На той стороне

— Ято, твоё плечо нужно перевязать. Скверна исчезла, но у тебя по руке кровь течет!       Мы оставались на берегу священного озера в храме Тензина. С побега Хиёри прошло не меньше получаса, а мы продолжили сидеть на одном месте, упуская последние шансы найти беглянку. Моя, когда-то белая футболка стала серой, а в районе плеча так и вовсе была порвана, и пропитана кровью. Мне хотелось снять её, чтобы эти красные, словно вишнёвый сок, пятна не напоминали о случившемся, но моя одежда осталась у Кофуку, а прийти туда в таком виде, значило подтвердить слова Дайкоку. Ну уж нет! Я лучше так похожу! — Переживу, спасибо за заботу, Юкине, — я отвернулся, собираясь, наконец, приступить к поискам, но парнишка схватил меня за здоровую руку и резко развернул к себе. — Нет уж, мне надоело, что ты всё время жертвуешь своим здоровьем. А обо мне ты подумал? — Чего? — не понял я. Сконфузившись, потому что на данный момент мысли о Юкине действительно занимали у меня последнее место, я опустил глаза и ждал ответа, словно провинившийся школьник. — А то! Ты — мой хозяин, что со мной будет, если с тобой какая-нибудь фигня случится? А? Да я и двух дней не протяну! Меня же на куски порвут всякие там призраки. Так что будь добр — сядь и потерпи, пять минут ничего не решат! — рявкнул юнец, который в данный момент ребенком-то как раз и не выглядел. Немного ошалев от удивления, я подчинился, присев на лавку из красного дерева. Недавно здесь сидела Хиёри, а где она теперь — неизвестно. В прошлый раз мы чудом нашли её, а где искать теперь — ума не приложу. — Не шевелись ты, я рану зашить пытаюсь! Аптечку нам любезно предоставила Маю, которая, как по мановению волшебной палочки, появилась почти сразу после случившегося. Кажется, она наблюдала за всем со стороны, но не вмешивалась, по просьбе Тензина. — Жжётся, — я зарычал от боли и посмотрел на своего «доктора», который неумелыми движениями пытался наложить швы. Юкине так умилительно и смешно корчил из себя медбрата, что я уж хотел было его подразнить, но в последний момент решил, что не стоит злить человека, ковыряющего иголкой в твоём плече.       Рядом с нами, облокотившись на ствол векового дерева, стоял сам хозяин храма, который, кажется, был погружен в какие-то глубокие раздумья. Тензин не проронил и пары слов, с тех пор как всё случилось, и его молчание меня жутко угнетало. Поэтому, решив, что хуже мне уже не будет, я решил заговорить первым: — Эй, я знаю, ты предупреждал меня, но… Если отбросить первый вариант, есть другие действенные способы вернуть Хиёри в прежний вид? Глубоко вздохнув и на секунду запрокинув голову к небу, Бог знаний перевел взгляд своих мудрых глаз на меня и сначала несколько раз открыл рот, будто не решаясь сказать что-то. Я смотрел ему в глаза и ждал. Спустя несколько секунд, он все же решился ответить: — Боюсь, предыдущие попытки повторять уже нет смысла, Ято. Если ты не хочешь убить эту бедную девушку, то к святой воде её лучше не подпускать. От удивления я на несколько секунд потерял дар речи. — Че…Чего? А что изменилось? Разве ты не этого ждал? — Нет, не этого… Тензин, как всегда, был загадочен и не слишком разговорчив. Меня бесила эта его черта — говорить так, что каждую фразу приходилось додумывать, но я понимал, что ругаться не стоит. Мне не хотелось давить на него, поэтому я решил обойти «острые углы» и продолжить разговор с другой стороны. — Эм, ладно, верю, но ведь у тебя есть другие варианты? И снова в ответ — тишина, которая ударила сильней, чем любые сказанные слова. Тишина. Он не знает, как быть, а я так на него рассчитывал! — Прости Ято, единственный вариант, который я вижу — убить призрака внутри неё и отпустить душу на волю, пока это ещё возможно. Пока от её души ещё что-то