Ошибки Зимнего Солдата

Машина застряла, когда они возвращались. *** Не худшее, что может произойти при проникновении на территорию иностранного государства под прикрытием. Джеймсу приходилось работать и при худших обстоятельствах, но от правительства Америки он ожидал чего-то большего, нежели светло-болотистого минивэна 12 или 13 года выпуска. Преимущество семейного автомобиля было в его размерах. Недостаток — во всем остальном. Джеймс мысленно сменил графу цель с «Проникновение и захват» на «Разведку и шпионаж» еще при выезде из города, подстраиваясь под новые обстоятельства. «Сраное дерьмо», — пробормотал Бартон, еще когда смог настроить приемник только на одну волну, то ли имея в виду машину, то ли их финансирование, то ли информирование, то ли ситуацию в целом. В любом случае Джеймс был с ним согласен. Им пришлось ехать под бормотания диктора о необходимости запастись терпением и продуктами, так как приближающийся циклон нес не только паршивое настроение, но и проблемы с электроснабжением. Джеймс не стал переводить для остальных. «Сраное дерьмо», — выругался Стив, а Сэм добавил еще пару словечек от себя. Что сказал Бартон, Джеймс уже не слышал. Просто закрыл глаза, позволил себе не слушать, зная, что за это не последует ни наказания, ни боли. Его психотерапевт говорил что-то о защитных механизмах личности и отделении внутреннего я, но этого Джеймс тоже не слушал. Также закрывал глаза. *** И вот теперь, когда они почти въехали в город, машина застряла. Джеймс услышал, как под пальцами Стива хрустит искусственная кожа руля, у сидящего рядом с Джеймсом Бартона дернулась челюсть. Джеймс услышал, как у него заскрипели зубы, но Клинт только крепче прижал стоящую у него на коленях сумку к животу. Джеймс подозревал, что тот сейчас с силой сжал зубы на собственном языке, чтоб чего-нибудь не взболтнуть. Клинту тоже не помешало бы научиться закрывать глаза. С закрытыми глазами много не поболтаешь. Стив прерывает молчание в машине до того, как оно становится громче, чем молчание Клинта. — Что со связью? Со своего места Баки может разглядеть смешное выражение на лице Сэма. Оно всегда смешное, когда тот чем-то недоволен. — Тишина в эфире. И мобильные тоже молчат. — …А еще мы хрен пойми где находимся, поливает здесь как из ведра, а я хочу ссать как скаковая лошадь, жрать и… — фонтан имени Клинта прорывает громко и грубо, заставляя Стива поморщиться. Это Баки не видит, но знает. Так же, как знает, что делает он это только лбом, не задействуя глаза. Так же, как делала это его мать. Джеймс громко хлопнул дверью. Они вышли со Стивом из машины почти синхронно. Автомобиль без веса двух суперсолдат опасно накренился, глубже утопая застрявшим колесом. Джеймс молча обошел машину, уперся в мокрый грязный скользкий бок справа, Стив — слева. Джеймс скосил глаза, разглядывая Стива — тот был во флисовой кофте, ветровке и тактических штанах, — и, по мнению Джеймса, выглядел нелепо серьезно. Стив заметил его взгляд, вопросительно поднял брови и неловко ему улыбнулся. Первый раз за этот день. Баки только сейчас заметил, какой от дождя стал свежий воздух. *** M249 SAW пришлось оставить в машине. В кафе ручной пулемет мог выглядеть неуместно. Считалось, что Зимний Солдат владеет идеально любым видом оружия, но Джеймс Барнс позволял себе роскошь иметь предпочтения. Они в любом случае здесь выглядели неуместно — и темнокожий Сэм, натянувший поверх ветровки еще и жилет с шарфом, и высокий, светловолосый Стив с настолько правильным американским лицом, что даже борода, если тот ее решит отрастить, не спасла бы ситуацию. Несмотря на то, что двоим супер-солдатам удалось заменить собой буксировщик вполне удачно, автомобиль отказался заводиться наотрез. До ближайшего кафе пешком оказалось идти меньше получаса под дождем, но они не кисейные барышни и не сахарные человечки, а четыре подготовленных агента. Клинт, отбивающий ногой барабанную дробь по ножке стула Баки, со своим луком за спиной выглядел из них всех адекватнее всего. Его хотя бы можно было принять за охотника. Если бы не слуховой аппарат, которой тот теребил с того самого момента, как они вошли в кафе. Сэм натянул капюшон на голову еще ниже и пробормотал: — Просто оказались не в то время и не в том месте. Клинт отреагировал на случайную фразу, как собака на брошенный фрисби. — О, у меня есть