На той стороне

На миг вспыхнув в воздухе, Юкине засветился иероглифом данного ему имени и, спустя секунду, оказался в моей руке. Резким движением я ударил Бишамон тыльной стороной клинка и, наконец, высвободился из её стального плена. Потирая ушибленную руку, воительница резко поднялась на ноги и, источая явную ауру злости и бешенства, спросила: — Мало тебе нападать на хозяйку дома, так ты ещё делаешь это, когда я безоружна? Какая же ты сволочь, Ято! — Безоружна, говоришь? — спросил я, поднимая с пола второй клинок, и отходя к стене. — А что ты приставила к моему горлу минуту назад? Ромашку? — Не прикидывайся! Ты знаешь, о чем я говорю! Нож не прикончил бы тебя! — Да я и с орудием убивать тебя не собираюсь! Только руки марать! — я знал, что мог бы нанести ей серьезную травму, если бы тогда ударил лезвием, но делать этого не стал. Голос Юкине в моей голове привел меня в чувства и направил на путь здравого смысла. Ни к чему сейчас начинать давно забытую войну, тем более, когда думать мы должны о Хиёри. — Пытаешься выйти сухим из воды? Ты первый набросился на меня! — с каждым словом Бишамон подходила всё ближе. Казалось, её совсем не пугала перспектива боя «голыми руками». — Я просто вспылил, ясно? Давай остынем? И никто не пострадает… В эту самую минуту из-за угла коридора вышли несколько людей. — Госпожа, мы услышали странные звуки. Вы в порядке? С десяток жителей особняка с осторожностью подходили к нашей компании, не понимая, что происходит. Слегка пристыдившись свидетелей, я спрятал сэкки за спину (правда получилось это не слишком удачно) и попытался улыбнуться незваным гостям. Казалось, ситуация прояснилась и все встало на свои места. Ну повздорили немного, с кем не бывает? В конце концов, неделька выдалась та ещё, а тут ещё и с Хиёри беда. Просто нервы, просто надо успокоиться, просто понять и простить друг друга. Да и драться на глазах у всех — не самый умный ход. Но стоило мне отвернуться и направиться к выходу, стоило опустить оружие и решить, что всё кончено, как внезапно раздался выкрик: — Ко мне, Шуки! Я всегда знал, что у Юкине есть какое-то странное, я бы даже сказал сверхъестественное чутьё. Порой, он заранее знает о том, что случиться что-то нехорошее. Не знаю, как и почему, может у него есть «третий глаз» на затылке, а может это способности шинки так в нём играют, но он почувствовал, что Бишамон не сказала своего последнего слова. За секунду до того момента, как острый кинжал проткнул бы мою шею, Юкине развернулся вместе с моей рукой и отразил удар. Орудие Бишамон лишь неприятно проскользило по его лезвию, осыпав меня градом искр. — Ты чего, рехнулась что ли? Стерва! Поймав вернувшийся в её руку клинок, Бишамон посмотрела на меня, словно кобра, которая готовилась к броску. — Скажи «спасибо», что я особо не целилась. Теперь у нас 1:1 и в ближайшее время я не советую тебе попадаться мне на глаза! И да, боюсь, помощи от нас вы можете не ждать! Надеюсь, ты услышал меня, Бог бедствий. А теперь, Казума, проводи наших недорогих гостей за ворота! Зайдя в свою комнату, она с такой силой хлопнула дверью, что с верхних наличников осыпался слой пыли. — Вернись, Юки! — велел я, все ещё смотря в сторону закрытой двери. Да уж, сколько времени потратили и всё впустую! — Спасибо, ты, как всегда, спас меня! — А, да всегда пожалуйста! — Юкине улыбнулся мне так искренне, что даже настроение немного поднялось. Казума проводил нас до самых ворот и, наспех извинившись, запер их на засов. *** Вернувшись из Такамагахары, мы были слегка подавлены. Наступила глубокая ночь, на улочках Токио уже почти не горели фонари, а прохожих можно было пересчитать по пальцам. — Что делать будем, Ято? — спросил Юкине, слегка ёжась от прохладного ветра. — Если бы я знал, мы бы уже действовали, а не слонялись бы по ночным улицам, как два истукана. Я переставлял ноги, скорей, по инерции, ведь мои мысли были полностью заняты Хиёри. Где она сейчас? В ночи водится огромное количество призраков. Не