Талисман
21 июля 2019 г. в 19:55
Стою перед дверью квартиры Рыжика и держу одноимённый торт в руках. Чувствую себя как-то неловко…
Вчера вечером, когда я, уже изрядно уработавшийся в саду нашего частного дома и смывший с себя в душе всю усталость дня, валялся с книжкой в кресле, почувствовал вибрацию звонка и приятно удивился, что мне звонит он. Но ещё больше удивился тому, что меня позвали в поход. Вот это да! Целую вечность не был на природе. Моих друзей из города силком не вытащить, а здесь только познакомились — и уже пригласили. Ещё и семейный поход. Да уж… Но я даже и секунды не подумал, прежде чем ответить «да». Хотя это похоже на меня: всегда принимал решение быстро, следуя душевному порыву. А какому ещё порыву следовать, если дело касается твоего соулмейта?
Я так радовался тому, что смог услышать Рыжика даже по телефону. Правда, его голос слегка дрожал, и мне показалось, что Рыжик был чем-то расстроен, но когда я согласился на его предложение о поездке за город, то словно почувствовал его улыбку сквозь телефонную трубку. Тёплую, дружелюбную — как и всегда. Думаю, чем чаще мы будем общаться, тем скорее я научусь различать его настроение по голосу. Чем чаще и ближе… Снова вспоминаю его прикосновения, а также то, что я ему предложил тогда у Дворца творчества: исследовать вдоволь моё лицо… Казалось бы, куда ещё ближе?
Но я столько времени жил в тишине, что теперь мне просто необходима эта близость. Она как глоток свежего воздуха. Каждый день происходит одно и то же: работа, дом, везде тишина, пустота — что снаружи, что внутри, — и только эта встреча заставила меня будто очнуться от гнёта рутины. Я снова почувствовал радость, будто ещё совсем юн, будто снова ожил, а до нашей удивительной встречи находился в глухом вакууме. И не достучаться было в нём: ни мне до кого-то, ни кому-то до меня.
Родителям я ещё не рассказывал про нас. Они почти всегда заняты работой, да и вообще считают, что я уже взрослый и самостоятельный, съезжать пора, ну и коронное «засиделся в холостяках», несмотря на то, что я только недавно окончил универ. Обожаю их за это и одновременно ненавижу. С одной стороны, они всем своим видом показывают, что одобряют моё стремление к самостоятельности, но с другой — как только поняли, что мне уже не нужна помощь, то отдалились от меня на огромное расстояние, и создалось ощущение, будто это не я глухой, а они. Меня не покидают мысли о том, что родители выгорели, пока уделяли мне много внимания в детстве, и как только я пошёл учиться в универ, обзавёлся друзьями, а после нашёл работу, то максимум, что я стал получать от мамы и папы, — краткое общение на языке жестов по вечерам и задания по хозяйству в саду. Чувствую себя обязанным перед ними… Наверное, и правда стоит подумать о том, чтобы съехать и жить отдельно.
Но, встретив Рыжика, я осознал, что у меня появился шанс быть услышанным. И дело не в голосе, которым я теперь могу свободно владеть в его присутствии, а в понимании. Ведь кому ещё, как не близкому по духу человеку, может быть интересно с тобой общаться, узнавать, познавать? Да и ему эта взаимность необходима так же, как и мне. Я это чувствую. Поэтому стою здесь в синем спортивном костюме, со своим дзен-талисманом в кармане, с собранным рюкзаком за спиной и в дурацкой чёрной панамке, держа перед собой коробку с тортом, и уже протягиваю указательный палец, чтобы нажать на звонок.
Нажимаю.
В груди, под ложечкой, щекочет от того, что за дверью слышится какой-то шорох — наверное, шаги. Значит, это Рыжик подходит к двери. Раздаётся тихое «Кто?», и я пытаюсь не сильно громко ответить:
— Привет, Рыжик, это я, Ро…
Но не успеваю договорить, как дверь резко распахивается, и я вижу перед собой своё рыжее чудо — снова два зелёных колодца пронзили насквозь.
