Темный лес

Когда б не он, мы жили бы во мраке И не познали б красоту земли... Гуго фон Гофмансталь, из пьесы «Смерть Тициана»

      Гарри выпустили из замка только при условии, что Сангвини не будет покидать его пределов. Бедный вампир - стоило ему вернуться из своей весьма интересной миссии по разведке событий в магической Великобритании, как Гарри поставил его в весьма неудобное положение. Не то чтобы Сангвини сильно противился. Он лишь показательно вздохнул, вложил в свой взгляд все то глубокое и недосказанное, что мог, и кивнул согласно головой. Значение же его темного взгляда волшебник так и не понял.       И сейчас, сидя в одном из летних кафе, укрытый легкой тенью навеса, он нетерпеливо листал книжечку о Тициане, быстро сверяясь со словарем в тех случаях, когда чего-то не понимал. Его бледный вид не привлекал какого-то особого внимания, поскольку он, в отличие от магловских вампиров, не светился на солнце как хрустальная подвеска. Зеленые глаза в противовес алым так же сильно помогали ему.       Сделав вид, что пьет воду, он только пригубил влагу и пробежал глазами по очередной странице. “Mors immortalis” - “Бессмертная смерть”. Говорящее название для всякого, кто был знаком с историей Певереллов и Волан-де-Мортом лично. Почему-то все в жизни Гарри Поттера было завязано именно на смерти.       Книга была написана, как понял Поттер, одним из учеников Тициана, который подписался литерами J. di A. N. (Якопо ди Антонио Негретти, судя по Википедии), и представляла собой что-то вроде личного дневника. Восхваляя своего мастера и учителя, этот J. величал его только как Tiziano Divino, что переводится как “Тициан Божественный”, не иначе. Здесь он рассказывал о работе Тициана, в основном про его любовь к Венерам, а так же о собственных опытах в живописи. Было несколько заметок о делах сердечных (как он их называл, “о сладком томлении в любви") и о картине “Пьета”, которую ученику пришло заканчивать после безвременной кончины мастера. В дневнике даже были небольшие наброски ангела с огнем и скорбного лица Марии Магдалины. Дневник, безусловно, был бы величайшей находкой современности, обнародуй ее Вольтурри, но для Гарри представлял очень малую ценность. По крайней мере сначала так он и подумал.       Записи двигались к своему завершению, а солнце садилось за крыши старых домов, построенных когда-то торговцами и мастерами. Гарри пробегал зеленым взглядом по строкам, пока, вдруг, его взор не зацепился за необычное имя: Incerto, - что могло переводиться и как смутный, неуверенный, и как призрачный и зыбкий, и как безликий, незнакомый. Игнотус, вспомнил Поттер, с латыни переводится как “Неизвестный”. Как называлась картина Тициана, висящая в зале замка Вольтерры? “Прекрасный незнакомец”... с глазами смерти. Мог ли Тициан, а потом и автор дневника назвать незнакомцем Игнотуса, зная, к какому значению восходит его имя?..       Глаза Гарри загорелись от догадки, и он стал лихорадочно читать.       Великий венецианский мастер повстречал Inserto, Незнакомца, в 1528 году в Мантуе, городе, который по праву считается центром итальянского ренессанса. Художник пользовался покровительством первого герцога этой области, Федерико Гонзага, написав в благодарность парный портрет герцога и его жены, по этой причине долгое время и жил в Мантуе. Ученик Тициана ни разу не видел Незнакомца, тот, по его словам, был очень скрытен, хоть помог великому художнику в какой-то мелкой бытовой перепалке. Тициан, очарованный его внешним видом, стал называть его никак иначе, как “Незнакомцем с глазами смерти”. Далее рассказчик подробно описывал цвет его глаз, используя большое количество прилагательных, отражающих глубокие темные оттенки зеленого: изумрудный, виридиановый, смарагдовый и прочие.       