Тихий камень

      Воскресенье.       Обычно этот день у меня ассоциируется с тем, что я усердно ищу повод выбраться из дома. Неважно, куда и с кем, в основном на прогулки с друзьями по городу. Но только не оставаться в четырёх стенах. Конечно, первую половину дня меня запрягают работой по саду, пока мама готовит, а отец как всегда что-то чинит. Даже если и нечего чинить. Кажется, будто ему просто надо занять себя, но ни в коем случае не помогать ни маме, ни мне. Поэтому он по сути так же, как и я, старательно придумывает собственный досуг. Лучше бы он починил наши отношения…       Но сегодня у меня нет никакого желания куда-то идти. Нет желания придумывать какой-либо повод свалить, потому что я там, где чувствую себя нужным. Рядом лежит мой рыжий талисман и сопит в две дырочки. Удивительно, как такое чудо не имеет друзей? Да мне с ним с первой минуты нашего общения стало комфортно настолько, что ко второму дню знакомства вывалил на него весь свой семейный негатив. Никогда так не делал, потому что считаю это очень личным, а людям по большему счёту плевать на проблемы чужих. Но он слушал. Слушал и задавал те же самые вопросы, которые вечно задаю себе я. Неужели мои родители и правда по мне не скучают? Я ведь даже не сказал, куда я и с кем. Да, я уже не ребёнок, понимаю, но всё же… для них я остаюсь ребёнком, даже если мне будет тридцать, сорок, восемьдесят лет! В подростковом возрасте я их обожал за предоставленную свободу, но чем старше становлюсь, тем больше понимаю, что всё неспроста.       Присев на матрасе, хватаю рядом лежащий телефон. Ноль сообщений, ноль звонков. Эмоций, значит, тоже ноль.       — Доброе утро, — внезапно слышу сонный голос. Роняю от неожиданности телефон. Поднимаю — цел. Поворачиваюсь к Рыжику с укоризненным взглядом, авось догадается. — Ой, прости, — резко присаживается.       Я не нахожу ничего лучше, как одёрнуть уголок одеяла и схватить его за щиколотку.       — Привет, как спалось? — как можно бодрее спрашиваю своим утренним голосом. Глядя на Рыжика, понимаю, что он спал не сладко.       — Да нормально. — Потирает глаза. — А ты?       — Вырубился сразу же, — пожимаю плечами. Без футболки зябко сидеть, к утру похолодало. Или к обеду. Который сейчас час вообще? Гляжу в окошко — а там на небе пасмурно. — Дождь собирается, что ли?..       — Значит, скоро уже поедем домой, — смотрит на меня какими-то уставшими глазами.       Молчание. Мне всё же неудобно, что я взял и рассказал ему про свои семейные проблемы.       — Ты прости, что я ночью тебе… — почёсывая голову, решаюсь извиниться за сошедшую на него лавину моих переживаний.       — Всё хорошо, — перебивает, раскрыв шире глаза, — рассказывай. Мне наоборот приятно, что ты со мной делишься. — Догадался, о чём я прошу прощения.       — Спасибо, — слегка улыбаюсь. Хотелось сказать ему миллион раз «спасибо», на самом деле. Такой смешной, лохматый, но не вижу на его лице привычной улыбки. Да ещё этот взгляд… Интересно, он всегда по утрам такой печальный? — Ты чего грустный с утра пораньше? Кошмар приснился? — И тут я задумался, ему вообще сны снятся? Боже, он вроде бы и открытый, как книга, но я ещё столько о нём не знаю.       — Судя по тому, что папа завёл машину, уже не утро. А он обычно спит допоздна. — Так, я не это хотел узнать.       — Неважно, — отмахиваюсь, — чё с настроением? — переспрашиваю, наклонив голову на бок и слегка дёргая за ногу.       — Ничего. — Дёргает в ответ.       — Колись, ты плохой актёр! — Дёргаю на себя ещё сильнее, и он сползает, успев опереться на локти.       — Нет, — активно мотает головой, снова приподнимаясь.       — Ах так. — Смотрю на его ногу, затем в глаза и снова на ногу. — Или рассказываешь, или защекочу до смерти.       — Не-не-не, не надо, — пытается вырвать ногу из моей руки, но моя хватка сильнее. Тяну на себя — Рыжик снова сползает, падая спиной на матрас. Моя рука возносится опасной медвежьей лапой над его пяткой, и пальцы начинают легонько щекотать. — А-а-а, помогите, отпусти-и-и, аха-ха-ха!       — Я с тобой делюсь, значит, — говорю вроде как язвительно, щуря глаза, — а он «Ничего». Колись! — И почему мне так смешно? То ли потому, что он заразительно ржёт, то ли от самой ситуации. Бесполезно дёргает на себя ногой и тянется руками, чтобы освободиться. Вроде, одного роста, но он намного слабее. Не удивительно, что чуть не потонул, силёнок-то не хватает поди.       Боковым зрением вижу теневой силуэт за тканевой дверью в нашу комнатку. Перестаю щекотать. Подумают ещё, что я его тут убиваю, или ещё чего.       — Мама нас зовёт, — переводя дух, с одышкой произносит Рыжик. Отпускаю ногу — и она быстро ускользает под одеяло. — Говорит, что если мы сейчас же не поднимем наши задницы, то будем вдвоём под ливнем палатку собирать, — усмехается. Ну, а я и не против, люблю дождь. Мама у него забавная. И отец. Вообще они все такие классные. У меня аж дыхание спирает от мысли, что я буду редко с ними видеться. Ну хоть об утренних встречах с Рыжиком нашёл смелости договориться.       Мы успеваем сесть в машину как раз вовремя, собрав перед этим все вещи, палатку и свои мысли, и тут же начинает покрапывать дождь. Майская погода весьма непредсказуема. Всю дорогу Майя и Юрий как всегда о чём-то активно болтают, а Рыжик тем временем, упёршись лбом в окно, снова дремлет. Вернее, пытается, периодически просыпаясь от очередной кочки. Он настолько не выспался, или просто погода пасмурная так влияет? Я слушаю музыку, пока он держит в руках плеер. Не выдержав очередного удара Рыжика лбом о стекло, притягиваю его голову к себе на плечо, прихватив рукой за шею.       — Иди сюда, горе луковое, — шепчу ему. Тут же явно поудобнее будет. Смотрю искоса — лежит с открытыми глазами, моргает своими светло-рыжими ресницами, и наконец веки закрываются. Спит. Ну и я кладу голову на его лохматую подушку.       Всю дорогу думаю о том, что я никогда не чувствовал себя настолько хорошо. Спокойно. Весело. Рыжик ворвался в мою жизнь так внезапно, что я даже не успеваю переварить всё происходящее. Он вызывает у меня странные эмоции: не могу их определить ни в одну из категорий. Я не чувствую его ни своим другом, ни братом, ни тем более просто знакомым. Нет. Всё это не подходит под определение того, какая связь между нами. Наверное, так и ощущается соулмейт. Похоже на воодушевление. Замечаю, как Рыжик всё время тянется ко мне, ловит каждое моё слово, будто слышит в последний раз, смотрит на меня так, будто мы больше никогда не увидимся. Странно ли это? Весьма.       Впрочем, так же странно, как и наши метки. Ну почему нам не досталось что-то попроще? Общие проявления на коже, например, как в большинстве случаев; или общее осязание на двоих; ещё есть особенные ароматы, которые чувствует только пара. Возможно, наши метки именно такие, потому что один из нас изначально должен был обрести физический изъян в жизни, а второй получил свой в довесок. Только кто именно? Если я оглох просто по причине плохого здоровья, то, получается, Рыжик родился слепым из-за меня? Не повезло же ему с соулмейтом. А если наоборот, то, выходит, это я неудачник? Помню, при нашей первой встрече я сказал ему, что оглох, когда тот родился, боже… Надеюсь, он не чувствует себя виноватым. Этого ещё не хватало. Ведь в любом случае наши два абсолютно разных мира соприкоснулись, и теперь мы дополняем друг друга.       Меня подвозят прямо до моего дома, пробравшись сквозь паутину из домов частного сектора. Бужу Рыжика, аккуратно потормошив за плечо.       — Эй, соня, просыпайся.       — А? Что? Приехали? — оглядывается по сторонам, отпрянув от моего плеча.       — Ага, я пошёл, так что… до завтра? — Кивает. — Ты примерно в девять садишься на метро?       — Да, — протягивает руку.       — До встречи, Рыжик, — крепко пожимаю.       — Пока, — прощается не только словом, но и взглядом.       — До свидания! Спасибо за прекрасные выходные, — благодарю его родителей, нехотя отпускаю Рыжика и выхожу из машины.       Захлопываю дверь. Машина уезжает. Стою перед калиткой.       Не хочу.       Не хочу заходить в дом. Особенно после насыщенных на положительные эмоции выходных. Дома ли родители? Да куда им деваться. Открываю калитку, и меня встречает пёс. Радостно прыгает, лижет мои руки. Присаживаюсь на корточки и обнимаю. Навстречу шершавый язык — и мои щёки тоже покрываются слюной. Скучал.       Захожу в дом и брожу по комнатам, в надежде встретить хоть кого-то, но кругом пустота. Чую запах свежеприготовленной пищи. На кухне встречаю маму. Стоит спиной ко мне, медленно режет ножом на столе, наверное, салат. Помятый голубой сарафан в чёрный цветочек и тапки большого размера только подчёркивают её худобу. Хрупкие плечи слегка дрожат, рука вытирает лицо, периодически откидывая назад длинную выбившуюся прядь таких же чёрных волос, как у меня. Что случилось? Она поворачивается — глаза заплаканные. Узнаю, что снова поругались с отцом, но из-за чего, не признаётся. Никто мне сегодня ни в чем не хочет признаваться. Что ж за день такой? Ну, ей грозить посмертной щекоткой не буду. Подхожу и крепко обнимаю. Люблю всё же.       Мама тихонько вздрагивает в объятиях, затем ненадолго замирает, отстраняется, сообщая, что позже позовёт к столу, и снова отворачивается. Замечаю на её плече синяк. Что?.. Откуда? Спрашиваю её, аккуратно взяв за предплечье, потянув к себе. Выдёргивает руку, отмахивается, не хочет объяснять. Врёт, что упала и ударилась — стандартная отмазка. Отправляет с кухни. Вот и поговорили.       Иду к себе в комнату, прокручивая в голове всевозможные причины ссоры отца и матери, вспоминая их разговоры, но картина не вырисовывается. Ух, в его же интересах, чтобы синяк мама поставила себе случайно! Надо будет поговорить с отцом. Попытаться. С каждым годом атмосфера в доме накаляется, и мне это не нравится.       Думаю, пора также рассказать, что я встретил Рыжика. Возможно, даже познакомить, но это как карты лягут. Надо посмотреть на их реакцию. Надеюсь, они обрадуются, и мы наконец сможем стать чуточку ближе.       Завернув в комнату, достаю смартфон и смотрю на время — пять вечера. Куда только день пролетел? Встречаться с друзьями сегодня уже не хочу. Сажусь в кресло перед компьютером, но играть тоже нет желания. Настроение ни к чёрту. Кажется, будто я уже и не ездил никуда. Снова сую нос в смартфон и открываю альбомы с фотографиями, для себя же подтвердить, что всё мне не приснилось. Вот фотография озера. Облака. Камни. Бабочка на кустах и рядом одежда Рыжика, которая сохнет на солнце. Целое поле одуванчиков. Я тогда пошел и насобирал их, чтобы сплести венок, правда, получилось раза с десятого, но Рыжику, вроде, понравилось. Да ему сейчас всё понравится, наверное, что бы он не увидел. Вот фотография, когда он задремал, пока мы обсуждали книги. Он выглядит забавно в моей одежде: она ему велика, и это кажется… милым?       Помотав головой, чтобы вытряхнуть странные мысли, откладываю смартфон на стол, но, не успев разжать пальцы, чувствую вибрацию. Снова подношу экран к глазам — голосовое сообщение от Рыжика.       «Привет, Рома. Как дела? Слышишь меня?»       Ура! Его голос хватает моё хорошее настроение и вытаскивает из темноты. По телу пробегают мурашки. Опять. Даже руки немного трясутся. Благодаря Рыжику я чувствую, что ещё способен на какие-либо яркие эмоции. Несколько раз нажимаю на повтор, прежде чем решаю, что пора ответить.       — Дарова. Сижу. Ничего не делаю. А ты? — Боже, надеюсь, я говорю внятно. Отправляю. Кажется, будто тишина теперь длится целую вечность, но на деле проходит всего пара минут, и я получаю ответ.       «Пьём чай с тортом. Спасибо, очень вкусный».       Как бы я сейчас хотел присоединиться к ним.       — Я рад. Приятного аппетита. — Я так «многословен». Но в голове пустота. Не знаю, что у него спросить, о чем поговорить. Отправляю, как есть. Дурацкое волнительное ожидание, будто с девушкой недавно познакомился, которая нравится, и теперь пытаюсь понравиться в ответ. Давно такое происходило, конечно, но тем не менее всё ещё помню это чувство. Но тут-то на связи Рыжик… Снова мотаю головой.       «Спасибо. Какие планы?»       — Ужин. А у тебя? — Может, получится с ним сходить погулять сегодня? Если ответит «никаких», то вполне. Хотя… куда там, надоел наверняка уже своим обществом. И так напросился на утренние встречи.       «Выбираю, начать готовиться к экзаменам или аудио-книгу послушать».       Погулять не получится. Не хочу навязываться. Ладно. Кстати!       — Ты мне должен стих, помни. — Между прочим сегодня на прощанье он так и не провел пальцами по моему лицу. Стесняется родителей, наверное. Но за вчерашние прикосновения перед сном я свой стих вытрясу! Хотя то, что было вчера, происходило сегодня ночью, так что можно посчитать… Ай, неважно, что-то пришло.       «Помню, я пришлю попозже. Обязательно».       Почему-то снова перед глазами открытый, слегка наивный взгляд Рыжика, будто он дарит его, а я как всегда не знаю, что подарить в ответ. Вообще нечестно, что я могу на расстоянии слышать его голос, а Рыжик от меня ничего нового в итоге не получает. Конечно, я позволил во время встреч изучать своё лицо для лепки, но… в итоге понимаю, что сам жду этого момента.       Чёрт. Мотать головой уже сил нет, отрубить мне её, что ли? Что за мысли лезут мне в голову?       На плечо опускается чья-то рука. Матерь Божья, чего так пугать-то? Не Божья, конечно, а моя. Снова выронил смартфон из рук — скоро ему придёт конец. Поднимаю, поворачиваюсь к матери. Выглядит спокойно. Зовёт к столу. Интересно, она слышала наш разговор? Надеюсь, нет. Именно сейчас я понимаю, что ещё не готов рассказать. Надо приучить себя закрывать за собой дверь. Она уходит, а я стараюсь шёпотом записать «Буду ждать», отправляю Рыжику и иду вслед за ней.       Весь ужин и оставшийся вечер проводим с матерью вдвоем. Она смотрит в телевизор, я смотрю на неё, отец не знаю куда смотрит. Вот правда, куда он смотрит? Куда вообще подевался? Мать делает вид, что ничего не произошло, но я снова пытаюсь поговорить и выяснить. В итоге остаюсь наедине с телевизором, а её пятки устремляются в родительскую комнату. Окей.       После душа падаю на кровать и завожу вибрирующий будильник на утро. Завтра встреча с Рыжиком, мысль о которой согревает душу, сердце и вообще, даже если на улицу придёт зима, мне кажется, что я смогу выйти голышом, а мне будет хоть бы хны. Странное состояние. Приходит долгожданное сообщение.       «Кхм…кхм… Стихотворение Роберта Рождественского. Мы совпали с тобой, совпали в день, запомнившийся навсегда. Как слова совпадают с губами. С пересохшим горлом — вода. Мы совпали, как птицы с небом. Как земля с долгожданным снегом совпадает в начале зимы, так с тобою совпали мы. Мы совпали, еще не зная ничего о зле и добре. И навечно совпало с нами это время в календаре. Спокойной ночи, Рома. До завтра».       Пронзающая тишина становится настолько тихой, что под тяжестью себя будто превращается в чёрную дыру и теперь затягивает меня внутрь. Не думал, что от какого-то стихотворения меня так проберёт. Я лишь умудряюсь пробормотать: «Спасибо, сладких снов», — и снова включаю его запись. Не представляю, как теперь уснуть?       