стратегия на такие случаи! Нам нужно всего лишь делать вид, что все в порядке. Вселенная уверует в нас, и тогда все будет пучком. — Клинт. Стиву удалось в одно слово вложить все недовольство сегодняшнего утра. Еще несколько тональностей вверх и прозвучало бы как мат. Джеймс несильно пнул Бартона в голень, чтобы тот прекратил выводить из себя Стива. И не только Стива. Клинт состроил гримасу, но на стуле вертеться прекратил. Вместо этого достал из уха эту свою примочку и принялся ковырять ногтем фиолетовый пластик. — Простите, когда я нервничаю, я склонен к сарказму, — сарказма в голосе было на твердую девяточку. На них продолжали коситься. Сэм огляделся, натянув на лицо вежливую улыбку, что сработало бы в Америке, но Беларусь — это почти Россия. А в России улыбку не назовешь стандартным выражением лица. Чертова Россия. «Это мой выбор и мое сознательное решение», — напомнил себе Баки по совету психотерапевта, — «это не миссия, я больше не Агент». Он отодвинулся в самый угол, почти уперевшись спиной в стену, занял позицию, откуда мог проглядывать все помещение. Это не помогло вернуть утраченное еще на границе чувство уверенности и комфорта, только усилило ощущение дежавю. И ощущение холода и тошноты в желудке. Он уже был здесь. Сидел так же на этом стуле, сжимая пальцами пистолет, считая минуты и ожидая приказа. Даже пахло здесь так же — жареным луком, потом, кислым пивом. На несколько секунд кто-то широкоплечий придвинулся к нему, перегородив видимость, Солдат почувствовал горячую ладонь на колене, запах мыла и… — Бак, ты в порядке? Стив. Джеймс сглотнул, моргнул несколько раз, тупо смотря перед собой. — …мы здесь были с Нат, кстати. Пару лет назад. Не тут конкретно, где-то под Минском. Сейчас Баки действительно был благодарен, что Бартон никогда не затыкался надолго. — Пойду возьму пожрать. Джеймс встал из-за стола. Он не смог заставить себя полностью расстаться с оружием. Он и в душ шел, брав с собой пистолет и несколько ножей. Поэтому в машине остался только пулемет, как слишком приметный. Когда Стив потянулся следом за ним, Джеймс просто сунул ему на колени беретту, поправил тактическую куртку, в расстегнутом состоянии вполне походившую на охотничью, прикрывающую ствол на поясе штанов, и пошел налаживать коммуникацию с аборигенами. С его небритой рожей его вполне могли бы принять и за своего. За относительно своего. Джеймс встретился взглядом с настороженным неприветливым взглядом мужика за стойкой, скривил лицевые мышцы в чем-то, что должно было просигналить о его благих намерениях, и воспроизвел кривой румынский акцент на украинском. Их маленькой супер-команде сейчас было необходимо переодеться, в идеале еще и помыться. Они застряли в этом никогде на неопределенный срок. Можно было бы и устроиться с удобствами. И если немного помечтать — то жареная картошечка с пивом, или хотя бы с кофе, вполне могли бы поднять им всем настрой. И решить, что делать дальше. Баки чувствовал взгляд Стива тяжелой горячей ладонью на затылке, но не оборачивался, отгоняя от себя назойливое желание провести рукой по волосам и расправить плечи. «Еще задом повиляй», — - мысленно чертыхнулся Баки, сосредотачиваясь на том, чтобы не соскочить с грубых звуков украинского на привычное английское жевание окончаний. Стив не горячая девчонка, на которую нужно произвести впечатление. Да и мужик, Иван, у которого Джеймс пытался выяснить, где можно раздобыть местной валюты, вряд ли настроен с ним кокетничать. За стол Баки вернулся с четырьмя бокалами пива в прозрачных пластиковых стаканчиках. Пиво на вкус было дерьмовым, но, по крайней мере, налили его щедро. Настолько щедро, что, пока Джеймс его нес, часть пива оказалась на куртке мужчины. Настроение ему это сильно не улучшило, но это не худшее, в чем ему приходилось пачкаться. Можно сказать, это еще можно внести в десяток лучшего. — Что ты взял? — Клинт зачем-то натянул на голову шапку и теперь слишком пристально смотрел на рот Джеймса. Тот демонстративно скривился. — А тебе не все равно? — Баки не был привередливым в еде, да и отравиться супер-солдату было сложно, но у Бартона, казалось, отсутствовали что брезгливость, что адекватность в сочетании продуктов. У Джеймс до сих пор сводило желудок, когда он вспоминал о трехдневном бургере с мороженным, которой Клинт сожрал со словами «Лень что-то