Проксима Центавра

                 - Я прошу тебя в последний раз. Не делай этого.         В гортанном голосе звучало искреннее беспокойство. Герберт смешался, неловко запустил пятерню в волосы, передернул плечами. Рахшиир осторожно коснулся его плеча, умоляюще заглянул в глаза.         - Пожалуйста, друг. Тебе там нечего делать.         - Я должен, - бывший профессор чуть сморгнул, отвернулся, уставился за окно – туда, где по гигантскому полю ангара уже носились разнокалиберные роботы-погрузчики, готовя к отправлению скоростной лайнер Проксима-Земля-Проксима. – Прошло почти четыре года, Рахшиир. Я знаю, что происходит сейчас на Земле и...         - Ничего ты не знаешь! – рыкнул дипломат. Сорвался с места, нервно закружил по небольшому залу ожидания. – С каких это пор ваша масс-медия начала транслировать реальное положение дел? На Земле уже вот-вот начнется Третья Мировая, Герберт. Коалиция Америк объединяется против Евразийского Союза. Борьба за остатки ресурсов, война на уничтожение! Почти весь Африканский континент уничтожен эпидемией и голодом!         Война. Эпидемия. Голод.         Аари сделал паузу, рвано выдохнул, восстанавливая дыхание, скрестил руки за спиной и вновь строго посмотрел Далласу в глаза.         - Ты ничего им не должен, друг. Я не могу запретить тебе, хотя видит космос, я бы хотел этого! Но я прошу тебя, останься.         Наступила тишина. Молчал Герберт, мучительно подбирая слова; молчал Рахшиир, уже понимая, что никакие убеждения здесь не помогут.         Бывший профессор Уоррика всегда слишком высоко ставил совесть.         Неучтенный при распределении фактор.         - Это моя планета, - наконец тихо произнес Даллас. – Я жил на Проксиме, я выучил вашу систему, я знаю, как можно все исправить. Я вернусь на Землю и расскажу об этом. Может, так и должно быть – чтобы из тех Колонистов, которых вы решили принять, хотя бы несколько смогли вернуться обратно и изменить мир?         Рахшиир фыркнул в усы, горько оскалился.         - Ты знаешь историю, друг. Не становись просветителем, у них плохие судьбы. На Земле просветителей всегда сжигали на кострах.         - Смертную казнь отменили двести восемь лет назад, - машинально отозвался мужчина. Заставил себя улыбнуться. – Не беспокойся за меня, друг. В конце концов, я там родился и вырос. Знаю, вы сделали все, что могли, но... это все равно несправедливо, что такой шанс был дан всего пятидесяти из всех землян. Чем я лучше тех, других, которых, по твоим словам, ждет война и голод?         Конечно, Даллас знал, почему были выбраны пятьдесят человек. Он знал и критерии отбора, знал и фактор слепого жребия.         Это знание отразилось в его взгляде и в сиреневых глазах проксийца.         Рахшиир качнул головой.         - Ты сам не знаешь, насколько ты лучше, Герберт дау-аар Даллас. Именно поэтому мы сейчас и стоим здесь, и ждем сигнала к посадке пассажиров.         Мужчина усмехнулся через силу. На сердце было тяжело и неспокойно.         Очень тяжело выглядеть уверенным, сильным и отважным, если на самом деле ты ни в чем не уверен и чувствуешь себя оторвавшимся от ветки листиком, пытающимся задержать горную реку.         - Я справлюсь, - в который раз повторил Даллас, теребя в пальцах край рубашки.         Дипломат отвернулся.         - Никому не под силу в одночасье изменить мышление всей расы. Никому не под силу сломать систему, которая вгрызлась в сознание настолько прочно, что никто уже попросту не представляет себе жизни без нее. Мы просчитали все вероятности, Герберт, еще перед тем, как выйти на контакт. Именно поэтому мы не стали вмешиваться.         Меньше всего аари ждал, что человек сейчас улыбнется. Воистину, порой люди были слишком непредсказуемыми существами.         Некоторые люди. Избранные.         - Знаешь, был такой человек в нашей истории, - неожиданно легко сообщил Герберт. – Ну, многие считают, что он был не совсем человек. А в некоторой степени даже бог. Но он на самом деле повернул историю, сломал систему и изменил все мировоззрение людей всего за три года. Даже, можно сказать, за три дня.         "Ты же знаешь, что ему пришлось ради этого сделать, - отвечали глаза Рахшиира. - Ты же знаешь, чем это закончилось для него".         Стоит ли оно того?         На виртуальном табло высветилось сообщение о начале посадки пассажиров.         - Пожалуйста, - тихо произнес дипломат. – Герберт, останься.         Это была почти мольба.         Даллас не выдержал, рывком шагнул ближе, наплевав на все устои и обычаи Проксии о зоне личного комфорта, неловко притянул аари к себе, отчаянно-прощально обнимая за плечи. Отстранился, отвел взгляд, пряча смущение и одновременно боясь увидеть такое болезненно знакомое понимание в сиреневых глазах.         - Прости, друг. Прощай.         Рахшиир молча смотрел, как Герберт, подхватив небольшой саквояж с личными вещами, стремительно, словно опасаясь передумать, уходил к камерам дезинфекции.         Рейс Проксима-Земля отправлялся через сорок минут.                  ***         На самом деле никакого конкретного плана у Герберта Далласа не было.         Он вернулся в Англию и теперь, шагая по коридорам Уоррикского университета и с чувством легкой мечтательной ностальгии заглядывая в пустые аудитории, бывший профессор думал о том, как здорово было бы собрать здесь студентов и дать им прослушать что-либо из лекций Энроу или Серкаты, который всегда ухитрялись вывести урок на дилемму, буквально выворачивающую мозг и все восприятие мира.         А вообще-то стоило бы провести какой-нибудь совместный консилиум, на котором всегда можно решить миром любую проблему...         Дверь в кабинет декана, как всегда, была не заперта. Герберт осторожно постучал, с улыбкой выслушал сухое-короткое "открыто" и, толкнув створку, заглянул внутрь.         - Генри?         Декан обернулся; изумление и настороженность отразились на строгом лице. Потом настороженность постепенно уступила место легкой усмешке, и Даллас, больше не сомневаясь, шагнул навстречу, бочком протиснулся мимо груд ящиков и прочего разного хлама, который загромождал рабочий кабинет любого профессора.         Знакомые будни!         - Сколько лет, Даллас, - с легким смешком отозвался Генри Софтон. Потянулся, с трудом распрямив спину, небрежным жестом свернул экраны. – Я думал, я тебя уже не увижу. Что произошло? Депортировали с Проксии?         Герберт фыркнул, развел руками. Манеру его приятеля общаться с другими некоторые находили почти оскорбительной, но человек с чувством юмора всегда получал удовольствие от подобных бесед. Хотя бы потому, что они существенно отличались от сотен тысяч других однообразных разговоров ни-о-чем.         Даллас удовольствие получал.         - Депортировался сам, - он сделал паузу, посерьезнел, увидев, как нахмурился и отвел взгляд Софтон. – Генри, что здесь происходит? Классы пустые, на улицах страшно пройти – сплошные погромы. Мне кажется, что я вернулся не в старую добрую Англию, а в Россию на момент революции.         Вместо ответа декан поднялся, подошел к небольшому автомату, разливающему воду; нацедил немного в стаканчик, подал Герберту.         - Выпей.         Даллас принял на автомате, недоумевающе сделал глоток, закашлялся, ощутив на языке противный привкус металлической стружки. Вода отдавала серой, а на дне стаканчика уже оседала рыжеватая муть.         - Мы на пороге войны, Герберт, - Софтон отвернулся, взглянул в окно, пожал плечами. – Фабрики работают на полную мощность, отходы не успевают утилизировать. Безработица, беспорядки... в городах недостаточно полиции, она вся мобилизована на полигоны. Классы пустые, верно – университеты расформированы; кому сейчас нужны образование и наука? У нас здесь борьба за выживание, как у Вигеланда*.         Даллас ослабил воротник; все это выглядело как истории из кошмаров, все это было так безумно неправильно, так нереально, что на миг ему показалось – он еще на Проксии, он просто спит и видит этот дикий, сюрреалистичный сон.         Горечь металла на его языке не торопилась никуда исчезать.         - Где все наши? – он едва услышал свой голос, ослабевший, лишившийся опоры. – Я понимаю, студенты, наверное, вернулись домой. А преподаватели? Триш? Джакомо? Их всех что, сократили?         