— …ма, — заканчиваю приветствие. Рыжик выглядит в домашней одежде не менее забавно, чем я в своей панамке: ну просто огромная ярко-красная спортивная кофта и узкие чёрные штаны. Из квартиры на меня лавиной обрушился плотный аромат чего-то сладкого вперемешку с сигаретным запахом.
— Привет, я тебя заждался, проходи, — полушёпотом произносит Рыжик со своей фирменной улыбкой на лице и отходит назад. — Тапочки слева от тебя. У нас паркет старый, легко занозу зацепить…
Я перешагиваю порог и протягиваю свободную руку. Он тянет свою — и снова немного мимо, но я ловлю её на лету и пожимаю, после чего Рыжик вздрагивает и медленно осматривает себя — увидел.
— Это тебе, — наконец-то вновь говорю своим голосом и киваю в сторону торта, который торжественно протягиваю к лицу Рыжика. Его руку так и не отпускаю, чтобы слышать себя.
— Что это? — спрашивает Рыжик и, сощурившись, медленно читает: — Ры… — мельком глядит мне в глаза и обратно, — «Рыжик»?
Понятия не имею, каким образом, будучи почти слепым, Рыжик вообще умеет читать.
— Ага, торт. Помнишь, я говорил, что люблю торт «Рыжик»? — поясняю я и замечаю, как из-за угла, в конце длинного коридора, выходит высокая рыжеволосая женщина в домашнем бледно-розовом халате, скрестив руки на груди. Видимо, его мама. Ох…
Лицо Рыжика становится серьёзнее. Он слегка поворачивает голову в сторону, будто вслушиваясь в то, что происходит сзади, и я вижу, как его мама шевелит губами и уходит обратно, видимо, к себе в комнату. Ладонь Рыжика выскальзывает из моих сомкнутых пальцев, и он, хватая обеими руками коробку, с усмешкой говорит:
— Это мама… Её Майя зовут, так и обращайся, если что. А ещё она сказала: «Ну что, сиамские близнецы, идите на кухню, чай пить будем».
Фух, значит, всё нормально. И чего я так переживаю? Ну подумаешь, пришёл в гости к своему соулмейту. Подумаешь, сегодня всего лишь второй день знакомства. Подумаешь, старше его на семь лет. Подумаешь, что он слепой, а я глухой. Разве дружба измеряется такими величинами? Я готов быть его глазами уже сейчас, ещё вчера! А возраст… Да какая разница, если двум людям хорошо друг с другом? А мне с ним было хорошо, иначе бы не припёрся сюда.
И не сидел бы сейчас за столом с Рыжиком и его мамой. Он напротив меня, а Майя находится справа всё в том же халате да с пучком на голове, разливает нам чай, попутно выдавая неизвестный поток информации и избегая со мной зрительного контакта. Я разрезаю торт и слушаю, что отвечает ей Рыжик. Ничего в итоге не понимаю, кроме того, что мама у него та ещё болтунья, да и, вроде, беседа у них плавная и непринуждённая. Рыжик на вид спокоен и иногда даже шутит, правда, смысла шуток я не понимаю из-за одностороннего восприятия, но они периодически смеются. Чай пахнет вкусно, похоже на Эрл грей. Рыжик смотрит не на меня, а на него, пока тот остывает в кружке. Наверное, присутствие матери смущает.
Майя со мной так толком и не познакомилась. Вообще держится довольно отстранённо. Она пододвигает ближе к себе пепельницу, которая стояла рядом с моей кружкой, закуривает сигарету, никого не спросив, и украдкой бросает на меня надменно-подозрительный взгляд. Мне кажется, именно она позвала меня присоединиться к походу, понимая, что от меня теперь не так просто избавиться, раз я соулмейт её сына, а проверить, кто я и с чем меня есть, просто необходимо. И в этом я её понимаю, ведь Рыжик ещё совсем юн, и страшно подумать, если он попадёт в лапы какого-то «зверя». Если бы я оказался недоброжелателем, то лучше выяснить это самой, действуя по принципу «держи друзей рядом, а врагов ещё ближе».
