В плену собственных грёз

Пусть Тобирама и носил фамилию Сенджу, являлся великолепным шиноби, славился своей хлалнокровностью и жесткостью, был известен особой ненавистью к Учихам, он прежде всего мужчина. Ему тоже нравятся красивые женщины, и не важно какую фамилию они носят. Особенно, когда есть возможность любоваться одной из красивейших, что он когда-либо видел. Эрико не заметила, как её пленник проснулся, а потому спокойно сидела на кушетке и читала что-то. Тобирама же незаметно и внимательно разглядывал её. Тёмные шелковистые волосы струились по плечам и блестели на солнце, чернущие глаза, прячущиеся под ободком густых ресниц, не отрывались от строк книги. На белоснежной и безупречной коже лица едва можно было заметить розоватый румянец, а аккуратные кукольные губы были словно от природы налиты сочным цветом вишни. Острые линии овала лица чётко его очерчивали, давая сразу обратить внимание на длинную нежную шею. Грудь красавицы, скрытая тканью темно-зеленого шелкового кимоно, мерно вздымалась, как и её хрупкие плечи, а массивный поясь все равно не мог скрыть невероятную тонкость и изящность её талии. Эрико очень красива, даже слишком красива, сенсор просто не мог это отрицать. Не засмотреться невозможно. — Ты не замужем, — сказал Тобирама, обратив на себя внимание. — Нет, — подтвердила его уиверждение девушка, закрыв книгу и отложив её. — Выглядишь юной. — Мне семнадцать, — в те времена и в тех условиях ей уже давно нужно было выйти замуж. — Твоё время почти вышло. — Это уже тебя не касается. Выйду я замуж или же нет, это только моя забота, — спокойно сказала ему принцесса. — Твои родители должно быть ищут максимально выгодную партию, — был уверен альбинос. — Искали. Они мертвы, — тем же тоном сообщила Эрико. — Мои тоже. Неужели живёшь совсем одна? — не верил этому Сенджу. — Зачем тебе знать все это? — поинтересовалась брюнетка, — Сомневаюсь, что информация о моем замужестве является наиболее важной. — Любая информация несёт в себе пользу для её обладателя, — заявил серьёзный шиноби. — А ты, — Эрико отложила книгу, — хотел бы жениться? — Брак, это такой же долг перед кланом, как и все остальные аспекты моей жизни, — Сенджу смотрел правде в глаза. — Я понимаю, — девушка поднялась с кушетки и медленно подошла к альбиносу, после чего села рядом с ним на колени, — у сильных мужей мира сего множество забот и нет времени на раздумья о подобном… И все же, не хотелось ли тебе любви? Не брака ради продолжения рода, а счастья и крепкой семьи. — Мне чужды высокие чувства, да и времени на них действительно нет. Есть дела гораздо важнее, — честно ответил Тобирама. — К сожалению, или к счастью, я не родился знатной девушкой, у которой есть возможность мечтать. — Эта возможность может появиться, стоит только прекратить кровопролитие и заключить мир, — вновь подняла эту тему Эрико. — Ты никто в этих делах, от тебя не зависит абсолютно ничего, — был уверен Сенджу. — Никто… Никем я была долгое время, но лишь для одного человека. Сейчас его нет, а я есть. Я слаба, возможно наивна и недостаточно умна, но моя сила в моей крови и моих родных. Так что, Тобирама, — девушка поднялась, — не стоит недооценивать того, кого совсем не знаешь. — Может и не знаю, но чувствую, пусть чакры шиноби у тебя и нет. — Сенджу не терял своей уверенности в себе, — Ты как тонкий лёд на озере ранней зимой — на вид твердый, а на деле очень хрупкий. — Чем холоднее и суровее зима, тем крепче становится этот самый лёд, — парировала принцесса, которую порядком задело такое сравнение пленника. — Если его не