Генри Софтон чуть наклонил голову к плечу, рассеянно провел кончиком указательного пальца по столешнице.         - Перевели в институты Обороны и Военной Тактики. Теперь у нас основная цель науки – модернизировать оружие и создавать более изощренные методы убийства, Герберт. Вот так вот происходит развитие и прогресс.         Люди убивают людей.         Ради наживы. Ради ресурсов. Ради выживания.         - Раньше хотя бы сражались за идею, - горько в пустоту добавил Софтон, словно бы прочитав мысли Далласа. – Теперь все свелось к банальному "выжить". Мы возвращаемся к точке отсчета, Герберт, возвращаемся к собственному нулю, все время забывая, что делить на ноль нельзя... Не стоило тебе сюда прилетать.         Отголоском воспоминания в сознании прозвучал умоляющий голос Рахшиира. Конечно, дипломат знал, не мог не знать о том, что творится на Земле.         Наверное, стоило ему поверить.         Герберт встряхнул головой, насильно выдираясь из бездн памяти, упрямо скрестил руки на груди, встретил взгляд Софтона.         - Почему тогда ты не с ними, Генри?         Вариант "не позвали" был неуместен – как могли не позвать ведущего специалиста, если забрали даже посредственных? Ответ был другим, и Даллас уже знал его, знал подсознательно, но ему хотелось услышать.         Ему хотелось, чтобы этот ответ звучал в застоявшемся воздухе и рвал его на клочки.         - Потому что я в подобном саморазрушении участвовать не собираюсь, - сухо отрезал декан... уже бывший декан. Но Герберт, нащупав в кармане брюк свои три заветные звездочки, отчетливо подумал о том, что "бывших" не бывает.         Не бывает бывших.         Он опустился на стул, словно ему требовалась опора для того, что он собирался сказать. Он, Герберт дау-аар Даллас, собирался вновь на какое-то время перестать быть аари. Собирался сделать то, зачем вернулся.         - Я хочу все изменить, Генри, - тихо произнес Даллас. Слова тягучей патокой повисли в воздухе; он сглотнул, но упрямо закончил: - Я жил на Проксиме, я видел, как там все работает, я изучал их язык, их цели, их культуру. Они создали свой рай, Генри. Не может быть, чтобы люди оказались на это не способны.         Софтон коротко усмехнулся. Качнул головой.         - Культура? Герберт, ты сошел с ума. Ты всегда был сверх меры идеалистом, но сейчас ты точно сошел с ума. Мы перешагнули черту невозврата уже много лет назад, и это уже не исправить; а если тебе посчастливилось выбраться отсюда – беги и не оглядывайся! Герберт, черт, разве я должен учить тебя прописным истинам?!         Бывший профессор пожал плечами.         - Времена меняются, Генри. Я уже все решил, когда улетал с Проксимы. Хочу только спросить одно – ты со мной?         Ты со мной?         Друг, коллега, единомышленник – ты со мной?         Ты встанешь со мной по одну сторону баррикад, ты поддержишь меня, когда все другие уже будут падать от усталости, горя и отчаяния? И тогда "даже если иду долиной тьмы — не устрашусь зла, ибо Ты со мной"*.         Ты со мной?         Герберт не проронил ни слова, когда Генри Софтон отвел взгляд и тяжело оперся обеими ладонями о заваленным разным хламом подоконник. Потому что это уже само по себе тоже являлось ответом.         - Я устал, Герберт, - тускло признался декан. – Я уже пробовал убеждать, не получилось. Пробовал протестовать, и ты видишь, чем все это закончилось. И я сдался... под конец жизни я все-таки сдался.         Они помолчали еще немного, а потом Даллас с беззвучным вздохом поднялся на ноги. Заставил себя улыбнуться – так надо, так правильно, так требует совесть – и протянул руку для прощального рукопожатия.         - Ну, мне пора, наверное, Генри. Надеюсь, все со временем образуется. У нас всегда все получалось рано или поздно, помнишь?         Это не было ложью.         Только сейчас в это не верил ни один из них.         - Постой, - Софтон резко развернулся, выудил откуда-то допотопный огрызок бумаги, торопливо набросал на нем несколько слов, вложил Герберту в раскрытую ладонь. – Здесь контакты одного человека из оппозиции, они поддерживают идеи Жака Фреско. Надеются, что еще можно построить светлое будущее...         