слёзы в глазах любящего.

Утро Цзян Чэна началось как обычно. Он проснулся по будильнику ровно в шесть утра, потянулся, сонно поставил чайник и потихоньку проснулся, пока чистил зубы и умывался. Чтобы хоть как-то разбавить эту звенящую тишину, Цзян Чэн включал музыку — первый попавшийся плейлист на музыкальном хостинге. Он всё ещё не привык к тишине. Казалось, что это временно, что через секунду Усянь вынырнет из своей комнаты, сонный и растрёпанный, и пожелает ему доброго утра, пошутит про кофе с молоком, спросит о планах на день. Раньше Цзян Чэна это немного раздражало, а сейчас сердце болело от тоски по тем временам. Глубокий вдох — и он продолжает жить дальше. Готовить он так и не научился, так что наполняет свой желудок бутербродами, но не чувствует сытости. Пока завтракает, успевает пролистать ленту в инстаграме, но увидев, что на аккаунте Вэй Ина всё ещё нет обновлений, закрывает приложение и вздыхает. Он чертовски скучает. Цзян Чэн надел первый попавшийся свитер, натянул джинсы — сначала на левую сторону, зато вторая попытка уже увенчалась успехом. Всё никак не мог перестать думать об Усяне. Сегодня он пообещал себе уйти с работы пораньше — хотя бы оставить вместо себя стажёра — и навестить Вэй Ина. Настроение немного поднялось от одной только мысли, что он может принести с собой острую пищу из любимого ресторанчика Усяня и кофе из «Старбакса». Цзян Чэн представлял, насколько грустно и скучно вечно подвижному Вэй Ину сидеть в четырёх стенах, поэтому хотел обрадовать его, как ребёнка. Со счастливой улыбкой на лице он вышел из дома. Теперь он уже не думал, что его ждёт очередной тяжёлый день на работе — стоило только представить, как удивится Усянь, и Цзян Чэну становилось всё нипочём. Всё в салоне автомобиля тоже напоминало об Усяне. Каждый раз, когда Цзян Чэн садился на водительское сиденье, он чувствовал себя виноватым за то, что мечтал о машине и покупал её Усянь, а ездить на ней приходится ему. В бардачке всё ещё лежит пачка солёного арахиса, которую Вэй Ин купил, но, видимо, забыл съесть. Цзян Чэн просто не смеет её выбрасывать. Он уже было завёл мотор, но телефон в его кармане завибрировал. Номер не определился, а неизвестным номерам Цзян Чэн предпочитал не отвечать совсем. Всё, конечно, изменилось с тех пор, как в его жизни появилась работа, но он всё же предполагал, что порядочные клиенты будут звонить на стационарный телефон в офисе, а не на его личный номер, который на всякий случай был написан в визитке. Кто-то очень настойчиво хотел добиться ответа Цзян Чэна, поэтому ему ничего не оставалось, кроме как ответить на звонок. На другом конце провода откликнулся дружелюбный женский голос, сообщивший, что звонит из больницы. — Вэй Усянь отметил вас как доверенное лицо, — пояснила девушка, когда Цзян Чэн спросил, в чём дело. — Его лечащий врач хотел бы поговорить с вами. Ответив, что сейчас приедет, Цзян Чэн завершил звонок. Внутри было тревожно. Кажется, врач Усяня говорил, что всё будет хорошо, что операцию проведут совсем скоро. Если это всё было правдой, то зачем тогда ему приглашать Цзян Чэна на разговор, да ещё и личный? Он тут же забыл про работу и изо всех сил нажал на педаль газа, практически вдавив её в пол. Сердце билось, как во время быстрого бега, а тревога всё никак не покидала. Зачем он хочет его видеть? О чём желает поговорить? Насколько серьёзна причина? Он чудом смог сконцентрироваться на дороге, вцепившись руками в руль до побелевших костяшек. Перед дверью в кабинет врача Цзян Чэна затрясло. Он чувствовал, как его пробирает дрожь, как его кожа покрывается мурашками. Но он делает над собой усилие и после короткого стука заходит в кабинет. В нос сразу ударяет неприятный запах медикаментов, который в условиях этой комнаты становится абсолютно невыносим. К горлу подкатил рвотный позыв, но Цзян Чэн его подавил. По стенам развешаны плакаты, пропагандирующие своевременную проверку своего здоровья. Цзян Чэн лишь хмыкнул — он, как и Усянь, нашёл эти плакаты в кабинете онколога весьма несвоевременными и бессмысленными. — Прошу, присаживайтесь, — доктор