Титаник под алмазным небом (Diamond Sky Above Titanic)

      Кроули моргнул уже второй раз за день — что было беспрецедентным явлением. После этого, чуть более осознанно, он моргнул снова. Но Асмодей остался там, где стоял: изысканно-безупречный и реальный. От его костюма поднимался пар, а ярко-алые глаза тускнели, возвращаясь к своему обычному бордовому цвету. Кроули вновь обрёл дар речи. — Самоубийства, — сказал он ровным тоном; его голос звучал как-то шероховато. — Вот как ты это делаешь. Перемещаешься по головам самоубийц. Асмодей опять улыбнулся, так нежно и ласково. — Верно, — сказал он и изящно пожал плечами. — Это намного быстрее, чем перелёт… и гораздо приятнее. Кроули всё ещё был в шоке. Он едва мог поверить в это, даже увидев всё воочию. Тошнотворно изобретательно. Заставлять людей убивать себя, а затем подниматься по их душам, нисходящим в Ад. Эта идея была такой… человеческой. В конце концов, Кроули сообразил, что на это ответить — Отличная задумка — Что ж, спасибо, Кроули, — улыбнулся Асмодей, который, скорее всего, подсмотрел её у какого-нибудь другого демона. — Но всё же яд — это лучший способ. И весьма аккуратный. Прыгуны заканчивают очень неопрятно, а огонь… Что ж, — он указал на свою тлеющую лодыжку, которая тут же погасла. — Не идеально, зато быстро. Ведь мне нужно было снова увидеть тебя и как можно скорее.       Сердце Кроули билось быстрее с каждым ударом. — Вот как? — он сглотнул, стараясь держаться непринуждённо. — И почему же? Архидемон вытянул шею, чтобы осмотреть всё вокруг: не замечающих их рабочих, котлы, огни. — Здесь слишком шумно, — с отвращением произнёс он. Затем Асмодей снова перевёл взгляд на Кроули и коротко и лукаво улыбнулся, словно ему пришла в голову какая-то ужасная идея. — Но это не проблема. Потом он играючи поднял руку. Ладонь стала параллельно телу: он словно призывал к тишине. Кочегары повалились на пол словно мухи. Дверцы топок захлопнулась. Назойливый свист пара стих. Асмодей с самодовольной ухмылкой осмотрел теперь куда более тёмное и тихое помещение. — Мм. Так-то лучше. Кроули уставился на одного из кочегаров позади демона. Глаза мужчины были широко, неестественно широко открыты и взгляд был странно рассеян, как будто он смотрел не на котельную, а на что-то другое. Он дёргался и сотрясался, не издавая ни звука. Он был заперт в кошмаре. — А теперь… — начал Асмодей. Кроули ожидающе поднял брови и, спрятав страх, попытался изобразить интерес. — Тёмный Совет принял решение. И у них есть для тебя один на редкость нетривиальный приказ. Приказ первостепенного значения. Асмодей направился к нему, делая каждый шаг медленно, неторопливо, заставляя ждать. Каждое его движение излучало греховное удовольствие и удовлетворение. — Ты будешь в восторге. Ведь нет идеи амбициозней. Теперь они стояли лицом к лицу, между ними были считанные сантиметры. От архидемона пахло серой, золой и чем-то бесспорно нездоровым, но соблазнительным и заманчивым — так клей или керосин манят вдохнуть чуть глубже, задержать дыхание подольше. Асмодей наклонился ещё ближе, на мгновение задержав взгляд на губах Кроули, чтобы продлить напряжённое ожидание. Прошло ещё несколько секунд, прежде чем он тихо шепнул Кроули на ухо. Слова обжигали кожу и были преисполнены нечестивого восторга; и вот он произнёс свой последний, роковой вердикт. — Потопи «Титаник». Кроули вздрогнул. — Что? — переспросил он. — Потопи его, — повторил Асмодей, наслаждаясь этими словами, словно знаток, вращающий в бокале марочное вино, чтобы полюбоваться его цветом. — Низвергни его в самую глубокую бездну. Отведи его за привязь на бойню. Сделай Атлантику красной от крови. Используй воображение. — Но… Но… — из-за паники и ужаса Кроули заговаривался. — Но его невозможно потопить! Этот самый непотопляемый корабль из всех когда-либо не потопленных кораблей! Асмодей