Он замялся, передернул плечами. Взглянул на Далласа.         - Пусть у тебя получится, Герберт. Я не верю в это, но... пусть у тебя получится.         ***         На связь с Кристиной Море, главой оппозиционного движения "Новая Венера", Герберт вышел, как только добрался до своей бывшей квартиры, все еще официально числившейся в его собственности. Внутри было грязно и пыльно, и робот-уборщик уже израсходовал весь свой заряд аккумулятора, и в другое время Даллас самолично взялся бы за швабру как можно скорее, но в данный момент его интересовал только видеофон.         Видеофон работал.         - С кем имею честь? – скупо поинтересовалась невысокая леди. Герберт навскидку дал ей около сорока лет, хотя полностью уверен не был. Что-то отличало ее от остальных – быть может, порывистость жестов или слишком ярко блестящие глаза?         - Мне двадцать восемь, сэр, - прервала его рассуждения женщина. – Кристина Море, лидер оппозиции. Так с кем имею честь?         Бывший профессор на миг запнулся, невольно смутившись.         Всего двадцать восемь...         - Я Герберт Даллас, мэм, - вежливо отозвался он, наконец, справившись с собой. – Я только вчера вернулся с Проксимы. Увидел все это...         - И ужаснулись, - сухо констатировала Кристина. Потом взгляд и голос ее внезапно смягчились. – Сожалею, Герберт. Контраст, должно быть, сильно на вас подействовал. До меня доходили слухи о том, как хорошо живется на Проксиме, так что могу представить, каково это для вас. Но вот вы на Земле. Что планируете делать?         Они встретились взглядами, и Даллас понял, что здесь ему не откажут.         В глазах этой женщины читалась стальная воля и несгибаемое, какое-то почти звериное упорство. И где-то глубоко – та же самая боль.         - Менять, - коротко отозвался Герберт.         Море улыбнулась.         И сразу показалась ему моложе на добрый десяток лет, словно уставший путник наконец смог распрямиться и выпить живительной влаги. До Далласа только сейчас отчетливо дошло, что Кристина вела свою собственную войну гораздо дольше, чем он мог представлять.         - Вас спросят: кто вы такой, чтобы решать, как надо жить другим, - вкрадчиво произнесла женщина. – И мне надо, чтобы вы не колебались при ответе.         Бывший профессор вздрогнул, как будто бы ощутив колоссальный груз ответственности, который в этот самый момент камнем рухнул на его плечи.         Нерешительно взглянул на Кристину.         - Но ведь все и так должны понимать, что так жить нельзя...         Лидер оппозиции криво усмехнулась.         - Понимать? Серьезно? Герберт, это вы должны понимать, что люди сами выбрали себе наиболее удобную для них систему. Она идеально подогнана под нужды среднего потребителя. Она идеальна для распределения сословий. Она идеальна для того, чтобы управлять толпами. Мы сами создали ее, мы – не кто-то другой. А сейчас некто с Проксии собирается объявить о том, что все это – чушь собачья.         Даллас заставил себя не отводить взгляда, и вдруг почувствовал, что стоять с прямой спиной неожиданно легче, чем опустив голову.         - Будьте готовы к обвинениям в свой адрес, Герберт, - вздохнула Кристина. - Никто не гарантирует успеха. Никто не может обещать, что у нас получится. Но я стопроцентно знаю одно – если ничего не делать, ничего и не изменится.         Он молчал несколько секунд, по новой прогоняя в голове услышанное. Делая выводы. Устанавливая цели.         Выждав какое-то время, Кристина спросила напрямую:         - Вы все еще со мной, Герберт?         И Герберт дау-аар Даллас с Проксимы, Герберт Даллас с Земли, просто Герберт – коротко кивнул и лаконично ответил:         - Да.         * "Каждый выбирает по себе" - цитата из стихов Ю. Левитанского         * Вигеланд - скульптор, автор работы "Борьба за жизнь"         * "даже если иду долиной тьмы — не устрашусь зла, ибо Ты со мной" - цитата из Библии, Псалм 22:4         * Жан Фреско - идейный создатель проекта "Венера"