указал на стул рядом со своим столом. — Вы, должно быть, господин Цзян? — Всё верно, — Цзян Чэн слегка поклонился в знак приветствия. — Вэй Усянь указал вас в своей анкете как контактное лицо, — доктор бросил взгляд на бумагу на столе. — Кем вы ему приходитесь? — Я его лучший друг, — пояснил Цзян Чэн. — Со своими родными он не общается. — Тогда, думаю, мне ничего не остаётся, кроме как рассказать всё вам, — он выдавил из себя полуулыбку, но Цзян Чэн ей не поверил. Доктор явно собирался сказать ему что-то малоприятное. Он достал из ящика стола папку, подписанную именем Усяня, и продолжил: — Я сравнил результаты последних обследований Усяня и могу сказать, что опухоль начала расти вновь. Это не очень хорошо, поскольку опухоль угрожает задеть двигательную зону мозга. Операция потребует высокой точности и профессионализма, поэтому я пригласил своего друга, который специализируется на таких случаях, как у Усяня. — Но, — Цзян Чэн заикнулся, — после операции ведь всё будет хорошо? — Признаться честно, высок шанс, что Усянь не переживёт эту операцию, — вздохнул доктор, потупив взгляд. — До этого я обнадёживал его, как мог, но мне это было известно изначально. — А как же тот случай с пациентом, которому духовные силы помогли исцелиться? — удивился Цзян Чэн, чувствуя, как внутри нарастает возмущение. — Усянь был очень воодушевлён, когда вы рассказали ему об этом, и даже начал медитировать, хотя никогда этого не делал. — Я её выдумал, — доктор горько улыбнулся. — Мне стоило однажды увидеть его подавленным, и я решил, что уж лучше сладкая ложь, чем горькая правда. До операции остаётся немного времени, и я не уверен, стоит ли всё хотя бы раз честно рассказать Усяню. — Думаю, лучше ни о чём не говорить, — произнёс Цзян Чэн не своим голосом. — Усянь сейчас счастлив, как никогда, несмотря на болезнь, и я хотел бы, чтобы он сохранил этот позитивный настрой до конца. — Тогда эта ложь лежит на наших с вами плечах. — Мне не тяжело, — ответил Цзян Чэн. — Усянь важнее, чем какие-то муки совести. Из кабинета он вышел полностью опустошённый. На секунду ему показалось, что колени вот-вот подведут его, и он, не удержавшись на ногах, упадёт и пролежит на полу до тех пор, пока его кто-нибудь не поднимет, потому что сам он абсолютно точно не сможет подняться. Колоколом в голове снова и снова били слова: «высок шанс, что Усянь не переживёт операцию». Вспомнив всё, что сказал ему доктор, Цзян Чэн задохнулся, осознав, насколько всё серьёзно и насколько всё было неправдиво. Всегда больно, когда иллюзии развеиваются, а иллюзия того, что Усянь сможет выздороветь, улетучивалась на глазах у Цзян Чэна, который вряд ли мог с этим что-то сделать. Глубокий вдох. Ещё один. И снова. Доктор сказал, что шанс велик, но ведь это не значит, что у Усяня совсем нет возможности выжить, правильно? Конечно, Усянь просто не может не выкарабкаться. Они ещё столько не успели сделать. Нет, не так — они ещё столько сделают вместе. Цзян Чэн насильно настраивал себя позитивно. Но должных результатов это не давало — по щеке покатилась слеза. Ощущения сравнимы только с тем, что его только что сильно побили, словно бита прошлась в пляске по всем его рёбрам и ничего от них не оставила. Он грубо смахнул слезу кулаком и шмыгнул носом. Он не должен плакать, он должен поддержать Вэй Ина, а не распускать сопли. Он обязательно должен стать сильным ради Усяня. И он станет. Непременно. Ведь, по правде говоря, он уже сильный. Он прошёл этот путь бок о бок с Усянем и не сломался — и, что важнее, не дал сломаться самому Усяню. Цзян Чэн отлично справляется. А слёзы — всего лишь доказательство, что он всё ещё не очерствел до конца. Придя в себя и немного взбодрившись, Цзян Чэн бросил быстрый взгляд на часы. В голове вновь завертелись мысли, что ему стоит идти на работу. Но он тут же подавил их и решил сегодня на работе вообще не появляться. Он начальник, он имеет право устроить себе выходной и побыть с лучшим другом. С этим мыслями он направился покупать вкусную еду для Усяня. Желание порадовать его стало только сильнее.