готовить». Клинт хмыкнул, видимо вспомнив о том же бургере. Рядом усмехнулся Стив. Когда их колени столкнулись, а затем бедро Стива прижалось к его, обжигая теплом через ткань, Джеймс почувствовал холодную комфортную тяжесть в руке, когда Стив вложил в нее его собственную беретту. Баки ответил ему благодарным кивком. Джеймс продолжал чувствовать тепло, во рту пересохло и он поспешил сделать глоток холодного пива. Баки знал, что им нужно поговорить. Ему со Стивом. Сесть за один из длинных столов из дорогого дерева в одном из переговорных залов в башне Старка, поставить на край стола белые отвратительно маленькие чашечки с эспрессо, притворяться взрослыми зрелыми людьми и озвучить то, чему не было названия даже в мыслях Джеймса. И именно поэтому он хотел оттянуть это, чем бы это ни было, еще ненадолго. Может, когда Баки придумает, как это называть, говорить об этом будет не так страшно. Говорить словами, через рот, а не неловкими касаниями и долгими неуютными взглядами. Только Зимний Солдат нихрена не переговорщик. Нецелевое использование Актива, как выразился бы Пирс, повлечет за собой слишком крупные финансовые издержки. Нехер сопли размазывать тонким слоем, как прорычал бы Рамлоу, перед тем как открыть огонь. Что сказал бы Джеймс Барнс, Баки еще не придумал. — Что дальше? — Сэм был из них самым гражданским. По мнению Баки. Несмотря на то, что лучник никогда не служил, никогда не имел настоящего военного опыта, в отличие от Сэма, Клинт не задавал таких глупых вопросов. Бартона беспокоили только насущные вопросы. Безопасность. Еда. Его никто не ждал, ему не нужно было ни с кем поддерживать связь, не нужно было соблюдать график, вписываться в обычную жизнь. Никому из них не нужно было, кроме Сэма. Сэм из них был единственный, обремененный гражданской жизнью, и слишком обеспокоенный ею. Стив пожал плечами, обхватив ладонями холодный стаканчик: — По обстановке. Связываемся с базой, просим эвакуацию. — Жрем. Заваливаемся куда-нибудь поспать, — Пояснил Бартон, подергивая руками. Баки распознал несколько жестовых слов. Видимо в шапке Клинт нихрена не слышит. Джеймс обращал внимание, что когда тот не слышал, то сам сопровождал свою речь жестовым. Неосознанно. Потому что движения всегда какие-то размазанные. Словно, когда Бартон вспоминал, то успокаивал свои руки. — И делаем вид, что мы тише воды, ниже травы и вообще не здесь, — продолжил Клинт. Затем повел носом и широко улыбнулся. Перед ними поставили огромную плошку с жареной картошкой, колбасками и различными мясными обрезками. Сэм скривился, а Бартон пальцами сгреб, сколько смог, картофелин и сунул в рот, довольно мыча. Баки почувствовал движение рядом и, по покачнувшемуся Клинту, понял, что Стив пнул стул, на котором тот сидел. У Сэма снова было слишком смешное выражение лица, чтобы Джеймс смог его описать. — Вилку возьми, — Стив еще не успел подхватить привередливость и брезгливость 21 века, но и растерять воспитание миссис Роджерс тоже. — Засранец, — проворчал Баки и тоже вытянул ногу, чтобы украсить голень лучника очередным отпечатком ботинка. Но тот задрал колени и демонстративно облизал пальцы от масла и соли, но вилку взял. Еда была жирной и горячей. И этого было достаточно, чтобы почувствовать себя снова человеком. Пока они ели, Баки заказал для Стива кофе, и попросил карту города. Молочного коктейля или фреша в меню не было, так что Сэму пришлось удовлетвориться бутылкой минералки, которая стояла столько же, сколько пиво. 4 стакана, разделенные по-братски, ушли в Джеймса с Бартоном. — Деньги. Машина. Продукты. Жилье, — перечислил Сэм, пока Клинт куском хлеба подтирал с блюда жирные подтеки. — Деньги тут поменяем. Все остальное — сопутствующее, — сытый Стив всегда был увереннее и разговорчивее Стива голодного, чего нельзя было сказать о Баки. Сам Стив это отрицал, не желая признаваться, что может зависеть от еды. Навсегда голодные бруклинские мальчишки. *** Клинт бросил на ступеньки прихваченную из дома тряпку — пыльную, плотную, протертую и неопределенного цвета, — сел на нее, нахохлившись в хозяйской куртке, тоже взятой из дома за место его намокшей верхней одежды. Достал из кармана открытую пачку сигарет и посмотрел на Баки, а тот просто кивнул и сел рядом. Клинт несколькими резкими движениями поджег две сигареты, отдал одну Джеймсу. — Откуда взял? — Стащил. — Клинт