От ненависти до любви

— Почему же? — ухмыльнулся нацист. Он даже не оказывал сопротивление, а дал свободу чувствам и действиям. — Даже боюсь представить, что ты удумал… — Разные позы, разный темп~ — коротко намекнул Совет, прикусывая кожу груди немца, оставляя на той свою метку. — Ты хочешь этого, не так ли? ~ — немец поглаживал голову Союза, издавая звуки наслаждения. В один момент, Совет его слишком сильно укусил и Рейх издал слишком громкий стон. Слизывая капельки крови, коммунист издал рык согласия, довольно быстро лишая немца и брюк, оставляя того в одних боксерах, осматривая его тело с наслаждением, проводя ощутимые ласки руками. Немец немного съёжился, ибо окно было открыто, а ветер сегодня был. Видимо, ему было немного холодно, поэтому Рейх дёрнул Союза за руку и тот упал к нему грудь. Усмехнувшись от такого, коммунист приступил и к боксерами немца, даря тому наслаждение от поцелуев и покусываний, спрашивая не страшно ли тому. Немец слабо кивнул. Очевидно, ведь это был его первый раз. Он поглаживал шею коммуниста, а потом приблизившись, впился в кожу, прокусывая её, а после слизывая капли крови. Издав стон боли, Союз мстительно шлепнул немца по пятой точке, после чего попросил того встать на четвереньки, собираясь немного поиграть с тем. Третий слабо кивнул, после чего неуверенно встал на четвереньки лицом к Союзу, не очень хотя показывать ему свой зад. Ему всё ещё было немного не по себе. Он чувствовал себя нормально, когда были обычные поцелуи, но сейчас он сильно волновался. Отрицательно покачав головой, коммунист пристроился сзади, после чего стянул боксеры с Третьего и вынудив того облизнуть пальцы, по началу ввёл один, потом второй и третий, делая плавные движения, тем самым расстягивая нациста изнутри. Рейх сначала издавал звуки боли, ибо было вообще не привычно, но спустя где-то минуту или две, он начал привыкать. Закрыв рот рукой, он смотрел вперёд, думая, что будет дальше. Союз освободил проход немца, ласково поглаживая его спину, устраиваясь позади, немного раздвигая его ноги, освобождая себя и входя в своего возлюбленного, позволяя привыкнуть, собираясь дарить тому яркое наслаждение. Рейх ни­ког­да не чувс­тво­вал се­бя та­ким прек­расно на­пол­ненным, ни­ког­да не ду­мал, что всё че­го ему мо­жет хо­теть­ся, это то­го, что­бы кто-то дви­гал­ся в нём, за­девая прос­та­ту, сто­нал его имя ему на ухо, а са­мому сто­нать в от­вет. Ещё вчера он ска­зал бы, что ни за что не ис­пы­та­ет по­доб­но­го, что это от­вра­титель­но и неп­ра­виль­но, но сей­час в го­лову и близ­ко ни­чего по­доб­но­го не при­ходи­ло, да­же на­обо­рот, всё ка­залось слиш­ком пра­виль­ным, слиш­ком иде­аль­ным, что­бы быть прав­дой. Союз не старался сдерживаться, изводя Рейха и доводя обоих до седьмого неба, одной рукой придерживая нациста за плечо, вынуждая делать ответные толчки, второй рукой лаская его достоинство. Рейху было больно и приятно в одно время. С его уст срывались стоны удовольствия. Спустя несколько минут, нацист повернулся лицом к Союзу, затаскивая того в горячий поцелуй, исследуя языком десны, нёбо, пытаясь сделать тому приятно. Издав тихий стон в поцелуй, мужчина с удовольствием ответил, огладив грудь и торс немца, не прекратив своих «пыток», лишь разгорячая пыл. Рейх вбивался языком в рот Союза, а потом усаживаясь на его колени, обвил руками шею, как можно ближе притягивая к себе. Поняв, что фашист хочет большего, Союз не возражал, позволив Рейху побыть верхом, сплетая их языки в жарком танце, заставляя ТР двигаться лёгкими шлепками. Нацист облокотился на Совета всем телом. Ему было приятно от того, что он в буквальном смысле прыгал на социалисте, доставляя и себе и ему удовольствие. СССР тихо постанывал от удовольствия, чувствуя сжатие мышц, слыша постанывания возлюбленного, по настоящему наслаждаясь таким исходом событий, изредка поддаваясь на встречу. Прошло немало времени и Рейх начал стонать чуть громче, чувствуя, что скоро он отключится. — Союз. я… Уже. — и с этими словами немец излился на торс своего возлюбленного, опуская голову на его плечо. Совет ждал не долго и когда мышцы Третьего немного сжались вновь, коммунист наполнил Рейха до краёв, приобнимая возлюбленного, откинув голову назад. Нацист обхватил руками грудь Союза, тем самым сильнее прижимаясь к нему и слушая его сердцебиение, которое сейчас было бешеным. — Люблю тебя… — и затем провалился в сон. Улыбнувшись такому, русский поцеловал немца в макушку, укладываясь с ним на диване и засыпая в тёплых объятиях.