оста… — Заткнись! — я сам не ожидал такого от себя, но слова вырвались быстрей, чем я успел сообразить что-либо. Нужно было проявить больше уважения к Богу, который ни раз выручал меня, но злость внезапно превысила точку кипения, и слова сами полились из меня нескончаемым потоком: — При всём уважении, Тензин, ты ни черта не смыслишь в этом! Хиёри не просто призрак — она человек, очень сильный человек! Когда Лаво уничтожил шарик с запечатанными внутри мыслями Ики — она должна была сгинуть, исчезнуть из этого мира, оставив после себя лишь бесполезную оболочку, но Хиёри очнулась! Всем правилам и смертям назло, просто открыла глаза, ясно тебе? Мы должны верить в неё и помочь, она нуждается в нас, поэтому я пойду и сделаю всё, чтобы доказать тебе это! Ты там скоро? — последнюю фразу я крикнул Юкине, который уже возился с бинтами. — Эй, не срывайся на меня! Я, вообще-то, ради тебя стараюсь, придурок! — со злостью промычал мой священный сосуд, нарочно сильно нажимая на укус при наклеивании пластыря. — Ай, черт, осторожней! — Так тебе и надо! Готово! Пошли, надо искать нашу Хиёри, — проговорил Юки, направляясь к выходу. — Ято, послушай, я не хотел тебя расстраивать, но, выслушай, — начал было Тензин, однако я перебил его. — Хватит, на сегодня наша дискуссия окончена. В следующий раз поговорим, когда все это закончится. ***       Мы с Юкине решили разделиться. После проверки школы, в которой ничего подозрительного обнаружено не было, он изъявил желание проверить дом Ики, а я, в принципе ни на что не надеясь, поплелся в больницу.       Стоял погожий осенний день, раннее солнышко уже вовсю золотило крыши домов, а больница начала принимать своих первых пациентов. Пройдя по улице мимо ряда готовых к отъезду скорых, я открыл парадные двери и зашёл в светлый, просторный холл, который словно сверкал от чистоты. В помещении было свежо и приятно, не было суеты и беготни. Доктора и больные, не торопясь занимались своими делами, и, кажется, даже не заметили вошедшего внутрь парня в рваном и пропитанном кровью спортивном костюме. Решив, что у меня пока совершенно нет желания общаться с кем-либо, я решил осмотреться и попытаться найти палату Хиёри самостоятельно. Возле окошка регистратуры виднелась большая зелёная табличка, на которой было обозначено: 1 этаж: регистратура, приёмное отделение, буфет 2 этаж: травматология 3 этаж: кардиология 4 этаж: хирургическое отделение 5 этаж: неврология, отделение интенсивной терапии 6 этаж: отделение анестезиологии и реанимации Ну, это уже что-то! Сначала, я решил было, что она, должно быть, находится на 5 этаже, ведь, кроме как неврологической, её болезнь не назовешь. Но обойдя там каждое помещение, я понял, что ошибся. Оставалось два варианта: её перевели в другую больницу или же она в отделении реанимации, что было крайне плохо. С тяжестью на сердце, я преодолел ещё один подъем лестницы и оказался в самом тихом и безлюдном коридоре больницы. Пост медсестры был пуст, в приемном покое не было навещающих родственников людей, даже шум с нижних этажей не мог пробиться сюда, и лишь где-то вдалеке слышались приглушенные голоса и звон медицинских инструментов.       Дойдя до середины выложенного мраморной плиткой коридора, я резко остановился, не веря в свою удачу. В небольшой, светлой палате, рассчитанной лишь на одного пациента, было светло и уютно. Шторки приятно преломляли солнечный свет, все горизонтальные поверхности сверкали чистотой, а на столе стоял букет свежих белых роз. Тело Хиёри лежало на высокой кровати, стоявшей в углу комнаты. От её рук отходило, наверно, с десяток трубочек, некоторые из которых были подключены к огромному аппарату, показывающему удары сердца и давление, а остальные – к капельницам. Судя по всему, она была