Темный лес

      Карлайл не заметил того, как Элис ушла, осторожно прикрыв за собой сначала дверь кабинета, а после - и дома. Он был так сосредоточен на ином, что, взорвись поблизости звезда, он бы и внимания не обратил.       Жадность охватила его мгновенно, жадность, так похожая на жажду: его темные, голодные глаза смотрели на нарисованные с высокой точностью черты и не могли остановить свое скольжение. Гарри. Гарри.       До чего красив. Совершенен.       Мужчина был молод и очарователен: он смотрел так, будто видел только красоту. Он смотрел прямым, но в то же время мягким сияющим взглядом, у него были прекрасный острый нос и тонкие изогнутые губы, мягко очерченные высокие скулы и маленькие, аккуратные уши, и темные, совсем непослушные волосы. Его пара, deus meus!       Пальцы вампира сводило судорогой от желания почувствовать и одновременного опасения повредить хрупкую бумагу. Он не мог оторвать глаз. Хоть рисунок и был черно-белым карандашным наброском, в незнакомую даль, казалось, смотрели ведьмовские виридиановые глаза, зеленее лесов, изумрудов и проклятого огня! Настолько зеленые, что Карлайла обжигало и вместе с тем еще сильнее манило. Какие длинные, пушистые, поистине трогательные ресницы! Он хотел поцеловать эти глаза и эти ресницы, хотел, и вот уже осторожно, легче тающей снежинки на ладони, целовал - быстрый, темный карандашный след. Их нет. Он знал, он знал, и все же, когда он, его Гарри, придет к нему вновь, вампир будет знать, каковы они в касании губ: такие манящие и сладкие, как и все в мужчине.       Он не мог оторваться от рисунка и вот, прикрыв тяжело глаза, вздохнул, наполняя картину ароматом. Не хватало лишь отзвука голоса и юного, немного грудного смеха. Он мог как наяву увидеть, как Гарри поднимает взгляд, смотря на него немного исподлобья, а после осторожно, немного рассеянно улыбается так, что все в Карлайле обмирает и вместе с тем восхитительно сводит судорогой. Кажется, что даже пальцы на ногах поджимаются от удовольствия, и внутренности переворачиваются, а сердце вдруг тяжелеет и начинает биться где-то в паху.       О, сладкий, сладкий мальчик! Далекий, неизвестный, притягательный незнакомец с ласковым, бьющим как стрела именем - Гарри (английским? о, каков, должно быть, акцент!). Карлайл не может дышать, он хмурится, будто бы от боли, но боль та настолько хороша, что отказаться от нее мужчина бы никогда не смог, хмурится и приоткрывает рот, пытаясь вдохнуть. Вампирам не нужен воздух, но то обычные, потерянные и слепые одиночки, а ему, ему и очаровательному молодому мужчине воздух нужен, чтобы вдыхать в себя темный лес и море. Запах пары, аромат гармонии, все, что нужно, чтобы мгновенно восстать и прийти в неистовство.       Легкие ходят ходуном, и Карлайл, страдая и оживая, только и может, что маленьким краешком сознания желать, чтобы нехватка дыхания больше никогда не повторилась. Он хочет дышать тем же воздухом, что и Гарри, он хочет вдыхать Гарри, быть им, но - о, эта асфиксия!       Не задыхаясь, понимает вдруг все в Карлайле, он мог бы целовать эти губы днями, месяцами, веками. От одной только мысли, даже не воплощенной в движении или, не дай бог, вкусе, дрожь пробегает по позвоночнику, неистребимым теплом стреляя в самое естество. Да, не один день и даже не неделю…       Отстраняясь, Карлайл вытягивает руки и запрокидывает голову. Яд стекает в горло, как слюна у голодного хищника, но едва ли это больше всего беспокоит вампира. С открытыми глазами он все еще видит портрет мужчины. Он должен отстраниться от этого, смирившись и преодолев шок, но то легко лишь на словах. Блондин неосознанно облизывает губы, задевая выступающие клыки, и вдруг понимает, что вновь внимательно разглядывает Гарри и эту чудесную ямочку под нижней губой. Сколькими способами он мог бы ее проследить и наполнить? Собственным ртом (где-то в груди хрипит рычание, переходящее в стон), языком, пальцами - каждым, их костяшками и особенно холмом Венеры - кончиком носа, стрелками ресниц. Если бы он прижимался к его узкому подбородку лбом, как, должно быть, несравненно вкусно скользили губы по мягкой прохладной шее.       Кровь.