От ненависти до любви

Рейх привстал, садясь на колени, беря своего сына на руки и пытаясь успокоить. Он прижал его щёку к своей, ощущая родное тепло, при этом тихо сказав: — Всё нормально… Я не злюсь, — с еле заметной улыбкой ответил старший. — Правда?.. — мальчик с надеждой заглянул в глаза отца, обнимая того за шею, немного подрагивая от пережитого недавно. — Правда… — Рейх лишь сильнее прижал того к себе, даря ему всю свою доброту, которой смог обзавестись недавно. — Просто в следующий раз не пугай так, — с усмешкой сказал немец, смотря Германии в его глаза. Мальчик активно закивал головкой, сидя в объятиях фюрера, спустя не долгие минуты спрашивая: — А что тут было пока меня не было?.. — Я. успел поспать за это время, — сначала немец немного занервничал, но потом успокоился. — СССР оказал мне первую помощь, так что всё нормально. Теперь твоя очередь рассказывать, — после сказанного немец уселся поудобнее, заинтересовано смотрев на сына. — Я испугался, что из-за меня ты умрёшь, по этому… — дальше можно было не продолжать, ведь легко было понять, что малыш испугался не на шутку, из-за чего и маячил у двери, словно щенок потерявший хозяина. В то время СССР же убирался в кухне, ощущая лёгкое недомогание, на которое забил болт, думая, что всё лишь от нервов. — Меня не так просто убить, — усмехнулся Рейх, после чего продолжив. — Слушай, рано или поздно ты начнёшь свой собственный путь. Твоя жизнь уже не будет зависеть от меня. Ты должен быть готов к любой ситуации… — сказал это Рейх потому, что вспомнил про его ближайшее будущее. Он не хотел умирать так рано. Он только смог найти себя, а тут жизнь резко оборвётся. Он не хотел этого. Отпустил сына и сказал, чтобы тот шёл в комнату. Маленький Герман с грустью в глазах и тяжелым сердцем лишь кивнул отцу, обещая быть сильным. Так как обед был уже готов, русский накрывал на стол, изредка замирая от головной боли. Рейх тяжело вздохнул. Встав с кровати и подойдя к дверному проёму, он сделал передышку, но пойдя дальше, он начал медленной поступью спускаться по лестнице, направляясь на кухню к Совету. СССР к тому времени покинул кухню и завидев немца, нахмурился, подходя и беря нациста на руки, отнёс в кухню и посадил за стол, дабы тот не нагружался. — Ешь давай, сейчас Германию позову. Рейх посмотрел вслед Союзу чуть грустным взглядом, но потом обратил внимание на остывающую еду, не теряя время, нацист принялся есть.

***

Время шло довольно быстро и вскоре приехал Великобритания, забирая Германию и коротко перекидываясь словами с Рейхом, также уехал, оставляя нациста с коммунистом, который сейчас убирал со стола. Наци сидел за столом, держа руками голову. Он уже скучал по своему сыну, хотя тот только уехал. Немец пытался держать себя в руках, чтобы окончательно не сдаться, но ему было сложно. Тяжело вздохнув, он положил голову на стол, смотря в стену стеклянными глазами. Опустившись около Рейха на корточки, СССР заглянул тому в глаза, положив руку на его спину, поглаживая, похоже пытаясь успокоить. — Если. меня убьют… — немного подрагивающим голосом начал Рейх. — Я не хочу… Я ещё столько всего не сделал, — тут из глаз немца упали несколько прозрачных слезинок. СССР нахмурился, тяжело вздохнув и встав в полный рост, аккуратно заставил нациста посмотреть в свои глаза, нагнувшись к его лицу, стирая прозрачные слезы. — Не реви, всё будет хорошо, и если ты убедишь Британию в своем изменении, то будешь жить. — Если он мне не поверит?.. — немец смотрел на Совета, дожидаясь от него ответа. — Мне никто не верит. Это же очевидно. Как мне доверять после того, что я сделал? — Не знаю, но даже несмотря на это, помогу, — хмуро заявил Совет, чувствуя себя последним дураком, в который раз принимаясь спасать зад немца из черной дыры. Рейх встал со стула, смотря на Союза. Спустя несколько секунд фашист крепко обнял коммуниста за грудь, при этом тихо говоря: — Спасибо… — немец уткнулся в грудь Совета, чтобы немного слышать его сердцебиение. Тяжелый вздох и крепкие объятия прижимающие немца к груди, частое дыхание и некий жар в комнате могли душить, но вместо этого дарили лишь плавно приходящее спокойствие. Немец немного смог расслабиться, а потом тихо начав: — Знаешь, а ты… — после сразу же заткнулся, поскольку не хотел опозориться перед лицом Союза. — Забудь… — Если начал, договаривай… — хмуро произнес коммунист, взяв немца за подбородок, поднимая его голову и заглядывая в глаза, негромко произнес: — Что «ты»?.. — Неважно… — Рейх отвел взгляд, дабы не видеть глаз Совета, которые прямо-таки и прожигали в нём огромную дырку. — Я.. не могу тебе сказать это… Прости. — Что ж… Не буду пытать, — спокойно выдал СССР, отпустив голову немца, по прежнему обнимая того, прекрасно понимая, что Рейху нужно успокоиться. — Я наверное спать, — Рейх и правда выглядел уставшим, ещё немного постояв в объятиях Союза, он отстранился, посмотрев на него сонными глазами, а после и поднимаясь тяжёлой поступью по лестнице. Сопроводив немца тяжёлым взглядом, Союз принялся мыть посуду, а по окончанию, уставший и сонный пошёл к себе. Обнаружив немца в своей кровати, коммунист не сильно удивился, помня его недавнее состояние, довольно тихо переодевшись и завалившись рядом, прикрыл глаза и похоже тоже начал засыпать. Ночью Рейх не мог нормально спать, видимо из-за очередных кошмаров. Он ёрзал на постели, чуть толкая коммуниста ногами, тихо говоря во сне: — Не надо.. не трогайте сына… Я научился.. любить.. я люблю… Проснувшись от очередного толчка, русский повернулся к немцу, положив руку на его плечо, чуть тряся, призывая к пробуждению. — Рейх.. Рейх, проснись!.. Немец не смог проснуться, ибо слишком уж сильно погрузился в свой сон. Спустя около минуты Рейх успокоился, но так же говорил во сне о том, о чём он думает и беспокоится: — СССР.. я… — Рейх?.. — русский не кричал, он говорил шепотом, поглаживая нациста по щеке, находясь в опасной близости рядом с тем, тихо спрашивая: — Что ты?.. Рейх повернулся лицом к Союзу, но глаза его были всё ещё закрыты, ведь он спал. Нацист вздохнул, поскольку представлял сон как быль, поэтому так же боялся. Но решив побороть свой страх и смущение, он тихо сказал: — СССР, я… люблю тебя… — после этих слов, кошмары как рукой сняло, ведь наци перестал вертеться. Мужчина был ошарашен и это, на самом деле, было мягко сказано. Отпрянув от немца, Совет тихо прошептал: — Я не могу принять это… Это ложь. Я не верю!.. — нет, крика не было, лишь сбивающийся шепот, после которого коммунист быстро покинул комнату, направляясь в кухню, в которой пробыл до утра, заливая организм алкоголем.