Замечаю, что Рыжик не такой уж и спокойный. Вернее, он точно нервничает, уже третью минуту помешивая ложкой в чае. Хотя сахар он туда и не насыпал. Я протягиваю левую руку и кладу поверх его, размешивающей эфемерный сахар, чтобы успокоить, игнорируя сопровождающий удивлённый взгляд матери.
— Всё нормально? — спрашиваю я у него, и он наконец поднимает на меня взгляд. Утвердительно кивает, и наши пальцы слегка переплетаются. Мать снова что-то говорит, выдыхая дым, но уже глядя на меня. Ну хоть заметила моё присутствие! — Дотронься до неё, а то я ничего не понимаю, — прошу Рыжика.
Он протягивает свободную руку в сторону своей матери, кладя на стол ладонью вверх, и она её покрывает сверху своею.
— И что, теперь он меня слышит? — доносится до меня голос Майи. Она смотрит то на меня, то на Рыжика. Майя что, так и не поняла, как это работает? Или думает, что я обманываю и на самом деле не глухой? Может, она что-то говорила до этого касательно меня, проверяя, слышу я или нет?
— Да, теперь я вас прекрасно слышу. Приятно познакомиться, Майя. Я Рома, — отвечаю за нас двоих и протягиваю для знакомства правую руку. Она недоверчиво смотрит на меня, тушит о пепельницу сигарету и тянет руку в ответ, ставя локоть на стол. Я неловко хватаю её тонкие пальцы, и в итоге мы втроем образовываем замкнутый круг. Словно дьявола собираемся вызывать. Ну, или молиться.
— Мама… — Рыжик отрывает от меня взгляд и устремляет на мать, слегка подаваясь в её сторону. Она, широко раскрыв такие же глаза-блюдца, смотрит на него в немом молчании. — Я тебя вижу, мам. — Мои руки вмиг крепко сжимают чужие с обеих сторон.
Затем пальцы Рыжика вновь выскальзывают из моих, и его рука направляется к лицу Майи. Губы матери дрожат, а на глазах выступают слёзы. Она сидит как вкопанная и не шевелится, будто её парализовало. Рыжик аккуратно дотрагивается до её лба, рисуя дугу, переходит на нос, словно спускаясь с горки, и, поглаживая, перемещается на щёки. Майя закрывает глаза, и он проводит подушечками пальцев, едва касаясь, по её влажным векам. Она улыбается. Искренне. Отпустив руку Рыжика, лежавшую на столе, Майя, с нежностью глядя на него, перехватывает блуждающие по её лицу пальцы, целуя их. У меня сердце ходуном ходит. Не представляю, что они сейчас чувствуют. Судя по всему, у них очень близкие отношения. Я вижу, как Майя о нём беспокоится, раз позвала меня сюда, и вижу, как Рыжик переживает всё это время, пока я тут. Хотел успокоить обоих и теперь чувствую себя третьим лишним. Хочу покинуть комнату, оставив их двоих, но без меня вся эта магия момента просто-напросто пропадёт.
И магия пропадает, когда Майе на телефон позвонили. Она, смахнув с глаз остатки слез и ласково поцеловав Рыжика в лоб, хватает трубку и выходит из кухни, по пути слегка, ненадолго, дотронувшись ладонью до моего плеча. Признала?
— Она сказала «спасибо». Извини, мама не сразу привыкнет, что ты не слышишь. И вообще, прости за весь этот цирк…
Вот дурында, думает, я ничего не понимаю. Машу рукой, типа «да ладно, брось ты», и беззвучно для себя спрашиваю:
— Ты как?
