Утопия

David Bowie — China Girl Этим утром мне дико хотелось кофе без сахара, а также уткнуться в мягкие и упругие груди какой-нибудь красавицы. И еще множество жажд, которые останутся неутолимыми. Я начинаю вспоминать того чувака с зелеными волосами. Это клёво, это потрясающе. Как ходить по битому стеклу. Волшебно и трагично. Моя жизнь заполнена. С того дня, как я родился, я взял быка за рога. И я поклоняюсь ничьему алтарю. Неприхотливый экзистенциализм мне безотраден. Были танцы за окном, слёзы падали на стол, а мир вокруг рушился. Билет в один конец. Каждый раз я будто бы под чем-то. Зеленые волосы. Это просто всё какой-то фильм, в котором я просто попавший в кадр, мимо проходящий левый чувак, остановившийся понаблюдать. Только меня не прогоняют режиссёры. Я до ужаса ненавижу себя и отчасти презираю, и от этого всего мне становится немного грустно. Это началось уже очень давно, и я сам дал этому ход. Мои друзья никогда не были веселы рядом со мной. Я покидаю дом еще на рассвете. Он остается таким же холодным и радушным, наверное, навсегда и останется. Мне больше некуда идти. Сколько должно было пройти лет, чтобы я именно сейчас осознал, что мне всегда некуда было идти? Что-то мне подсказывает, что это еще не всё. Не я управляю своей жизнью, а кто-то совсем другой. Каждый раз, когда я оборачиваюсь, оно вмиг исчезает куда-то, словно следит и выжидает. Пока, Минк. Когда я иду вдоль леса и изредка бросаю в его глубины взгляд, я вижу нескончаемый поток теней, что стоят и смотрят на меня. Безликие уродцы, стоят и смотрят. Ну, стойте, смотрите. Идти то вам больше некуда. Перед глазами показывается сюжетная линия каждого, приведшего сюда судьба. Или это всего лишь я. Куда бы я отправился? В место, известное своей красотой природы, фантастическими пляжами, незабываемыми закатами. Где весь промежуток дня проносится в мечтаниях утерянных возможностях, где встречаются и расходятся два абсолютно разных понятия. Место, которое невозможно забыть. Место, где всё начнется. Дошел до окраины города я достаточно быстро. Мне было абсолютно плевать, что меня, возможно, разыскивают. По большей части этом маленьком городе всем друг на друга плевать и я не исключение. Как-то раз шериф в своей вонючей тачке заснул с остатком хот-дога во рту. Эта искусная выпечка из самой богадельни явно провоняла на весь салон. Так вот. Кетчуп растекся у него по подбородку, а он спал. Дело в том, что на улице, где была его тачка, происходило ограбление местного киоска. Булыжник полетел в витрину, начался ор ну и всё в таком духе. Пидорасы. А ему хоть бы что. Несколько озираясь по сторонам для подстраховки, проскочил в обшарпанную забегаловку, в которой не было народа. — Добрый д… — Кофе, — жестом затыкаю молодую официантку и усаживаюсь у окна. Безумно приятно пахнет выпечкой и свежезаваренным кофе. Как раз охота избавиться от пустоты внутри себя. Бросаю взгляд на телевизор, висящий на стене. Показывают новости. Мне бы в душ. — Вот ваш кофе, — поднимаю взгляд на неё. Она выглядит немного глупо, вся из себя такая шиворот навыворот. Золотые кудри, волосы, уложенные в хвост. Чёлка еле-еле прикрывает брови. Жуёт жвачку, причмокивает пару раз и проходится языком по накрашенным губам. Фартук с минуты на минуту упадёт. — Благодарю. Блюдце с чашкой опускаются на стол, и я пододвигаю заказ к себе. — Если чёт нужно будет ещё, я тут недалеко, — подмигнув, она разворачивается и уходит по своим делам. Какая забавная девица. Сквозь горизонтальные пластины синих жалюзей пробиваются слабые лучи солнце, освещая и без того светлое помещение. Отпив из кружки, я откинулся на спинку дивана и вытянул ноги. Не хочется думать, не хочется решать, что делать дальше. Нет ничего и никакой жизни за этой забегаловкой. Я не сразу заметил, как вещание из телека сменилось какой-то песней по радио. Кажется, про радио я слышал в последний раз лет десять назад. Ко мне приблизилась та самая официантка, но пританцовывая. Подлила мне в полупустую кружку немного кофе. — Это Дэвид Боуи. Странное утро. Зал наполнился давно забытыми мотивами и голосом, а я стал наблюдать за кружащей по помещению светловолосой девицей. Ну, точно не с нашей планеты. Она двигалась изящно и в то же время бездумно. Когда я понял, что засмотрелся, она настигла меня, хватая за руку, пытаясь увлечь в танец. Она не говорила ничего, а просто вела меня и заигрывающе улыбалась. Не то, чтобы я кому-либо позволял как-то излишне откровенно проявлять подобное действия в мою сторону, и не то, чтобы я умел танцевать, но мы просто двигались в такт музыке. Было ли мне до этого? Нет. Хотел ли я? Это странно и не похоже ни на что, что со мной происходило, но признаюсь, мне отчасти понравился её нрав и атмосфера, что она создала. — Э, какого хера? Музыка