глянул на него со снисходительной нежностью. — Кроули. Сама скромность. Насколько я помню из твоего доклада, Томас Эндрюс назвал его «практически непотопляемым», а ты решил не сообщать журналистам об этом небольшом, но довольно важном прилагательном. Очень умно. — Этот корабль — сущий притон! — в отчаянии воскликнул Кроули, хватаясь за соломинку. — Вся эта… эта непревзойдённая роскошь и наркотические оргии после вечеринок… здесь кишит чревоугодие, жадность и алчность. И похоть, — добавил он, вспомнив специальность Архидемона. — А ещё, ещё всё это неравенство, первый класс и… — Ты опять скромничаешь, Кроули. Это совсем на тебя не похоже. Асмодей мягко перебил его, отвергая его рассуждения как детский лепет. — Ведь большей частью цивилизованного мира и так управляет капитал и частный интерес. Твои усилия нескольких последних столетий не остались незамеченными. — Но эта трагедия объединит западный мир! — предпринял ещё одну отчаянную попытку Кроули. — Они отложат свои разногласия и будут зажигать свечи… Асмодей, который до этого показательно насмешливо вздыхал, снова прервал его: — Когда Адам и Ева впервые оплакивали вкус твоего проклятого яблока, милый Змей, ты увидел между ними единство и сплочённость? Кроули, поражённый такой неожиданной переменой темы, на мгновение был застигнут врасплох. — Конечно, нет, — спокойно ответил за него Архидемон. — Вместо того чтобы принять свои грехи и проступки, они начинают обвинять друг друга. Помнишь? А потом они препирались между собой на этом восхитительно грубом языке. Первая ссора человечества, — усмехнулся он про себя, несомненно с удовольствием вспоминая образы, которые демоны Пандемония извлекли из головы Кроули, когда тот вернулся после той печальной сцены. — О да, — продолжал Асмодей, кивая самому себе. — Да, «Титаник» наполнит сердца людей горем. Теперь он смотрел прямо на Кроули, глаза его потемнели от этих разговоров о демонических делах, и под всей силой его взгляда — уже не смягчённого нежной снисходительностью или чуть менее нежным вожделением — внезапно Кроули чётко осознал, что именно означает их различное положение в иерархии: какова власть, которой обладал этот великий Демон, на время свободный от дел, и что он мог сделать, если бы захотел ею воспользоваться. — Корабль, который, как говорят, не может потопить даже Бог, будет потоплен во имя Сатаны, нашего Владыки, — сказал Асмодей с ужасающей решимостью. — Люди пожалеют о своём оптимизме, своей надежде… своей вере, — прошипел он с отвращением, словно это слово оскорбляло его. — Они спросят себя: что это за Бог, если он допускает столько бессмысленных мучительных смертей? В эту ночь они усомнятся и все будущие столетия будут задаваться вопросами… — Подожди, этой ночью? — прервал его Кроули, не в силах сдержаться. — То есть сейчас? В самое первое плавание? — Да, Кроули, когда же ещё? — нетерпеливо выпалил Асмодей. Его прервали в середине тирады и адское пламя в его глазах погасло; он досадливо вздохнул. — Просто сделай это, хорошо? Это очень важный проект. Сам Люцифер проявил интерес к этому плану, хотя пока он оставляет его под руководством Вельзевула. Громкие имена. Пусть Кроули знает, что это воля высших эшелонов и что последствия неподчинения будут так же масштабны. — Я знаю, мы все можем положиться на тебя, Кроули, — сказал Асмодей, и в его голосе снова зазвучала теплота. — Я уверен, что ты лучше других демонов понимаешь важность этого дела. Кроули вытаращился на него. — Я не сомневаюсь, — мелодично продолжил такой манящий и на первый взгляд прекрасный демон, — что у тебя всё получится. ~ Азирафаил проснулся от толчка чем-то твёрдым в его мягкий живот. Он тяжело вздохнул и приоткрыл глаза. Затем поспешно вскочил. — Как вы там? Азирафаил снова подпрыгнул и оказался лицом к лицу с кочегаром, стоявшим в нескольких сантиметрах от него. — Эм… Где — там? — спросил он в полном замешательстве, потирая подозрительно саднящий затылок. Он огляделся, потом опустил глаза. Боже. Он был весь в саже. — Он спросил: «Как вы там?» — повторил другой парень с таким сильным акцентом кокни, что его едва можно было понять. Азирафаил уставился на него. — Эм, — красноречиво сказал он. — Кажется, он ударился башкой… — Нда… Азирафаил поднялся на ноги, и каким-то чудом его головокружение прошло. — Мне ужасно жаль, но мне пора, — вежливо сказал он, изящно сложив руки. — Хотя постойте, кто-нибудь из вас видел моего друга? Кочегары пристально посмотрели на него. — Тёмные очки? Чёрные волосы? Высокие скулы? Двое синхронно покачали головами. Азирафаил нахмурился. — Ясно. «Как странно», — подумал он, когда кочегары оставили его одного. Определённо, это тревожный знак. Он обыскал эту котельную. И следующую тоже. Он бросил поиски, как только понял, насколько огромны эти помещения. Куда мог подеваться его благоверный демон? Может, Кроули потерял его и решил вернуться в свой номер? Да. Да, конечно, именно так. Азирафаил кивнул сам себе и направился к лестнице, которая, как он надеялся, приведёт его в какое-нибудь знакомое место. «Возможно, это игра?» — подумал он, обнаружив, что номер пуст. Одно из тех дурачеств, которые так любит Кроули, как знать? Азирафаил одиноко сидел на кровати своего возлюбленного. Нет. Нет, это явно была не шутка. Исмей оставил записку. Ангел со вздохом поднял её и, доедая холодного и довольно скользкого угря, бегло прочитал её неприятное содержание. «Возможно, в Аду…» Затем все лампы в комнате погасли. Азирафаил вскрикнул от испуга и вскочил на ноги, наступив на тарелку с остатками пряных устриц. В тот же миг с потолка спустился столб голубого электрического света и ослепил его ярким неземным сиянием. — Боже! — воскликнул он в недоумении, поднимая руку, чтобы глазам не было больно. — Не совсем, — отозвался бесплотный голос наверху. Азирафаил, всё ещё стоя одной ногой в тарелке, неловко замер. Этот голос сочетал в себе одновременно и непередаваемую красоту, и огромную силу, его мягкий музыкальный ритм противоречил мощи, с которой он произносил слова, пронизанные высокомерной сухостью. Это был голос великого лидера; голос, который вызывал уважение и почтение — и никаких пререканий. Этот голос… Этот свет… Неужели. — Приветствую тебя, Азирафаил, — холодно произнёс Метатрон, глас Божий. — Боже, а ведь уже прошло… — Пять тысяч девятьсот шестнадцать лет, — сказал великий серафим, нетерпеливо минуя светскую беседу. — Азирафаил, боюсь, это не развлекательный визит. До нашего сведения довели некоторые данные, и нам немедленно требуется дополнительная информация. Азирафаил сглотнул; оставалось только надеяться, что на его лице не читалось крайнее беспокойство. — Вот как? — обратился он к свету. — Наши источники недавно подкрепили наши подозрения относительно тебя, Азирафаил, и одного демона, с которым ты был знаком со времён появления человечества. Демона, также известного как твой «Инфернальный противник», «Равный и противоположный»… Последовала пауза, как будто Метатрон перебирал какие-то записи… «Инь твоему Янь»… Азирафаил не удержался и издал короткий, тихий смешок. — Ты находишь это забавным, Азирафаил? — резко спросил Метатрон. — О нет! Нет, конечно, нет, — Азирафаил попытался взять себя в руки. — Меня всего лишь поразил этот древний китайский эвфемизм, ваше Великолепие. Серафим продолжил как ни в чем не бывало: — Демона зовут Кроули, — сказал он. Последовала ужасная пауза. — И нам сообщили, что он твой друг. Азирафаил затаил дыхание. Вся ирония покинула его быстро, как на крыльях. Вот и всё. Это было неизбежно. Рано или поздно они должны были догадаться. Резкое синее сияние усиливалось от его безмолвия. Обычно свет двигается по прямой, но Метатрон, казалось, изгибал его, коварно обвивая