сделал затяжку, как человек, который бросил курить слишком давно, чтобы по настоящему насладиться крепостью табака и горечью дыма, но которого успокаивает сам процесс. Бартон спрятал руки в карманы, зажал сигарету губами, при этом умудряясь еще и говорить. Баки тоже так умел, но не любил делать — фильтр быстро намокал от слюны. — Не слишком-то по геройски. — Джеймс тоже затянулся. — Каюсь, был не прав. Но, погоди, мои трико и плащ остались дома. Вот же я везунчик. С близкого расстояния они были отличной мишенью — две яркие точки в темного прямо на уровне головы. Баки сделал еще одну резкую затяжку и заставил себя перестать пялиться в кусты. Он занимался это последние минут 15, с того момента как вышел из снятого их недо-командой дома под предлогом осмотра территории. Территорию он, конечно осмотрел — несколько заросших высохшим сорняком соток, обнесенных сеткой вместо забора, и двухэтажная хижина с удобствами на улице, но хотя бы с проведенным электричеством. Джеймс слушал, как в доме переговариваются и обживаются остальные, — это успокаивало. Насмешливое «Пойду отлить, хочешь подержать?» на вопрос: «Ты куда?» и приближающиеся шаги он тоже услышал и появление Бартона ждал. Клинт пялился в темноту так же, как и Баки несколькими минутами раньше, но тот сомневался, что знаменитый соколиный глаз личника сможет увидеть больше, чем он сам. — Кстати, ты знаешь, что важно правильно протягивать пачку сигарет, когда ты находишься в другой стране? Я один раз так чуть не спалился. Фишка в том, что мы американцы вытаскиваем одну сигарету и подаем ее, держа пальцами за фильтр, голландцы врут, что у них последняя, англичане игнорируют, итальянцы дают затянуться своей. — Клинт демонстративно достал из-зо рта почти скуренную сигарету, покрутил в пальцах, рассматривая влажный фильтр, и продолжил: — А вот в русские и другие славяне подают всю пачку. Это всегда важно помнить, когда находишься здесь и хочешь сойти за своего. А то подашь одну сигарету и запорешь все дело. Баки вопросительно поднял брови, продолжая молча курить. Клинт сделал последнюю долгую затяжку, погасил сигарету, долго вминая фильтр в ступеньку, а затем засовывая бычок обратно в пачку. — Мы с Сэмом засунули образцы в умную машинку Старка. Утром уже будем результат. — Долго. Баки повторил действие Клинта и протянул ему бычок. Джеймс сам бы поступил так же. Забрал бы с собой все, с чего даже теоретически можно снять отпечатки пальцев или ДНК. Баки насмотрелся на оборудования в лаборатории Старка и, несмотря на заверения Беннера, что в реальности ДНК и прочий материал собирается и идентифицируется совсем иначе, чем в сериал Netflix, бывший призрак Гидры предпочитал не рисковать. Видимо, как и бывший зомби асгардского пришельца. Лучше был живым и свободным параноиком, чем доверчивым мертвецом или заключенным. — Что вы здесь делаете? — Ничего. Они синхронно обернулись на недовольный голос Стива, который повел носом и нахмурился, показывая, что так он им и поверил. Баки пожал плечами, а Клинт широко улыбнулся, делая театрально круглые глаза и быстро-быстро моргая. Если бы так себя повела кукольной внешности девушка, то Баки охарактеризовал бы это действие, как «наивно захлопал глазами», но лучник был осунувшимся мужчиной среднего возраста, с тяжелыми веками и синяками под глазами, так что это выглядело скорее как нервный тик. — Что говорит Сэм, кроме нытья по поводу отмороженной задницы? — Сэм говорит, чтобы ты шел в эту самую задницу, Клинт, — сообщил из-за спины Стива сам Уилсон, но вполне с миролюбивой интонацией, — хорош уже дом морозить. Либо зашли, либо вышли. — Зашли, — объявил за всех Клинт. Стив потеснился, пропуская лучника, продолжая внимательно смотреть на Баки. Выглядел он почему-то встревоженным и почти виноватым, и Джеймс чувствовал себя слишком неуютно и открыто под этим взглядом. Он нарочито похлопал Стива по плечу и проворчал: — Давай, сопляк. Потопали в тепло, пока ты не простыл. Стив хмыкнул, но наконец-то перестал выглядеть так, словно готов броситься извиняться в любой момент неизвестно за что. Когда Баки в первый раз зашел в комнату, которая в хижине служила и прихожей, и кухней, и гостиной, то вспомнил русскую литературу и пресловутого Плюшкина. Не только стол, но и все поверхности были заставлены банками, некоторые из которых были