От ненависти до любви

Рейх тем временем сел в угол комнаты, обняв колени руками и спрятав лицо. — Зачем?..- всё спрашивал себя нацист. Он вновь и вновь повторял этот вопрос. Не сдержавшись от нахлынувших эмоций, у него потекли слёзы. Он пытался сдержать их, но у него не получалось. — Папа?.. — сонным голоском произнес маленький Германия, проснувшийся от всхлипов и шмыганья носа. Поднявшись, мальчик быстро протопал к отцу, обнимая того за шею в попытке успокоить. — Почему ты плачешь?.. — С чего ты взял?.. — немец протер глаза, пытаясь хоть как-нибудь отрицать его слёзы. Рейх обнял сына, прижав его к себе. — Что тебе снилось?.. — решив сменить тему спросил чуть красный от слёз немец. — Война и плачущий мальчик, похожий на тебя в детстве. — честно признался сын нациста, положив головку на плечо отца. — Пап, а почему ты плакал?.. Вы вновь поругались? — Можно и так сказать… — нацист откинул голову назад, дабы слёзы снова не покатились вниз. Рейху было грустно от одной только мысли про СССР. Он хотел как-нибудь загладить свою вину, но не знал как. Он снова хотел вернуться в прошлое, а именно, в их с Союзом детство. — Пап, а давайте я вас помирю! — радостно улыбнувшись, выдал маленький немец, отстранившись от отца, а потом и потянув того за руку, весело подпрыгивая. Дети… У них всё легко и просто. Потянув отца за собой, мальчик допрыгал так до комнаты СССР, упрямо доходя до немного успокоившегося коммуниста, беря руки обоих и скрепляя с детским возгласом:"Мирись Мирись и больше не дерись!» Старший уже давно забыл, что значит мириться, ведь повода не было. Рейх, не успев вытереть снова выступившие слёзы, появился перед Союзом таким красным и заплаканным. Чтобы не обидеть сына, фашист слегка сжал руку коммуниста, хотя ему этого делать не очень хотелось в таком состоянии. Совет вовсе был удивлен, хоть при виде немца капли слёз вновь скатились по щекам, а большая рука в ответ сжала хрупкую руку нациста. Неужели и правда перемирие? И всё при помощи ребенка? Как же низко они скатились… Немец никак не мог поднять глаза на Союза, потому что ему даже смотреть было на него больно, он понимал, что он виноват. Он хотел хоть каким-то образом искупить свою вину, но не знал как. Рейх немного сжался и опустил голову вниз, смотря вниз. Посмотрев на мужчин с недоумением, Германия ослабил свою хватку и подойдя сзади к отцу, толкнул того в объятия СССР, быстро убегая из комнаты, оставляя взрослых сидеть в объятиях друг друга. Тихо простонав от глухой боли, Совет всё же поймал немца, заваливаясь на спину с грузом на груди, тихо прокляв всё и вся. Рейх был «немного» в шоке от действий своего же сына, тихо что-то прошептав, чтобы Совет его не услышал. После того, как фашист немного осмыслил ситуацию, он немного подумал, но вскоре решил чуть приобнять грудь Союза. СССР не возражал, только вот поза была не подходящая, да и колено немца касалось слишком уж чувствительного места, напрочь вынуждающее покраснеть. — Р-Р-Рейх, не двигай ногой, иначе мало не покажется~ Немец смутился и застыл в одной позе, ибо не хотел ставить Союза в более неловкое положение. Рейх немного съёжился, потому что было стыдно, а потом начал потихоньку слезать. Русский покраснел лишь больше, остановив немца резким переворотом. Оказавшись сверху, Совет по прежнему обнимающий нациста, уткнулся тому в плечо, негромко произнося: -Я…был не прав также, как и ты.