своего собеседника ползучими бестелесными лозами. У Азирафаила перехватило дыхание, когда эти путы слегка натянулись, прижали нематериальные перья к его затылку, обхватили поясницу. Не настолько сильно, чтобы причинить боль — только чтобы предупредить. Голос Метатрона был холоден и безжалостен, как всегда. — Ты отрицаешь это, Азирафаил? Азирафаил не мог солгать. Не под взглядом величайшего из четырёх серафимов. Это всё равно, что соврать Богу. Он сделал глубокий вдох, насколько это было возможно со сжатой грудной клеткой. Световые оковы удерживали его на месте, но теперь он не испытывал страха. Ведь когда истина — это всё, что ты можешь дать, всё, что ты любишь и во что веришь, — как можно её бояться? Он гордо посмотрел на свет и, когда заговорил, голос его не дрогнул. Он смотрел прямо в Небеса, смелый, решительный и непреклонный. — Нет, ваше Великолепие, — сказал он Метатрону и Богу. — Не отрицаю. ~ Он никак не мог потопить «Титаник». Ноги Кроули двигались, но он лишь смутно осознавал это. Он никак не мог потопить «Титаник». Его шаги гулко стучали по полированной деревянной палубе. «Потопи Титаник! Потопи его!» Почему сейчас? Почему из всех кораблей именно этот? «Потопи его». Как он мог его потопить? Он провёл целых два года, наблюдая, как он медленно воплощается в реальность, превращаясь из чертежей в железного и деревянного колосса. Он любил «Титаник». Он был той материальной ценностью, которой он дорожил превыше всего. Он знал его вдоль и поперёк — он даже помогал придумывать интерьер — и приложил чертовски много усилий, чтобы сделать его настолько роскошным, гедонистичным и потакающим всем желаниям, насколько это возможно. И ему это удалось. Он не преувеличивал, когда описывал пороки этого корабля Асмодею. «Титаник» был современным воплощением чистого, изысканного греха, и хотя Кроули не так уж и ждал похвалы за свои усилия — он старался по большей части ради собственного удовольствия — это было последнее, что он ожидал услышать. Потопить «Титаник»? Что ж, он просто не станет этого делать. Ни в коем разе. Он потопит флот из кораблей поменьше — чёртову армаду, если придется — и даже, может, станет более усердно губить чужие души в будущем, если это поможет спасти его. Это ведь почти одно и тоже, верно? Преисподняя не может не согласиться. «Ошибаешься», — с несчастным видом подумал Кроули. Что-то тяжёлое давило ему на сердце, тянуло вниз. Как будто вся радость и жизненная сила этого дня из золота превратились в свинцовый шар. Как прискорбно. Ведь Ад никогда не примет отказа. Ад сам потопит «Титаник», назло ему, только чтобы посмеяться над его привязанностью. Ад не оставлял выбора. Он демон. Выхода нет. Потопи или тони сам. Никакой возможности «уплыть» не представлялось, а если и так, то заплыв бы проходил в воде с почти минусовой температурой, в водовороте от корабля, исчезающего в бездне. Потопить «Титаник». Ноги Кроули сами куда-то пошли. Он понятия не имел, куда они его ведут. Какая-то часть его сознания понимала, что Азирафаил, должно быть, очень беспокоится за него. И небольшая часть его, в свою очередь, беспокоилась за Азирафаила. Но ему предстояло потопить корабль. Он должен был потопить «Титаник». Потопить «Титаник». Ад не оставлял выбора. Он демон. Выхода нет. У него нет выбора. Руки Кроули нащупали холодные перила. Его тело встретилось с леденящим металлом, который изгибался вокруг него. Его разум погрузился в ледяное оцепенение, безнадежность. Он наклонился и глубоко вдохнул; свежий солёный воздух обжигал ноздри. Он демон. Выхода нет. Он должен потопить «Титаник». ~ Поиски Азирафаила в конце концов привели его на нос корабля. Темнела ночь; чернело безлунное, грузное, жуткое небо. Он должен найти Кроули. Он должен рассказать ему. Он должен предупредить его. Прямо там, на носу, на фоне чернильной тишины моря вырисовывался силуэт: кто-то стройный, с тёмными волосами. Это было всё, что нужно Азирафаилу. — Кроули! — крикнул он, переходя на бег. — Кроули! Он был всего в нескольких метрах от демона — он был уверен, что это он, — но Кроули всё ещё не повернулся, чтобы поприветствовать его. — Кроули… Азирафаил резко остановился, увидев профиль демона, и затаил дыхание. Кроули стоял совершенно неподвижно, вцепившись в перила с такой силой, что костяшки пальцев побелели и задрожали. Его кожа была бледной и серой, и он сосредоточенно стиснул зубы. Но больше всего ангела тревожили глаза: из-под солнцезащитных очков лучилось ужасное и совершенно безбожное багровое сияние, освещающее его серьёзное лицо кроваво-красным. Азирафаил побледнел. — Кроули, что ты делаешь? Голова Кроули слегка дернулась, словно в судороге, как будто он пытался взглянуть на ангела, но не мог. — Зира… — выдохнул он сквозь стиснутые зубы. — Иди… не надо… на это смотреть. — Кроули, что происходит? — Азирафаил был напуган. — Кроули, что ты делаешь? Демон издал ужасный стон: то ли он выл от боли, то ли скулил от разочарования. — Я не могу! — воскликнул он с таким отчаянием, что Азирафаил почувствовал, как его сердце сжалось. — Пожалуйста! Я должен! — Должен что? Кроули тряхнул головой и снова вздохнул. — Нет… я должен… должен… — Кроули! — в тревоге воскликнул Азирафаил, протягивая руку, чтобы прикоснуться к нему, прежде чем отпрянуть из-за удара током по пальцам. — Кроули… — Я должен потопить его! Азирафаил замер. Кроули тяжело дышал, воздух свистел у него на зубах. Его глаза были похожи на пропасти Преисподней. — Я должен… потопить… «Титаник», — повторил он, словно вкладывая в эти слова всю свою энергию. Он испустил страдальческий стон. — Я должен! Ад… и демон… приказали… этот корабль… Воцарилась тишина. Холодный пронизывающий ветер трепал их волосы. Азирафаил всё ещё не двигался. Затем, не думая о последствиях, он протянул руки и взял лицо Кроули в ладони. Он чуть не отпрянул из-за острого покалывания, которое жгло его кожу хуже крапивы, но удержался. Ангел заставил себя посмотреть в эти горящие алым глаза. — Кроули, — сказал Азирафаил достаточно спокойно, поспешно скрывая панику под внешней невозмутимостью. — Кроули, пожалуйста, выброси всё из головы. Позволь мне помочь тебе. Просто… не думай. В этот долгий момент, когда ангел и демон смотрели друг другу в глаза, воздух был наполнен только рёвом океана. Затем Кроули сдался и уступил, сделал один глубокий выдох боли и стыда; демон медленно пришёл в себя. Его лицо расслабилось, страшный огонь в глазах потускнел, Азирафаил почувствовал, как жжение на ладонях ослабевает. Едва дыша, он медленно обхватил руки демона, всё ещё крепко сжатые на перилах. Он осторожно разомкнул его пальцы, один за другим, пока руки Кроули не повисли по бокам; голова его была опущена. Он весь дрожал от напряжения. Азирафаил испустил судорожный выдох. — Мой дорогой? — прошептал он. Это был не совсем вопрос, но в этих словах одновременно слышались мольба и вопрошание. Кроули положил голову ему на плечо. — Я должен сделать это, ангел, — пробормотал он, и Азирафаил почувствовал, как его грудь сотрясается в приступах страха и отчаяния. — У меня нет выбора. Я демон. Я должен это сделать. Азирафаил обнял его, безмолвно успокаивая. — Но я не могу этого сделать, — голос Кроули звучал одновременно испуганно и торжествующе. — Сколько бы я не притягивал его, я продолжаю бессознательно отталкивать. У меня не получается. Азирафаил понял, что он пытался призвать айсберг. Слова Кроули тут же переполнили ангела непроизвольным ужасом, но тот сменился внезапным приливом сочувствия: он слишком хорошо понимал причину его страданий. Понимал, каково это: быть рядовым, выполнять приказы. Ненавидеть себя за это. — Я не знаю, что делать, Азирафаил, — говорил Кроули ему в плечо. — Я обожаю этот чёртов корабль. Будь