"От ненависти к большой ненависти-один шаг....или...."

Я откинула мокрую тушу навзничь, медленно вставая на ноги. Кровавое месиво на морде зверя говорило о том, что он больше не подымится. Моя рука выбросила спасительную ветку, на кончике которой устрашающей завитушкой был накручен обрывок волчьей плоти. Я направилась к костру, но споткнувшись о груду взрыхленной земли, упала и тут же вскрикнула от боли, когда почувствовала, как моярука приглушенно треснула. Массивный дождь прибивал, словно гвоздями, мое истощенное тело к земле, но я могла еще ползти. Еще одного нападения волка я точно не выдержу, и надо было убираться из леса сиюминутно. Наконец моя сущность подползла к костру. Выбрав более мение прямую потухшую головешку сантиметров тридцать, я приложила ее к растерзанной руке, пытаясь оторвать от себя лоскут материи. Мне это все же удалось с большим трудом. Попросив в жестокого неба прощенья за грехи и силы на продолжение двигаться дальше, я встала на колени. Я должна не ползти, а идти дальше – сквозь струи дождя, сквозь порывы ветра. В моем теле давно умерла безропотная девушка, чье сердце давно и безвозвратно, оказавшись в подобной ситуации, остановилось бы навсегда. Деревья начали все реже появляться на горизонте. Дождь, казалось, становился все сильнее. Я шла медленно, осторожно ступая ногами по земляным подкопам. Верно, кроты немного замешкались, когда создавали себе нору. Множество тоннелей и ям простилалось на несколько квадратных километров. Растрепанные волосы грязной паклей прикрывали мое уставшее лицо, а клетчатая рубашка была похожа на окровавленую половую тряпку. Ну вот, угодив ногой в очередную нору, верно, уже лисью, я подкосилась, упав на одно колено. Херня! Застрелите меня кто нибудь уже, а? Сломанная рука невыносимо заныла, а в голове знойным вихрем пронесся непонятный шум. Голод еще раз напомнил о себе, будоража сознание несчастной меня. Вдали кто – то ворохнулся. Или может это был очередной удар грома? А может опять… Вдруг за эхом показался огонек, что более всего принадлежал масляной лампе. Лампу держала темная фигура в длинном плаще. Он вздымался от ветра, подобно крыльям летучей мыши, зловеще повествуя о чем - то недобром. Что за Лорд Во́лан-де-Мо́рт? Бля, кто не знает, это вымышленный персонаж серии романов о Гарри Поттере, главный антагонист. Великий тёмный волшебник, обладающий огромнейшей магической силой и практически достигший бессмертия при помощи крестражей. Короче, еще один сюрприз за сутки! Дальше ничего не помню... *** Я открыла глаза. Мне показалось, что сейчас нахожусь в больничной палате, а все окна зашторены белыми простынями. Но на этих же белых простынях, почему то, кровавым пятном висели алые шторы из дорогой льняной материи. Слева от кровати, где лежало мое бедное тело, стоял аккуратно прибранный стол, покрытый скатертью, материя которой была сделана из ниток кокона тутового шелкопряда. На столе, словно натюрморт, красовался глиняный кувшин и тарелка с тремя зелеными яблоками. Возле яблок прямо на скатерти лежала пышная виноградная ветка. С другой стороны кровати стояла пузатая тумбочка из красного дерева. На тумбочке лежала толстая книга с пожелтевшими страницами внутри. Между ними, где – то на средине книжки, находилось пестрое перо страуса. Ничего себе...и где это я? Кажется, что сочетание эпох многих столетий вместились в одной этой комнате. Странно. Хозяин обители должен быть, по крайней мере, минималистом, или, на худой конец, пацифистом. Спину раздирала ужасная боль, но еще больнее было руке. Я заметила, что к ней был привязан толстой льняной веревкой обрубок доски. Рука действительно повреждена в нескольких местах. Взглянув на раны, можно было смело говорить о том, что эти рубцы не что иное, как отпечаток волчьих зубов. Раны на животе несколько затянулись. Но для даже такой мелкой регенерации понадобилось бы несколько дней. Похоже, что моя тушка находилась без сознания далеко не сутки. Я попыталась поднять голову с подушки, но тут, же опустила ее. Острая колючая боль в висках больно резанула по недавно вернувшемуся сознанию. Тошнота подкатила к горлу, притянув за собой мелкую дрожь всего тела. Еще в комнате было трюмо. Не особо холеное, но удобное для созерцание своего отражения. Кряхтя и матерясь, словно дрянный сапожник, встала с ложа и взглянула в зеркало. Твою мать! Напротив меня стояла бледная с темными кругами под глазами девушка, губы которой имели оттенок синей сливы. Волосы, давно не ухоженные и грязные, противной паклей были разбросаны на плечах. На щеках и подбородке, смешавшись с грязью, размазанная темная кровь, что вперемешку с в ту злополучную ночь появившемся шрамом олицетворяла обличие пирата или уличного сорванца. Я осмотрела свою сломанную руку. Она относительно выглядела лучше, чем в минуту состязания не на жизнь, а на смерть. Возле трюмо стоял сплетенный с ивовых веток наподобие этнических узоров красивый стул, на котором лежали вещи. Они были тщательно выстираны и аккуратно сложены. На стенах сразу в глаза бросились картины многих художников давнего времени. Среди множества палитр разнообразных картин, где абсолютно точно изображались сцены охоты, путешествий, портретов красивых средневековых дам и эпохи Возрождения, был даже портрет Людовика тринадцатого художника Рубенса 1625 года, а также портрет какого – то грубого толстого шевалье. Еще висели шпаги на щитах и копья. В этаких щитах были врублены три желтые лилии. А на одном из них красовался профиль Жанны д'Арк. Внимание мое взора привлекла круглая очень увесистая люстра с десятью подсвечниками на ней. Интересно, как эта люстра зажигалась? Она находилась высоко от пола. Сейчас свечи на ней не горели, так как на дворе было утро. Дааа.......загадка.......