в коме, дыхание было слишком медленным, а сердце билось так слабо, будто готово было остановиться в любой момент. Другая же Хиёри, та, от зубов которой до сих пор ныло плечо, сидела возле кровати, склонив голову, и не шевелилась. Я старался сохранять расстояние между нами, на случай новых нападений, и медленно, почти не дыша, продвигался вперёд. Вот, в голове уже начал зреть план: внезапно поймать её, застав врасплох, как в гулкой тишине раздалось: — Я хотела войти в своё тело, но у меня ничего не вышло. Хм, снова неудача…  Кажется, она чувствовала моё присутствие без помощи зрения. По виду, сейчас она, вроде бы, снова была не опасна и пришла в себя, насколько это было возможным. — Мне очень жаль, — произнес я, снова понимая, что психолог из меня никудышный. Медленно подходя к кровати, я старался не упускать из вида дверь и окно, которые могли бы мне пригодится, если всё это – дурацкая западня. Все мои мысли были направлены на обдумывание «плана-перехвата», как вдруг следующие её слова выбили меня из колеи: — Я не хочу умирать, Ято. Не хочу… Она все так же не поднимала голову, но я увидел, как на потрёпанную последними событиями школьную юбку, стали падать слёзы. Хиёри беззвучно, тихо плакала, и видя это, я страдал вместе с ней. Сейчас я бы всё отдал, чтобы это приключилось со мной, а не с ней. Да, я вряд ли смог бы встрять в такую переделку, но был готов принять на себя любое зло, готов был даже умереть, только бы не видеть этих страданий. Я сел возле неё, и отбросив в сторону инстинкт самосохранения, крепко обнял. Я ждал нового нападения, ждал боли и новых ранений. Я готов был терпеть, но не пришлось. Слегка повернув голову, Хиёри сперва взглянула на меня, а потом упёрлась лицом мне в грудь, продолжая тихо плакать. Я смотрел на её подрагивающие плечи и не знал что мне делать. В таких вот ситуациях люди могут поднять голову к небу, сложить руки и помолиться, попросив у высших сил, терпения и помощи в преодолении жизненных трудностей. Но я и есть Бог… Мне некому молиться, неоткуда ждать подмоги. — Ято, — произнесла она. Звук её голоса был слегка приглушён, потому что она продолжала упираться губами в мою футболку. — Мм? — мне казалось, что если я скажу хотя бы слово, то горе вырвется наружу неустанным потоком и уже никогда не сможет остановиться. Я должен был держаться, быть сильным ради неё. — Шестнадцать лет я жила на этой земле, училась, встречала новых людей, радовалась чему-то. Я мечтала заняться боксом, получить высшее образование, когда-нибудь надеть подвенечное платье, водить машину и купить собственный дом… Голос Хиёри был надломленным и тихим, но в гулком эхе палаты я слышал каждое слово, каждый тяжелый вздох. — Ято, почему всё так несправедливо? Ведь есть…ещё есть столько всего нового! Столько книг, которые я уже никогда не прочту, столько песен, которые не послушаю, столько мест, где мне не суждено побывать. Я…я так много не успела! Ещё пару дней назад, впереди была целая жизнь, а теперь я просто считаю мгновения до конца. — Хиёри, не говори так! Мы справимся, слышишь? Я обещаю, я… — А мама, — продолжила она, не дав мне договорить. — Ведь, когда меня не станет, она будет так одинока. Она не заслужила потерять всё сразу! Я так люблю её, Ято! Люблю её, моего папу и брата, и… Внезапно Хиёри подняла голову и посмотрела в окно. Я не мешал ей, все ещё переваривая услышанное, а Ики, как будто что-то придумав, вдруг полезла в маленький кармашек, расположенный на школьной рубашке. Недолго покопавшись в нём, она извлекла маленькую золотистую монетку, достоинством в 5 йен и протянула мне. — Бог удачи Ято, я плачу тебе этой монетой за исполнение моего желания. Сейчас её лицо выражало крайнюю сосредоточенность, как у школьника, которому доверили читать