— Я в шоке, — слегка истерично усмехается Рыжик и дрожащими руками подносит к губам кружку с остывшим чаем, но он расплёскивается. Рыжик ставит кружку обратно, отряхивая пальцы. — Обойдусь без чая, пожалуй. — Нашаривает справа от себя салфетки и вытирает руки. — Мама кричит, что отец подъехал, так что пора выходить. Я пойду переоденусь и рюкзак прихвачу, а ты пока поставь, пожалуйста, торт в холодильник. — Какая у него хорошая память. Не забыл. — Мы к нему ещё обязательно вернемся, — улыбается.
— Будет сделано! — отдаю честь. Рыжик выходит из кухни, на вид в слегка ошеломлённом состоянии, а я остаюсь наедине с тортом. «Прости, «Рыжик», не сегодня», — мысленно говорю ему и, закрыв коробку, ставлю в холодильник.
Через полчаса все довольные, укомплектованные и подготовленные уже вовсю мчимся на природу в стареньком, но ухоженном Патроле с дополнительным багажником на крыше. Я и Рыжик сидим сзади, передо мной, за рулём, его отец, а справа Майя. Отца зовут Юрий. Нас представили, когда я помогал тащить вещи вниз. Батя у него забавный: когда я коснулся его, чтобы показать Рыжику, то после он очень долго хохотал и на радостях обнимал сына, потом меня, потом снова его, ну и про Майю не забыл.
В машине они вечно о чем-то переговариваются, смеются. Рыжик иногда отвечает «да», «нет» и смотрит то на меня, то в никуда. А я оторваться не могу и разглядываю их всех, потому что очень интересно видеть семью, которая интересуется друг другом, где искренне радуются мелочам и не только. Семью, собравшуюся куда? В поход! Я своей семьей не могу так похвастаться. А также больше не могу выдерживать этой тишины, которая именно сейчас, когда вокруг все болтают и у тебя тоже есть возможность их слышать, давит и будто душит. А ведь вот она, эта возможность, рядом сидит. Понурая какая-то, грустная, задумчивая. Рыжик говорил, что не против, если я его буду касаться, когда захочу говорить, значит, буду пользоваться разрешением. Дотрагиваюсь до предплечья Рыжика, который будто специально закатал рукава уже ярко-желтой кофты, и спрашиваю:
— Ну, что там с записями? Ты сделал?
Рыжик вздрагивает от неожиданности, будто я его разбудил.
— Ах да, точно. Сделал. Правда, нормально не получилось… Но на проверку хватит!
Он достаёт телефон из штанов, снимает блокировку и тычет пальцем по экрану, поднося к нему ухо, как и в тот раз, когда записывал мой номер. Так мило, что он и правда ради меня настолько заморочился. Рыжик подключает наушники и делится ими со мной. Включает запись, отдаёт телефон мне и… я ничего не слышу. Чёрт.
— Нет, — мотаю головой и пожимаю плечами, — тишина.
— Так, постой, — снова забирает телефон, — тогда вот это, — говорит Рыжик и включает ещё одну запись, возвращая гаджет.
«Кхм…кхм… Привет, Рома, — слышу его дрожащий голос. — На случай, если с музыкой не выйдет, возможно, получится со мной. Петь я не умею, но стихи прочесть смогу. Итак, начнём с…»
На этом запись закончилась.
— Слышу! — вскрикиваю я, что аж Майя повернулась в нашу сторону, но ненадолго. Осмотрев нас, она улыбнулась и снова отвлеклась на разговор с Юрием. — Слышу, — уже тише говорю Рыжику.
— Тогда решено, буду записывать тебе, ну, стихи, наверное.
— Договор! — Я уже согласен на что угодно, лишь бы не жить больше в тишине. — На… — отдаю гаджет хозяину, — включи мне снова пианино, пока держишь телефон.
Он включает, и я слышу прекрасную мелодию, хоть и с заминками да с шумом на фоне.
