Flashback
— Я не буду пить какао, если ты не выпьешь! — протараторил форвард, скрестив ноги по-турецки, сидя на стуле в кухне. И как он только помещался?! Кружка с горячим напитком соблазнительно стояла перед ним и… вратарём. — О, Игорь! Не будь злодеем! Я буду мучиться весь день, если не выпью его сейчас! — Артём страдальчески вытянутая и взял любимого за руку. — Так пей, в чем твои проблемы? — усмехнулся несколько жёстко вратарь. — Не интересно пить какао в одиночестве! Ну Игорь! Какао для Артема — это как для некоторых кофе с утра. Такой же важный ритуал, без которого невозможно работать да и просто жить, поэтому не выпить его он не мог. Сморщившись, Акинфеев всё-таки сделал глоток, едва удержавшись, чтобы не выплюнуть, позволив нападающему спокойно пить жизненно необходимый наркотик. Причём лицо Игоря выглядело так, будто он делал великое одолжение, за которое Артём будет ему должен до того дня, когда жизнь на Земле прекратится полностью и не останется ни одной живой души. Дзюба едва удержался, чтобы не прыснуть со смеху, покраснел, удерживая кулак у губ, надеясь всё-таки не разозлить голкипера, торопливо запивающего какао кофе, и, успокоившись, принялся пить свой напиток.End of Flashback
Ну зачем? Ну зачем он прыгнул и закрыл его? Игорь укусил губу. Ваза, подаренная им любимому хулигану, полетела в стену. Акинфеев закричал, не сдержав слёз. Знал бы он, что Артём в этот момент стоял рядом и очень хотел прикоснуться к нему, но не мог, потому что умер, ибо не могут умершие весомо касаться живых. Солёные ручейки по щекам Тёмы текли намного сильнее, чем у вратаря, но он их торопливо вытирал, не желая больше о себе напоминать. Он так любил эту вазу, даже придумал, какие цветы в ней могли бы смотреться отлично, но не успел их туда поставить. Достав свою форму, голкипер оделся, вызвал такси и отправился на тренировку. Призрак Артёма двигался рядом… прямо до базы и потом уже до поля. Игорь пожал руки товарищам, через силу улыбаясь. Каждый футболист, знающий об их отношениях с Дзюбой, а это вся команда, считал нужным выразить соболезнования. Акинфеев сразу почувствовал пустоту и здесь, где была толпа тренеров, медиков и просто игроков. Не хватало заводилы! Очень не хватало! — Игорь, отдохнёшь, может, немного? — предложил Черчесов, приобняв вратаря за плечо. — Некогда. Артём бы не хотел, чтобы… — Игорь запнулся, — Вы поняли. Тренер только натянуто улыбнулся. Ему тоже было тяжело: не так, как первому номеру сборной, но всё же. Тот, кто выгрыз себе место в основе, кто заводил команду и больше, чем капитан, настраивал на победу, кто смеялся без перерыва, дурачился бесконечно много, покинул мир. Акинфеев нервно обернулся, словно заметил чьи-то пристально наблюдающие глаза. Своей призрачной рукой форвард вытирал безостановочные слёзы, зная, что Игорь его даже не увидит. Ему так хотелось обнять вратаря! С таким оборотом голкипер смотрел прямо на него, но не видел. «Игорь, я люблю тебя…» — в пустоту произнес нападающий, пиная мяч, лежащий под ногой. Акинфеев грустно улыбнулся, подумав о том, что покатившийся мяч — это проказа форварда, так бесстыдно оставившего команду. Артём подошёл к этому же мячу, пнув к воротам и, таким образом, заставив вратаря занять своё место. Дзюба облокотился на штангу, наблюдая за тем, как начиналась тренировка: разминка, разделение на части, голкиперы вернулись к воротам. Отработка навыков, уже ставшая привычной, показалась Акинфееву необычной. Может, уход форварда переменил взгляды. Без его смеха, шуток, дурачеств и валяния на траве было как-то пусто, даже при присутствии около тридцати человек на тренировочном поле.Flashback
— Давайте! Я готов! — Дзюба отобрал от Игоря перчатки, вытолкнув из вратарского пространства. Акинфеев закатил глаза, когда Лунёв, Головин и Миранчуки встали в очередь, чтобы забить в ворота «неопытного вратаришки», но их ждал сюрприз. Это для всех он просто нападающий, но они с Игорем часто задерживались и забивали друг другу пенальти… ну, или не забивали. — Андрей, давай! Или Лёха? Давайте кто-нибудь! — улыбался форвард. — Малый недорослый, чё ты этому говну мозги промываешь? Компания засмеялась. Малым недорослым, конечно, был Саша Головин, а вот говном Артём называл Антона Миранчука, хотя это было ещё доконфликтное время. Игорь, скрестив руки на груди, встал в стороне и принялся наблюдать за весьма сильными Да, Артём очень удивил ребят в тот день…End of Flashback
«Я рядом, Игорь!» — произнес Артём, вздыхая от безысходности, ведь он не мог его коснуться. Это мучительно. Форвард боялся умирать. Страх захватил его, когда он понял, что он был в сознании и даже мог говорить, а так… ну… умер бы и умер… Теперь он сожалел о том, что так скоро сдался. Однако привычка рассчитывать всё на несколько шагов вперёд ему помогла спасти Игоря. Он только предположил, что машина перевернётся, и уже прыгал, закрывая голкипера от осколков. Но ещё больший страх наступил теперь, когда, находясь в другом мире, он осознавал, что с Акинфеевым они могут больше не пересечься, могут больше не обняться, могут больше не поговорить, как раньше.Flashback