выпускную речь. — Прошу тебя, когда… если меня не станет, сделай так, чтобы мой брат не уезжал из Токио один. Убеди его забрать маму с собой, потому что она не сможет жить одна. Мама не переносит одиночества и просто умрет от тоски! Не знаю как, но пожалуйста, сделай так, чтобы моя мама была счастлива! Она должна пережить всё это, найти в себе силы радоваться каждому дню! Когда-нибудь, мы обязательно встретимся с ней на небесах, но пусть это будет не скоро! Пожалуйста, исполни моё желание! Я смотрел на протянутую мне золотистую монетку и понял, что это самое трудное желание из всех загаданных мне. Нет, я не боялся убеждать кого-то. Мало того, я был уверен, что у меня отлично получится сладить с братом Хиёри. Меня страшил сам факт — я беру монету за желание, которое должен буду исполнить, если её не станет. Словно током, меня пронзила серьезность нашего положения. Мне было страшно уже несколько дней, но это как боязнь американских горок — ты знаешь, что впереди мёртвые петли и обрывы, но с полной уверенностью можешь сказать, что сойдешь с вагончика живым и невредимым. Сейчас же у моих горок словно убрали часть рельс и я уже не знаю, как вернуться на землю, получится ли? Трясущимися руками я взял протянутую мне монетку и посмотрев в эти родные глаза, произнёс: — Твоё желание будет исполнено! Но… я могу тоже попросить тебя кое о чем? — Да, конечно, всё что угодно! — ответила она, продолжая смотреть мне в глаза. Я сглотнул, до конца не понимая что хочу сказать, и просто позволил терзавшим меня мыслям выйти наружу: — Очень прошу тебя, умоляю, борись что есть сил! Чтобы не случилось, кто бы что ни говорил — не сдавайся! Ради своих мамы и брата. Ради школьных подруг. Ради меня, Юкине и Кофуку… Борись! Представь, что ты на ринге и этот бой — решающий. Не отвлекайся ни на что, а просто иди к своей цели, не останавливаясь! Я знаю, что ты всё та же Хиёри, моя Хиёри! Ты столько раз спасала нас, столько раз удивляла нескончаемой силой воли, столько раз показывала, что люди не такие жалкие и слабые, каковыми их считают Боги. Так удиви всех ещё раз! Прошу тебя! Последние слова я говорил почти шепотом, потому что с каждой секундой моя уверенность таяла. Мне казалось, что сказанное мною слишком «ванильно» и глупо, а уж Хиёри явно не подбодрит. Но, к своему удивлению, я увидел то, что снова вселило в меня надежду — она улыбалась! Искренне и чисто, как умеет улыбаться лишь она. В уголках её губ появились впадинки, на щеках заиграл румянец, а из глаз снова проступили слезы. Правда, на сей раз, это были слезы радости, а не горя. — Спасибо! Спасибо, что сказал мне это! Не успел я опомниться, как она с размаху обняла меня, чуть не повалив на пол. Несколько секунд я будто был в ступоре, а потом тоже крепко обнял её, вдыхая такой знакомый аромат её волос.        Планета как будто остановилась на этот прекрасный миг! Я был на вершине блаженства, мне хотелось, чтобы эта минута длилась и длилась, только бы маленькие и теплые руки Хиёри не отпускали меня! Я тонул в её объятиях… Закрыв глаза, я решил представить, что все предыдущие дни мне лишь приснились. Да, Богам тоже снятся страшные сны, и я — не исключение! Это глупо, но хоть на миг, можно помечтать?        Поддавшись какому-то странному наитию, не сумев сдержать вырвавшиеся наружу чувства, я тихо прошептал: — Я люблю тебя, Хиёри! — и замолчал, ожидая ответа. Его не последовало. Я думал, ей нужно собраться с мыслями или справиться со стеснением, поэтому ждал. Но минуты шли, а Хиёри все так же крепко обнимала меня и не двигалась, будто застыв. Не понимая, что происходит, я погладил её руку, лежащую на моём здоровом плече, и снова спросил: — Хиёри, скажи же что-нибудь. — В..... — Что? — не понял я. — Вкусно пахнет… Вкусно пахнет!