они называют, кричат, стонут, бормочут, воют его имя, когда он их трахает. — Вряд ли это хорошая идея… — Думаешь, я не смогу заставить тебя улыбнуться? Гарантирую, что улыбнёшься. Снова, и снова, и снова… — настаивает Блейн, подвигая руку на стойке бара чуть ближе к юноше. Его мужчина не упустит. Он заберёт этого мальчика домой, даже если придётся добиваться его до конца ночи. Ни с одним парнем бизнесмен ещё не проявлял такого упорства. Блейн Андерсон не действует отчаянно; Блейн Андерсон — не жалкий тип, пристающий ко всем подряд, Блейна Андерсона никогда не отвергают… Отказ даже никогда не маячил на горизонте, и сейчас уж точно не время для нововведений. Обычно, если парень, по всей видимости, уже подумывает о знакомстве с мамой на следующий день, мужчина просто переключается на следующего. Но этот мальчик. Не парень, мальчик. В нём есть что-то, от чего у Блейна аж член болит — так хочется всунуть, и до зуда в руках необходимо ощутить эту кожу. Почему-то Андерсон думает, что мальчик тут даже не по доброй воле, скорее, затащили далеко не чуткие подруги, которые сейчас отрываются по полной. Нет, этот мальчик не из тех, кто пробирается в бары. Слишком невинен, чист. — Нет, я говорил серьёзно. Не думаю, что хоть один из нас был бы особо доволен, если бы я согласился пойти… к тебе, — произносит мальчик и пожёвывает соломинку, блуждая глазами по перламутровому конденсату, стекающему по бокалу, и проводя по нему пальцами. — Извини, это было грубо с моей стороны. Можно хотя бы спросить твоё имя? — предпринимает ещё одну попытку Блейн, сам себе удивляясь: он никогда бы не подумал, что умеет так себя вести. Конечно, на работе он держится примерно, вежливо и способен очаровать любого мужчину или женщину, если захочет — но в ночные вылазки Андерсон обычно не удосуживается интересоваться именами, а своё называет, только если достаточно приглянулся голос, чтобы потом слушать, как его зовут по имени, когда его член в их заднице. — Я… Курт. Меня зовут Курт… — Курт. Мне нравится. Как в «Звуках музыки». Довольно сексуально. Почему ты здесь, а не трясёшь задом с друзьями? — спрашивает Блейн, заставляя себя сдерживать желание закатить глаза от того, что он на полном серьёзе ведёт этот разговор. Парнишка никогда не слышал о ни к чему не обязывающих перепихонах? — Я вообще не хотел сюда соваться. В среду у меня был день рождения, и они хотели отпраздновать вот так, а я на самом деле хотел просто остат… провести его иначе. Но вот чем всё закончилось… — Объясняя, мальчик по имени Курт делает жест в сторону танцпола, тем самым подчёркивая, как сильно не хочет туда. — Со стороны друзей грубо не учитывать твои пожелания, тем более это твой день рождения. Так почему ты просто не пошлёшь их и не свалишь? — Потому что… Мы на одной машине, а папе я сказал, что переночую у них, мне больше некуда идти. Хотя всё это и не ваше дело, сэр Не-знаю-вашего-имени, — с поджатыми губами говорит Курт, и Блейн не может разобрать, дразнится тот или всерьёз, но ему по душе дерзость. Если ему повезёт, этот девственник продержится пару раз, и чуть позже он ещё увидит дерзость. — Если представлюсь, позволишь мне помочь тебе отомстить девушкам, которые бросили тебя одного на день рождения? — спрашивает Блейн, ища возможность переломить ход событий, пока его не загнали в угол. Теперь он встаёт на ноги, придвигаясь к мальчику, и невесомо проводит рукой по пояснице. — Если бы я не считал взрослых людей вроде вас более ответственными, то сказал бы, что вы подкатываете ко мне. — Тот ухмыляется. На этот раз дерзость определённо намеренная. Он позволяет глазам пробежаться по телосложению Блейна и, посмотрев выше, ловит его взгляд. Вот бы Курт мог увидеть, насколько сейчас возбуждает бизнесмена. — И разве можно винить меня? Самый горячий парень в клубе сидит один, и по виду можно подумать, будто его кинули на его же собственной вечеринке по случаю дня рождения… Хотя стоп! — Я… Серьёзно, нет! Я… Ты горячий и всё такое, но я тебя уверяю, что ты сам бы признал, что не по адресу, — парирует Курт, на этот раз чуть более твёрдо, но тело противоречит словам, раз он кладёт ладонь на руку Блейна. — Мне бы тоже хотелось. Однозначно. Блейну ничего не остаётся, кроме как крутануть стул, чтобы объект его вожделения столкнулся с ним. Его руки скользят по скрещенным ногам, от колен до бёдер, чтобы развести их. Бизнесмен приближается, чтобы встать между ног, руки поднимаются на ягодицы, доходят до поясницы. Одним гладким движением Блейн прижимает пах мальчика к собственной давящей эрекции, и только теперь мужчина позволяет себе накрыть поцелуем губы мальчика. Блейн очень осторожен, чтобы не переборщить ни с мягкостью, ни с напором. Андерсон старается держать себя в руках и не облажаться, и, хотя он чувствует, что Курт в этом деле не мастак, может, всего пару раз целовался или вообще ни разу, к результату не подкопаешься. Сначала он немного напрягается в руках Блейна и совсем не двигает руками, но, когда Блейн позволяет одной руке умело пробраться на спину, чтобы приблизить тела, он начинает отвечать на движения губ. Но удовольствие не длится долго, хотя он и успевает сжать коленями бёдра, а руками крепко обхватить плечи Блейна. Стоит Блейну крутануть бёдрами, чуть сильнее прижать стояк к паху Курта, как становится ясно: что-то идёт не так — или чего-то не хватает; Курт не заведён. Поэтому он спускает правую руку с поясницы Курта, минуя ягодицы и делая круг, чтобы прижать ладонь ко внутренней поверхности бедра и большим пальцем помассировать пах, но не ощущает должного. Между ног нет ничего, кроме странной гладкости. Вздрогнув, Курт ошарашенно отстраняется, в шаге от панической атаки. В первое мгновение Блейн не понимает, расплачется ли мальчик или влепит пощёчину — он продолжает смотреть на него со смесью ужаса и смущения. — Это… Как я и говорил, ты не захочешь делать это со мной, — выдыхает Курт. Нижняя губа предательски дрожит. — Теперь ты и сам это понимаешь. Прежде чем Блейн успевает среагировать, Курт срывается с места и бросается наутёк. Не разбираясь почему, Блейн следует за ним, но, пока догоняет, тот уже спешит к выходу, изо всех сил пытаясь на ходу надеть пальто. Блейну плевать, кто за ним наблюдает, потому что, честно говоря, люди уже знают его, поэтому он хватает мальчика за запястье и тащит в небольшую квадратную нишу, куда никто не заходит, потому что там дверь для персонала. — Если у тебя не встаёт, не парься, я всё равно только сверху, так что меня это не волнует… Но какого чёрта? В чём твоя проблема, малыш? Думаешь, ты единственный подросток-импотент в Огайо или что? — рявкает на него Блейн. Теперь дело уже не в перепихе; это дело принципа, и… просто не бывает парней, у которых от него не встанет. Это невозможно! — У меня нет члена, ясно? У меня чёртова вагина!