— Если хочешь, — говорит Рыжик, теребя в руке телефон, — можешь прийти ко мне во Дворец Творчества, я для тебя нормально сыграю.
— Правда? С удовольствием! — радуюсь. — А сейчас можно послушать твой плейлист?
Он кивает и снова включает для меня мой новый наркотик, только уже на плеере. Забавно, что музыка хранится у него именно там.
Примерно через час мы сворачиваем с главной дороги в сторону леса и проезжаем между высокими ветвистыми деревьями. Дорога становится всё менее приспособленной для езды, но вскоре, проехав расстояние в три музыкальных произведения, мы останавливаемся на какой-то опушке, окружённой с одной стороны лесом, а с другой высокими холмами. На улице уже сильно припекает солнце — время обеденное. Но нет никакого желания есть, только пить и желательно искупаться в прохладной воде. Надеюсь, неподалёку есть хотя бы малюсенькое озеро.
Мы разделились на два лагеря: я с Юрием раскладываю и устанавливаю палатку, а Майя с Рыжиком орудуют продуктами на импровизированной «кухне». Юрий достаточно неплохо понимает мои жесты, поэтому с ним легко работать, не прибегая к постоянному дёрганию Рыжика. Поставив палатку, замечаю, какая же она огромная: в высоту размером со среднестатистического человека, посередине вход и небольшое пространство по типу прихожей, а по бокам две комнатки, — здесь можно жить! Теперь я знаю, куда переехать от родителей, если что. Пока ставили это чудо инженерии, стало настолько жарко, что я уже почти полностью разделся, оставшись лишь в одних спортивных штанах, подвернув их до колен. Надо было надевать шорты. Даже обувь уже снял. Приятно стоять на мягкой свежей траве. В воздухе витает аромат приближающегося лета.
Я постоянно замечаю, как Рыжик смотрит на меня. Наверное, сложно не смотреть на то, что постоянно и надоедливо мелькает у тебя перед глазами, учитывая, что больше ничего не видно. Интересно, как же это всё у него происходит? Вот бы посмотреть его глазами. Сейчас мы на природе, которую он никогда не видел. Постараюсь ещё раз сегодня его удивить и показать не только родителей, но и мир вокруг. Красивый мир.
Отобедав с родителями кулинарными изысками в виде жаренных на мангале сосисок и наскоро сделанного салата, я осторожно хватаю рядом сидящего на складном стуле Рыжика за локоть и интересуюсь, есть ли тут какой-либо водоём?
— Есть, — отвечает Рыжик, — но, боюсь, мама нас вдвоём не отпустит. Там обрыв, и…
— Не переживай, я же буду с тобой, — уверяю, сильнее сжимая пальцы и подмигивая.
— Хорошо, я попробую уговорить, — и он подмигивает мне в ответ! Неужели начинает понимать жесты? — Я пойду поговорю, а ты пока потуши мангал.
Пока я ковырялся в мангале палкой, зачем-то наоборот пытаясь не дать ему окончательно потухнуть, Рыжик уже успел отпроситься у родителей, которые после обеда намывали посуду, отказавшись от нашей помощи. Они дали добро, но с условием, что я не буду отходить от него ни на шаг. А я и не против. Поэтому мы уже идем по протоптанной тропинке в сторону озера, и я аккуратно веду его под локоть, но он так хорошо ориентируется на здешней местности, что помощи от меня как от козла молока.
— И часто вы выбираетесь сюда? — интересуюсь. Мы поднимаемся с холма на холм, и нет им конца и края. Я снова иду в футболке, чтобы не обгореть, а панамка защищает от греющих солнечных лучей.
— Каждые выходные, — спокойно отвечает Рыжик.
— Прям каждые? — удивляюсь.
— Ну да, — пожимает плечами. Он тоже снял кофту, и теперь ослепляет меня белоснежной футболкой. На шее поблёскивает цепочка. — Бывает, конечно, пропускаем, но редко. Родители очень устают на работе, и им нужна, типа, разрядка. А я с детства не люблю оставаться один.
