Tequila (сборник)

Было около двух ночи, когда Драко услышал шум на первом этаже. Он не спал, просто лежал с закрытыми глазами, пытаясь вздремнуть. Послышались громкие шаги на лестнице и глухой стук. Поттер вернулся, и Драко за секунды определил, что он пьян настолько, что врезается в дверные проёмы на своём пути.  — Малы…ш? — слышит Малфой. Драко начинает злиться.  — Где тебя носило? Боги! — восклицает он. Гарри заваливается в спальню в своём мундире весь мокрый, в грязи, в обуви и правда чертовски пьян.  — Чем воняет, это болото?  — У меня были учения… — бормочет Поттер, стягивая мантию. — А после мы с Роном отметили немного конец рабо… рабочего…  — Это что у тебя на штанах, болотная тина?  — Хм, да, — глупо усмехается Гарри и плашмя валится на кровать, успев разве что разуться и снять мантию.  — Ты нормальный?! Ты же весь мокрый и в водорослях! Господи, как от тебя воняет! — возмущается Малфой и порывается вскочить с кровати. От Поттера пахло перегаром, табачным дымом, потом, болотом и совсем немного его дезодорантом. И почему-то, его, кажется, это всё забавляло. Он тут же крепко обнял Драко, обхватив его поперёк талии и прижал к себе, утыкаясь носом в шею.  — А ты пахнешь просто божественно, — пробормотал он, делая глубокий вдох.  — Фу! Пусти меня!  — Драко… Ты такой… Хочу тебя прямо сейчас…  — Ни за что! Однако Гарри мало что слышал, а еще меньше понимал. Он быстро стянул с себя всю одежду и прижался голый к Драко снова.  — Хочу тебя.  — Нет! Только после душа… — сказал Драко. Тело сзади него было таким крепким, горячим. И как бы Малфой не хотел встать и уйти лечь в другой спальне, он не смог. Внутри всё сжималось, трепетало и сладостно ныло, когда Гарри прикасался к нему. Даже когда тот был пьян в ноль и вонял дохлыми лягушками.  — Я люблю тебя… — пробормотал Поттер. По голосу Драко понял, что он засыпает. — Ты такой мягонький и так пахнешь, и такой красивый… Через несколько секунд Гарри уже сопел. Гордость кричала Драко, чтобы он немедленно встал и ушёл спать в другую комнату, чтобы устроил показательную сцену и дал понять, что с ним так обращаться никому не позволено. Но он лежал, обезоруженный знакомым теплом внутри, а через несколько минут уснул.