пустыми, посудой, которую видимо, в ящики не убирали принципиально, газетами, инструментами, горшками с землей и торчащими палками, тряпками и тем, в чем Баки не хотел бы копаться. Сейчас стол был расчищен и отодвинут к окну. На нем расположилась их переносная лаборатория. Куча в центре оказалась диваном, а весь мусор был сдвинут к стенам. Рядом с диван стояло несколько батарей, которые Джеймс до этого в комнате не видел, и сдвинуты стулья и табуретки. На полу лежали их сумки и оружие. Клинт уже плюхнулся на краю дивана, закинул ноги на одну из батарей, закрыл глаза и издал звук на грани приличия, на который даже обернулся Сэм, настраивающий лабораторию. Джеймс опустился на табуретку, под которую ногой запихнул свои вещи, спиной чувствуя вставшего за ним Стива. Через несколько минут он оторвался от приборов, то ли сдавшись, то ли наконец удовлетворенный результатом, и упал рядом с Клинтом с тяжелым выдохом почти в такую же позу, — только ноги на полу, а не на батареи. Хозяин хижины по совместительству удачно оказался еще и хозяином гаража с автосервисом, куда Баки вместе с Клинтом зашли, чтобы договориться вытащить их застрявший минивен. Оказалось, лучник неплохо понимает украинский и даже может пару слов связать осмысленно. Поэтому они вполне оперативно договорились о жилище на ближайшую неделю и о транспортировке их сломанного транспорта к этому самому жилищу, — успели до полуночи, хотя Сэм пророчил, что ночевать им придется на улице. — План? — Сон, — в тон ему ответил Клинт, не открывая глаз. — Слабак. — Завались, биооружие. Я стар и немощен. Баки усмехнулся, но успел заметить как поморщился Стив. Он вообще на все, что хоть как-то было связано с рукой Баки, реагировал болезненно. Джеймс ничего не говорил по этому поводу — не видел смысла. Да и это не тот случай, когда проблему можно игнорировать и она пропадет. Эта проблема длиной в 70 лет, и является частью его собственного тела. Хочет Стиви или нет, но ему придется с этим смириться. Стив за его спиной пробормотал, что пойдет и осмотрит верхние комнаты, Баки пожал плечами и, в противовес, молча направился в подвал, оставив Клинта и Сэма отлеживаться и отогреваться на диванчике. Подвал был маленький, предположительно, должен был служить бойлерной. В нем было холодно, лампочка была выкручена, пахло пылью, затхлой водой, тухлым деревом, железом и травами. Свет фонаря, который Баки прихватил с собой, тускло отражался от стекла, железных балок и от его руки, — какое-то специальное покрытие, все равно бликовало но не так сильно как металл. Джеймс припомнился недавний разговор со Стивом. Тот спросил, почему он не использует маскировку на руку, не делает ее нормальной. Баки тогда не смог ответить. Он не видел смысла делать свою руку внешне нормальной — он привык к ней, она была частью его и, возможно, ему было нужно ее видеть такой, — обновленной, — чтобы помнить, что он больше не ГИДРА. Тогда он не стал говорить это Стиву. Слишком сильно в глазах того читалось отвращение, направленное на металл. Сначала Джеймс решил, что ему показалось, но затем разглядел ряды бутылок. Одна была влажной и даже на вид была липкой. Баки протянул руку, достал ее и принюхался. Определенно, не вино. *** Клинт лихо скрутил крышку с одной из бутылок, и сделал большой глоток из горла, быстро проглатываю мутноватую жидкость, пока не успел почувствовать ее вкус. Лицо мужчины искривилось, он уткнулся носом в рукав, на глазах выступили слезы. В комнате резко запахло спиртом и травами, какими Джеймс не смог определить. Сэм поддался вперед, напряженно рассматривая лицо лучника, видимо, либо готовый броситься его реанимировать, либо готовый отскочить в сторону, если того начнет блевать. Клинт вытер глаза и нос, широко улыбнулся и ткнул Баки под нос бутылку. — Ядреная! Тебе тоже стоит попробовать. — Это точно то, что ему не стоит делать! — Стив не успел до конца спуститься вниз, стоял на лестнице, уперевшись одной ладонью в стену, вместо отсутствующих перил, а вторую сжав в кулак. — Тебе тоже, кстати, не помешает, Стив. — Клинт разлил по четырем стопочкам, которые Сэм принес с кухни. — Никто не будет пить. Мы на задании. — Мы уже не на задании. Мы в дерьме. Поэтому не гунди, а присоединяйся. Лучшее лекарство от простуды, скажи же, Джимми. Баки пожал плечами. Джеймс Бьюкенен Барнс пил редко и быстро пьянел. На