Прости. Рейх смущённо кинул взгляд на Совета, после чего прикрыв глаза, спокойно сказал: — Ты тоже меня прости. — после своих слов немец обвил руками лежавшего на нём коммуниста. — Давно простил… — донёсся тихий шепот со стороны СССР, который кажется расслабился, прикрывая глаза и наслаждаясь теплым моментом. Сейчас Рейх наконец почувствовал счастье, которое грело изнутри, он тихо проговорил: — Спасибо. — после этих слов он начал проваливаться в сон. Немного улыбнувшись, мужчина погладил немца по голове, осторожно отстраняясь и аккуратно опускаясь рядом, в то время как хихикающий ребёнок уже укладывался спать. Немец и коммунист всё ещё крепко спали. За окном уже темнело. Спустя несколько минут, Рейх начал ёрзать по кровати, потянувшись, он открыл ещё сонные глаза и смотрел в потолок, ждя пока Союз проснётся, ибо немец хотел кушать. СССР тихо посапывал рядом с ухом нациста, держа руку на его животе, а вторую под головой, похоже пока не собираясь вставать. Рейх посмотрел на коммуниста и улыбнулся, тихо сказав: — Ты милый, когда спишь. — после своих слов, немец тихонько убрал руку Союза с живота, вставая с кровати и идя на кухню, где планировал приготовить что-нибудь. Оказавшись на месте, нацист около часа стоял около плиты, готовя осминогов (это такие сосиски, в которые воткнуты спагетти). После того, как пища была готова, он ждал, пока она чуть остынет, ибо не хотел обжечься. В доме царила тишина, до тех пор, пока наш коммунист не погрузился в состояние лунатика, привстав на локти, после осматриваясь, а потом и поднимаясь, направляясь тяжёлой поступью искать нациста. Еда тем временем уже успела остыть, и нацист сел за стол, начав наслаждаться пищей. Ел он её медленно, потому что торопиться ему было некуда, и старался он не сильно стучать ложкой об тарелку, ибо не хотел, чтобы Германия или СССР проснулись. Сейчас наш лунатик медленно спускался вниз и уловив тихий стук ложки, направился в кухню. Подойдя к Рейху сзади, Совет обнял его за шею, оставляя лёгкий поцелуй на щеке и шее немца. Рейх немного вздрогнул, ибо сейчас было время позднее, все спали, а «гостей» он явно не ждал. И да, когда немец ест, то ему ничто не помешает закончить, поэтому он не обращал внимания на социалиста продолжил своё дело. Собственно говоря, лунный СССР продолжил свои действия, доходя до чувствительных зон, прикусывая те, одной рукой уже пробравшись под рубашку Третьего, поглаживая его грудь. — СССР. Если возможно мы и помирились, то это не значит, что эти действия мне нравятся, — спокойно проговорил немец, уже доев свою пищу и, попытался остановить руку Союза. Со стороны русского раздался утробный рык, говорящий, что тот не понял и скорее даже не услышал, нежели почувствовал прикосновение, сжимая руку на рёбрах нациста, укусив того за шею. Немец чуть зашипел от таких действий со стороны СССР, попытаясь встать из-за стола и чуть отодвинуть коммуниста, дабы тот дал ему пройти. Совет ослабил свои действия, да и то, чтобы развернуть стул с нацистом, устраиваясь у него между ног, утыкаясь носом в живот, что-то беспокойно бурча. Рейх нервно сглотнул. Он пытался отодвинуть коммуниста, который сидел у него между ног, потому что знал, что к хорошему это не приведёт. Из вновь закрытых глаз стекли капли слёз, в то время как коммунист обмяк на руках немца, вновь уснув. Повреждённая нога по прежнему болела, а от недавнего удара по голове и бури эмоций, русский отключился раньше, возвращаясь в своё нормальное состояние. Немец немного опешил, поскольку не знал, почему у Союза потекли слёзы. Рейх встал со стула, придерживая СССР за плечи, чтобы тот не упал, а после сам сел на пол к коммунисту, положив его голову к себе на плечо, немного поглаживая его, как бы успокаивая. Плохие военные годы вылетели из головы, а сам лунатик мирно спал на плече Рейха, немного обняв того, тихо посапывая. Рейх просидел в ещё не сонном состоянии около часа, до сих пор поглаживая Союза, но увидев, что он немного соскальзывает с плеча, чуть приподнял его, а потом и сам начал засыпать, положив подбородок на темя Союза.