успевают сломать, — продолжал Тобирама стоять на своём. Сенджу говорил болезненные для Эрико слова. Больше всего она боялась не справиться с обстоятельствами, которые могут на неё навалиться, сломаться, сдаться, проиграть в игре, на кону которой её судьба и судьба её семьи. Сейчас химе проклятого клана хотела выдать желаемое за действительное — пыталась быть сильной в своих глазах и глазах этого шиноби. Однако получалось это, судя по всему, не очень уж убедительно. — Нана, — девушка позвала свою служанку, которая стояла за дверью все это время. — Да, Эрико-сама, — через мгновение шатенка уже была в покоях. — Скажи приготовить завтрак нашему пленнику, и позови лекарей, пусть осмотрят его ещё раз. — Как прикажете, Эрико-сама, — Нану взволновала вновь появившаяся грусть в глазах своей подруги и госпожи. — Оставишь меня в своей спальне одного? — спросил альбинос, глядя в спину Учихе, открывшей седзи и собирающейся выйти в сад. — Оставлю, все равно не надолго, — безразлично ответила принцесса и покинула пределы своей комнаты. В саду гулял лёгкий утренний ветер, развивающий тёмные локоны печальной красавицы, медленно подходящей к раскидистому кедру в дальней части этого скромного и тихого места. Под кедром находился большой камень, на котором были высечены имена богов, покровительствовавшим (как считалось) клану Учиха. Упомянуты были Хатиман — бог войны, бог учения Тэндзин, богиня плодородия Инари, бог грома и молнии Райдзин, бог луны Цукиеси и, разумеется, богиня солнца Аматэрасу и Сусаноо-но-Микото. Однако не им хотела помолиться Эри, без сил упав на колени перед камнем. — Ками-сама, я знаю, что говорю с вами редко, — девушка сложила руки в молитве на уровне груди, — но молю услышать меня хотя бы сейчас. Я не прошу у вас ничего, кроме счастья и покоя для своей семьи, для своих братьев, — на этих словах принцесса остановилась. — Хотя, я хочу и своего счастья. Посему, Идзанами и Идзанаги, взываю к вам. Вы первые люди, муж и жена, брат и сестра. Вам ничего не помешало быть вместе и создать этот мир. Так и я хочу быть с тем, кого люблю. Пожалуйста, — она закрыла глаза, — если есть хотя бы маленькая возможность быть любимой тем, по кому плачет моё сердце, сведите нас. Я не хочу принадлежать никому кроме того, кому я отдана самой судьбой. *** Тем временем, пока Эри скучала по братьям, надеялась на скорый мир и держала для этих целей под стражей пленника, боясь, что план не удастся, Мадара и Изуна были в родном доме после кровавой бойни с Сенджу. Хуже этого сражения ещё не было, так как среди тяжело раненых был и младший брат главы клана. — Чертов Сенджу!.. Я убью его, — хрипел Изуна, лежащий на футоне под присмотром Мадары и медиков уже второй день. — Я сам убью этого Тобираму, когда будет время, — сказал Учиха, стерая холодный пот с лица брата. — Верю, убьешь… — сглотнул Изуна, прикрыв веки и тяжело дыша. — Мадара, я уже не жилец. — Даже не думай… — Мы оба знаем это, — тут же перебил его Изуна. — И я не хочу, чтобы моя сила пропала зря. Отомсти Сенджу, забери мои глаза себе. — Брат… — Мадаре было тяжело воспринимать факт того, что его младший брат скоро покинет этот мир. — Ты уверен в этом? — Полностью. Только… напиши Эри. Пусть вернётся, хочу увидеть её в последний раз. Поняв, как смерть Изуны ранит сестру, Мадара помрачнел ещё больше. — Я помню о том, что ты чувствуешь, — сказал Изуна, — боги с тобой, делай с этим что хочешь, но помяни моё слово: обидешь её, я с того света приду за тобой… — Дороже неё после твоей смерти у меня в этой жизни никого не будет. Как я могу её