счет Зимнего Солдата Баки не был уверен. Кажется, такой глупости никто не пытался сделать. По крайней мере, Баки не мог такого припомнить, хотя у них были все шансы. Он, конечно, супер-солдат, но, видимо, недостаточно супер. — Если добавишь перец, то да. — Вот видишь! Нат тоже говорит, что водка с перцем выводит все, кроме дури из башки. Дурь она приумножает. — Мы суперсолдаты, Клинт. Мы не можем напиться. Баки не стал его поправлять, что это он, Стив, не может напиться, а Баки при должном старании еще как может. Все же, у них разная сыворотка. Возможно, Джеймсу больше повезло с этим. — Я и не предлагаю напиться. Я предлагаю выпить и сделать вид, что вы хотя бы на пару минут можете расслабить булки. — Откажусь, — Стив поджал губы, но ничего больше не стал говорить, просто направился обратно на второй этаж. Что ж, вот они и определились с тем, кто где спит. — Как знаешь. Возможно, ему стоит утопиться в тазике с водкой, чтобы, как сказал Клинт, расслабить булки. Баки взял свою стопку и проглотил одним глотком, следом за Сэмом и Клинтом. Одна стопка осталась стоять полная. Паршивая примета. *** И снова этот взгляд. Баки привык быть голым на виду у других — во время процедур, во время осмотров, во время мытья, — его это не волновало. В конце концов, он солдат, он был на войне, где нет места ни стеснительности, ни стыду, ни брезгливости. Но под взглядом Стива Баки едва ли не в первый взгляд в жизни чувствовал себя обнаженным. Ему хотелось прикрыться, спрятаться от этого чувства, инстинктивно он сжался, даже рука дернулась к груди, в совершенно бессмысленном жесте — как если бы он мог прикрыть ладонью душу, если бы он знал, где она, если бы верил, что она у него есть. Сэм вырубился первым. Клинт на это только хмыкнул, сам уже час как сидящий на полу, обнимаясь с батареей. Баки слишком устал, чтобы проверять сколько еще грамм необходимо, чтобы Хоукай отключился. Учитывая, что он до этого пил с Наташей, это могло быть все еще трехзначное число. Хотя, если судить по взгляду, тот уже давно отключился от усталости. Джеймс несколько раз щелкнул перед носом Бартона, сидящего с открытыми глазами, одной рукой вцепившись в пустую бутылку, а другой — в лук. Клинт издал невнятный звук и закрыл глаза, окончательно сползая на пол и укладывая голову на сумку с вещами. Джеймс тяжело встал, вытащил из-под задницы недовольно всхрапнувшего Сэма плед и накинул его на Клинта. Получилось не очень ровно — из-под пледа остались торчать ноги в теплых шерстяных носках по колено, а голова оказалась накрыта. Ничего, не задохнется. Сокол на диване вполне себе комфортно укутался в колючее покрывало, больше напоминающее попону. Баки вздохнул и медленно направился на второй этаж. Он мог бы остаться спать здесь. Притвориться слишком пьяным или слишком уставшим, или и то, и другое сразу, разложить спальник и лечь рядом с Клинтом. Но он слышал, что Стив наверху еще не спит. И раньше они всегда спали вместе. Это же не будет странно, если они и в этот раз тоже займут одну спальню. И одну кровать. Мысль показалась Джеймсу излишне будоражащей. Он покачнулся, поднимаясь по лестнице, и схватился рукой за стенку. Стив действительно не спал. Когда Джеймс молча вошел в комнату, тот только приподнялся на локте, а затем слишком естественным движением пододвинулся и хлопнул ладонью рядом с собой. В желудке Джеймса стало слишком горячо, а ноги оказались слишком тяжелыми. Он медленно расшнуровал ботинки и снял их. Первый шаг сопровождался неожиданно громким скрипом. Он не понял, как это получилось. Кажется, он оступился и качнулся вперед, вытянув ладони, ища опору. Было темно даже для его зрения и Стив был слишком близко, Баки чувствовал его дыхание щекой и углом рта. И Джеймс почти не мог назвать себя виноватым в произошедшем — он всего лишь просто повернул голову, просто чтобы почувствовать губами гладко выбритую кожу. Как это засранцу удавалось всегда быть таким идеальным… Просто случайность, разве нет? Но Стив не просто касался его, он прижал его к матрасу и это слишком для Баки. От пальцев Стива на его голой коже казалось, что должны остаться ожоги. И воздух между ними тяжелый, наэлектризованный, волосы на руках у Джеймса топорщились, а на загривке чувствовались мурашки. Он напряг шею, вжимая голову в плечи, все тело было напряжено, готовое к бою, к атаке. Баки