— Вот оно как. — Моим родителям и в черте собственного хозяйства хорошо. Я до сих пор не знаю, что для них является разрядкой. — Не любишь одиночество?
— Ну… Чувствую себя словно в коконе. И стены дома начинают давить со всех сторон, хоть я их и не вижу. — Кажется, я снова распознаю толику грусти в его голосе. — А ты любишь одиночество?
— О да, среди стен я — пятая, — признаюсь я, пытаясь пошутить. На самом деле, я не знаю точно, люблю ли одиночество. Дома чувствую себя комфортно, когда один. Но когда дома родители, то я чувствую себя именно одиноко, и это чувство проедает ходы внутри, словно черви в земле.
— Тебе надо глубокомысленные стихи писать, — ухмыляется Рыжик. Мы, наконец, выходим на какие-то поля с высокой, по пояс, колосистой травой, которая на ветру волнами переливается бликами от солнца, и идём по тропинке между этим природным зелёным забором.
— Я подумаю над этим! — киваю в ответ. — А так у меня много друзей, но, правда, ни одного близкого. — Нам по пути встречается огромный дуб, прямо посередине развилки в две стороны. — Слушай, иди сюда. Смотри. Это… — дотрагиваюсь до ствола дуба, — дерево. — Вижу изумлённый взгляд Рыжика. — Красиво?
— Очень! — Он поднимает голову вверх, и в его глазах отражается крона дуба. — А теперь я. — Тоже дотрагивается до коры, цепляясь пальцами за прожилки, и до меня доносится странный переливающийся шум… — Слышишь шелест? Это ветер гоняет ветви с листьями туда-обратно.
— Я уже и позабыл этот звук… Здорово. — Так мы простояли с минуту, пока каждый наслаждался своим обретённым чувством. — А иди-ка сюда, — аккуратно тяну его за собой в сторону травы и провожу по колосьям рукой.
— Я вижу, но не могу понять, это… — Глаза Рыжика скоро выпадут из орбит.
— Это какая-то трава и колоски, — отвечаю я, отпустив его руку и плюхнувшись на мягкую травянистую подушку. — Иди сюда, здесь мягко, — говорю беззвучно для себя. Рыжик, немного замешкавшись, начинает аккуратно ступать в глубь зарослей, а я слегка тяну его к себе, присев и схватив за запястья, но получается немного резче, поэтому он пошатывается и падает прямо на меня. — Ой, ты в порядке? — осматриваю его, а он смеётся. Я помогаю ему отряхнуться, и мы оба, улыбаясь, ложимся на спины поверх примятой зелени.
— Я вижу вокруг тебя ореол из шевелящейся травы. Это так странно, — говорит Рыжик. Я пододвигаюсь к нему чуть ближе, и наши локти соприкасаются.
— А я слышу, как она шумит там, где касается тебя. — На что Рыжик специально гладит рукой по траве, и её шорох меня зачаровывает. Вдруг мне на руку прилетает бабочка, будто бы подгадав заранее нужный момент. — Ой, гляди. Это бабочка.
— Ого! Я только в энциклопедии их видел и на фото. Какая красивая… — Он приподнимается на локоть, чтобы рассмотреть поближе, но она сразу же решает упорхнуть куда-то по своим делам.
— А как ты мог раньше её видеть? — удивляюсь я.
— С помощью фонарика. Мой левый глаз, — указывает на него, — частично видит, но более-менее разглядеть могу только при ярком освещении. — Ложится снова на спину. — Я так и цвета научился различать, и немного читать.
— Точно, я как раз думал, как ты это делаешь!
— Ну, — прикрывает глаза, — примерно так же, как и ты, когда пытаешься говорить, пока не слышишь: благодаря тренировкам.
— Верно, — соглашаюсь. Солнце нещадно мне напоминает своими лучами об озере. — Ну что, хватит валяться, пойдём на озеро!
