Сирень

Вот уже четвёртый день как я нахожусь в другом городе из-за командировки. Мико остался дома, так как не переносит самолеты. Я так безумно по нему соскучился, что собирался сорваться и прилететь к нему сегодня же вечером, хоть и планировал сделать это завтра. Омеге я ещё не сказал, что передумал и собираюсь домой уже сегодня, так что решил сделать сюрприз. Весь день я провёл как на иголках, предвкушая скорое возвращение в объятия любимого. И вот сейчас я стою перед дверью родной квартиры, в руке сжимая букет пухлых бутонов роз. Тихо провернув ключ и так же бесшумно зайдя внутрь, я переобулся и стянул верхнюю одежду. Времени было половина десятого, так что Мико спать ещё не должен, однако свет повсюду оказался выключен. Чистый и такой любимый запах сирени щекотал обоняние, слегка поддразнивая. Обойдя первый этаж, и не обнаружив там омегу, я на цыпочках поднялся на второй этаж, где так же был выключен свет. Я тихонько подкрался к спальне, да так и застыл. Картина была до безумия умиляющая и трогательная: Мико, свернувшийся в кровати калачиком, а вокруг него куча моей одежды, сформированной в кольцеобразный ворох. Слегка присмотревшись, я увидел, что омежка сжимает в руках мою любимую рубашку, которую я ношу чаще всего. Альбинос спал, уткнувшись носом в предмет гардероба. Вот это да... Неужели это гнездование?.. Ни разу не видел этого процесса вживую, но часто слышал. Обычно такое явление происходит, когда альфы нет рядом и омега по нему скучает. В такие моменты омеги обустраивают себе подобие «гнезда» из вещей, хранящих запах их пары, чтобы чувствовать себя комфортнее, создавая ощущение присутствия альфы. Я и подумать не мог, что это выглядит настолько очаровательно. Сердце сладко сжалось, разливая в груди приятное и тягучее тепло. Стараясь не разбудить парня, я переоделся в домашнюю одежду и пошёл умываться после дороги, смывая с себя все посторонние запахи. Из ванной я вышел в одних домашних трениках, снова возвращаясь в спальню. Сгрёб с кровати половину своей одежды на пол, чтобы было где лечь. Ничего, завтра разберём. Аккуратно улёгся вплотную к омеге, продавливая под собой матрас, и притянул к себе Мико, обнимая того за талию одной рукой, а второй поглаживая по волосам. Худенькое тельце вздрогнуло, создавая некую возню, а потом резко замерло. — Эш... — полушепотом-полувздохом произнёс альбинос. Он вскинул голову и посмотрел на меня своими прекрасными глазами, сейчас блестящими от слез. — Т-ты приехал... Я так скучал! — тонкие изящные ручки выпустили из своего плена белоснежную ткань рубашки, оплетая собой мою шею. Он уткнулся носом мне в ключицу, слегка подрагивая и всхлипывая. — Я здесь, малыш. Теперь здесь. Не плачь, — успокаивал я это милое чудо. — Я тоже очень скучал, мой милый. Я не мог надышаться этим прелестным ароматом, что исходил от моей пары. Он дарил какое-то внутреннее умиротворение и полноценность. Все это было так правильно и... идеально. Так, как должно быть. Я вытащил мешающую вещицу гардероба, лежащую между нами, и бросил ее куда-то за спину. — Я ведь лучше рубашки? — тихонько посмеялся я, получая в ответ несколько подтверждающих кивков. Я нежно огладил бугорок своей метки на его шее, из-за чего омега задрожал. Он чаще задышал и ещё сильнее обнял меня, пододвигаясь вплотную. Ласково проведя рукой по спинке альбиноса, пропуская между пальцев цепляющиеся пряди серебристых волос, я опустил руку на округлую половинку упругой попки, легонько поглаживая ее через тонкую ткань домашних шорт. Мико снова всхлипнул, не переставая дрожать в моих руках. Какое-то время мы просто лежали, даря ласки в виде поцелуев и прикосновений, но вскоре захотелось большего. Я поднялся на руках, нависая над омегой. И немного склонился, собираясь поцеловать, но внезапно почувствовал, как остренькие зубки слегка сомкнулись на моей щеке. Я отпрянул и удивленно уставился на Мико. Тот хихикнул и, подтянувшись, укусил меня снова, только за подбородок. В его глазах сверкало озорство, что-то забавное и невинное. Я подхватил игру и прикусил кожу у него за ухом, а потом в это же место поцеловал. Он, уперевшись ладошками в мои плечи начал тихонько посмеиваться. Безболезненный, но весьма ощутимый укус за мочку уха с его стороны. Тихо рыкнув, в отместку укусил его за ключицу, а он меня за плечо. Я его за вздернутый носик, — он меня за нижнюю губу. Омежка уже хохотал в голос, когда я кусал его раз за разом, и пытался отбиться от меня, стараясь вылезти из моих объятий. Его