чувствовал горячий выдох щекой, слышал чужой частящий пульс, видел чужие расширенные зрачки. Баки чувствовал собственное тело — непривычно напряженное, наэлектризованное и резко слишком чувствительное, — ему казалось, что даже если он глаза закроет, то сможет ориентироваться собственной кожей, как чертов червь или паук. И в то же время он был оглушен Стивом — его запахом, его теплом, его руками. Это почти ловушка, от этого внутри что-то пульсировало, что-то теплое и забытое, от чего хотелось закрыть глаза, почувствовать себя в безопасности. И чуйка — тот самый голос, который не давал ему сдохнуть все 70 лет, который выводил его живым с каждой миссии, который возвращал его домой из каждой переделки невредимым еще задолго до войны, — то самый голос кричал, визжал в его голове от ужаса. Потому что безопасно — это не так: не рядом с другим человеком, не без оружия, не обездвиженным, не оглушенным. И этого всего слишком много для Джеймса. Паника накрыла его с головой, он выкрутился, толкнул Стива плечом в грудь, вскочил и шумно врезался в противоположную стену. Стив его не удерживал, только поднял руки, ладонями вперед, отодвинулся и замер, даже замедлил дыхание. Повел себя как с опасным животным, понял Баки, и от этой мысли стало гадко. Они оба застыли. Стив смотрел так, что Баки предпочел чтобы тот его ударил или накричал. Джеймс медлил, а затем хрипло вытолкнул абсолютно фальшивое: — Кажется, я что-то слышал. И Стив послушно принял правила игры, кивнул головой, сделал вид, что поверил, сделал вид, что спокоен. Джеймсу было мерзко и тошно. Лучше бы Стив его ударил. Джеймс медлил, продолжая стоять у стены, до крови скусывал кожицу с нижней губы, вел взглядом по комнате, цеплялся за свою же сумку с оружием, брошенную рядом с кроватью, за торчащий шнурок с несколькими узлами на конце. Он всегда завязывал два узла. Для надежности. Стива он тоже этому учил. И Наталью. И Бекку. Джеймс решился: сел на край кровати, сцепил пальцы и тихо выдал: — Я ее знал. Давно. Выдал их с Натальей общую маленькую тайну, выдал часть себя — отдал Стиву часть себя: — Я ее любил. — О. Стив звучал болезненно и глухо. Баки не нужно было смотреть — он все еще был тончайшей мембраной, все еще настроен на Стива, — чтобы знать, что тот подумал. Джеймс усмехнулся и добавил: — Как сестру. Думаю, она напоминала мне Бекку. Я ее не помнил, но я помнил это ощущение. Иметь младшую сестру и заботиться о ней. — Джеймс чувствовал, как прогнулся матрас рядом с ним. Стив снова был рядом, но больше не касался его, не нарушал невидимую зону отчуждения, которую сам Баки же вокруг себя и создал. Джеймс знал, что должен быть благодарен за это, но эмоция на языке горькая, больше похожая на разочарование, чем на благодарность. От этой горечи слова звучали грубее, чем Джеймс этого хотел: — Мы не можем защитить всех, Стиви. Стив звучал громко и раздраженно, но от этого раздражения Баки почему-то стало теплее. — Я взрослый человек. Я отлично понимаю, что не могу защитить всех, кто мне дорог. Но это же Наташа! На это раздражение хотелось протянуть «Сопляк». Это раздражение перекрывало напряжение от их обоюдного фальшивого спокойствия. Баки согласно повторил: — Но это же Наташа. Затем толкнул коленкой Стива, чтобы тот подвинулся, снова лег на кровать и пробормотал, поддразнивая: — Слова истинно взрослого человека. Дождался, когда тот устроился рядом, чувствуя его в безопасном дюйме от себя, и тихо пробормотал: — Может, она до сих пор немного похожа на Бекку. Стив прозвучал глухо, но так, словно сдерживал смех. Звук понравился Баки: — Самую малость. Только ей не говори. *** Пластины на его руке дребезжат… Люди в белых одеждах и масках, с большими и острыми ножницами срезают с него одежду, пока он неподвижно стоит посреди белой комнаты. Холодно. Вода холодная… Они смывают с него грязь и чужую кровь. Он стоит неподвижно и слушает, как вода бьет по его телу, слушает, как капли падают на холодный пол, слушает шуршание ручки по бумаге, слушает перешептывания в коридоре, слушает сердцебиение стоящих рядом людей, слушает глухие шаги в коридоре, слушает щелчки секундной стрелки… Слушает мягкое поскрипывание карандаша по бумаге. В комнате холодно, во всем Бруклине холодно, но отопление должны дать в лучшем случае еще через месяц, да и дорого это будет стоить. Не дороже здоровья