я проклят, если потоплю его — но если не потоплю, тоже буду. Я и так проклят. Азирафаил крепче сжал демона и зажмурился, жалея, что не может обнять Кроули так сильно, чтобы все его проблемы улетучились. Затем он застыл. — А может и нет, — в его голове зародилась идея. — А? Азирафаил высвободился из объятий и почувствовал, как в нём нарастает волнение. — Ну, я же ангел, не так ли? Кроули бросил на него нетерпеливый взгляд. Азирафаил быстро продолжил: — Я же Враг. Противник. Моя работа — пресекать твои злодеяния и мешать выполнять приказы. Кроули тупо уставился на него. — Так почему бы нам просто не притвориться, что я помешал тебе потопить «Титаник»? Объяснишь своему начальству, что на борту был ангел и ты был бессилен остановить его — скажи, что сделал всё, что мог. Я уверен, что за этим последует наказание, но гораздо менее суровое. А «Титаник» продолжит плавание. Кроули улыбнулся, медленно и печально. — Не всё так просто, — он вяло пожал плечами. — Но это неплохая идея. Думаю, это поможет выиграть время. Азирафаил слабо улыбнулся. Он хотел сказать ему, что всё будет хорошо — что они будут в порядке — но он уже знал, что это неправда. У них не будет счастливой развязки. Он думал о том, что собирался передать Кроули слова Метатрона — но сейчас, когда демон был в таком нехарактерном для него отчаянии, он не мог этого сделать. Из-за его новостей потопление «Титаника» могло показаться им опрокидыванием игрушечной лодочки в утином пруду парка Сент-Джеймс. «Будем бороться с проблемами по мере их поступления», — в отчаянии подумал Азирафаил, притягивая к себе возлюбленного и чувствуя, как тот в свою очередь притягивает его. Глядишь, можно что-то исправить. В конце концов, все великие истины начинаются с богохульства. Он подумал, как было бы здорово верить в собственные слова. Но не суть. Теперь, что бы ни ждало их в туманном будущем, они могли просто обнять друг друга в ночь на четырнадцатое апреля 1912-го года и притвориться, что они свободны; притвориться, что у них есть время; притвориться, что они обычная пара влюблённых, обнимающихся под звёздным небом. Кто знает, сколько часов у них осталось? Кто знает, позволят ли им после их расставания — а они расстанутся, в этом не было никакого сомнения, — когда-нибудь увидеть друг друга вновь? Во всяком случае, до конца путешествия оставалось ещё несколько дней: за это время они наверняка смогут составить какой-то план. По крайней мере, у них будет время. Не то чтобы это была их последняя ночь вместе или что-то в этом духе. Кроули, который так крепко держал и которого держали так крепко, вознёс свой взор к усыпанному звёздами небу и не смог сдержать вздоха. Потом его рот открылся от ужаса. Прямо в поле его зрения было Воронье гнездо, где на наблюдательном посту он увидел двух полузамёрзших молодых людей. Он когда-то проходил мимо них и слышал, как они его обсуждали, но тогда ему было всё равно. Но теперь вместо двух фигур там стояло трое. Демоны могут видеть в темноте, и взгляд их простирается очень далеко. Кроули заметил, что в нескольких сантиметров от одного из мужчин стоит Асмодей и что-то шепчет тому на ухо. Затем он почувствовал, как Азирафаил напрягся в его объятиях: ангел заприметил что-то за плечом Кроули; что-то, чего демон видеть не мог. Что-то в океане. Он отстранился и обернулся. Впереди виднелся исполинский айсберг: угловатый, свирепый, острый как бритва. Он был раза в три шире корабля, если не больше, и метров пятнадцать в высоту. Он шёл прямо на них. Кроули оглянулся через плечо на вперёдсмотрящих. Они смотрели в никуда. Асмодей заколдовал их. Они не видели айсберг. И потом бы тоже не увидели. Он снова повернулся и посмотрел в широко раскрытые застывшие глаза Азирафаила. Они глядели друг на друга в течение секунды, которая тянулась целую вечность. Потом они развернулись и побежали.