Это случилось после проигрыша на Чемпионате Мира сборной Хорватии в одной четвёртой. Игорь тогда ничего не смог сказать ребятам да ещё и закричал на Смолова и беднягу Фернандеса за то, что не так пробили это чёртово пенальти. После истеричных криков и полученного от Черчесова замечания Игорь скрылся в душевых и вышел оттуда раньше, чем кто-либо туда вошёл. В общем-то, к капитану, принявшему почему-то поражение на свой счёт, никто просто не рискнул заходить. Акинфеев оделся быстро, а в раздевалке висела тишина. — Ну и где, блять, Дзюба? — вырвалось у вратаря. Все начали переглядываться, то ли проверяя, что Артёма нет, то ли пытаясь выяснить, кто его видел последним. Кто-то из тренеров включил трансляцию первого канала на висящем в раздевалке непонятно зачем телевизоре, видимо, пытаясь разрядить атмосферу, но все прилипли взглядами к экрану. В прямом включении из Сочи слышались аплодисменты и крики браво, а интервьюер начал озвучивать свой вопрос: — Сейчас вся студия кричит Артёму Дзюбе браво. Артём, конечно, расстроен, — он поворачивается к герою. — Ты всегда находил правильные слова и перед Чемпионатом Мира, и во время него. Какие слова сейчас сказал партнёрам, когда всё закончилось? — Ну, прежде всего, наверное, я… — форвард запинается, одновременно и пытаясь сдержать эмоции, и подбирая слова, — хочу поблагодарить своих партнеров, поблагодарить всех, кто был причастен к этому, к нашей команде. Я горжусь ими, я люблю их, как родных, и… Мы стали одной семьёй и, вы знаете… Мы всю жизнь хотели… — Дзюба усмехнулся, губы облизал, снова теряя слова. — Мы хотели доказать всей стране, что… что мы хотим, чтобы нами гордились, что футбол жив. Мы благодарны всей стране за эти эмоции, — голос задрожал прямо на многомиллионной публике, Дзюба потёр глаз, побаиваясь критики об излишней чувствительности. Акинфеев не выдержал: выбежал из раздевалки, прекрасно зная, где такого ранимого, родного Тёму поймали, направлялся туда, чтобы забрать, уберечь. Повсюду были включены телевизоры, и везде шло это чёртово интервью. — Мы любим тебя, Артём! — выкрикнул какой-то мужчина. — Наши сердца разбиты, но… Мы сражались, как львы. И… спасибо огромное всей стране, всем, кто в нас верил… — голос вновь задрожал предательски, нападающий осознал, что всё… не было больше слов и сил говорить что-либо. Публика начала скандировать, что он молодец, а он беззащитно смотрел куда-то в сторону, не в камеру и не на интервьюера, спасения и помощи искал. Нашёл, в виде Игоря, который впопыхах, бешено дышал. Артём с трудом вздохнул. — Мы любим тебя! — тихонечко сказал интервьюер, хлопнул его пару раз по плечу, отпуская, и Дзюба отправился в сторону Акинфеева, несколько ошарашенного. Капитан несколько грубовато схватил его за руку, уводя любимого до чёртиков человека, но стоило обоим скрыться от лишних камер, как Игорь отбросил все свои принципы, заключая Артёма в крепкие объятия, прижимая к себе, целуя в висок, затем в щёку. — Зачем ты туда пошёл, Тёма, родной мой? — спросил вратарь, целуя ещё и в носик и проводя рукой по грубоватым волосам. — Попросили просто, — со всхлипом произнёс форвард, заключая мужчину в не менее крепкие объятия, уткнулся в плечо, как обычно, и заплакал, зная, что в том момент Игорь всё понимал и не сердился на слёзы. Чего говорить, Акинфеев и сам плакать хотел, но не мог: капитанская повязка не позволяла, а ему ещё нужно идти и сказать, что на этом для них закончился только этот турнир, но впереди ещё много побед, хотя сам подумывал о том, чтобы бросить всё, и о том, что это, быть может, его последний матч за национальную сборную. Игорь не закончил, потому что Артём слёзно просил: Черчесов в шутку его назвал будущим капитаном. Дзюба паниковал, боясь брать повязку даже на товарищеские игры, когда первый номер отсутствовал по причине медосмотра в Германии, а потом и вовсе перед любимым на коленях ползал, умоляя не бросать на произвол. Игорь не бросил, зато бросил Артём, оставляя на произвол не только капитана, но и сборную, потому что он шёл как самое настоящее дополнение к голкиперу.End of Flashback
Тренировка раем не показалась. Поблажек никто никому делать не собирался, оставалось только работать, выкладываясь на все двести процентов, потому что это сборная великой страны, честь которой марать нельзя. А между прочим, урон был нанесён в самое сердце команды: не было больше заводилы. Артём ходил рядом, прекрасно понимая, почему вдруг Головин не смог забить штрафной, почему Фернандес не так спешил отнять мяч, почему Черышев улыбался не так ярко, почему Лунёв вместе с Кузяевым не кричали про татарское братство. Жизнь как будто бы замерла в самом эпицентре мира. Дзюба понимал, что всё происходило из-за него, поэтому уселся на место, поджимая колени к груди, впервые радуясь невидимости. Как можно не винить себя, когда себя винил Игорь? Хотел Артём, очень хотел в тот момент быть живым, быть рядом с командой и Игорьком. Хотел простить поцелуй с Антоном, который тоже приуныл, осознавая, что всё, возможно, из-за него и произошло. Очень жаль, что вовремя не простил, когда всё могло пойти иначе. Тогда здесь бы сейчас звучали одни шутки, перемешанные с замечаниями и командами не менее весёлых тренеров. Всё могло пойти по другому сценарию, поборись он, Артём Дзюба, за свою жизнь.