Всё же я смог уснуть и даже проснуться вовремя. Как и в последующие несколько дней. Не могу же я пропустить такое событие, как наша встреча! Теперь мы видимся каждое утро: я доезжаю до его метро, встречаю Рыжика в середине зала, и вместе едем до станции Дворца Творчества, по пути болтая о всяком и иногда слушая музыку. «Иногда», потому что я не могу с ним наговориться и совсем плюю на свой музыкальный наркотик. Сначала пару дней просто доезжаю с ним до станции, он выходит, а я еду дальше. Но мне этого недостаточно. Я не получаю свою порцию прикосновений, каким бы странным желанием это не казалось. Каждый вечер пытаюсь понять, что ж за тяга-то такая? Может, потому что без них Рыжик не отправляет стихи по вечерам, и мне теперь толком нечего слушать по пути с работы домой? Да бред… Наверное, это особенное притяжение соулмейтов. Мне недостаточно просто сидеть с ним рядом и соприкасаться плечами. Да и у нас есть договор насчет лица. Создаётся ощущение, что он нужен только мне, а не Рыжику. Может, врёт он мне про свою лепку? В итоге решаю провожать его вплоть до памятника: всё равно мне на работу можно в любое время приходить, главное — отработать восемь часов. Зато я наконец снова чувствую близость, которая… мне нравится?       Определённо, я жду её каждый день. Улавливаю все мелочи, которые связаны с Рыжиком. Ежедневные прощания у памятника каждый раз переворачивают внутренние песочные часы, отсчитывающие время до следующей встречи. Я совершенно забыл про своих друзей и теперь даже по вечерам сижу дома, читаю книги, которые насоветовал мне мой талисман, и периодически общаюсь с ним голосовыми сообщениями. На этих выходных мы с ним не встретились: он усердно готовится к экзаменам. Их семья даже в еженедельный поход не поехала, куда уж там встреча со мной. Тоскую… Неделя прошла с похода. Неделя! А чувство, будто полгода вместе не гуляли. Кратковременные встречи только лишь дразнят. Когда там у него эти экзамены уже начнутся и закончатся?       Нервно отбрасываю книгу в сторону — два дня подряд её читаю, а не продвинулся даже до половины. Мысли постоянно летают по комнате, словно надоедливые мухи. Захочешь поймать — не поймаешь, захочешь прогнать — не прогонишь. А ведь мне нравится атмосфера Лавкрафта… Такая же гнетущая, прям как у меня в душе на данный момент. Соответствует, может, поэтому не могу сейчас её читать? Здесь не работает правило «минус на минус равно плюс».       Тем временем Рыжик так и придерживается плана: одно прикосновение к лицу — один стих. Никаких послаблений. Услуга за услугу, чёрт возьми. Видимо, второй день от него не дождусь стихотворения. А ведь у него так хорошо получается их рассказывать. Красиво. Хотя, может, как для него выглядел красивым сделанный мной венок, для меня так же звучит красиво всё, что говорит он? Очередной загон для размышлений. Голова пухнет.       Ну, хоть родители, вроде, помирились — одной проблемой меньше. Отец пришёл на второй день после ссоры с матерью как ни в чём не бывало. На мои попытки прояснить ситуацию отвечал, что не моё дело, а мать, дабы мы с ним не разругались в пух и прах, увела отца от злого меня на прогулку. Сейчас они снова сидят в зале и смотрят вместе телевизор. Ничего не меняется. Очередное перемирие. Надолго ли?       Поднимаю книгу и кладу на стол. Вижу, что светится смартфон: пришло сообщение. Так задумался, что не заметил.       «В знак того, что мы вообще не виделись два дня, я решил записать кое-что особенное. Так уж и быть, я спою. Только чур не смеяться! На дворе почти ночь, поэтому спою колыбельную. Итак…»       Он реально поёт колыбельную.        «… Ха-ха-ха, прости, я больше не могу. Надеюсь, вышло не сильно ужасно, ха-ха. Всё, иди дрыхни. Пока».       