Коллегия Хогвартс

      На вершине Астрономической башни не было слышно отзвуков пира, звона стаканов с соком, смеха и радостных голосов. Лишь уханье со стороны совятни, да смутные шорохи из парка Коллегии доносились сюда.       Гайривен сидел на краю, свесив ноги в пропасть, и задумчиво вертел в руке сияющий опал, заполненный рваной душой дементора. Небо над головой распахнулось мириадами звезд — чуждых, незнакомых. Он уже знал имена многих из них, и легенды, стоящие за этими именами, но искать по ним путь не стал бы. Все равно он не сумеет найти дорогу домой.       Именно сегодня, окруженный толпой радостных детей, он отчетливо осознал это, но не позволил боли, грозящей разорвать сердце, испортить им праздник. Он хохотал вместе с другими, он призывал Арвака и еще нескольких призрачных животных, чтобы покатать на них самых маленьких учеников, он восславил тех, чья работа принесла сегодня победу над чудовищем… и ускользнул сюда, в одиночество звездной ночи, как только празднество позволило.       Перед его мысленным взором вставали один за другим его верные Соратники, отчаянные близнецы Фаркас и Вилкас, из которых один забавлялся, делая вид, что он глупее, чем есть, а второй обладал безудержной храбростью и тонким чувством должного. Вместе они стояли у погребального костра старого Кодлака, не тая слез от горького дыма, и вместе пошли мстить за него Серебряной руке.       И Эйла Охотница, и Атис, и Рия, и Торвальд и прочие, присоединившиеся к ним в этом походе, как один проходили сейчас перед глазами Лайривена. И прочие существа всех рас и народов, сперва незнакомые, но скоро — так быстро! — приросшие к душе. Эрандур, жрец Мары, бросивший ради этой сияющей аэдра гнусную Вермину, искусно обращающийся равно с магией и булавой, не стыдящийся совершенных ошибок, но и не дающий себе забывать их — иначе зачем он создал новый храм на месте прежнего? Лайривен был там совсем недавно и поразился тому, как преобразились старые стены!       И верная Лидия, исполнявшая поручение своего ярла, Балгруфа Старшего, и терпеливо служившая взявшемуся ниоткуда альтмеру. Выполняя его прихоти, вроде «хочу лошадь непременно в полоску» и «помоги мне установить это чучело двемерской сферы на крыше библиотеки» — о, как дивно смотрелся его дом в Фолкрите, Лайривен всегда будет помнить это! И те словечки, которые шипела Лидия, перекрашивая саврасого коня…       И Телдрин Серо, лицо которого Лайривен несколько месяцев пытался увидеть без маски, но так и не смог уличить. Как все же увидел, потому что невозможно отпаивать раненого зельями и перевязывать, не сняв с него доспехов. Как узнал позже, насколько горячие у Телдрина руки и жесткие губы. Как он махнул на прощание «Эй, Лайривен, если снова захочешь отправиться на поиски приключений, ты знаешь, где меня найти!» — и как тут же провалился в пылевую яму, так что Лайривену пришлось бросать все и вытаскивать его, хохочущего и отплевывающегося. После этого они путешествовали вместе еще почти полгода.       И Гильдия воров Рифтена, со всеми ее неудачниками, Соловьями и предателями, и с абсолютной, беспросветной неспособностью взять себя в руки и заниматься делом. Мудрая Карлия не пожелала брать на себя бремя Главы Гильдии, она вовсе потеряла интерес к воровству, лишь изредка подыскивала себе заказы на убийства, больше всего времени проводя в пещере Соловья, где говорила и не могла наговориться со своим призрачным возлюбленным. Лишь когда Бранд-Шей по просьбе Лайривена занялся организацией воров, дела Гильдии пошли на лад. И никто не пытался обмануть данмера с теплыми глазами и мягкой улыбкой, может быть потому, что на его столе прижимала бумаги и разевала в беззвучной крике рот высушенная голова Мерсера Фрая…       Порыв ночного ветра принес Лайривену воспоминание о солнечном холодном Солитьюде и Элисиф Прекрасной, которая никогда не отдавала приказаний, но тихие просьбы ее опрометью кидались выполнять мудрые советники и спесивые воины, веря, что их ведет собственная воля.       И наполненный дымом плавилен и шумом порожистых рек Маркарт, где между живыми ходили призраки двемеров; и занесенный снегом, вгрызшийся в скалы Виндхельм; и Коллегия магов, закуклившаяся в воспоминаниях о былой славе; и Винтерхолд, не желающий смиряться с забвением; и Морфал, и Данстар…       Призраки людей и городов мелькали под закрытыми веками Гайривена, а по щекам его текли слезы, в точности повторяя след татуировок, которых у ученика Коллегии Хогвартс не было и не могло быть никогда…

***

      — Можете подойти, — обратился он в пустоту, не поворачивая головы. Позади раздались тихие шаги, и за спиной Гайривена встали призраками Фаркаса и Вилкаса близнецы Уизли.       — Держи пунш, ты такой еще не пробовал.       — Семейный рецепт болгарина с жуткой фамилией.       — Или Снейпа, я видел, как он заглядывал в глубины чаши.       Гайривен послушно принял из их рук горячий кубок, исходивший ароматным фруктовым паром, но из-за комка в горле не стал отпивать. Близнецы уселись рядом, намеренно толкая его локтями.       — Даже не будем спрашивать, как ты.       — Хотя и хочется.       — Просто посидим здесь немного.       — Да, вдруг ты захочешь обсудить…       — Что делать с золотым яйцом.       И призраки отступили, растаяли под светом чужих звезд, унеслись в небо с уханьем сов и далеким ржанием фестралов. Гайривен осушил и отбросил кубок, выпрямился на кромке зубца, и свежий ветер ударил его в лицо, окончательно возвращая в этот мир — теперь и навсегда единственный.       — Я забыл про яйцо, оно все еще где-то на квиддичном поле, — Гайривен повелительно протянул руки близнецам, осторожно вставшим рядом с ним. — Если хотите помочь мне найти его, держитесь крепче!       Ту’ум «Файм Зи Грон!»* разорвал ночной воздух, и Гайривен шагнул вперед, уводя близнецов за собой, в послушное ему падение.