навредят ли они ей? Или примут за свою… Черт, даже думать об этом не хочу! Что делать? Никогда ещё я не чувствовал себя таким беспомощным! — Может, вернёмся к Кофуку? Все равно ночью искать бесполезно, а перед завтрашним днём надо набраться сил, — сказал Юкине, обняв себя руками. Я понял, что паренёк замёрз и, наверно, проголодался. С моей стороны было грубо забывать о его нуждах. — Да, хорошая мысль. И, быть может, наша подруга уже там? Прибавив шаг, мы свернули на параллельную улицу, и двинулись в сторону реки. Небо было ясным, и полная луна, казалось, не давала черноте ночи расползтись, оставляя свои блики на тротуаре, машинах, крышах магазинов и домов. Внезапно я понял, что это первая холодная ночь за очень долгое время. На Токио, наконец, опустилась долгожданная осень, которая принесет с собой свежесть и прохладу. При подходе к тому самому школьному мосту, мне показалось, что я слышу пение. Это как слышать ветер: если идти по своим делам, закопавшись в мысли и будние проблемы, ты никогда не заметишь его лёгкую мелодию, этот еле уловимый перелив звуков. Но стоит закрыть глаза и прислушаться, как ветер начинает петь для тебя свою успокаивающую мантру. Так и сейчас: Юкине упрямо шёл вперёд, наверно мечтая поскорей оказаться в тёплой постели, и ничего не замечал, а я… Этот голос был таким далёким, но… таким знакомым! Я не сразу понял, почему сердце так радостно забилось. Просто мысли сегодня, наверно, были быстрей меня. Резко развернувшись, я побежал на звуки песни, в сторону темного здания школы. Перемахнув через забор, я прибавил хода. Казалось, сейчас я могу обогнать самого дьявола, так быстро я бежал на встречу с ней! Ничего не понимающий Юкине бежал следом, окрикивая меня, но я не останавливался! Нужно было найти Хиёри быстрей, чем песня прервётся! Подбегая к спортивной площадке, я заметил одинокую фигуру, спрятавшуюся в тени. Неужели это она? Подойдя поближе, я смог вглядеться получше: школьная форма, длинные русые волосы — это точно Хиёри! Но… вот её нить жизни — она изменилась. Теперь она действительна была похожа на хвост: пушистый, длинный — он походил на лисий, вот только было одно явное отличие. Лисицы явно не бывают осквернены, а на хвосте Хиёри поселилось уже, наверно, с десяток противных, моргающих глаз, которые, при моём приближении, разом повернулись, устремив на меня свой пустой и пронизывающий взгляд. Хиёри сидела под трибуной, представляющей собой хаос из металлических балок, удерживающих ряды пластиковых стульев для болельщиков стадиона. Скрытая в тени, она слегка дрожала и звенящим голосом напевала незнакомую мне песню, один мотив которой пробирал меня насквозь:  — Руки мои замёрзли от холода И не согреть их твоим теплом, Я на куски разбиваюсь от голода Мне не помочь в этом мире пустом. — Эй, Хиёри. Наконец ты нашлась! Это я…слышишь меня? — я подошёл ещё ближе и тоже присел на корточки, взявшись рукой за металлические перекладины. Правда, Хиёри, похоже, не замечала меня…или не хотела замечать, лишь продолжая петь: — Мелкими каплями белого золота Капает дождь и течет по щекам. Как мне сбежать из этого города Как перестать рваться напополам? Не стоит искать меня. Больше нет повода Что-то терять там, на дне глубины Кометой сгораю, а небо осколками Гасну звездой на краю земли… Хоть я и любил голос Хиёри, а ещё больше любил слушать её пение, сейчас мне было не по себе. Она сидела, обхватив колени руками, и медленно качалась из стороны в сторону. Её голос был пустым, безжизненным. В нем не было интонаций, не было чувств. Передо мной будто сидела машина, читающая заученный текст и ничего не знающая о том, как должна звучать песня. Мне стало страшно! Я вспомнил слова Бишамон про разбитую куклу, и по моей спине пробежал холод, не имеющий к ночи никакого отношения. Сделав ещё один шаг, почти ползком, я добрался до такой родной, такой любимой мною Хиёри и, схватив её за руку, повернул к себе.       