Мы встаем, отряхиваемся и идём далее, свернув направо, куда велел Рыжик, но теперь уже он держит меня под локоть. Тропинка приводит нас к большому холму, поверхность которого сплошь усыпана валунами, и, поднявшись наверх, я вижу перед собой обрыв, а внизу переливается разлитое на несколько километров озеро, от которого веет желанной прохладой. Плакучие ивы у ближнего берега свесили свои косы к его слегка волнующейся глади, по которой плавают желтые кувшинки. На противоположном берегу красуется бор, отчего пахнет его характерным ароматом — хвоей.
— Я так понимаю, мы пришли? Слышу лягушек, — догадывается мой спутник. Слабый ветерок развевает рыжую чёлку.
— Ну что, лягушек тоже будем ловить? Хочу услышать, как они квакают! — я делаю акцент на последнем слове, приблизившись к уху Рыжика. Замечаю россыпь мелких веснушек на его щеке.
— Ха-ха, они противные и склизкие, но ради тебя я готов потерпеть, — подхватывает мой настрой. Всего два дня, а я тоже продвигаюсь вперёд в распознавании речи.
— Ты мой герой! Пойдем, я помогу тебе спуститься.
Замечаю неподалёку пологий спуск, явно миллион раз протоптанный предыдущими путешественниками, и веду туда своё рыжее чудо сквозь небольшие кустарники. Понимаю, что Рыжик специально цепляется руками за них, повторяя те же самые действия за мной. Взяв его за обе руки и пятясь назад, я помогаю ему спуститься вниз, и вот мы уже стоим на каменистом берегу.
Наклоняюсь и поднимаю небольшой камень, чтобы кинуть блинчик по воде, но он булькается, так и не проскочив и одного прыжка.
— Бесполезно, какие-то они все не те, — машу рукой с досады, положив другую на шею Рыжика.
— Я, конечно, никогда не кидал блинчики, но знаю, что это такое. Вроде как, подходят только гладкие камни.
— Да тут нет таких, — ищу взглядом.
— У тебя есть. Если ты его взял с собой.
— Ты про плеер? Хм… — Вытаскиваю его из кармана штанов. Зачем мне этот талисман, когда у меня, похоже, появился другой. — Ты прав. — Пора избавиться от этой дзен-херни. — Держи, ты ведь никогда не кидал. — Кладу ему в правую ладонь свой тихий камень.
— Мне? Спасибо. Но я же ничего не увижу, — пожимает плечами, глядя мне в глаза.
— Зато услышишь! Давай, я покажу тебе, как надо.
Я встаю сзади, взявшись правой рукой за предплечье Рыжика, а левую положив на его плечо.
— Слегка присядь в коленях — надавливаю на плечо. — А теперь немного наклонись вбок, — подталкиваю в сторону. — Ага. Движение рукой, будто хлыстом бьёшь. Расслабь кисть. Вот. Кидать, представляя, что он потом будет скользить. Понятно?
— Не уверен. — Чувствую грудью его усмешку.
— Давай вместе. Я буду направлять. Раз, два, три! — Выпускаем камень, и он четыре раза ударяется о водную гладь, а затем исчезает в озере.
— Четыре раза! Получилось! — восклицает Рыжик. — Спасибо.
— Да брось, — отстраняюсь. — Ну что, пойдем плавать? — предлагаю ему, отходя в сторону. — Жара невозможная. — Снимаю с себя кеды, панамку, штаны и стягиваю футболку, аккуратно примостив всё это на одном из бесчисленного количества валяющихся вокруг валунов.
— Я посижу тут, не умею плавать, — пожимает плечами.
— Оу, ну хорошо, тогда вот, — беру свою сложенную футболку и кладу на плоский камень, — садись сюда. — Рыжик осторожно присаживается, и я его поддерживаю, боясь, чтобы тот не споткнулся и не поскользнулся. — А я пошёл. Лягушек ловить.