Стиви, конечно, к тому же парень из его вечерней смены говорил, что собирается попробовать устроить в подпольный бар. Может, ему тоже стоит попробовать. Он делает еще один глоток из бутылки, почти не чувствуя горечи, наслаждаясь теплом внизу грудины. — Баки. Он не отвечает, только делает еще один глоток, откидывается на тощую подушку и такой же матрас, под уставшими мышцами кажущийся чем-то совершенно прекрасным. — Баки, ты что напился? Карандаш больше не касается бумаги. — Эй, ты спишь. — Сплю, малыш Стиви, конечно сплю. — Ты замерзнешь без одеяла. — Иди сюда. Согреешь. — Иди ты. — Я серьезно, Стиви. Я ужасно замерз. Ты только потрогай мои пальцы. Баки лезет под свитер парня, вжимая пальцы в теплую кожу под ребрами, заставив Роджерса с совсем уж девчачьим визгом отскочить в сторону. Баки хохочет, и не может остановиться пока не давится слюной. Стив тыкает его кулаком в бок и в живот, но Баки не может остановиться кашлять и смеяться, и Стиви, устало вздохнув, под эти кудахтающе-похрюкивающие звуки, забирается под тонкое одеяло, ложится рядом. Баки чувствует, несмотря на теплые носки, что ноги у приятеля совсем ледяные. Стиви всегда мерз, даже летом ходит в плотных рубашках, когда сам Баки щеголял в почти в одном нижнем белье, без стеснения демонстрируя ровный загар, крепкий пресс и юношеский пушок внизу живота. Сейчас Баки хватало его рабочей рубахи и тонкого пледа, чтобы не замерзнуть ночью, а Стиви даже днем ходил в нескольких свитерах один на другой. Миссис Барнс на прошлое Рождество распустила несколько старых свитеров Баки, и связала один большой и чертовски теплый, такой, что Баки мог надевать его заместо куртки. На прошлой неделе этот свитер перекочевал в пользование Стиви. На самом деле, сам Баки на этом настоял: гордый сопляк заявил, что не собирается раздевать его. Тогда Баки просто пригрозил, что выбросит вещь, прекрасно понимая, что Стиви ни за что этого не допустит. — Ты пахнешь. — Ммм… — Как старик Нил с нижнего этажа. — Потому что я стар, Стиви. Чертовски стар. Намного старше старика Нила. Это я только выгляжу как симпотяшка, а на деле мне больше ста лет… Ты думал об этом, Стиви, малыш? Что будет, когда нам исполнится по сто лет? Когда мы будем двумя дряхлыми стариками со сморщенными письками и протухшими яичками… Чтобы услышать то, что он бормочет, растягивая слова мягкими горячими пьяными губами Стиви приходится пододвинуться совсем к нему близко. Он пахнет растворителем для красок, немного пылью и едва ощутимо порошком. Баки находит этот запах приятнее, чем резко цветочные духи девчонок на танцевальных вечерах. — Отвратительно. — Совсем одни… Хотя, ты, наверное, не будешь один. У тебя будет миленькая старенькая приличная миссис, домик с двориком, детишки, внуки… Обещай, что тогда будешь меня навещать каждый четверг. Приносить сливовый пирог от своей миссис, пару бутылочек пива… — Прекрати, Бак. У Стиви слишком серьезное выражение лица, а Баки слишком устал и слишком пьян. Он первый тянется вперед, к его лицу, холодным обветренным губам и острым скулам… …Пластины А3 и F12 заедают. Между ними что-то застряло, но солдат не видит что, хотя рука была чистой. Он слышит скрип между пластинами A3 и F12 плечевого сустава… Джеймс проснулся и провел пальцами по плечу. Это уже давно другие пластины, нет никаких A3 и F12. Кожа скользила по металлу ровно, не застревая и не цепляясь за края. Старк — чертов перфекционист. Баки провел пальцами выше, коснулся собственного подбородка, колючего от щетины, и губ, сухих и жестких. Мужчина закрыл глаза, нащупал пальцами шнурок на шее, вытянул жетоны из-под майки, провел по выдавленные кривоватые символы: Дж. Б. Барнс 32557038 Когда-то был простой парень Баки Барнс, с чувственным веселым ртом, всегда бритым улыбчивым лицом, — не солдат, не набор цифр, не кодовое имя, не Актив, не Агент, — просто Баки Барнс, двадцатилетний парень, который любил тепло, дешевую выпивку и танцы, который любил лучшего друга слишком сильно, которому приходилось оправдываться выпивкой, чтобы целоваться с любимым человеком, спрятавшись под тонким одеялом от холода. Зимний Солдат, столетний Джеймс Барнс, знал, что этот парень давно мертв. Такое бывает, люди умирают. Но человек рядом с ним никак не мог в это поверить. Джеймс отвернулся к стене, отодвинулся к краю кровати, заставляя себя снова заснуть.