прекрасный звонкий смех заставлял сердце трепетать и биться о грудную клетку, как птичка. Я упустил тот момент, когда Мико все же удалось выбраться из-под меня и выбежать из спальни все ещё весело смеясь. Не думая, помчался за ним, по дороге чуть не навернувшись на своих же шмотках. Я сбежал на первый этаж за омегой, так как по звуку было понятно, что он спустился с лестницы. Тишина. — Мико? — позвал я его. — Котёнок, выходи. Я же все равно найду тебя, милый, — в голос была вложена вся моя нежность и любовь, но омега так и не вышел, решив играть до конца. Тихий шорох из гостиной заставил меня пойти именно туда. Это отчасти напоминало мне охоту. Вроде невинная детская игра, а ощущение... совсем отличается от того, что было в детстве. Тихонько, практически «на мягких лапах», я прошёл в гостиную, принюхиваясь и пытаясь понять, где же мой омега. Но это определить было очень сложно — все было насквозь пропитано его запахом. Пройдя в глубь комнаты, я обернулся. Из-за кресла выскочил Мико и пустился наутёк. Я за ним. Я гонялся за ним по всей квартире не меньше получаса. Омежка был очень ловким, изворотливым и быстрым. Мы играли в кошки-мышки, смеясь и веселясь от души, возбужденные до нельзя, словно в этом мире только одни. Хотя, так оно и было: моя квартира, нет, наша квартира и была тем самым маленьким мирком, где мы были только вдвоём. В какой-то момент, когда мы бежали по коридору, Мико резко остановился, развернулся, побежал в мою сторону и прыгнул прямо в мои объятия, шутливо рыча и несильно царапаясь. Я обхватил альбиноса, обвившего меня руками и ногами, словно обезьянка, и понёс обратно в спальню. Аккуратно опустив свою ценность на кровать, принялся целовать нежные податливые губки, гладить шелковые серебристые волосы. Я стянул с него вязанный джемпер, оголяя грудь и подтянутый животик. Клыки уже начинали чесаться, удлиняясь. Словно наркоман, я пытался надышаться им, невесомо касаясь поцелуями шеи пары, прихватывая губами манящую кожу, случайно потираясь носом, ещё больше заполняя рецепторы этим запахом. В последнее время у меня было ощущение, будто в легких уже проросли сиреневые цветы, которые уже никогда не исчезнут, они постепенно будут заполнять собой артерии, бронхи, добираясь до аорты и гортани, заставляя задыхаться. Но это было так томительно сладко... Плавно проведённая дорожка из поцелуев влажными следами шла от ключиц к животу, блестя при свете ночного города за панорамным окном. Тихие судорожные полу-вздохи распаляли желание, мотивируя. Я прикусил персиковую, по ощущению, кожу с внутренней стороны бедра и стянул с омеги шортики вместе с бельём. Щечки Мико горели пламенем, пока он наблюдал за моими действиями. Я, подхватив его левую ножку, поцеловал ее в область щиколотки и опустил на своё правое плечо. То же самое проделал и со второй ножкой и опустился к паху омеги. Здесь запах был ещё сильнее и настойчивее. Кончиком языка провёл снизу вверх по члену, прихватил губами головку и, влажно чмокнув, отпустил. Омежка дрожал, закрыв рот обеими руками и следя за моими действиями, широко распахнув глаза. Обычно бледноватая кожа на его лице просто полыхала пламенем. Я ухмыльнулся и вновь облизал его член, лаская языком чувствительную головку, слизывая выступающую солоноватую смазку. Стоило ввести два пальца в влажный от смазки анус, как омега глухо простонал. Нет, так не пойдёт. Не отрываясь от своего занятия, мягко отвел руки омеги и прижал к матрасу. Хочу, чтобы он стонал в голос. — Хааааа... Довольно рыкнув, я лукаво глянул на личико Мико: закрытые глазки то и дело жмурились, а губы чувственно приоткрыты. Громко причмокнув, я выпустил изо рта омежью плоть и переместил его ноги с плеч на свою талию. Омегу заметно потряхивало от возбуждения. Мой и без того уже стоявший член протирался о мягкую трикотажную ткань домашних штанов, сильнее раздражая очень чувствительную головку. Не без удовольствия я избавился от предмета гардероба. Пару раз я провёл рукой по стволу вверх-вниз, после чего приставил член к судорожно сжимающейся дырочке омежки. Тот сдавленно охнул, когда я плавно вставил член, завороженно наблюдая за тем, как колечко мышц сантиметр за сантиметром захватывает его, сжимая со всех сторон. Какое-то время движения были мягкими и тягучими. Стоны и томные вздохи соответствовали темпу, растягиваясь и растекаясь по комнате, словно патока. Когда толчки участились, звуки стали более рваными, громкими и резкими, в конце концов превращаясь в крики