слёзы в глазах любящего.

В последнее время медитации забирали у Усяня всё больше сил и энергии, чем раньше. Кроме того, сказывалось влияние сильнодействующих обезболивающих, от которых вечно клонило в сон. Поэтому Ванцзи не испугался, когда Усянь через некоторое время уснул буквально во время их разговора. Просто в один момент Ванцзи заметил, что Усянь перестал ворковать над беспокоившими его вещами и замолчал. Оказалось, что он заснул, да в такой позе, что Лань Чжань невольно испугался за его шею и поспешил уложить его в кровать и укрыть одеялом. Немного посидев с ним и убедившись, что его сон был глубоким и спокойным, Ванцзи вышел из палаты, осторожно, чтобы не разбудить, прикрыв за собой дверь. До конца посещений оставалось ещё около двух часов, так что он нисколько не удивился, столкнувшись в коридоре с Цзян Чэном, который торопился к Усяню после работы. Как всегда, выказывая друг другу уважение, оба поклонились, но ни один не спешил начать беседу. По сути, кроме Усяня, их ничего не связывало. И если бы не критическое состояние Вэй Ина, они бы вряд ли вообще встретились. Но Цзян Чэн, который довольно ревностно и скептически относился к приходам Ванцзи, всё же чувствовал некую благодарность за то, что Ванцзи поддерживает жизнь в Усяне и не даёт ему погаснуть, поэтому он смирился с его существованием. Ванцзи же в свою очередь понимал прекрасно, что в жизни Усяня нет человека ближе ему и роднее, чем Цзян Чэн. Так что просто закрыть глаза на этот факт он не имел права. — Как он сегодня? — спросил наконец Цзян Чэн. — Говорит, что превосходно себя чувствует, — ответил Ванцзи. — Сейчас он спит. Довольно долго медитировал, так что лишился сил. Цзян Чэн едва слышно охнул, кивнул и скривил рот в улыбке. Он ревновал — ревновал Усяня к Ванцзи. Но не так, как ревнуют свою вторую половинку, а как ревнуют лучшего друга к другим людям. Цзян Чэну, несомненно, хотелось проводить с Усянем как можно больше времени, но сейчас было лето — пора отпусков, и работы в агентстве было ожидаемо много. А Ванцзи бывал у него каждый день по несколько часов. Суммарно за прошедшие несколько недель Усянь провёл с Ванцзи времени больше, чем с Цзян Чэном, и последнего это просто сводило с ума. Ничего не сказав, он развернулся и зашагал к палате Усяня. Ванцзи воспринял это спокойно и тоже продолжил свой путь. Им обоим нужно время, чтобы принять присутствие другого в жизни Усяня. Выйдя из больницы, Ванцзи первым делом направился в парикмахерскую. Услышав его пожелания, молодая девушка-стилистка удивилась и принялась отговаривать Ванцзи, ведь ему так идут его длинные волосы. Но Ванцзи был непреклонен и, не задумываясь и не внемля её словам, попросил укоротить длину волос ровно вполовину. Теперь хвост, в который он обычно заделывал волосы, заканчивался не у начала бедра, а всего лишь у лопаток. Но Ванцзи не было жалко свои волосы — он тут же отдал их на изготовление парика, который, как ему пообещали, будет готов примерно к концу недели. Возвращение домой не приносило ему радости. Обычно после тяжёлого и длинного дня хочется скорее вернуться домой, пообщаться с родными людьми и выпить горячего чаю, попутно рассказывая, как прошёл день. Ванцзи же стремился уйти как можно раньше и вернуться как можно позже. И дело даже не в атмосфере, царящей в доме, — холодное безразличие отца куда сильнее бьёт по чувствам, чем безмолвие пустых стен. Их отношения никогда нельзя было назвать тёплыми — отец воспитывал их с братом в строгости, готовил к суровым реалиям мира. Он никогда не обнимал их, не целовал в макушку перед сном, не водил в парки развлечений и просто поесть мороженого в выходной день. Рано потеряв мать, которая удерживала хрупкое семейное счастье на своих плечах, они всё детство провели с няней, пока отец круглыми сутками пропадал на работе. Сичэню удалось сохранить в себе теплоту и добросердечность, которой обладала их мать, а Ванцзи, который изначально был сильнее похож на отца, стал практически его копией, вот только мириться с судьбой не хотел. Маленький Ванцзи в глубине души жаждал любви и тянулся к любому, кто хотя бы предположительно мог ему её подарить. Но единственным, кто его любил во всём мире, была лишь мать, которой теперь рядом не было. Сичэнь чувствовал то же самое, поэтому они старались держаться вместе, и в конце концов все их различия сближали их, создавая