*** Утром того же дня ***
Было раннее утро. Солнце только встало из-за горизонта и, будто нехотя, медленно выглядывало из-за холмов. Мы с Юкине возвращались в храм после ночной охоты на призраков. Сна не было ни в одном глазу: в крови играл адреналин, и, казалось, что мы можем свернуть горы. — Вот это классная была ночка! — с воодушевлением заметил Юки, присев на забор в тени дуба. — С каждым разом эта охота всё проще и проще! Скоро я стану грозой всех аякаси! — Но-но-но, ты это, не зарывайся! Сегодня легко — завтра сложно! — сказал я, сдвинув для пущего эффекта брови. — Ты, конечно, молодец, но до профи тебе ещё расти и расти! — Да знаю я, знаю! Чего бухтишь-то сразу?! Я улыбнулся, глядя на моего пацана. Он реально «вырос», если можно так сказать. Нет, ростом он всё такой же малец, но… он будто стал старше душой. Каждый день Юки всё больше поражает меня правильностью и точностью действий, мудростью поступков. Идя с ним в бой, я не боюсь того, что он может предать или сломаться. И безумно им горжусь…правда, говорить это пареньку не стоит, а то зазнается ещё! Подумав, я решил: — Сейчас придём, и я сразу в душ! А то уже жарко становится! — Блин, кажется, мы так напрягаем госпожу Кофуку тем, что живём у неё! — возразил Юкине. Ну, вот опять! Откуда эти мудрые мысли? Не удержавшись, я потрепал его по голове и состроил умилительную рожицу: — Вы только посмотрите! Ведёт себя совсем как взрослый, хотя сам ещё дитя дитём! — Эй, отвали, это просто здравый смысл, слышал о таком? Гордость Юкине явно была уязвлена, и он, чеканя шаг, потопал вперед. Я быстро догнал его и молча пошёл рядом. Солнце светило в спину, и наши тени ползли впереди. Я вдруг с грустью подумал о том, что, если бы Юки не умер однажды, то его тень была бы гораздо длиннее. Если бы он был жив, то не терся бы со мной и, скорее всего, даже не знал бы о моём существовании. Он учился бы в школе, как и другие ребята, хватал двойки, дёргал девчонок за косички, возможно, записался бы в какую-нибудь секцию… Идти оставалось совсем недолго. На улице стали появляться первые прохожие, спешащие по своим делам и не замечающие нас, будто мы — пустое место. Юкине всё ещё дулся на меня, а я, погруженный в свои мысли, шёл ничего не замечая. Как вдруг услышал тихое: — Ябоку... Я остановился как вкопанный. Сердце выбивало чечетку и готово было вырваться из груди. Я не узнал этот голос, но прекрасно понял кто это — отец! Он нашёл меня, и больше всего на свете я хотел, чтобы мой священный сосуд не имел с ним дела. — Эй, Ято, ты чего встал? Словно призрака увидел. Всё нормально? — Юкине, пойди, займи мне очередь в ванную, я скоро приду! — Чего? Я тебе что, служанка какая, я же твой свя… — Просто заткнись и уйди! — крикнул я и, развернувшись на 180 градусов, зашагал по аллее. Я знал, что пацан обидится ещё больше, но мне было плевать. Сейчас я думал лишь о его безопасности. Пусть хоть век со мной не разговаривает, зато будет жив*. Фиг знает, чего у папани на уме! Я не знал в точности, куда иду. Ноги просто несли меня вперед, когда вдруг сбоку я услышал тот же голос: — Пройдемся со мной, Ябоку? Повернув голову, я увидел молодого парня совершенно обычного на вид. На нём была простая одежда, черты лица — немного смазливыми, а на губах играла вежливая улыбка. Кажется, я уже встречал его раньше, правда не помню где, ведь внешность у папани в этот раз реально была самой обычной. — Какого хрена ты здесь забыл? — спросил я, остановившись в тени раскидистого клёна. — Ну-ну, как грубо! Разве так принято встречать любимого отца после столь долгой разлуки? — Разлуки? Это теперь так называется? Да ты кинул меня! Кинул и свалил по своим серьёзным-пресерьёзным делам, оставив одного! — злился я. Было обидно, что он бросил меня, когда я так нуждался в нём; а теперь, когда моя жизнь наладилась, он вздумал заявиться как ни в чём не бывало и просто сказать «привет». Отец улыбнулся, стрельнув в меня взглядом, и, немного взлохматив рукой светло-коричневые волосы, ответил: — Ну, у меня были дела, которые требовали серьезных трудозатрат. Тебе не понять! — Ох посмотрите на этого цацу! Дела у него были! Корона не жмёт, а? — Ябоку! Перестань быть сопливым ребенком! Ты же, вроде, вырос