Утром

В такой позе их застукал маленький немец и отыскав кастрюлю с поварёшкой, принялся долбить что есть мочи, тем самым будя тех. Проснувшись от громкого звука, СССР свалился на пол, ощущая новую боль на рёбрах и в поврежденной ноге. Быстро проснувшись от столь громких звуков, старший немец вздрогнул, тем самым ударяясь затылком головы о край стола, а потом и потирая больное место. — Германия, какого чёрта? — чуть нормализовав своё состояние спросил Рейх. — Играть! — выдал разбушевавшийся мальчик, подбегая к отцу и обнимая того за шею, повис, наверное лишь третий раз в жизни ведя себя как ненормальный ребенок. Рейх приобнял своего сына левой рукой, а правой потёр место ушиба, но посмотрев на руку, обнаружил там кровь. Углы у стола были острые, поэтому ничего удивительного. — Не сейчас. — привстав, Рейх чуть пошатываясь от удара, пошёл в свою комнату, дабы полежать, чтобы боль хоть немного стихла. Посмотрев на багровый угол, СССР с тяжестью поднялся и взяв небольшую тряпку с маленькой кастрюлей, в коей была теплая вода, отдал всё это Германии, попросив отнести Рейху, дабы тот смог промыть рану. Национал — социалист тем временем не смог удержать равновесие и упал в дверном проёме. Голова сильно болела, и похоже, что он потерял сознание из-за столь сильного удара. Звук падающего предмета напугал Германию, из-за чего тот поторопился. Завидев отца в таком состоянии, мальчик начал громко кричать, зовя СССР, да и тот не заставил себя долго ждать, придя уже с бинтами, ватой и йодом. Попросив мальчика подержать всё, Союз поднял немца, перекладывая на свою кровать, беря у Германа всё, что нужно и уходя, запер дверь, чтобы мальчик не видел не нужного. Осторожно омыв ранку, Союз наполнил вату йодом, осторожно нанося на края, а потом и немного в центр, закрывая всё чистой ваткой и принимаясь осторожно перематывать голову нациста, который сейчас был в его «руках». Рейх начал немного приходить в себя, после того как упал прямо на ровном месте. Посмотрев на Союза вялыми глазами, немец немного улыбнулся. — Почему ты. так заботишься обо мне?.. — улыбка пропала. Немец непонимающе смотрел на Совета чуть грустными глазами. — Молчал бы сейчас лучше. — хмыкнул коммунист, заканчивая с перевязкой укладывая немца, довольно быстро убирая всё, а потом вновь приблизился к Третьему, нагибаясь и обвивая одной рукой ноги, а второй талию, негромко приказал: — Обхвати руками мою шею… Немец задумался, но после чуть дрожащими руками обвил руками шею Совета, смотря куда-то в сторону, потому что ему было немного не по себе. — Что ты хочешь?.. СССР не ответил, поднимая нациста на руки, с тяжестью удерживая одной рукой, второй быстро расправляя постель, по началу усаживая, а потом и укладывая нациста, плавно отцепляя его руки от себя, принимаясь снимать обувь, походя на заботливого отца. — Я помню, как ты говорил, что тебе противно находится рядом со мной. — Рейх до сих пор смотрел куда-то в сторону. Голова прост раскалывалась, что было, в принципе, очевидно. Рейх немного сжался от наступивших волн боли снова. Закончив с обувью немца, мужчина уложил его ноги на кровать, укрывая теплым одеялом, а потом и нависая, негромко произнес, находясь в запретной близости: — Времена, как и люди, меняются. Если, конечно же, хотят… Как видишь, я измениться захотел. — К чему такие изменения?.. — нацисту было немного стыдно смотреть в глаза коммунисту. Рейх уже давно не чувствовал никаких чувств, кроме ненависти, но. сейчас, именно сейчас, в его груди что-то промелькнуло. — Тебе нравится когда тебя избивают и каждый день говорят как ненавидят? — хмуро спросил русский, отстраняясь и садясь на край кровати, растирая