одно целое — братьев Лань, будущее семьи и целого рода. Увидев отца в другом конце коридора, Ванцзи склонил голову и поклонился. Казалось, от этой составляющей этикета в рамках семьи уже давно все отошли, но в семье Лань Ванцзи это было обязательно. — Отец, — произнёс Ванцзи, не поднимая головы. — С каждым днём возвращаешься всё позже, — пробурчал мужчина, чья спина всё ещё была ровной, а фигура молодо-изящной, что не вязалось с его возрастом. — Я же говорил, что мне нужна твоя помощь в составлении плана компании на год. — А я говорил, что не смогу вам с этим помочь, — ответил Ванцзи, наблюдая, как отец медленно опускается в кресло, даже не глядя в его сторону. — У вас есть целая команда специалистов, которые обязаны вам помочь. — Неужели я зря заплатил столько денег за твоё обучение в университете и за стажировки в лучших компаниях за границей? — он слегка нахмурил брови. — Тебе прекрасно известно, что после меня ты встанешь во главе нашего бизнеса. Ему так хотелось произнести слова, лежащие на сердце тяжёлым грузом — «мне не нужна эта компания». Но это означало бы также поставить крест на семейных узах, которые всё ещё значили для Ванцзи слишком много. Его отец был человеком строгих правил, для которого устои и каноны были важнее родной крови и плоти. За несоблюдение правил он наказывал своих сыновей безо всяких исключений, и наказания эти носили сугубо физический характер — за неповиновение присуждалось двадцать ударов розгами. Поэтому приходилось мириться с несправедливостью и во всём соглашаться с отцом. Но вместо этого Ванцзи произносит: — Да, отец. После знакомства с Усянем мысль о том, что всё не должно быть так, плотнее укоренилась в его душе, пустив корни, порождающие сомнения и мятежные настроения. Если пойти против многовековых правил и устоев ради собственного счастья означало также пойти против собственного отца, то Ванцзи был готов. Он был готов прямо сейчас разорвать все связи с этим человеком, собрать вещи и отправиться в свободное плавание, которого ждал слишком долго. Просто раньше он боялся, что ему некуда будет пойти, но теперь всё изменилось, теперь ему есть, куда пойти и с кем быть. Теперь он не одинок. — Повернись спиной, — сказал мужчина в приказном тоне. Ванцзи без слов повиновался. Он прикрыл глаза, заранее зная, что его ждёт. Он услышал неторопливые шаги отца, услышал, как он остановился в шаге от него, и открыл глаза, услышав: — Что ты сделал со своими волосами? — его голос насквозь был пронизан гневом, разыгравшимся внутри. — Ты добровольно их отрезал? — Да, отец, — коротко ответил Лань Чжань. — Обернись, — последовала следующая команда. — Я хочу, чтобы ты ответил, глядя мне в глаза. Он обернулся. — Почему? — спросил отец, на его лице не отражалась ни одна эмоция. — Ради чего ты это сделал? Из поколения в поколения в их роду передавалась одна простая истина — обстригать волосы можно лишь после свадьбы. Это была своеобразная метафора, означающая, что после вступления в брак жизнь молодожёнов обязательно изменится и никогда не вернётся в прежнее русло. В семье Ванцзи эту традицию чтили, как никакую другую, и никто не рисковал нарушать её. — Я сделал это ради своего друга, — ответил Ванцзи, не отрывая взгляда от отца. — Друг для тебя важнее семейного правила? Ни капли не сомневаясь, он произнёс: — Да, отец. Рука отца взметнулась к полке на стене, рядом с которой стоял Ванцзи. Через секунду на пол осколками упала ваза для цветов, некогда расписанная мастером на заказ. Ванцзи был абсолютно спокоен и даже не дрогнул. — Если я заслуживаю наказания, я готов его принять. Немного выпустив гнев, мужчина успокоился. Он взглянул на сына. Его приковал к себе взгляд — его глаза, словно стеклянные, смотрели отрешённо. И в них он увидел готовность идти до конца. Мужчина жестом пригласил сына присесть. — Ты очень изменился в последнее время, — произнёс он. — Я тебя совсем не узнаю. Что произошло? Ванцзи опустился в кресло и сказал: — Такая жизнь не для меня, отец. Я не хочу следовать этим многочисленным правилам, потому что чувствую, что таким образом предаю самого себя. — Эти правила созданы не для того чтобы подавить тебя, а чтобы наставить на правильный путь. — Я не сомневаюсь, что они ведут к правильному пути, но это не мой путь. Я много думал над этим в последнее время и пришёл к выводу, что хочу совсем другого в своей