— Ха-ха, только аккуратнее! — слышу позади себя.
— Ай, какая же ледяная, — наверное, я завизжал, потому что вода нереально холодная и, зайдя по щиколотку, я понял, что, да, ещё далеко не лето. — Ух! — резко провалился по шею в воду.
— О боже… — доносится до меня.
— Что? Что такое? — оборачиваюсь.
— Озеро! Оно такое большое. И это я ещё не всё вижу, оно же потом постепенно исчезает. Чем дальше от тебя.
— Наслаждайся! — кричу я и начинаю плыть, очерчивая круги по воде, всё больше увеличивая радиус, чтобы Рыжик смог увидеть как можно больше. А после и вовсе ныряю. Не знаю, что сейчас происходит перед глазами Рыжика, но надеюсь, ему нравится. Когда я выныриваю, то, откинув волосы назад и потерев глаза, замечаю, что слышу поблизости шум воды.
— Рыжик? — разворачиваюсь в сторону, где с минуту назад сидел он, и понимаю, что там никого. Оглядываюсь. Его вообще нигде нет. Шум воды усилился, я поворачиваю голову на звук и вижу, как в трёх метрах от меня что-то барахтается. — Рыжик! Я сейчас!
Со скоростью света добираюсь до него, пока он не утонул, подхватываю одной рукой под мышки и второй гребу в сторону берега. Хоть бы всё обошлось!
Добравшись до берега, тащу Рыжика, волоча его ноги по дурацким камням, спотыкаясь и падая. В очередной раз упав, я кладу его на спину и понимаю, что ни хрена не знаю, что нужно делать в такой ситуации. Столько раз слышал об искусственном дыхании, столько раз смотрел в фильмах, как герои делали его, но никогда не думал, что мне пригодятся эти знания! Да если бы я знал, то зазубрил бы наизусть, чтобы, разбуди меня ночью и дай мне умирающего, я спас его и вытащил с того света!
Глаза Рыжика закрыты, губы синие, сам холодный. Звать на помощь бесполезно, родители далеко. Вокруг ни души. Вся надежда только на себя самого. Так, дыхание рот-в-рот и массаж сердца. Сколько раз дышать? Сколько раз нажимать и куда? Руки дрожат, но медлить нельзя. Я опрокидываю слегка назад его голову, обхватываю челюсть, зажимаю нос, делаю глубокий вдох и резко выдыхаю ему в рот, прижавшись своими губами к его губам. Затем отстраняюсь и снова делаю глубокий вдох, но замечаю, как тот открывает глаза и что-то мычит, кашляя.
— Ты жив! — прижимаюсь лбом к его груди, жмурясь и часто дыша. Меня всего трясёт, но я поднимаю свой взгляд и смотрю ему в лицо, убедиться, что мне не показалось. — Ты же жив?
— Я в порядке, Рома, в порядке… — говорит очень тихо. — Просто от страха потерял сознание, походу.
Не наглотался! Я ведь даже не проверил, дышит он или нет, есть ли пульс или нет. Паника меня охватила тогда такая, что аж зубы стучали.
— Ты меня так напугал. Зачем ты полез в воду, дурачок? Ты же не умеешь плавать? — причитаю я, держа его за холодные руки.
— Хотел поймать лягушку, услышал её неподалёку. — Он присел и схватился за голову.
— Балда! Это не стоит того, слышишь? Больше так не делай. — Хватаю свою одежду. — Раздевайся, надевай моё. Ещё и в одежде полез…
— Я хотел по камням чуть ближе подобраться, но поскользнулся, а там оказалось глубоко, — бубнило рыжее чудо, стуча зубами, пока я помогал ему переодеваться. У него ещё и ноги теперь все в царапинах.
— С тебя должок. Я чуть инфаркт не схватил, — говорю ему, глядя в глаза и поглаживая по мокрым волосам.
— Хорошо, — улыбается и подмигивает мне в ответ.