экстаза. Чувствительность члена возросла в разы, когда я вновь замедлился, изводя и себя и омежку, что крупно дрожал, сминая простыни. Из уголков его закрытых глаз стекали слёзы к вискам, которые я поспешил слизнуть, следом сладко целуя пару в приоткрытые губы. Мико пытается сам насадиться на член, но я не даю ему этого сделать и альбинос хнычет не добиваясь разрядки. Его руки тянутся к паху, но я останавливаю их, заводя наверх и фиксируя, скрестив его запястья. Он умоляюще смотрит и снова делает попытку самостоятельно насадиться. Все это до мурашек возбуждает. — Попроси, — шепчу я, наклоняясь к ушку омеги. Знаю, что это смущает его больше всего, но ничего не могу поделать с собой – мне до чертиков это нравится. Мико вспыхивает и отворачивается, чтобы не смотреть в глаза, после чего тихо произносит: — Эш, пожалуйста… — Что, прости? — шепчу я, делая вид что не расслышал. — Пожалуйстааа! — хнычет омежка. — Хочу ещё! Сильнее, Эш... — и закусывает губу, из-за чего все мои предохранители враз бахает. Твою мать! Ну почему он ТАКОЙ?! Такой, о каком я и мечтать не смел, такой, от которого в дрожь бросает, такой, что способен заставить меня потерять контроль, волю и сдержанность. Мой... В один миг я срываюсь на бешеный темп. Мико кричит, мечется и извивается, прогибается в спине, сжимается. Он то треплет в кулачках простыни, то царапает мою спину. То блаженно перекрывает глаза, то, словно в шоке, распахивает их. То плотно сжимает губы, то призывно приоткрывает, провоцируя на множество поцелуев. Я прохожусь языком по своей метке, и парня уже просто колотит в предоргазменной судороге. Через пару мгновений он кончает, задыхаясь в крике и изливаясь себе на живот. Пару-тройку толчков я тоже не сдерживаюсь, пачкая простыни спермой, предварительно выходя их омеги. Под кожей расходятся электрические заряды и сердце на пару секунд замирает, грозясь разорваться. Я целую Мико в лобик, после чего заваливаюсь рядом. Отдохнув пару минут и придя в себя, я предлагаю пойти помыться, на что омега с готовностью соглашается. Взяв парня на руки, несу его в ванную, где мы смываем с себя все последствия секса. Вернувшись в спальню, я наскоро перестилаю простынь. Благо, испачкалась только она. В это время Мико, облокотившись о дверной проем наблюдает, сонно и медленно моргая, едва ли не падая на пол. Его колени все ещё дрожат. Весь в засосах, слегка растрепанный и голый. Такой утонченный и прекрасный. Спутанные волосы придают особый шарм. Его потрясающе длинные ноги так и манят, но приходится сдерживаться, чтобы вновь не наброситься на омежку, потому что тот итак устал и едва способен стоять. Когда уже все готово, мы падаем на кровать, мгновенно засыпая в объятиях друг друга. Буквально через пару часов меня будит Мико: — Эш, кто-то в дверь звонит, — пытается донести информацию до сонного меня омега. И действительно – с нижнего этажа слышно надрывную трель, кричащую о том, что пришли гости. Я слегка лениво натягиваю треники и спускаюсь вниз. Щёлкая замком и открывая дверь, поднимаю глаза на позднего гостя и замираю. — Лиам?.. — выдыхаю. С сжавшимся от тревоги сердцем я смотрю на распухшие и покрасневшие от слез глаза, обветренные губы, потрёпанный и какой-то растерянный вид, и не верю, что это мой брат, что вечно шутит, веселится, да и вообще, легкомысленный оптимист. Я вижу, что он подавлен, вижу как кусает губы, что и так в некоторых местах потрескались. Он стоит и не смотрит на меня. Его будто бы кто-то сломал. И когда я узнаю кто, — сравняю этого человека с землей. Я втаскиваю братишку в квартиру, стягиваю с него куртку, Лиам сбрасывает кроссовки. В этот момент с лестницы сбегает немного взлохмаченный Мико в моей рубашке. Завидя Лиама и его состояние, он кинулся к нему, обнимая. Альбинос был встревожен не меньше меня, бережно прижимая к себе моего брата. Отстранившись от него, он взял его под руку, уводя в сторону кухни. Я последовал за ними. Пока электрический чайник кипятил воду, мы молчали, давая Лиаму собраться с мыслями. Он то и дело влажно шмыгал носом и не поднимал на нас взгляд. С Мико мы то и дело переглядывались, то недоуменно спрашивая друг у друга «что же могло случится», то успокаивая друг друга мягкими взглядами мол, все будет хорошо. Мы играли в молчанку ровно до тех пор, пока не щелкнул чайник, оповещая о том, что вода вскипела. И тогда Лиам вдруг произнёс дрожащим голосом: — Я беременный...— и поднял полный слез взгляд. — Как?.. — не веря, только и смог выдохнуть я.