***

Утро наступило быстро. Солнце светило ярко, а его лучи пробивались через окно, тем самым не давая нормально спать. Рейх потянулся, а потом и протёр свои ещё сонные глаза, после посмотрел на Совета. Увидев, что он мирно посапывает, национал-социалист не стал его будить, ибо он знал, что тот устал. Повернувшись лицом к Союзу, немец начал поглаживать того по щеке, а потом и целуя в неё. СССР чуть поморщился от солнечных лучей, после чего заворочался, в итоге уткнувшись в плечо немца, явно не желая просыпаться, похоже даже не переживая, что спали они в том, в чём мать родила. Немец обнял «спящего ребёнка». — Просыпайся. Утро уже, — поглаживая лопатки Совета прошептал нацист. — Или ты собираешься весь день проспать? Собственно говоря, на такое СССР тихо замычал, послав всё и вся на__й, продолжив мирно посапывать, восстанавливая силы. Нацист хмыкнул, а потом и встал с дивана, забрав одеяло с собой, идя в свою комнату, дабы одеться. Нашел он в шкафу ещё одни рваные джинсы и красную майку, а после одел их, не беспокоясь о том, что Совет сейчас лежит без одеяла, ибо Рейху стало немного холодно и он укутался в него и ходил так по дому. Союз же, являясь толстокожим, просто продолжил спать, перевалившись на живот и обняв подушку, изредка что-то бубня. Рейху же стало скучно, и к нему пришла идейка, которая, может обернуться для него не самыми лучшими последствиями, но да ладно, рискнуть можно. Он спустился по лестнице тихой поступью, дабы не разбудить коммуниста раньше времени, а после, подойдя к нему, во всю глотку заорал: — Вставай! Наших бьют! — и с этими словами Рейх прыгнул на спину СССР. Дёрнувшись, коммунист принялся сонно озираться, но заметив лишь хихикающего Рейха, устало вздохнул, скинув его с себя на диван, а потом и придавив собой, обнял, мстительно засыпая вновь. Это просто возмутительно. Рейх сделал передышку, дабы не сорвать голос, а потом со всей силы крикнул в ухо коммунисту: — Вставай! Подъём! Война! Совет оглох не на долго, после чего зло посмотрел на немца, после чего сел, а потом и с силой уложив того животом на свои колени, отшлёпал как нашкодившего котёнка, при этом рыча. — Союз с*ка! Отстань! Уйди! Перестань! Бл*! — нацист начал так же орать на весь дом, говоря Совету, чтобы тот прекратил. — Просто встань! Просыпайся! Подъём! — С*ка! Рейх! Ещё раз так сделаешь и тебе пи__ец! — грозил СССР, отпуская немца, а потом, взяв свои вещи, быстро оделся. Арийцу это не понравилось, поэтому пробежал до Союза, а потом и накинулся на него, повалив на пол, при этом тоже же громко говоря: — Вставай! А ты проснулся?! Да?! Где ты?! Подъём! — немцу специально хотелось немного поиграть на нервах любимого, так что эта идея ему понравилась. СССР от такого разозлился ещё больше, по этому, зло посмотрев на немца, наорал на того, в добавок обматерив, а потом, скинув с себя, ушёл в свою комнату, где и заперся, ещё долго сбивая руки в кровь, стараясь успокоиться. Рейху конечно было всё равно на обзывания и крики. Взяв одеяло с собой, он тихо начал подниматься по лестнице, а потом остановился около двери в комнату Совета, облакотившись на неё, ждя, пока он её откроет. Прошло несколько минут, а немец всё ещё ждёт. Прошло около часа, а он так никуда и не ушёл, ибо он заснул в стоящем положении. Собственно говоря, успокоившись, СССР хотел было пойти за аптечкой, но никак не ожидая упавшего ему в руки немца, на которого смотрел с искренним удивлением, пусть был и не доволен. Третий немного соскальзывал с рук коммуниста, но спал он хорошо. Ничего не подозревая, тот упал на пол, где ударился головой, но поскольку сон был крепкий, он не проснулся. Переместив немца на кровать, Союз ушёл дабы залечить руки и приготовить завтрак. Выполнив всё, что нужно, коммунист вернулся в комнату и тепло одевшись, пошёл заканчивать работу во дворе. Немец тем временем ещё не проснулся. Он так сильно ударился головой, что потерял сознание? А может что-то, что ещё хуже? Никто не знает. Он даже не вертелся. Крови не было. На вид — просто спящий мужчина, но что творится внутри него?