***

С самого утра улыбка не сползала с лица Усяня. Он проснулся всего несколько часов назад, но до сих пор прокручивал в голове вчерашний день, проведённый с Лань Чжанем. Он вспоминал свой первый поцелуй, второй и третий, и сердце его буквально трещало по швам от волнения. Усянь вдруг почувствовал себя неопытным подростком, который в первый в жизни раз влюбился. Пусть Усянь уже давно не подросток, но одно остаётся фактом — он, кажется, влюбился в Лань Ванцзи. Впервые за всю жизнь. И от одной только мысли об этом он весь покрывался мурашками и начинал улыбаться, как дурак. Благодаря таким мыслям, день, казалось, тёк быстрее и легче. Он без проблем принял все свои лекарства, посетил нужные процедуры. По правде говоря, ему хотелось петь, словно он был принцессой из тех диснеевских мультиков. Не хватает только пышного платья, чтобы закружиться в танце, и длинных волос. Он вспомнил о своих волосах и неловко дотронулся до теперь уже лысоватой макушки. Единственное, о чём он жалел, это его волосы. Но одно его радовало — если такова цена здоровья, то он готов её заплатить. Волосы в конце концов отрастут снова, хоть и не быстро, но зато он сможет вновь просыпаться по утрам и не думать о том, как сильно болит его голова; сможет жить без иногда отнимающихся рук и ног, без тремора и страха, что завтра может не наступить. Теперь можно облегчённо выдохнуть, совсем скоро он вернётся домой. Усянь полусидел на кровати, листая дневник с записями своих видений, как вдруг кто-то тихонько постучал в дверь. Усянь хотел было подойти к двери и открыть её, но на пороге уже появился Цзян Чэн. Увидев удивлённое лицо Усяня, он сказал: — Чего уставился? Мне уйти? — Нет-нет, — Усянь замахал руками и улыбнулся. — Просто не ожидал тебя увидеть. У тебя выходной? — Ага, — кивнул Цзян Чэн. — Решил сегодня не ходить на работу вообще. — О, это потому, что ты соскучился по мне, да? — Усянь слегка ткнул его локтём. Цзян Чэн замахнулся, делая вид, что хочет его ударить, но затем сказал: — Если быть честным, то да. А если нет, то я просто устал работать, а больница так заманчиво находится рядом с домом, что я решил навестить тебя и отвесить тумаков, если ты не соблюдаешь план лечения. — Я всё соблюдаю, — усмехнулся Усянь. — На сегодня я уже закончил все свои процедуры. — Тогда ты заслужил вот это. Он протянул Усяню увесистый пакет. Вэй Ин принял пакет из его рук и заинтересованно заглянул внутрь. — Что там? — спросил он, пока ещё не в силах рассмотреть. Но затем увидел на контейнерах с едой эмблему любимого ресторана и тут же высунул голову из пакета, явив Цзян Чэну самое потрясённое выражение лица. — Ты принёс острую лапшу? — он буквально прокричал эти слова. Цзян Чэн кивнул и присел на край кровати, слегка улыбаясь. Вэй Ин принялся выкладывать содержимое пакета на тумбочку, удивляясь всё больше и больше. — Боже, тут даже кальмары в чесночном соусе! — воскликнул он восхищённо. Удостоверившись, что пакет пуст, Вэй Ин взглянул на Цзян Чэна полным благодарности и восхищения взглядом, подлетел к нему и порывисто обнял. — Цзян Ваньинь, ты лучший человек на планете! Цзян Чэн немного неловко обнял Вэй Ина в ответ. Он уже давно не видел друга таким радостным, поэтому наблюдать за всей этой картиной — одно удовольствие. Вэй Ин сел рядом и принялся открывать контейнеры. Он облизнулся, как кот, и это рассмешило Цзян Чэна. — Будешь смеяться, я не стану с тобой делиться, — шуточно пригрозил Усянь. — Это всё только тебе, — пояснил Цзян Чэн. — Ешь сколько влезет. Хоть лопни. Но Усянь уже не слышал его и быстро-быстро уплетал лапшу за обе щеки. Он не ел нормальной еды почти два месяца и сейчас, чувствуя этот великолепный вкус всеми рецепторами, ощущал себя самым счастливым человеком. Словно и не было всего этого страшного времени, проведённого в больнице, словно ничего и не изменилось вовсе. Покончив с едой, Усянь упал на кровать. — Я не могу дышать, я объелся, — произнёс он, перевернувшись на спину. — Но