уже! — Ага, только явно не твоими молитвами! — я был в бешенстве и очень хотел никогда больше с ним не встречаться. — Ну, перестань! Папа провинился, папа извиняется! Пошли, покажу где я живу, угощу чем-нибудь! Не дожидаясь ответа, он вырулил на основной тротуар и пошёл в сторону улицы Омотесандо. Делать нечего, придётся идти. Отец всё равно не отвяжется от меня, да и нужно узнать, чего он хочет. Узнать, выполнить и проводить на все четыре стороны, подальше от этого города! Спустя пять минут мы зашли в подъезд небольшого кирпичного многоквартирного дома, находящегося на отшибе квартала. Гостеприимно распахнув двери, отец пригласил меня в квартиру и крикнул: «я дома». Зайдя внутрь вслед за мной, он заглянул в несколько комнат и, хмыкнув: «Мизучи где-то носит!» — предложил мне располагаться в гостиной. — Ну, — начал отец, выжидающе на меня посмотрев, — о чём расскажешь? — Не знаю..., не знаю с чего начать и что рассказать, — ответил я сконфуженно. — Ну, для начала, скажи: как тебе вид нового папочки? М? Признаюсь, я от себя в восторге! — Вот честно — пофиг! Каждый раз как мы видимся, ты внешность меняешь, хрен запомнишь, — пробубнил я, не понимая, к чему он клонит. — Как по мне, классно быть школьником! Столько нового для себя открываю, хоть и прожил уже больше тысячелетия! — Я был так увлечен, всматриваясь в его лицо, что не сразу уловил главное слово в его фразе. — Школьником? Так ты в школе учишься? — спросил я с подозрением, не замечая, что паника внутри, словно змея, подняла свою голову, приготовившись вцепиться в меня своими ядовитыми зубами. — Да, я — старшеклассник, Фуджисаки Кото, учусь в школе «Саму». Мне скоро аттестат получать, я так волнуюсь! — он очень неискренне хихикнул, будто плохой актер дешевого кино, и перевел на меня взгляд. Я знал, к чему он клонит. Это школа, в которую ходит Хиёри, и значит, что он, скорее всего, знаком с ней. Но выдавать себя я не собирался. В конце концов, есть большая вероятность того, что они и не общались никогда. — Знаешь, Ябоку, — сказал отец, не отводя от меня испепеляющего взгляда, — когда ты был маленьким, улыбка не сходила с твоего лица! Ты был таким, каким я тебя создал: крадущим дыхание у бессчётного числа людей. Ты даже не представляешь, как мне нравилось видеть тебя таким! — сказал он. Я чувствовал, что в его словах есть тайный умысел. Отец очень умен и никогда не позволял себе бросать слова на ветер. Каждая его фраза, каждое действие, даже каждая мысль несла в себе какой-то смысл. Я продолжал смотреть ему в глаза, ничего не отвечая, и просто ждал продолжения тирады. — Ты даже не подозреваешь, что в городе я довольно давно и в курсе некоторых твоих…хм… «успехов», — сказал он с нажимом на последнее слово. — «Бог удачи», ты серьёзно? — он дал понять, что считает это шуткой. Достав из мини-бара две ледяные бутылки пива, он продолжил: — И как оно, не соответствовать своей природе? — Отлично! — сказал я с вызовом, одной рукой поймав бутылку, брошенную в мою сторону, — лучше, чем ты думаешь! — Похоже этот твой Юкине не промах, да? Прикладывает столько усилий, чтобы изменить твою сущность. Удивительный священный сосуд, отдаю тебе должное! Казалось, отец перестал обращать на меня внимание и, попивая пиво, будто размышлял вслух над судьбой персонажа из какого-то фильма. Я начал закипать. Вот мы и подошли к самому главному. Он знает о Юкине и не зря упомянул его в этом разговоре. — Эй, эй, не буравь меня своими голубыми глазищами, не трону я твоего Юкине, слово даю! — вполне искренне сказал отец, поднимая вверх обе руки, как бы показывая, что сдаётся. — Сдался мне твой малолетка! Тем более толку от него. А вот Хиёри-чан… Жаль, что из-за летних каникул не получилось узнать её поближе. Сердце внутри меня замерло. Отец не просто учится вместе с Хиёри — он знает её, и они общались! Пока я временно потерял дар речи, папаня продолжил с таким видом, будто получал несметное удовольствие от этого разговора — Угадай что? Зуб даю, ты не поверишь, но Хиёри с любовью зовёт меня Фуджисаки-семпай (прим. «Семпай» — старший друг, наставник), — сказал отец, запрокинув голову от смеха. — Не ври! — крикнул я, резко вставая с дивана. — Ну, ладно, ладно, про «с любовью» я наврал. Нет, не так: я погорячился! Но уверен, что в будущем Хиёри и я сблизимся не на шутку, ведь от тебя-то ей ждать ничего хорошего не приходится, — сказал Фуджисаки, враз сменив свой учтиво-веселый голос на властный и грубый. — Ты — Бог, который умеет лишь отбирать, а не давать! Любого из людей никогда не ждёт с тобой ничего хорошего — одни лишь беды и разочарования. А знаешь почему? — продолжал он, не давая вставить даже слово, — Потому что я создал тебя таким, Ябоку! Хватит пытаться прыгнуть выше головы! Знай своё место! Стоя всё в той же позе, я осмысливал сказанное и пытался понять, почему как только в моей жизни происходит что-то хорошее, то всё сразу идёт наперекосяк! Что за злой рок такой, который, как только получается хоть немного взлететь, сразу бьет по больному, заставляя вновь и вновь падать? — Скажи мне, что ты её не тронул, — тихо произнес я, пытаясь вложить в свои слова максимум угрозы. — А, на счет этого не переживай. Я вообще с ней белый и пушистый! Был, правда, один случай в начале лета. Мы отдыхали с её друзьями в парке аттракционов и… — отец мечтательно закатил глаза и вдохнул воздух комнаты с таким наслаждением, будто мы находились в цветущем саду. — Я давно не ощущал такого, Ябоку! Мы веселились, катались на всех этих американских горках, ели сладкую вату, и я…будто утратил над собой контроль! Радовался как щенок, ей богу, и вокруг было так романтично, веселье, смех, музыка играет, а небо озаряют залпы салютов, и я… Я поцеловал Хиёри-чан! — закончил своё повествование отец, переводя свой внимательный взгляд на меня. На лице его была улыбка, которую я мог бы описать как «дьявольская», а в глазах холод… Казалось, меня окончательно парализовало. Я не мог поверить, что у этого упыря, стоящего передо мной, руки поднялись прикоснуться к Хиёри. Я… я не мог понять, как она могла это допустить, ведь знает же, как я к ней отношусь… Или не знает? — Чёрт, мне так не терпелось увидеть твою рожу, когда я об этом расскажу! — отец опять залился смехом, и сквозь слезы протянул мне свой смартфон, на экране которого высветилась фотография: на фоне такого знакомого мне парка, Хиёри и Фуджисаки искренне улыбаясь, обнимают здоровенного Капипу. Больше не было сил находится в этой квартире, не хватало терпения сидеть рядом с ним. Хотелось разбежаться и со всей силы вмазать отцу! И не важно, какими будут последствия; мне хотелось сделать ему как можно больней, чтобы он знал… чтобы он понял, что чувствую сейчас я…*** И снова вечер этого дня ***
Ночь почти опустилась на улицы Токио. Прохладный воздух, наконец, вытеснил удушающую жару и можно было полной грудью вдохнуть свежесть упавшей росы. Ушедшие в свои мысли, мы шли по тротуару в полной тишине, которую нарушал лишь шелест первой опавшей листвы. Обдумывая события сегодняшнего дня, я всё ещё злился. Не знаю на кого больше: на отца, на себя или на Хиёри. Казалось, злость моя была осязаемой. Весь день я строил из себя паиньку, пытаясь веселиться и смеяться вместе со всеми; я не находил себе места и продолжал всё больше и больше накручивать себя. Стоило мне успокоиться, как всё началось сначала; особенно после того разговора с Кофуку… Я точно знал, почему Хиёри тогда так покраснела и что именно она скрывает, но молчал. Молчал и ждал этого самого момента. — Хиёри… — тихо начал я, пытаясь сделать так, чтобы мой голос был спокойным и не дрожал. — М? — Не знаю с чего начать, чтобы не обидеть тебя, — сказал я уже жалея, что вообще поднимаю эту тему. — Папа говорит, что, если не знаешь с чего начать — начни сначала, — сказала она, повернувшись ко мне и одарив своей очаровательной улыбкой. — Я, эм, знаю, почему ты так засмущалась сегодня во время того разговора с Кофуку, — тихо вымолвил я, не поднимая взгляда от камней мостовой. — Я…я… как это понимаешь, о чем понимаешь? — Не прикидывайся! — громко рыкнул я в порыве злости, с силой схватив её за запястье, но тут же остыл, увидев в её глазах страх. Я испугал её… Слова отца сами собой всплыли в памяти: «Ты Бог, который умеет лишь отбирать, а не давать! Любого из людей никогда не ждёт с тобой ничего хорошего, одни лишь беды и разочарования». — Прости, Хиёри. Просто этот день явно