***

Вечер наступил быстро для нашего работяги, которого так бесцеремонно разбудили. Уставший и замученный СССР дошел до ванной, принял душ и направился в свою комнату, переодеваясь и только сейчас замечая состояние возлюбленного. Напрягшись, Союз сел на край кровати, положив руки на плечи немца, принявшись легонько трясти того, взывая к пробуждению. Рейх не просыпался. Видимо удар виском и правда был сильным. Считается, что висок — уязвимое место, поэтому, в принципе, не удивительно. Нацист ни на что не реагировал. Как начал спать, с того момента и не просыпался. — Рейх?..Рейх! Проснись! — не унимался Союз, с новой силой начиная трясти фашиста, пока в голову заползали страшные мысли, вынуждающие русского медленно сходить с ума, осознав весь ужас картины.

Долгий сон? Хах, нет. Это даже не потеря сознания. Ведь… если оно будет идти так долго, то мысли склоняются к понятию «смерть». Но нет, это дело не в сознании. Как уже было сказано ранее, висок — уязвимая часть, которую легко «сломать». Сейчас национал-социалист находится в состоянии комы. Что, конечно же, облегчает.

Год для СССР выдался тяжелый. С тех пор, когда Третий Рейх впал в глубокую кому, Совет стал тем ещё алкоголиком- трудягой, заботясь как о своих детях, так и о Германии, который повзрослел раньше времени, виня себя в состоянии отца. Сейчас ещё ранее утро… Всего шесть часов, а коммунист идёт в палату к нацисту, желая увидеть возлюбленного. Рейх лежал неподвижно. Не удивительно. Пробыть в таком состоянии столь длительное время — это рекорд для него. Четыре стены, кушетка, разные приборы, которые показывают, жив нацист или нет, запах медикаментов… Всё соответственно больнице.

***

— Хей… Рейхи, я… Я вновь пришел тебя навестить… — Союз зашёл в палату, закрыв двери и сев на край чужой постели, осторожно взял руку нациста своей, поднося к губам и со всей нежностью целуя. — Как у тебя дела? Знаю… Ты не ответишь, но я верю, что ты меня слышишь! Твой сынок, Германия, растёт и с каждым днём всё умнее, только вот… Мальчик совсем поник, после того, как ты оказался тут… Хех, признаюсь, я очень скучаю и каждый день мечтаю, чтобы ты открыл глаза… — последнее коммунист прошептал, быстро смахнув подступившие слезы, немного сжав руку немца. — Рейх… Очнись, пожалуйста… Я больше не могу! Я умираю без тебя… Но заснувший ничего не ответил. Он спал. Крепко. Прибор, где показывался его пульс, начал редко делать издавать звуки, а это означает только одно — Рейх между двумя мирами. Сейчас он борется за свою жизнь. Кто бы мог поверить, что обычный удар о пол приведёт к таким последствиям…