это были лучшие десять минут в моей жизни. — На здоровье, — усмехнулся Цзян Чэн. — Я даже попросил не добавлять в твой кофе сахар, потому что тебе он противопоказан. — Я уже говорил, что ты самый лучший друг на свете? — Речь шла о лучшем человеке на планете, так что притворюсь, что слышу такое впервые и мне неловко. Ненадолго между ними воцарилась тишина, но затем Вэй Ин разбавил её своим тихим голосом: — Цзян Чэн, я хочу кое-что тебе рассказать. — Надеюсь, это не что-то про Лань Ванцзи, потому что я не хочу слышать ничего о нём, — хмыкнул он. — Почему он тебя так раздражает? — вздохнул Усянь, чувствуя, что разговор не заладился с самого начала. — Да потому что он вечно трётся рядом с тобой, и это раздражает! — Цзян Чэн сложил руки на груди и нахмурил брови. — А ещё я не понимаю, насколько серьёзно он к тебе относится и кем тебя считает, и от одной только мысли об этом меня начинает трясти. — А если я скажу, что вчера он поцеловал меня? — спросил Усянь, которого уже начало немного бесить отношение Цзян Чэна к Ванцзи. Цзян Чэн на секунду остолбенел, как только до него дошёл смысл слов Усяня. — Он… что? — переспросил Ваньинь, подумав, что ему послышалось, ведь такого просто не могло произойти, по его мнению. — Он меня поцеловал, — повторил Вэй Ин более уверенно. — Дважды, если быть точным. А ещё мы держались за руки. Цзян Чэн невольно принялся представлять всё это, и его затрясло. Он ударил Вэй Ина в плечо, затем ещё раз и ещё, крича: — Вэй Усянь! Зачем мне вообще нужна эта информация? Усянь подскочил, потирая ушибленное место, и сказал: — Теперь тебе придётся примириться с существованием Лань Чжаня, если ты, конечно, хочешь, чтобы мы остались друзьями. Цзян Чэн на секунду прекратил его лупить и замолчал. В голове слова Усяня сложились в единую картину, и он произнёс: — Это что, ультиматум? На последнем слове его голос неприятно сломался, так что вышло похоже на визг. При этом Цзян Чэн, весь красный то ли от злости, то ли от смущения, заметил это и прикрыл рот ладонью. — А что мне ещё остаётся? — спросил Усянь, осмелившись сесть рядом. — Кроме тебя, у меня никого нет, а Лань Чжань — мой соулмейт. Я не могу игнорировать кого-то из вас, лишь бы другой был доволен. Цзян Чэн уже и сам понял, что его слова были довольно эгоистичны. Усянь значил для него слишком много, а для самого Усяня слишком много значил ещё и Лань Ванцзи. Он пытался всеми силами игнорировать присутствие Ванцзи в жизни Усяня, но разве мог он продолжать это, если Лань Чжань сумел сделать Усяня счастливым? По-настоящему счастливым, чтобы он вот так глупо улыбался и прятал глаза, когда говорил о нём. Только слепой не заметит, что Вэй Ин влюблён в него, да и чувства его взаимны, если взять во внимание один простой факт — Лань Чжань не отходил от кровати Вэй Ина, когда тот метался в бреду, сжигаемый температурой. Быть может, всё-таки стоит отступиться от своей личной неприязни ради Вэй Ина, которому и так не просто сейчас. В голове вновь всплыл утренний разговор с врачом, и Цзян Чэн окончательно остыл. Возможно, Усянь и вправду не сможет пережить эту операцию, поэтому Цзян Чэн должен постараться, чтобы Усяню было максимально комфортно. И чтобы он ничего не узнал. — То есть, он просто так взял и забрал твой первый поцелуй себе? — спросил он, пытаясь выровнять сошедший с дистанции разговор. — Даже не спросив? — А кто о таком спрашивает, Цзян Чэн? — Усянь мгновенно позабыл о лёгкой обиде на друга, стоило тому добровольно заговорить о Ванцзи. — Просто взял и поцеловал, велика наука. — Он… тебе нравится? — спросил Цзян Чэн тихо. — Да, — честно ответил Усянь, глядя Цзян Чэну прямо в глаза и нисколько не обдумывая ответ. — Я рад, — ответил Цзян Чэн, кивая головой. И слова его были по-настоящему искренними. Он изо всех сил будет бороться со своей неприязнью к Лань Ванцзи только ради Усяня. Быть может, этот Лань Чжань не такой уж и плохой человек, если в него влюбился его совсем не думающий о любви друг?