Игра в обман

      Я вернулась домой. На протяжении всего дня я бережно прижимала кофту к себе; приятный аромат цитрусовых, смешанный с лёгкими нотками никотина — мне всегда нравился запах сигарет и аромат мужского одеколона.       — Твои вещи лежат в комнате, — окликнула с кухни мама, занимаясь готовкой в любимом фартуке.       — А? — переспросила я с неуверенностью в голосе. — Спасибо.       Только я собралась подняться на второй этаж к себе в комнату, как мама, отложив ложку в сторону, подошла к арке, ведущей из кухни в прихожую, и сурово посмотрела на меня.       — Не собираешься рассказать, как прошёл день?       Совершенно забыла об одной из традиций нашей семьи: каждый день, приходя с работы или учёбы, член семьи рассказывает, как у него дела и что нового произошло за день. Родители утверждают, что это полезно для поддержания семейных уз.       — Собираюсь, — быстро опомнилась я. — Хотела пройти в холл и взять плед, немного замёрзла.       — Возьми конечно, — голос мамы приобрёл оттенки нежности. — Сейчас выключу суп и подойду к тебе.       Быстро застучали каблучки домашних туфель по кухонному ламинату, послышались звуки лёгкой суеты, затем снова стук каблучков, будто ранним утром птичка лениво топочет своими ножками по оконному карнизу. Я даже не успела натянуть на себя плед, как мама мгновенно переметнулась в комнату, удобно разместившись на светло-сером диване.       — Рассказывай, — на её бледном лице появилась улыбка, серые глаза наполнились блеском.       — Утром меня окатило из лужи, но ты об этом уже знаешь, — я сделала небольшую паузу, — даже ведь шла аккуратно, а всё равно нашлись умники, которым негде погонять. Других мест, видимо, не нашлось, а дорога, проходящая рядом с остановкой общественного транспорта, где недавно прошёл дождь — подошла идеально, — всё это я проговорила с несколько грубой интонацией, но сегодня простительно.       — Я прекрасно тебя понимаю, — мамин голос звучит удивительно звонко для сорокапятилетнего возраста, — но никогда не осуждай людей, пока не побываешь на их месте.       Последние слова, мысленно, я повторила вместе с ней, ведь прекрасно знала, какая именно фраза должна была прозвучать.       В этот момент отец медленно начал спускаться по лестнице вниз.       — Здравствуй, дочь, — раздался басистый голос.       — Привет, пап. Ты как раз вовремя, — кажется, у меня самый мелодичный голос из всей семьи — он отчётливо выбивается из некой гармонии звуков в этом доме.       — Я рад, — его глаза удивительно добры сегодня.       Мама жестом пригласила отца сесть возле меня.       — В университете не произошло ничего нового, разве что, нам через неделю начнут раздавать темы курсовых и дипломных работ, — я постаралась сделать взволнованный и счастливый голос, — я так переживаю! Надеюсь, у меня будет очень интересная тема!       В такие моменты мама всегда начинала твердить, что мне стоит помолиться Господу: он обязательно услышит меня и поможет в жизни. Но я никогда не молилась и не воспринимала её слова серьёзно. Отец ни разу не поднимал тему религии, хоть и ходил с матерью каждое воскресенье в церковь. А что касается меня, то я никогда не чувствовала себя близкой к вере — для меня всё слишком абстрактно.       Мама лишь загадочно улыбнулась и немного кивнула головой, от чего прядь густых чёрных волос упала ей на виски.       — Я обязательно помолюсь перед сном. Помолитесь и вы за меня, — мои руки сложены на коленях, голова немного опущена.       Я никогда не смела лгать родителям в глаза, потому всегда отводила взгляд в сторону, когда говорила то, что от меня хотят услышать. Надеюсь, никто не подозревает о моей маленькой лжи.       — Хорошо, дорогая, — прозвучало ещё одно любимое обращение матери ко мне, — обязательно.       У меня появилось огромное желание сменить тему, перевести её в более спокойное русло.       — У нас очень вкусно пахнет, а я ужасно голодная! Может быть, я переоденусь и мы продолжим разговор за ужином?       Хочется поскорее принять душ и ощутить, как накопившийся груз плавно спадает с моих плеч.       — Конечно. Тем более, отцу сегодня есть что рассказать.       Ужин. Отец сидит напротив, на лице застыла скромная улыбка. Это странно, ведь он не такой человек. Обычно, на его лице нет никаких эмоций, он максимально старается их скрыть, в попытке выглядеть суровым. Есть такой тип людей, которые ранимы внутри, но на лице отражается лишь пустота.       — ...и мне предложили новый проект, — большую часть его речи я прослушала, — именно это я и хочу с вами обсудить.       — Это же прекрасно! — глаза матери засверкали, она хлопнула в ладоши, немного поднявшись со своего места.       — Мне нужно будет уехать на некоторое время в другой город, — отец с каким-то сочувствием посмотрел на меня и перевёл взгляд на мать. — Я настаиваю на том, чтобы ты поехала вместе со мной, — мама удивлённо приподняла брови, затем посмотрела на меня и вновь на отца.       — А как же Вика? — немного взволнованно уточнила мама.       Я впервые не выдержала и решила озвучить всё, что думаю.       — Мама, — голос прозвучал несколько дерзко, — хватит обо мне переживать, будто я маленький ребёнок. В свои двадцать два года я способна себя накормить, одеть, прибрать и даже позаботиться о своей жизни. Не нужно меня опекать так, словно меня вчера принесли из роддома.       Отец хмыкнул. Мать широко раскрыла глаза, явно не ожидая таких слов.       — Я считаю, что это весьма уместное замечание, — первым прервал затянувшуюся тишину папа. — Вика и в правду уже не младенец. Она вполне может пожить без нас неделю или две, тем более, телефон всегда находится под рукой — мы в любой момент сможем её набрать и узнать, всё ли хорошо, — отец взял чашку чая со стола и сделал глоток, после чего протяжно выдохнул, будто обжегся. — Любимая, мы будем в другом городе, до которого всего пара часов езды.       — Да, возможно, ты прав, — тихонько произнесла мама.       Ещё одна традиция: последнее слово, которое поставит точку в любом диалоге, всегда остаётся за отцом. Он — глава семьи.       Я тихо ликую. Сегодня именно тот день, когда победа осталась за мной и я смогла добиться того, чего хочу.       — Не переживай, мам, я справлюсь. Обещаю звонить вам, как только будет появляться свободная минутка, — вежливо улыбнувшись, я протянула руку через стол и положила её на мамину кисть.       — Хорошо, дорогая.       Остаток ужина мы провели за обыденными разговорами о погоде, рассказывали о том, что нового произошло в городе, придумывали планы на зимние праздники и решали, куда поедем отдыхать. Мама смеялась, отец при любой возможности нежно касался её руки, поглаживая большим пальцем, будто постоянно пытался её успокоить — и это помогало. Я видела как она каждый раз таяла, окутанная лучами его любви: щёки наливались лёгким румянцем, а в глазах появлялись лёгкость и беззаботность.       Прошло уже три дня. Через плотные оконные занавески, цвета молочного шоколада, упрямо пробивается утро; яркие лучи солнца упорно стучатся в комнату, пытаясь разбудить, а я не хочу открывать глаза, но других вариантов нет. Будильник усердно кричит прямо возле моего уха, а громкие шаги родителей по дому настойчиво не дают мне снова погрузиться в сладкий сон.       Рывком спрыгиваю с кровати, голова начинает кружиться и на несколько секунд я теряю равновесие, но умудряюсь остаться на месте.       Обычное утро: принять душ, позавтракать, собрать сумку на учёбу, одеться, сделать лёгкий макияж и забросить вещи в стирку. Я останавливаюсь возле стиральной машины. Чёрная кофта лежит в моих руках и благоухает приятным ароматом; прижимая её к своему лицу, делаю жадный вдох. В журналах обычно пишут про каких-то бабочек в животе, лёгкость в голове, чувство дурмана и другие странные изменения в организме — ничего этого нет, лишь улыбка на лице и ощущение, будто кто-то обнимает меня со спины и бережно прижимает к своей груди.       Я вспоминаю об оставленном номере телефона и быстро осматриваю карманы. Вот он, кусочек бумаги с номером Димы. Я посмотрела по сторонам, будто воровка в магазине, которая собирается украсть товар с витрины — рядом никого нет. Сложив листик пополам, я кладу его в карман своих джинс и забрасываю кофту в машинку.       — Вика, — протяжно крикнула мама, находясь в коридоре на первом этаже.       — Иду, — нажимаю пару кнопок, слышу, как вода начала вымывать порошок из специальных ёмкостей и бегу вниз по лестнице.       — Мы уезжаем, — я ожидала услышать в голосе матери печаль, но этого не случилось. — Если что-то случится — обязательно звони нам!       — Конечно, мам, — я заключаю её в объятия. — Удачной вам дороги! — делаю шаг вправо и обнимаю отца.       — Не скучай без нас, — отец как-то странно подмигнул, после чего взял чемоданы в обе руки и направился к выходу.       Я закрываю за родителями дверь и позволяю себе громко выдохнуть. Именно об этом я уже давно мечтала: остаться одной, хотя бы на пару дней и узнать, какого это, не отчитываться о каждом шаге, не ждать семейных сборов и не пытаться сделать заинтересованный вид на семейном ужине. И, кажется, эта неделя — подарок судьбы.       Возвращаюсь в свою комнату и подхожу к зеркалу. Оттуда на меня смотрит девушка с печальными глазами, бледной кожей и усталым видом. Её волосы растрёпаны во все стороны, пухлые губы настолько обесцвечены, что сложно заметить даже их форму. Единственное, что выделяется на лице — подкрашенные брови.       — Мама вряд ли бы одобрила это.       Мама считает, что на учёбу, как и на работу, нужно приходить в скромных нарядах и едва заметным макияжем. Аккуратность — это одно, а яркая одежда и накрашенное лицо — это вульгарность и попытка быть похожим на попугая. Я улыбаюсь этим мыслям и беру в руки утюжок для волос. Спустя несколько минут суеты, каштановые локоны аккуратно стекают по моим плечам. Ещё полчаса ушло на попытки сделать аккуратный макияж: светло-коричневые тени и лёгкая подводка отлично подчёркивают мои серые глаза, делая их визуально больше, бледно-розовая помада и едва заметные румяна, чтобы хоть как-то придать лицу живой оттенок. Да, мама точно не оценила бы такой внешний вид, но ей не стоит знать всего, а мне рассказывать.       Вот я вновь нахожусь на остановке и смотрю по сторонам в ожидании своей маршрутки. В голове всплывают старые картинки: два парня едут на своих машинах, они стремительно проносятся мимо людей и следом звучат осуждающие голоса. Улыбаюсь и чувствую себя сумасшедшей. Слышу визг тормозов и улыбаюсь ещё больше. Картинки так и мелькают в моём сознании. Чёрная машина проезжает мимо меня, благо это лишь игра моего воображения. Странно, но почему-то я вижу её пристраивающейся за остановкой, а не пересекающей двойную сплошную, как это было в прошлый раз. Чувствую, здравый смысл покидает меня, что не на шутку начинает пугать. Закрываю глаза, поднимаю голову вверх и глубоко вдыхаю. Холодный воздух заставляет моё сердце биться немного быстрее. Вдох, затем глубокий выдох. Снова вдох. И вновь выдох. Спустя минуту такого дыхания горло начало першить, а голова слегка закружилась. Открываю глаза и вновь смотрю в ту сторону, где, как мне казалось, припарковалась знакомая машина — она и правда там. А возле неё, в той же позе, как и у университета, стоит Дима. Он машет рукой, подзывая меня. Не верю своим глазам. На несколько секунд закрываю их, снова делаю пару глубоких вдохов. Нет, мне не показалось, парень действительно стоит поодаль от меня и приветливо улыбается. Делаю несколько шагов вперёд, постепенно приближаясь к нему.       — Не мог проехать мимо, — Дима начинает разговор первым.       Я же смотрю на него и пытаюсь быстро перебрать варианты того, что можно ответить на подобную фразу, но на моих устах затаилось лишь молчание. В голове кружится сотня вопросов, но я боюсь их задавать.       — Тебя подвезти? — предлагает он и поднимает руку с оттопыренным большим пальцем, указывая им через плечо на стоящую сзади машину.       — Ты всегда пытаешься подвезти малознакомых людей? — я немного покраснела.       — Считай, что мне просто нечего делать, — пожимает плечами, — а с тобой будет о чём поговорить.       — Но ведь в машине есть радио… или что ты слушаешь? — на меня бросили такой взгляд, после которого в мою голову пришло чёткое осознание — я идиотка. После этого Дима заулыбался, затем засмеялся, переместив руку на живот, словно обнимая самого себя.       — Радио? Серьёзно?       — Первое, что пришло в голову, — пытаюсь сделать непринуждённый вид.       — Давно я такого не слышал, — он подходит немного ближе. — Здесь парковка запрещена, — указывает взглядом на знак поблизости, — давай поговорим по дороге? Ну или можешь заплатить штраф вместо меня.       Какая-то странная картина получается: я вижу этого парня второй раз в жизни, а он открыто смеётся с меня, угрожает какими-то штрафами, взваливает на меня ответственность за свои же действия, да и разговаривает со мной, как с давним другом; я же стою как дура, смотрю на него и каждый раз краснею из-за неуверенности в себе.       