От ненависти до любви

Рейх все ещё мирно спал. Сон у него этой ночью был крепкий, поэтому сейчас его было трудно разбудить. Боль в голове и в животе не прекращалась, из-за чего, собственно, нацист вертелся во время сна, будто ему снились кошмары, хотя, кто его знает. Стеклянный взгляд пал на нациста, в то время как русский тихой поступью прошёл к Рейху, садясь тому на колени, немного горбясь, по началу просто прожигая того взглядом, а потом и положив руку на открытую ключицу Третьего, стал поглаживать, перемещая пальцы и к шее, что-то шепча себе под нос. Рейх начал немного подёргиваться, видимо, сквозь крепкий сон смог почувствовать прикосновения, но он не проснулся, ибо думал где-то внутри себя, что это лишь его фантазия. Наци стал что-то бормотать, где где-то в середине в его сказанного, было отчётливо слышно: «… СССР…» Свои действия русский не прекратил, в этот раз заменив руки губами, слабо навалившись на немца, немного перекрывая его способность к нормальному дыханию, от чего нормальные люди по началу просыпаются, поддаваясь чувству самосохранения. Рейх был ещё тем мазохистом. Поэтому боль он не сильно чувствовал, но чувствовал. Спустя несколько минут, он наконец начал потихоньку открывать один глаз, что из-за сна было сложно. Темнота. Ничего не видно. Нацист чувствовал тяжесть на себе, но ничего, собственно, не видел, и не мог понять что это. Постаравшись открыть второй глаз, первый уже начал постепенно привыкать к темноте, поэтому, когда Рейх вспомнил, что кроме СССР и него в доме никого нет, он вскрикнул и пытался отодвинуться. Крепкой хваткой коммунист — лунатик удерживал нациста на месте, потихоньку приближаясь к тонким губам, в то время как из его груди вырывался утробный рык, сравнимый с рыком волка. Укусы и тянущие засосы покрывали шею фашиста, в то время как сам Русич и не думал останавливаться. Фашист сильно занервничал, ибо не ожидал этого со стороны Союза. Он пытался отодвинуть руками его голову от себя. Он старался не издавать. неприличных звуков. Настойчивость основная черта Совета, даже когда он спит. Немного сжав руки на талии Рейха, так что там по любому будут синяки, коммунист впился в его губы, придавив чуть больше. Рейх мычал через поцелуй, просив тем самым прекратить всё это. Извивался под СССР, ибо было не приятно. Я, конечно понимаю, если бы это было согласовано, но когда в наглую. Тут любому станет противно. Нацист положил свои руки на руки Союза, что делали ему больно, и попытался их как-то убрать с этого места. Частые движения и чрезмерная активность немца помогли СССР вновь перейти из режима лунатика в обычный спящий, благодаря чему тело Нерушимого полностью ослабло (естественно поцелуй тот прекратил), вынуждая мужчину навалиться на бедного немца полностью, при этом в удобном лишь для него положении и тихо засопеть на ухо нациста, видимо вообще обмякнув. Нацист нервно выдохнул и положил руку. даже предплечье на лицо. Сейчас ему было страшно и тяжело, а боль тоже не прекращалась. Он перевалил Союза на другую сторону дивана, что сам он наконец освободился и отсел в противоположную сторону дивана. Прошло около часа и нацист снова заснул.