обидеть? — спросил Учиха, подразумевая, что это невозможно. — Не совладаешь со своей страстью, так и обидешь… — Нет, такого не будет, — жёстко заверил Мадара. — Надеюсь, брат, очень на это надеюсь, — Изуна все равно с недоверием относился к тому, что творилось в сердце Мадары. — Я люблю её, хочешь верь, хочешь нет, но лишь она не позволяет мне превратиться в монстра, которым все меня считают, — признался Учиха. — Боюсь из-за неё ты этим монстром и можешь стать, брат… Эти опасения Изуны терзали Мадару всю оставшуюся ночь. Из-за любви люди совершают немыслимые, безумные вещи, особенно если эта любовь болезненна. Будет ли так с ним? Он был уверен, что нет, но что-то глубоко внутри все равно было согласно с мнением младшего брата. — Если бы она могла быть моей… — только об этом и думал Мадара, находясь в своих покоях. Эри для него сестра, навязчивая идея и несбыточная мечта, которая не даст ему покоя. *** — Эрико-сама, о чем вы думаете? — спросила Нана, проведя мочалкой вдоль спины девушки. — О словах Тобирамы. Я в самом деле лишь на вид сильна, — ответила химе клана, смотря куда-то в пустоту. — Вас не должно волновать чужое мнение, тем более его, — сказала Нана, продолжая смывать мыльное масло с кожи своей госпожи. — И все же оно взволновало меня, но как-то по-особенному. Он так говорил это… так уверенно и холодно. Даже с лёгкой злобой, — поражалась Эрико. — Со мной так ещё никто не говорил. — Ваш отец многое позволял себе говорить в ваш адрес, — вспомнила Учиха. — Мой отец ненавидел меня, он гневался, или же смотрел с презрением, — брюнетка повернулась к своей подруге лицом, — а то, как и что мне говорил Тобирама не идёт с этим в сравнение. Этот Сенджу в глубине души злился, но будто бы не на меня, а за его слова я лишь благодарна ему. Я не чувствую обиды. — Хотите сказать, что Тобирама дал вам совет, а не попытался вас оскорбить? — уточнила служанка. — Именно, он просто не захотел делать это прямо. — Что ему мешало? — спросила Нана. — Сенджу ненавидит Учих больше чем кто-либо, однако я таких гневных чувств в нем не вызываю. Он не может признать это и смириться, не позволяет гордость, — с лёгкой улыбкой сказала девушка. — Вам это явно на руку, — обрадовалась Нана. — Да, потому что теперь Тобирама не может столь предвзято относиться ко всему клану, раз есть Учихи, которым мстить не за что. А это значит, что возможность мира становится все более вероятной, — это не могло не радовать. — Сенджу сделал правильно, что сказал мне все это. Я буду сильной и стойкой, я не в праве лишь казаться такой. Сделав определенные выводы о сложившейся ситуации и закончив с водными процедурами, Эрико вернулась в свои покои и застала Тобираму спящим. Поэтому, без каких-то переживаний, она спокойно зашла за ширму, дабы переодеться в ночные одежды. Вот только она не знала, что Сенджу спит очень чутко. Почувствовав, что на его лицо стало падать в разы меньше лунного света, он открыл свои вишневые глаза. Так как ширма стояла почти напротив него, его взору предстал изящный и соблазнительный силуэт Эрико, снимающей с себя щелковый халат. Вот она оголила плечи, грудь, вскоре ткань и вовсе упала на пол. Тобирама тихо ловил глазами изгибы стройного тела, представляя, как же это тело выглядит вблизи, не скрываясь за ширмой или одеждой. Жар пошёл по телу великого шиноби, стоило только фантазии разыграться. И все же, взяв себя в руки, Тобирама отогнал шальные мысли прочь и вновь попытался погрузиться в сон. «Она Учиха» будто бы блок появился в его голове. Но будет ли он работать всегда? Кто его знает…