Нет, услуга за услугу тут явно ни при чём. После получения такого внезапного подарка так же внезапно понимаю, что я… я и правда соскучился. Святые угодники! Лавкрафт, иди сюда, сегодня я всё равно не усну.       Конечно же уснул, примостившись в кресле в раскоряченной позе, и теперь моё тело несказанно ноет. Главное, что я проснулся почти вовремя и уже вовсю мчусь, не успев толком даже умыться — про завтрак вообще молчу, — в сторону метро. Нужно не опоздать на встречу!       Влетаю в вагон, еду, успеваю. Вон он стоит с белой тростью и машет мне рукой. Рыжик в чёрных классических брюках и в зелёном джемпере. Хорошо, что я вчера, будучи дома, надел приличные джинсы и даже белую рубашку, так как вся одежда находилась в стирке. А то поехал бы, не успев переодеться с утра, в домашних спортивных штанах да футболке с принтом плаката СССР. Круто смотрелись бы рядом, конечно.       Сегодня не упущу своего шанса провести с Рыжиком больше времени. Я написал коллеге, что плохо себя чувствую и не смогу прийти. Второй раз за две недели. Ну ничего, программистов у нас в фирме хватает, справятся без меня. Правда, в понедельник обычно намного больше заявок…       — Привет! — слышу долгожданный голос. К чёрту мысли о работе!       — Доброго утра, Рыжик, — говорю, пожимая ему руку. Как красиво сочетаются его глаза с цветом кофты. — Пойдём? Поезд подъезжает.       — Ага. — Хватает меня под локоть.       Садимся в вагон, Рыжик сразу включает плеер, но я перехватываю наушники и подключаю к своему смартфону, врубая ту самую колыбельную. Ставлю запись на повтор, вручаю Рыжику в руку, и мы как два придурка едем и смеёмся в голос до самой станции. Как нас ещё не выгнали?       — А ты неплохо поёшь, — вытирая слёзы, говорю, когда мы выходим из метро, — я теперь с работы буду ехать и слушать твои песнопения.       — Ха-ха, ох… — Прячет лицо рукой. — Прости, наверное, уши чуть не завяли? Так ужасно звучит на записи.       — Нет! Мне понравилось, присылай ещё.       — Не… Я лучше стихами откуплюсь. — Подходим к памятку, и Рыжик как обычно с закрытыми глазами протягивает руку к моему лицу. Я тоже опускаю веки.       — Сегодня ими не откупишься, — говорю куда-то в тёплую ладонь.       — Ты о чём? — спрашивает спокойно. Его пальцы пробегаются по моим скулам.       — Я иду с тобой, — ставлю перед фактом.       — Что?.. — уже обеспокоенно. Пальцы останавливаются на моей левой щеке.       — Что? — Открываю глаза. Рука отстраняется — напротив два зелёных блюдца. — Нельзя?       — А как же работа? — Опускает взгляд.       — Я уже договорился. Ну так что? — Ну, давай, Рыжик, соглашайся. — Ты ведь меня звал, помнишь?       — Хорошо, — немного подумав, соглашается. Ура! — Сегодня народу мало, думаю, меня отпустят. — Снова встречаемся взглядом. На его лице натягивается улыбка. Она уже давно не походит на умиротворённую улыбку Будды, в ней скрывается какая-то тайна, но пока не могу её разгадать.       Зайдя во Дворец Творчества, мы направляемся к стойке, за которой сидит грузная женщина в возрасте. Её добродушное лицо поворачивается то в мою сторону, то в сторону Рыжика, а губы, накрашенные противным ярко-оранжевым цветом, что-то говорят.       — Здравствуйте, Зоя Викторовна. Это новенький, на пробный урок. — Она что-то снова говорит. — Да. Хорошо. Конечно. — Рыжик поворачивается ко мне. — Пойдём. — Подмигивает.       Я улыбаюсь даме, она улыбается мне, и мы с Рыжиком стремительно направляемся к лестнице. Поднимаемся на второй этаж с длинным коридором и заходим в один из кабинетов. Внутри довольно спёртый воздух: видимо, посетители здесь бывают редко. Справа, напротив окна, стоит пианино.       — Вот, посиди пока здесь, — подводит меня к стулу Рыжик. Я присаживаюсь. Он складывает трость и кладёт на верх пианино. Помнит уже здесь всё наизусть, наверняка. — А я пойду у мастера отпрошусь. — Выходит, с шумом проводя пальцами по стене. Я остаюсь наедине с инструментом.       