Утром

Оно началось у Союза вполне нормально, правда сам мужчина удивился немцу и его виду. Решив узнать как самочувствие Третьего, Совет осторожно коснулся его плеча, негромко зовя, а также по прежнему сидя в обнажённом виде. Немец резко проснулся и быстро отодвинулся, прикрываясь рукой, боясь, что Союз снова будет к нему приставать. Его дыхание участилось и сердце ушло в пятки от такого испуга, в его глазах был страх. Немец не смог воздержаться и выкрикнул дрожащим голосом: — Нет! Только не снова!.. СССР опешил, вопросительно уставившись на немца, а потом и с какой-то опаской спрашивая: — Так… Что вчера произошло?.. — попутно осматривая напуганного фашиста, замечая следы на его шее и ключицах, искренне надеясь, что это не он, хоть то и было глупым. Не двигаясь, Рейх быстро проговорил: — Только не говори, что не знаешь! Ты приставал ко мне! Я просил остановиться, но. ты меня будто не слышал! — немец немного перевёл дыхание и немного сгорбившись, облакотился руками на колени, придерживая голову. — Что это было.? — Что я натворил?.. — не поверил русский, облокотившись о спинку дивана, с неким недоверием смотря на нациста. — Твою мать! Ебануться можно, я уже и до фашистов во сне домогаться стал… — с какой-то злостью пробормотал русский, потерев переносицу, а потом и выдохнув черствое: "Прости» Нацист решил переспросить коммуниста, ибо ему надо было знать правду: — Что это было? — с ноткой серъёзности переспросил Рейх. — Только скажи правду. — Лунатизм, — хмыкнул русский, спокойно поднимаясь, а потом и хмуро смотря на немца, серьезно произнес: — Пошли, мазь нанесу… За одно покажешь, что я ещё натворил… Нацист с недоверием посмотрел на Союза. Встать было сложно, поэтому только со второй попытки ему это удалось. Ходил Рейх прихрамывая. На каждом месте у него были либо синяки, либо царапины или ушибы. — Можешь детально рассказать, что я делал?.. — идя рядом с немцем, хмуро спросил Совет, после чего усадил фашиста на стул и дождавшись пока тот снимет рубашку, быстро отыскал рассасывающую мазь, садясь перед тем на колени, открывая тюбик и нанося на пальцы, стал осторожно, со всей аккуратностью наносить ту на синяки Третьего, стараясь не причинить лишней боли давнему врагу, казалось бы превратившись из грубого в нежного человека. — Н-ну. После того, как я поел. мне стало плохо, поэтому дойти до комнаты я бы не смог. Я сел на диван и там уже заснул. Потом помню, что проснулся от того, что почувствовал тяжесть и. как ты. начал трогать меня, а после и целовать… Я пытался вырваться, но ты не давал. Где-то сжимал мою кожу. Я не знаю, из-за чего ты отключился. После этого ты увалился на меня, а я, убрав тебя с себя отодвинулся и так заснул… *Коммунист сидел чернее тучи, по прежнему нанося холодную мазь на синяки Третьего, уже встав в полный рост, занимаясь сейчас его ключицами и шеей. — Да уж… Старею, раз разума нет на врагов кидаться… — недовольно пробурчал русский, после чего немного нагнулся к Рейху, смотря в его глаза своим испытующим взглядом, негромко произнося: — Прости меня за этот случай… Немец недолго смотрел в глаза Союза, после чего слабо кивнул. — Я не хочу, чтобы это п-повторилось… — с некими запинками ответил Рейх. Он больше не мог смотреть коммунисту в глаза, поэтому опустил свои, дабы его не видеть. — Значит отныне постарайся доходить до комнаты и запирайся… — посоветовал Русич, после чего отложил мазь и помыв руки, взял йод да ватку, принявшись наносить тот на ранки фашиста, изредка дуя, когда тот шипел. — Ты и дверь выломать можешь. — Рейх тихо усмехнулся. Когда йод попал на более открытую рану, Рейх немного проскулил от боли. — Это верно, но всё же безопаснее… Ты ведь не хочешь быть изнасилованным отвратительным русским? — буркнул Совет, подув на рану немца, тем самым смягчая боль, похоже вовсе забыв о своём «голожопстве». — Или ты только этого добиваешься? — последние слова были сказаны с лёгким, очень непонятным весельем, хоть лицо по прежнему было неизменно хмурым — Чего?! Н-нет! — видно, что нацист смутился. Рейх дунул на СССР, как бы хотев тем самым отомстить за такие слова. — А ты так и собираешься в одних трусах ходить? — немец слегка усмехнулся, после чего снова замолк. — А что, встал на меня? — усмехнулся мужчина, вновь поднося вату