Гарри понял в этот момент, что в портрете Незнакомца не было никаких допущений - видимо, у Игнотуса действительно были зеленые глаза… Что выступало в пользу его необычной одаренности как вампира. Что говорил Сангвини об этом? “Если вспомнить портрет Игнотуса Певерелла, то у него художник также изобразил нетипичный для вампиров цвет глаз. Официально считается, что это - известное допущение, ошибка, однако, в силу открывшихся обстоятельств, то может стать фактом. Я бы говорил о том, что у Игнотуса могли быть собственные аномалии в облике, и Вы, похоже, переняли их”. Гарри выдохнул, его ладони непроизвольно сжались. Он только что обнаружил прямое доказательство не только своего родства с Незнакомцем (настоящее имя которого было Игнотус), но и некой более глубокой, почти что роковой связи… Как же иначе можно было объяснить аномалию видового признака всех вампиров - цвета глаз - у них обоих? Аномалию, которая больше никогда и ни в ком не встречалась ни Сангвини, ни самому Гарри.       - Я - перерожденный Игнотус Певерелл, - прошептал он, невидящим взглядом вперившись куда-то между строк, - К тому же наследующий его кровь… Даже если ни на кнат не помню из его жизни.       Первая мысль была странной: кем же был Игнотус Певерелл на самом деле? Волшебником, которого укусил магловский вампир, вследствие чего он потерял магию, но не бессмертие? Почему… как именно третий, самый младший из братьев стал “любимцем Смерти” и “истинно бессмертным созданием”?..       Дамблдор не мог не знать об этом. Мысль пробила молодого мужчину подобно ледяной молнии, и ему стало жутко не по себе. Закатное теплое солнце Тосканы совсем его не грело. Хотелось закричать или зарычать, но все, что он мог сделать, не привлекая к себе внимания, так это сжать кулаки и прикусить губу… Во рту появился неприятный режущий привкус крови. Даже будучи вампиром не первый год, Гарри не переносил этого вкуса. Он опустил взгляд, заканчивая чтение.       Незнакомец отказался видеться с Тицианом после того случая с дракой. Он был, по словам J., проездом в Мантуе, не раскрывая своих планов, оттого казался не просто интригующим, но мрачным и неприветливым. Он покинул Мантую в неизвестности, не оставив после себя даже имени, и Тициан дописывал портрет уже после отъезда самого Незнакомца. Вплоть до самой смерти портрет оставался при самом Вечеллио, художник очень любил полотно и отказывался его продавать или дарить, хотя желающие были. И только перед самой смертью Тициана к нему прибыли “фигуры в бордовых плащах” - Гарри как-то интуитивно понял, что речь идет о Вольтурри - и, поговорив с мастером в уединении, забрали портрет без каких-либо разъяснений. Дальнейшая судьба полотна ученику Тициана была неизвестна.       Дочитывать дневник Гарри не стал, у него кончились силы. Переживания о судьбе предка так сильно давили на него, что он практически чувствовал нехватку воздуха и подступающий холод. Раскрытие тайны порождало новую так быстро, мгновенно, что Гарри вновь захотелось просто убежать. Жаль, что убежать от себя было невозможно.       Он вернулся в замок в самых растрепанных чувствах. Своей мнимой свободой он не мог и не стал наслаждаться - он вернулся как послушное дитя к юбке матери, и только глубокий обеспокоенный взгляд Сангвини хоть немного облегчил его бремя.       - Только Вольтурри знают историю Игнотуса, - первое, что он сказал в тишине и единении собственной спальни, когда дверь за ним и Сангвини закрылась с легким скрежетом. Голос волшебника сел до хрипа.       - Генри…       Гарри мотнул вихрастой головой, не желая слушать утешений или заверений. И чужое, незнакомое имя он слышать тоже не мог. Хватит с него недосказанностей, он не хотел чувствовать себя еще большим незнакомцем в собственной жизни.       - Они забрали этот портрет у самого Тициана. Они знали, Сангвини, знали, где и когда был Игнотус Певерелл, знали все о его путешествии по землям Италии. И они забрали этот портрет по какой-то ведомой только им причине…       Сангвини нахмурился, в глубине его темных вампирских глаз было что-то мрачное, как приговор. Гарри стало еще сильнее не по себе, ему вдруг отчаянно захотелось зажать уши, чтобы не слышать неожиданных слов вампира:       - Они знали, что он вампир, и при этом не самый обычный.       - Не надо!.. - Поттер рванул к окну, вжался в стену, словно желая растаять в сумеречных тенях и полынном аромате. Он всю жизнь был необычным, он был Мальчиком-который-выжил - имя, которое стало бременем и проклятием. Впервые в жизни он так сильно хотел стать обычным ребенком, погибшим в год от убивающего проклятия… Все что угодно, но не очередные тайны и обещания избранности. Гарри не хотел. Он очень устал от этой судьбы.       Но Сангвини, как всегда в важных разговорах, был неумолим:       - Я стал послом при Министерстве Магии в Англии по личной просьбе Аро... Мне пришлось торговаться с Вольтурри, чтобы заслужить их одобрение - они по какой-то причине очень не хотят отпускать нас. В поездке пришлось задержаться, ведь в Англии сейчас полный бардак, и одно время я всерьез думал, что уже не вернусь. - Вампир смолк, а Гарри подумал о той нетерпимости чистокровных волшебников в сторону магических созданий, которую застал еще будучи живым, - Но я вернулся, да еще с новостями: семейство Уизли заключило с Министерством соглашение, они возвращаются в Англию.       Гарри смотрел на Сангвини так, будто у того мгновенно выросли рога. Он раскрыл рот в недоверии и каком-то болезненном, неправильном ощущении предательства. Вампир качнул головой в жесте сочувствия и понимания. Его следующие слова отличались необычной мягкостью:       - Я смог переговорить тет-а-тет с давним знакомым, Элдредом Уорплом, ты можешь его помнить со встречи у Слизнорта… Он всю жизнь изучал вампиров и согласился провести небольшое закрытое исследование касательно возможности родства Певереллов с вампирскими кланами. Он дал мне обет неразглашения, и я надеюсь, что скоро мы получим от него хоть какие-нибудь вести. Что же касается Вольтурри, я думаю, они скрывают настоящую историю портрета не просто так.       Безмолвно, все еще пребывая в шоке от вестей об семье Уизли, Гарри достал из кармана уменьшенную версию “Бессмертной смерти” и так же спокойно вложил ее в руки вампира. Сангвини сможет узнать историю портрета из книги, но едва ли это хоть чем-то поможет им… Гарри был уверен, что только Аро, Маркус и Кай знают не только историю полотна, но также и историю жизни вампира Игнотуса Певерелла.       - Что это? - Поинтересовался вампир.       - Дневник одного из учеников Тициана.       Брови Сангвини подскочили вверх, и он с практически впечатленным лицом поднял взгляд на волшебника:       - Откуда?       - Пробрался в закрытую часть библиотеки, - отмахнулся Поттер, - Что важнее, на портрете действительно изображен Игнотус. Неизвестно, знал ли Тициан о том, что пишет портрет вампира - у Игнотуса были зеленые глаза и после обращения - но Вольтурри точно знали, где и у кого искать этот портрет. Я даже представить не могу, почему для них так важно было забрать его… Не могу и не хочу представлять… Навряд ли дело только лишь в коллекционировании предметов подлинного итальянского ренессанса…       Сангвини почти по-человечески вздохнул. Наивность мистера Поттера оставалась одновременно и раздражающей, и милой его чертой.       - Если бы можно было поговорить с самим Игнотусом…       Но они оба знали, что сколько бы Гарри не звал, призрак не придет. Было ли дело в отсутствии воскрешающего камня, или в том, что Гарри не грозила Авада - неизвестно. Может быть, он просто не хотел приходить к ним под эти темные низкие своды… Обещанные тысячелетней историей вампиров и магов “силы, знания и память” тоже не приходили. Именно поэтому Гарри ощущал себя особенно бессильным.       Сангвини задумался. В истории Гарри Джеймса Поттера кое-что до сих пор не соотносилось: он либо переродился и тогда не должен вступать в наследие крови, а значит - и выжить под убивающим (а также должен вспомнить свое предыдущее бытие), либо он потомок Игнотуса, а значит не может помнить ничего из жизни предка... Неужели легенда о том, что Игнотус был истинно бессмертным и мог переродиться в потомке - наследнике крови - реальна?.. Но тогда могут быть правдивыми и другие легенды.       Он поднял взгляд на Гарри и засомневался. В голове вампира родилась одна догадка, которую следовало бы проверить. Если же она подтвердится, это изменит все.