Глухой и пианино. Какая ирония.       Бетховена, конечно, это не останавливало в своё время. Но, к сожалению, у меня нет музыкального слуха, в отличие от великого композитора, который писал музыку при помощи воображения, будучи глухим. Поэтому от моей игры толку не будет, даже если я услышу её с помощью Рыжика.       Встаю и подхожу к закрытому окну. На улице сегодня хорошо: тепло, но дует прохладный ветерок. Отодвигаю тюль и открываю фрамугу, чтобы впустить ветер в комнату и немного добавить свежего воздуха. Снова слышу шорох пальцев — и вот ладони Рыжика оказываются перед моими глазами, планируя накрыть веки. Перехватываю их и держу.       — Хотел, чтобы я угадал, кто это?       — У… угу.       — Да я тебя за версту слышу, балда. — Отпускаю его руки и поворачиваюсь к нему.       — А, точно… — Кажется, он покраснел.       — Ты чего? — спрашиваю, дотронувшись до его щеки, и вглядываюсь в лицо, прищурив глаза. Такие смешные веснушки.       — Нет, ничего. Пойдём? Мы ведь ради пианино пришли? — Ну как сказать, как сказать. Я уже и сам не понимаю, ради чего я сюда пришел.       Подходим к инструменту.       — Всё нормально? Тебя отпустили без проблем? — интересуюсь.       — Да, не переживай. — Кивает на стул и командует: — Садись. — Кладёт на мою шею руку и слегка давит вниз.       — Оу, — плюхаюсь обратно на стул, — ты предоставляешь мне возможность первым сыграть? — удивляюсь, наклонив голову вбок.       — Я ещё успею, — улыбается.       — Слушай, прости, что напросился… — Меня снова накрывает волна неловкости.       — Нет-нет, всё нормально. — Вперивается в меня взглядом. — Я рад. — Я тоже.       Он отпускает мою шею и встаёт слева от пианино, положив обе ладони на верхнюю крышку. Я усаживаюсь поудобнее, немного поёрзав на стуле, и поднимаю нижнюю крышку, открывая перед собой клавиатуру. Ну, выглядит не сложнее клавиатуры компьютера. Касаюсь одной клавиши указательным пальцем и, закрыв глаза, нажимаю. Слышу тихий продолговатый красивый звук. Поднимаю веки, улыбка расползается по моему лицу. Протягиваю обе руки с растопыренными пальцами, поворачиваюсь к Рыжику лицом, подмигиваю и внезапно для него, но ожидаемо для себя, опускаю все пальцы разом, посильнее нажимая. Звон. Звон в ушах. Пробегаюсь по клавиатуре туда-обратно, слева-направо. Получается нечто странное, но мне нравится, как громко звучит. Рыжик усмехается, прикрыв рот одной рукой.       — Положи на место! — теперь командую я. Ну, надеюсь, сейчас мой голос звучит именно так.       — Ой, простите великодушно, маэстро, — кладёт руку обратно на пианино и ухахатывается. — Нас не выгнали с вагона, но отсюда точно выгонят, Ром!       — Они ничего не понимают в искусстве! Снобы! — Ещё сильнее жму пальцами — и тишина. Руки Рыжика закрывают мне рот, видимо, чтобы не орал, ведь голоса своего я не слышу. Мычу ему в ладони, отрываю пальцы от клавиш и поднимаю руки в стороны, будто сдаюсь.       — Рома, если меня не возьмут на работу из-за тебя, придётся тебе же меня и обеспечивать!       Показываю одобрительный большой палец и киваю. Пытаюсь обернуться и посмотреть Рыжику в глаза, но он уворачивается. Скрещиваю руки у себя на груди и мычу о том, чтобы отпустил мой рот. Но он снова смеётся. Боже, я готов веселить Рыжика постоянно, лишь бы почаще слышать его смех…       Снова мотаю головой, но руки Рыжика мешают мне вытряхнуть дурацкие мысли о нём же.       Пробую лизнуть его пальцы языком.       — Ай, фу-у-у, Рома, фу… — Отпрыгивает назад. Беспроигрышный вариант, всегда срабатывает.       Невинно пожимаю плечами. Рыжик нагло вытирает руку о мою рубашку.       — Вставай давай, моя очередь, — снова командует он. Покорно поднимаюсь, располагаюсь с левого бока от пианино и кладу голову на руки, разместив их на верхней крышке. Хитро поглядываю на Рыжика. — Я, конечно, не такой крутой музыкант, как ты… — В ответ, изогнув бровь, подтверждаю кивком. — Но кое-что умею. Вот, например, то, что тогда хотел записать для тебя.       Рыжик закрывает глаза. Его пальцы возносятся над клавишами и начинают плавно, я бы даже сказал, элегантно перемещаться по их поверхности, наигрывая прекрасную мелодию. Музыка, что выходит из глубин инструмента, проникает в глубь души, даря чувство спокойствия, теплоты и, наконец, света. Доиграв, мелодия сменяется на другую, вызывая у меня странные мурашки по спине: память шепчет, что это я уже слышал. Танцующий на ветру тюль подсказывает мне, что и я когда-то танцевал под эту мелодию. Давно, ещё в первом классе, пока полностью не утратил слух. Точно, вроде, играл вальс, и мы с девочкой, наступая друг другу на ноги, усердно тренировались. Но в конце первого класса она на меня обиделась, потому что я не смог прийти на выступление: окончательно оглох.       — Я танцевал… — еле слышно бормочу.       — Что? — Перестаёт играть и смотрит на меня в ожидании. Понимающе протягивает мне руку — хватаю за кисть.       — Говорю, вспомнил, что я под эту музыку давным-давно танцевал.       — Ты умеешь танцевать? — искренне удивляется.       — Умею. Умел. Не знаю. — Сомневаюсь, что смогу при нём.       — Покажи? — Только если вместе с ним.       — Придётся тебе помочь мне, — почти ультиматум ставлю.       — Чем? — Сам виноват, что сыграл эту мелодию, ещё и предложил мне станцевать.       — Ну, как минимум музыкой, — потихоньку ввожу в свой коварный план.       — А как максимум? — догадывается о нём.       — Компанией, — отвечаю, приподняв бровь. Столько эмоций на лице Рыжика я ещё не наблюдал.       — Но… но я вообще не умею. — Его рука дёргается, но я не отпускаю. — От слова «совсем»!       — Ай… Не бойся, сколько лет ты не танцевал? — закатываю глаза.       — Все свои семнадцать лет! — говорит непривычно громко. Волнуется.       — Я тоже, — пожимаю плечами и улыбаюсь. Ну, про то, что я танцую дома в одного, ему лучше не знать. А чтобы с кем-то, то да, я не соврал. Глубоко вздыхает. — Ну, прошу, мне дико хочется потанцевать. Ты не представляешь как! Тебе этот опыт, может, пригодится; будешь на выпускном девочек только так приглашать на танцы. — Подмигиваю.       — Ох… Хорошо, — снова вздыхает. — Сейчас найду её на телефоне, — достаёт смартфон и ищет музыку, пока я, отпустив его руку, на радостях порхаю по кабинету, словно бабочка, радуясь, что он согласился. Как же я давно не танцевал под музыку! — Тише, тише, ты словно табун лошадей.       Подскочив к нему, кладу ладонь на его шею, отчего он вздрагивает, и гордо говорю, задрав нос:       — Вообще-то, я — бабочка. — Он снова смеётся, и шея расслабилась. Отлично. А то мне кажется, я его слишком смущаю своими наглыми просьбами.       Он приподнимается со стула, вставляет наушники в смартфон, протягивая один динамик мне, второй оставляет у себя в ухе. Я встаю напротив.       — Готов? — спрашивает меня, включив музыку и опустив взгляд.       — Всегда, — подтверждаю я, подходя ближе. Перемещаю руку с шеи новоиспеченного партнёра по танцам, поймав его правую ладонь со смартфоном и обхватив пальцами, а второй рукой, уложив его левую к себе на плечо, касаюсь чуть выше талии Рыжика. Вести буду я. Он снова весь напрягается. — Да расслабься ты, — шепчу, успокаивая.       — Угу, — кивает, не поднимая взгляд.       Я начинаю медленно, но уверенно вести его вслед начавшейся мелодии, приговаривая, когда и куда ступать ногами. Он старается. Старается ради меня, подумать только! Так приятно и волнительно. Совсем не так я себе представлял нашу сегодняшнюю встречу. Всё происходит даже интереснее.       Прости, Рыжик, что я такой эгоист, но наглость — моё второе счастье, а вот первое…