жизни, — пояснил Ванцзи. — Но это твоя судьба, — сказал мужчина, закинув ногу на ногу. В его взгляде больше не читался тот гнев, который был в нём ранее. Теперь он стал более живым. — Лишь потому, что я родился позже Сичэня, я должен отказаться от своих мечтаний и желаний? — Ванцзи слегка усмехнулся. От этого жеста отец вздрогнул. Раньше Ванцзи не позволял себе таких вольностей и такой бестактности в разговоре с ним. Ему это показалось даже капельку вульгарным и отвратительным, но всё же он ничего не сказал. — Я согласен с его словами, отец. В комнату вошёл Сичэнь, который наблюдал за разговором своего отца и брата уже некоторое время. — Брат, — почтительно произнёс Ванцзи. — Почему ты не на работе? — удивился отец. — Это несправедливо, — мягко сказал Сичэнь, проигнорировав вопрос отца, растворившийся в воздухе. Сичэнь всегда чувствовал себя виноватым перед младшим братом лишь за то, что родился раньше. Разумеется, исправить это он не мог, но и смотреть на то, как Ванцзи живёт не своей жизнью, ему тоже было не под силу. Отец всегда был уверен в старшем сыне и всегда им гордился. Сичэнь славился своим благоразумием, умением найти общий язык с каждым. К тому же, он обладал добрым сердцем, поэтому милосердие и сострадание были ему не чужды. — Что ты имеешь в виду? — спросил мужчина, чувствуя, что ни к чему хорошему эта беседа не приведёт. — Несправедливо, что Ванцзи в одиночку несёт на себе этот груз, — пояснил Сичэнь. — Неужели мы и вправду должны позволить его мечтам погибнуть лишь из-за того, что в нашей семье он оказался младшим ребёнком? Отец, Ванцзи совсем не создан для бизнеса, неужели вы не видите? Он всю жизнь старается не разочаровать вас, даже окончил университет с отличием по специальности, к которой не лежит душа. Он немного помолчал, позволив отцу переваривать услышанное, и продолжил: — Позвольте и ему выбрать, кем быть в этой жизни, как вы позволили это мне. Комната погрузилась в тишину. Ванцзи удивлённо посмотрел на Сичэня. Тот лишь слегка кивнул ему, как бы говоря, что всё будет хорошо. — Кажется, я недостаточно хорошо вас воспитал, раз вы не усвоили самый простой урок — следовать правилам нужно беспрекословно, — тихо, но уверенно произнёс отец. — Мы следовали правилам, как и должны были, — сказал Сичэнь. — Я всего лишь хочу попросить вас смягчить эти правила в отношении Ванцзи. Он заслужил всеми шрамами на спине и рубцами на сердце самому проложить дорогу к своей мечте. Отец перевёл взгляд на Ванцзи, который всё так же молчал, соглашаясь со словами брата. К своему удивлению, мужчина вдруг увидел в Ванцзи самого себя — когда-то он тоже был молодым двадцатипятилетним молодым человеком, который зачитывался классическими произведениями английских писателей, засматривался на картины кисти знаменитых художников. Который тоже был младшим сыном в семье своего отца и непременно должен был встать во главе семейного бизнеса. Он вдруг подумал, что так и не смог стать счастливым в своей жизни — не смог подарить любовь своим сыновьям, которые с детства видели в нём лишь тирана с розгами в руках, не смог достигнуть поставленных в молодости целей. Он тоже был заложником семейных правил, он сидел в той же клетке, в которой теперь сидит и Ванцзи. И где-то в глубине души шевельнулась мысль — он не хочет такой же судьбы для Ванцзи. Просто он никогда и не рассматривал вариант, когда он вдруг отказывается от таких древних устоев, благодаря которым их род до сих продолжается. Эти устои, традиции и правила, диктующие, как себя вести, каким сыном стать для своего отца, как вести себя в роли мужа и будущего главы семьи, — в один момент всё это вдруг померкло под взглядом Ванцзи, который был готов отказаться от всего, что имел, в пользу свободы. Мужчина встал и медленно, шаркая подошвами домашних тапочек, направился в свой кабинет. Сичэнь следовал за ним. И лишь поздно вечером, когда уже зажглись фонари, Сичэнь вышел из кабинета отца с сияющей улыбкой на лице. — Запомни этот день, — сказал он Ванцзи. — Сегодня наш отец решил отречься от строгих правил и наказаний. Теперь ты можешь наконец стать самим собой, Ванцзи. Оковы, стеснявшие предков рода Лань веками, оказались разрушены в одночасье. Ванцзи впервые за свою жизнь вдохнул свободно. Вечно напряжённые мышцы понемногу расслабились, а в душе наконец расцвело спокойствие, ведь теперь всё будет по-другому.