резко остановилась, и мы оба обернулись на голос. У двери, видимо, ведущей на кухню, стоял какой-то толстый мужик, злобно поглядывая в нашу сторону, вперив руки в бочища. Еще чуть-чуть и его подтяжки сдавят ему всё, что только можно. Он подошел к нам, а точней, к этой официантке. Она сразу изменилась в лице, помрачнев. — Ты работой должна заниматься, или танцами? — схватив её за локоть, он несильно потряс её. Потное красное лицо и большущие усища. Обыкновенный никто из ниоткуда. — Вы уж простите её, она у нас только неделю работает, — обратился он ко мне, выудив из себя какую-никакую улыбку, — косячница, что с неё взять. — Ничего страшного, — махнув рукой, я выудил из кармана десятку баксов, и протянул их ей. — О-о, вы так благородны, спасибо, — когда он выхватил у меня деньги и засунул к себе в верхний карман рубахи, я направился к выходу. Зверьё. — Ты ахуела? Своими мечтами занимайся в свободное от работы время, — вслед донеслось до меня, и послышался звук шлепка. Я захлопнул дверь за собой. Обернувшись, я лицезрел цветастую вывеску, установленную над кафе. «Sweet Joys». В округе никого не было, кроме меня и пары машин рядом с забегаловкой. Задумался, что в последнее время мне как-то везет встречать ярких личностей. Страсть, азарт и любовь, как в глазах у той девушки. Отчаяние, смирение и равнодушие, как в глазах у того парня с зелеными волосами. Надо при случае как-нибудь еще раз проведать это местечко. Люди в этом городе, как и их судьбы, никому не сдались. Как и этот отдаленный от всех город никому не сдался. Это в каком-то роде жалко выглядит. Но почему-то эта девица засела у меня в голове и не переставала танцевать в моем воображении. Плавно, художественно. Редкое существо, конечно, и живое в этом городе. Я шел пустыми дворами, короткими обходными путями, даже не зная, куда держу курс. Всем просто срать друг на друга. Нет, я точно знаю, куда держу курс. Мне нужна машина и немного денег. — Ты? — Ага. Отталкиваю ничуть не ошарашенного парня и прохожу в квартиру. — Кстати, я до сих пор не знаю, как тебя зовут, — настигаю знакомый диван и усаживаюсь на него, закинув ногу на ногу. Он проходит следом. — Тебе это знание ни к чему. Что ты здесь забыл? Слышу с кухни свист закипающего чайника. — Знаешь, что это? — Чайник? — Нет, это мое терпение, — он стоит в дверном проеме, как и тогда. Ждет объяснения и прочей мути. — Ну, так иди и усмири свое пылкое терпение, — широко лыблюсь, покачивая носком ботинка из стороны сторону. — Пиздец, — и уходит. — Я сказал тоже самое, когда родился, — издав смешок, поворачиваю голову в сторону окна. Подмечаю, что его прикрывает полупрозрачная красная тюль. Открытая форточка. Старое и потрепанное временем окно, на рамах которого уже лет сто назад потрескалась и сошла краска. Что там за песня играла? Кто-то из прошлого? Он входит в комнату с еле скрываемым недовольством, в его руках две кружки. Приблизившись к журнальному столику, он поставил на него одну из кружек, а сам с другой отошел к окну. — Ты мне не подружка, чтоб вот так просто заявляться ко мне домой, — он ставит кружку на подоконник и открывает окно. Комнату сразу наполняет свежесть. — Зачем ты мне тогда помог? Запах кофе начинает бодрить еще больше. Молчание. Он буравит меня взглядом несколько секунд, а потом вновь отворачивается. — Меня зовут Фран, — он смотрит на меня совсем как в нашу первую встречу. И мне становится немного жалко его, не знаю, почему. — Ты слишком жалко выглядишь, чтобы водить и приглашать сюда подружек, — я потянулся к кружке. Бывает, что безобидные вещи говорятся с легким юмором. Но это смотря, какая ситуация. Не в нашем мире. Сам не понимаю, почему вышло все так, что я обидел его такими словами. И хоть виду он не подал, но понятно стало сразу. — Ладно, извини. — Ага, — он отхлебнул из кружки и уставился в окно, присев на подоконник. Как-то даже и не привычно называть его по имени. — А ты у нас, видимо, никому не нужен, раз впускаешь к себе в дом кого-то вроде меня? Мы встретились взглядами. Ну конечно. И всё ты понимаешь. Город без идей и целей жить, дышать событиями. Одни лишь только происшествия и равнодушие всех ко всему. И этот взгляд, словно бездна, засасывающая мелкий мусор, доказывает это. Чёрная дыра, в которой ты бесконечно существуешь. Непрекращающийся вальс. Только вот это совсем иное. С пониманием, то ли. — Я не буду ничего тебе говорить. — А я вот и не собираюсь ничего спрашивать. Неухоженная однокомнатная квартира в забытом всеми городе, в почти руинном районе. Это нормально, когда никто не сдался тебе, и ты никому не сдался. И это как на перекур уйти, когда на горизонте появляется потрясающая златовласая девица, утягивающая тебя в танец. И несговорчивая задушевность в лице какого-то ненужного никому Франа.