В ярком свете жёлтой луны её лицо показалось мне старше, чем оно есть на самом деле. Черты лица стали жёстче, кожа — бледней и тусклей, уголки губ были опущены, а глаза стали будто стеклянными. Если бы она не двигалась, то я бы принял эту Хиёри за скульптуру. Она смотрела на меня, но…будто не видела. Между нами было всего полметра, а казалось — целая пропасть.       Нельзя сдаваться! Моя Ики где-то там и я должен до неё достучаться! — Хиёри! — позвал я немного громче, чем нужно для такой звенящей тишины. — Хиёри, ты слышишь меня? Это Ято, я пришел! Ты в безопасности!       Недалеко от нас, схватившись за бетонный столб, стоял Юкине, который никак не мог отдышаться от быстрого бега. Он согнулся в три погибели и шумно вдыхал ночной воздух. Убедившись, что с ним все хорошо, я снова повернулся к Хиёри. Я знал, что здесь нужны особые слова… Я понимал, что достучаться до осквернённой души непросто, но нужно пытаться. — Хиёри! Не знаю слышишь ли ты меня... Я… мне так жаль, что это случилось. Я хотел сказать, что жизнь не заканчивается, слышишь? Всё ещё наладится, нужно просто приложить капельку усилий. Хотя, нет, не капельку – много усилий, но мы справимся, обещаю тебе! Я сделаю всё, чтобы ты стала прежней. Ты вновь будешь ходить в школу, обучать Юкине грамматике, помогать Дайкоку с готовкой. Ты сможешь обнять маму и брата, наконец запишешься в секцию по боксу, хоть давно на это не решалась. Ты… ты будешь счастлива, вот увидишь! И я, — сглотнув внезапно вставший в горле ком и сморгнув подступившие слезы, долбавил: — ...буду счастлив.        Казалось, прошла целая вечность, но постепенно туман в её глазах начал рассеиваться, в них появился живой блеск, а на щеках заиграл приятный румянец. Немного тряхнув головой, будто собака вынырнувшая из воды, Хиёри вновь посмотрела на меня и внезапно заплакала. Впервые в жизни я радовался её слезам! О, Боги, как же я счастлив! Я смог вернуть её, у меня получилось! — Хиёри, скажи что-нибудь! Пожалуйста! — Я...Ято, — чуть слышно произнесла она. — Юкине, вы пришли… ради меня? Со всей силы обняв её, забыв о том, что она может меня осквернить или ранить, я зарылся лицом в её волосы и засмеялся. Вдруг стало так легко, так просто. И ночь теплей и рассвет, только-только разлившийся вдали, был самым красивым в моей жизни. — Хочу домой, Ято! Отведи меня домой… — тихонько проговорила она, маленьким кулачком сжимая рукав моей спортивки. — Да, конечно, сейчас мы пойдём до…ааа, чёрт. Домой нам пока нельзя, но это ненадолго. Мы кое-что сделаем, а потом сразу туда, идёт? — спросил я, поднимая Хиёри с остывшей земли. Я был старше неё и давно привык быть самым высоким в доме (ну ладно-ладно, самым высоким, не считая Дайкоку), но сейчас она казалась какой-то особенно хрупкой, маленькой и беззащитной. Медленно переставляя ноги, будто это стоило ей огромных усилий, она шла рядом со мной, ежеминутно осматриваясь по сторонам, будто боялась какого-то невидимого преследователя. Юкине шёл рядом, и я знал, что он тоже счастлив и, совсем как я, страшится будущего. Но сейчас это не важно, все эти мысли — мусор. Нужно лишь осуществить задуманное и верить, что всё получится. — Мы идём к Тензину, — проговорил я, обращаясь к Юкине. — Почему к нему? — спросил он, слегка прибавляя шаг, чтобы идти наравне со мной. — Ну, к Кофуку нам вход закрыт — там Дайкоку бушует. С Бишамон, думаю, тебе ситуация так же понятна. Остаётся Тензин, тем более уж кому-кому, а ему судьба Хиёри небезразлична. — А ты… не боишься… — Нотаций? Поверь, это сейчас не самое страшное. Главное – справиться со всем этим. Юкине кивнул и, о чем-то думая, двинулся вперёд ещё быстрей, слегка обгоняя нас. Я шел по дороге и думал о том, что впервые в жизни вот так просто обнимаю человека, которого люблю. Сегодня я признался в этих чувствах самому себе и теперь от всего сердца надеялся, что когда-нибудь наступит день, когда я смогу признаться в этом самой Хиёри. Сейчас это бессмысленно, да и нет времени на нежности. Жизнь на кону! Но когда всё наладится — я своего не упущу!