не войдет в список лучших из прожитых мной. Я… Я просто хотел узнать, ты… — разжав тиски своих собственных пальцев, я вздохнул полной грудью, набираясь смелости для следующего вопроса, — ты действительно целовалась с тем парнем, Фуджисаки? — Хиёри двинулась дальше, идя с опущенной головой, и сквозь упавшие на лицо пряди волос я видел, что черты её лица как будто стали жестче. — Это что, допрос? — спросила она беспристрастным голосом, — хотя, наверно, нет смысла отнекиваться. Это и вправду случилось, но я не хотела этого. Он… он сам поцеловал меня, а я растерялась, вот и всё! — речь её стала сбивчивой, она походила на маленькую девочку, которая оправдывается перед мамой за разбитую вазу. Хиёри перевела на меня взгляд, и, словно бросая вызов, добавила: — В конце концов ты тоже целовался с госпожой Бишамон… — Я поцеловал не её, а свою руку — это разные вещи, Хиёри, — сказал я, ещё раз глубоко вздохнув, — но и это не важно. Меня злит не факт поцелуя, ведь ты свободная девушка и вправе обнимать и целовать кого хочешь. Но скажи мне одну вещь… В тот самый вечер ты пошла с друзьями в «Капипаленд», потому что... забыла меня? По повисшей над нами тишине я понял, что попал в точку. Лишь сделав с десяток шагов, я осознал, что Хиёри остановилась. Нас разделяло уже несколько метров, но даже это не помешало мне увидеть две блестящие дорожки слез, застывшие на щеках. Вернувшись к ней, я аккуратно приподнял её заплаканное лицо и задал вопрос более мягко: «Просто скажи, это так?». Она смотрела в мои глаза ещё несколько секунд прежде, чем подтвердить мои опасения. — Да, Ято. Я… Когда ты пропал, я всё время думала о тебе. Я занималась с Юкине, навещала Кофуку и Дайкоку, но в какой-то момент я стала забывать, зачем мне нужно куда-то идти, о ком-то переживать. Каждый день я чувствовала, что упустила что-то важное, что где-то есть человек, о котором я должна помнить, но я не могла. Даже в этом чертовом Капипаленде… — она сглотнула слёзы и продолжила, — я, я знала, что хотела прийти туда с кем-то другим, я… я знала, что что-то не так, просто не могла…не могла вспомнить тебя, Ято… Рукавом легкой, накинутой поверх футболки кофточки, она вытерла оставшиеся на щеках слезы и с замиранием сердца спросила: — Ты злишься на меня? — Нет, Хиёри… Я не злюсь. Просто… Просто этот случай еще раз доказывает, что память человека не может удержать воспоминания о Боге. Я, Кофуку, Бишамон — просто отголоски… О нас помнят, только когда мы нужны. И, в какой-то момент, ты, видимо, просто перестала во мне нуждаться, и я стал тебе безразличен. Это нормально… Я сам виноват, что оставил вас так надолго. — Не говори глупостей, Ято! Ты всегда нужен мне! И я точно знаю, что теперь уже никогда такого не случится! Я всегда буду помнить о тебе, о Юкине! Если нужно, я заставлю всю свою комнату нашими совместными фотографиями, но я никогда больше тебя не забуду! Обеща… — Не стоит! — прервал я её, не дав договорить, — знаешь, один умный философ сказал: «Вернейший способ сдержать слово — не давать его». Я, правда, не обижаюсь, Хиёри. Просто не надо больше этих обещаний. От них мне только больней будет. Я снова двинулся вперед, краем глаза замечая, что она тоже пошла рядом со мной. В своих мыслях я раз за разом задавал себе вопрос, а правду ли я ей сказал? Действительно ли я на неё не злюсь? И так ли мне всё равно с кем она и где…? Хотя, кого я обманываю, твою мать! Нихрена мне не всё равно! Я в бешенстве, когда представляю, что…блин, даже думать об этом не хочу…! Когда мы дошли до её дома, я не знал, чего хочу больше: обнять её и не отпускать или попрощаться и не видеть её как минимум пару дней. Остановившись, она робко обняла меня за плечи и тихонько шепнула: — Ты не безразличен мне, Ято! Больше никогда не думай так, пожалуйста! Ты очень дорог мне и я… Не договорив, она развернулась и вбежала на крыльцо дома. — До завтра, Ято, — крикнула она и закрыла за собой дверь. Стоя под этим черным звездным небом, больше всего на свете мне хотелось проснуться утром, открыть глаза и понять, что весь этот день был просто дурным сном. Но, чего в нашем мире стоит надежда? Хотя бы в одном можно быть уверенным: после черной полосы всегда идет белая, не так ли?