уставшие глаза. — Если хочешь ненавидеть дальше, ненавидь. Я возвращаться в этот мрак не хочу, уж слишком это тяжело… — Слушай… Я. Я не хотел тебя обидеть, — с ноткой грусти тихо проговорил немец. — Я. не хочу тебя ненавидеть. Я просто. не могу. — Рейх тяжело как вздохнул, так и выдохнул. — Раньше ведь получалось… Что же сейчас мешает? — хмыкнул русский, немного поправив одеяло нациста, заглядывая в глаза того. — Что-то да мешает… А что именно, я и сам не понимаю. Просто не могу. Сейчас ты стал. более добр по отношению ко мне. — сердце чуть сильнее забилось, а дыхание участилось от наступающих слёз. — Прекрати…- заметив сияющие капельки в уголках глаз, коммунист осторожно коснулся чужой щеке, аккуратно смахивая слезы, с какой-то привычной усталостью задавая вопрос: — Ну, и чего вновь плачешь?.. Немец ничего не ответил. Он прижал ладонь Союза к своей немного влажной щеке, желав снова почувствовать то тепло, исходящее от давнего врага. СССР понял желание немца, благодаря чему лёг рядом, обнимая нациста, прижимая того к груди, уже в который раз понимая, что ненавидеть не сможет никогда. Немного улыбнувшись такому Третьему, коммунист тихо прошептал тому ухо, издав ели заметный смешок: — Ты как маленький… — Смог приручить одинокого пса. — Рейх решил подшутить сам над собой, давая понять Совету, что фашист готов его слушаться во всём, в пределах разумного, конечно же. Прижавшись к СССР, немец прикрыл глаза, вдыхая запах его. друга? А потом и расслабляясь. — Спи… — послужило тихим прерыванием разговора, в то время как русский успокаивающе поглаживал лопатки фюрера, на данный момент позволяя тому творить что угодно, тоже являясь обесиленным и заметно ослабевшим, что уж говорить, здоровье у русского всегда было хромающим. — Ты сегодня ел?.. — тихо спросил хриплым голосом немец, открывая свои немного уставшие глаза, смотря на русского. Было видно, что Рейх переживает и пытается хоть какие-нибудь помочь Союзу. — Нет, — спокойно ответил русский, подложив одну руку под голову, прикрывая глаза, негромко заявляя: — Тебе стоит отдохнуть. Всё же утро выдалось не добрым, да и сегодня вечером Германия уезжает, по этому лучше поспи пару часов, а потом с сыном побудешь. — Куда?.. — из-за того самого удара, Рейх забыл некоторые вещи, вопросительно посмотрев на Совета, немец решил повториться: «Куда уезжает?..» — Не забывай, что он приехал погостить, но вечером вернётся в дом Великобритании до твоего полного освобождения. Если ты не исправишься и не поменяешь взгляд на жизнь, то мальчик останется без отца. Помни об этом, — хмуро произнес Совет, немного отстранившись от немца, осторожно садясь. — Я совсем забыл. — нацист тихо начал свои слова, а потом и решил добавить: — А если я. — еле выговаривая слова проговорил Рейх. — Если мне тут хорошо?.. С тобой… — на последних словах фашист немного замялся, боясь услышать отрицательную реакцию Совета на всё сказанное. — Значит вскоре тебе придется показать свои извинения Великобритании, чтобы тот отменил твою. казнь… — на последнем русский тяжело вздохнул, медленно поднимаясь, а потом и хромая к двери, за которой уже стоял плачущий мальчик, который обвинял себя в произошедшем и когда отворили дверь, Германия с извинениями побежал к отцу, чуть не столкнув СССР. Рейх приподнялся на локти, потому что услышал плач своего ребенка, с опасением посмотрев на него, а потом и решился спросить: — Что случилось?.. — в голосе старшего была дрожь. Он не совсем понимал, что сейчас происходит. — Папа, прости! Я больше так не буду! — стоя около постели немца, навзрыд ревел ребенок, судорожно извиняясь. Союз лишь улыбнулся такому, медленно уходя.