Теперь я пытаюсь быстро взвесить все «за» и «против». Недоверие берёт верх над всеми плюсами, которые только можно найти в предложении прокатится с незнакомцем, но я выдыхаю и опускаю голову вниз, будто обмякнув от безысходности.       — Поехали, — тихо соглашаюсь.       Дима будто оживился! Подойдя к пассажирской двери, он открыл её и взглядом предложил сесть. Я села в машину, но чувство неуверенности так и кипит во мне. Дима легко закрыл за мной дверь, обошёл машину и занял водительское место.       — Пристегнись, — резко прозвучал грубый голос, — с этими видеокамерами штрафов не оберёшься. И вот, — он протянул мне солнцезащитные очки, — надень.       Сейчас я в полнейшем недоумении: на улице не светит ярко солнце, фонари уже потухли — так для чего нужны очки? Но глупо спорить, ведь это его территория и, соответственно, его правила. Дима тоже надевает очки, пристёгивает ремень безопасности и машина молниеносно, на бешеной скорости, срывается с места.       — А штрафов за превышение скорости не боишься? — спрашиваю, вжимаясь в сидение.       — А ты думала зачем очки? Так кадры забавные приходят, да и никто не знает, кто именно сидел за водительским сидением. Доказательств нет, а я не плачу, — в голосе слышны нотки веселья и ещё чего-то, но я пока не понимаю, чего именно.       Я понимаю, что его слова звучат очень глупо, не серьёзно – от этого внутри закрадывается чувство фальши — что-то не складывается, не собирается цельная картинка. Не могу объяснить почему, но его шуточное объяснение кажется мне ложью. Глубоко внутри пульсирует мысль, что очки необходимы, но чёткое понимание "зачем" упорно скрывается от меня, тем самым вызывая ощущение опасности.       — Ясно, — отвечаю после долгой паузы, чтобы напомнить о своём существовании.       — Просто расслабься, — его голос звучит так, словно он что-то принял, — получай удовольствие.       — Не получается, — я ещё сильнее вжимаясь в сидение.       Страх бурлит в моих венах. Сложно сказать, чего именно я боюсь. Быть может, аварии и скоропостижной смерти, а может реакции родителей — мне было бы жаль их, ведь я единственная дочь и их надежда. Но, среди этих мыслей, поселилось странное слащавое чувство: когда-то в книге я прочла, что испытывают люди, увлекающиеся мазохизмом — это смесь страха, тревоги, наслаждения и удовлетворения. Даже если я умру, мне не страшно. Впервые в жизни я попробовала то, что смогло принести мне столько эмоций, то, что не вписывалось в рамки моей обыденной жизни!       — Ты боишься? — мои мысли будто прочли.       — Я не знаю, — на моём лице сияет улыбка, а лёгкие сжимаются от недостатка воздуха. — У меня перехватывает дыхание!       Он громко смеётся и звук машины меняется: он становится громче, а меня вжимает в сидение, в висках начинает пульсировать. Смотрю на спидометр и ахаю от удивления: мы едем на скорости сто шестьдесят километров в час!       — Да, мне страшно, — наконец-то признаюсь я.       Я жду, что он сбросит скорость, быть может, остановится вовсе, но нет. Дима спокойно объезжает машины и на несколько секунд в моей голове возникает мысль, что он профессиональный гонщик.       — Ты гонщик? — тут же озвучиваю мысль.       — Программист.       Ответ слишком неожиданный. Как обычный программист может так водить машину? Глубоко внутри снова возникают нотки недоверия — не складываются у меня его слова в цельную картинку, слишком уж противоречивы между собой. Такое ощущение, будто я пытаюсь собрать пазлы, но каждый фрагмент просто не подходит друг другу, хотя рисунок и соответствует.       Машина постепенно стала останавливаться. Признаться, меня начало подташнивать за время поездки, а голова кружится и пульсирует. Дима же сидит рядом со мной спокойный настолько, будто для него подобная езда совершенна обыденная и ничего удивительного он в этом не видит.       — Я думал ты разговорчивее, — он повернулся ко мне и отстегнул ремень безопасности.       — Сложно было говорить, — каждое слово звучало на выдохе.       — Ты слишком впечатлительная, — на его лице появилась лёгкая ухмылка.       — А ты слишком быстро ездишь, — парировала я.       Желания сейчас вступили в противоречие: я хочу и выйти из машины, но и остаться в ней. Тошнота всё ещё окутывает меня изнутри, в горле будто ком застрял.       — А ещё, меня тошнит.       Думаю, моё лицо приобрело зеленоватый оттенок. Мне действительно было как-то не по себе.       — Это адреналин, — он пожал плечами, — со мной так же было в первые разы. Давай выйдем из машины, подыши воздухом.       Не дожидаясь моего ответа, Дима просто нажал на какую-то кнопку, помогая мне выпутаться из ремня безопасности; выйдя из машины, он будто вприпрыжку обошёл её и открыл дверь. Мне протянули руку, а я без раздумий ухватилась за неё. Стоять на земле действительно сложно. Ноги до сих пор дрожат, по телу бегают мурашки и очень хочется снять с себя одежду — настолько жарко мне в этот момент. Дима стоит рядом со мной, придерживая одной рукой.       — Я впервые вижу, чтобы кого-то так пробрало, — его голос звучит обеспокоенно. — Может, тебя отвезти в медпункт?       — Не нужно, пожалуйста! Мне не нужны лишние проблемы!       — Проблемы? — он приподнял бровь на долю секунды.       — Я не хочу, чтобы звонили моим родителям, — честно призналась я и попыталась отойти от парня, но он лишь сильнее прижал меня.       — Тебе сколько лет? — прозвучало с насмешкой.       — Да какая разница? — чувствую себя загнанной в угол. — Двадцать два.       — И ты вся такая приличная дочь своих родителей? Как там называется, — он поднял глаза вверх, затем снова посмотрел на меня, — «родительская дочь», верно?       Нормальная девушка сейчас впала бы в ярость, начала вырываться, орать и выяснять отношения, но какой в этом смысл? Не побоявшись, он сказал правду, даже несмотря на то, что мы почти не знакомы.       — Считай, что да. Меня так воспитали… так приучили.       Я выгляжу очень жалко, будто котёнок в маленькой и тесной клетке без возможности выбраться; будто птичка, которая никак не может расправить свои крылья и взлететь ввысь, к небесам.       — Но у тебя есть родители, — прозвучало слишком многозначительно, — это не малого стоит.       И снова он прав. У всех есть свои недостатки, но нужно научиться видеть положительные моменты, а не тонуть в негативе и обвинять в этом окружающих.       — Ты считаешь? — зачем-то спросила его.       — Я уверен, — он сделал минутную паузу. — Как ты себя чувствуешь? Тебе лучше?       — Думаю, да.       Я стою, упираясь одной рукой о капот машины и прижимаясь к ней левым бедром. Моя вторая рука цепляется за локоть Димы, стоящего напротив меня. Только сейчас я заметила, что он придерживает меня за талию.       — Можешь попробовать отпустить меня, — предложила ему.       — Лучше попробуй не опираться на машину, я надёжнее буду.       Я последовала его словам, но как только я убрала руку от капота — она начала едва заметно дрожать. Неприятное чувство. Бедром я отшатнулась от автомобиля и тут же почувствовала, что стоять мне стало гораздо сложнее. Попытавшись сделать шаг вперёд, мне сразу же показалось, что земля больше напоминает пух и через свою обувь я не могу её почувствовать.       — Эй, аккуратнее.       — Пытаюсь. Не нужно было садиться к тебе в машину.       — Да успокойся ты, — голос Димы по-прежнему наполнен спокойствием, — это всего лишь адреналин. От него не умирают. Ну, только в редких случаях.       Успокоил, называется. Легче от его слов мне не стало, да и вряд ли должно было.       Мы простояли так ещё несколько минут, после чего в моём кармане завибрировал телефон — звонит мама и мне пришлось взять трубку. Дима вежливо прокашлялся, но не отошел от меня, лишь посмотрел куда-то через дорогу, будто его нет рядом и он вовсе не слышит нашего разговора. Мама в очередной раз напомнила мне о том, что стоит быть внимательной на занятиях и что я могу звонить ей в любой момент. Дима улыбался так, будто звонок был от его родителей ему самому.       — А они беспокоятся о тебе.       — Ты подслушивал? — нотки тревоги в моём голосе.       — Было бы что, — улыбнувшись, он отошёл от меня.       Я упустила момент, когда он достал телефон, но сейчас он стоит и как-то странно вглядывается в экран, взгляд изменился.       — Ты весьма интересна, — коротко сказал он. — Мне пора бежать, ещё увидимся. Не забудь про кофту.       Не дождавшись ответа, он быстро прыгнул в машину и уехал в неизвестном направлении. Проводив его взглядом, на трясущихся ногах, я направилась ко входу в университет.