к ранкам немца, с ухмылкой продолжая свои действия. — Я конечно всё предполагал, но явно не думал, что тебя так волнует степень открытости моего тела, хоть сам ты ходишь голышом — Ничего подобного. Больно ты мне нужен. И не хожу я так. — Рейх отвернул голову, ибо смутился. — Ходить в одних трусах при гостях нехорошо. — Рейх поднял брови и скрестил руки на груди. — Эй, сейчас свяжу, если будешь двигаться, — пригрозил русский, наградив немца лёгким щелбаном, а потом и с издёвкой спрашивая: — Раз я тебе так безразличен, то чего краснеешь? Да и, Рейх, заметь, что не я первый стал торс оголять — П-прекрати… — Рейх все еще смущён и немного раздражён столь неприемлемыми вопросами. — Безразличен ты мне, — выдохнув сказал наци.  — А тогда. м-мне. было жарко, — спокойно ответил тот Социалисту. — Да, заметил, что тебе частенько жарко, — подколол его Совет, заканчивая, а потом и убирая всё, направился в ванную, напоследок посоветовав: — Лучше надень сегодня свитер. — Отстань… — немец встал со стула и начал подниматься по лестнице, тихонько перебирая ноги одну за другой. Таким образом он наконец добрался до своей «любимой» комнаты, где уже забыл, что одежду оставил на первом этаже, тихо проматерился, но идти туда не стал. Немец решил порыться в шкафу, который стоял в комнате, и через некоторое время нашёл там какую-то старую футболку, которую одел и счастливый сел на кровать, снова беря книгу и продолжив начатое. Приняв душ и вообще закончив с процедурами, коммунист поплелся в сторону своей комнаты в одном полотенце, поддаваясь правилу:"Кто в доме хозяин?» А потом и быстро переодеваясь, вновь покинул пределы своей обители, направляясь в кухню, дабы приготовить завтрак, а точнее овсянку. Нацист тем временем при чтении уже успел заснуть, поскольку та ночка выдалась не из лёгких. Он мирно спал в старой футболке и своих штанах, которые хорошо согревали. Спустя несколько минут, Рейх начал кричать во сне: — Нет! Прекрати! Не трогай меня! Прошу… — немец уже весь задергался. Наверное ему приснился очередной кошмар, по сути из-за которых он иногда не спал. В это время к комнате фюрера подходил Совет и заслышав душераздирающие крики, быстро зашёл во внутрь, подходя и садясь на край кровати, стал трясти фашиста, легонько похлопывая по его щекам, негромко зовя, дабы тот проснулся. Немец быстро проснулся. По его глазам было видно, что он сильно напуган. Он слишком часто дышал, будто его лёгкие сейчас просто взорвутся. Он смотрел круглыми глазами на СССР, отходя от того, что он увидел во сне. Рейх ещё немного просидел так, но после тихонько и неуверенно приблизился к Союзу, чтобы его обнять. — Тебя по прежнему мучают кошмары?.. — хмуро спросил русский, немного подвинувшись к немцу, позволяя обнять себя, также обнимая нациста в ответ, сейчас попросту сочувствуя тому, врятли чувствуя хоть какую-то злость. — Неужели за столько лет всё это не прошло? — Все это время они мне снились. Ничего нового… — Рейх немного сжал одежду Союза руками и закрыл глаза. Он хотел почувствовать тепло. Которого ждал, но, конечно же, не решался сказать про это или сделать ранее. Немец нервно как вздохнул, так и выдохнул, немного ослабив хватку. — Хреново. — хмыкнул мужчина, принявшись осторожно поглаживать Третьего по голове, так как делал это в отрочестве, когда они были друзьями, чтобы успокоить фашиста, по прежнему обнимая того, надеясь хоть как-то помочь. Начал немного приходить в себя от того ужасного сна. Рейх расслабился только после того, как Союз его обнял. На душе так легче стало… Немец, удобно расположившись головой на плече коммуниста, снова начал проваливаться в сон, но перед этим сказав тихое: «Прости меня…» — Давно простил… — шепотом ответил русский, уткнувшись в макушку немца, по прежнему успокаивая того, в то время как тот засыпал, словно маленький ребенок в тёплых объятиях. Заметив, что немец уснул, СССР уложил того на кровать и укрыв одеялом, не на долго вышел, дабы сообщить Великобритании, что они не придут в связи с плохим самочувствием нациста, при этом попросив англичанина привести Германию на пару дней, да и забрать документы. Закончив с небольшими делами, коммунист вернулся в комнату к Рейху, осторожно ложась рядом с тем, наблюдая за его самочувствием, а потом и тоже засыпая.