Вечность.

***

Когда Агни роняет ложку и падает на бок, закатив глаза, Сома подрывается, чтобы поймать его. Звенит упавшая посуда, а принцу кажется, что это что-то внутри него бьется на осколки, острые, режущие насквозь.  — Агни… Агни, что с тобой?! — юноша в панике поворачивает к себе лицо кхансамы. Глаза закрыты, кожа еще бледнее, чем до этого. «Кали, нет, пожалуйста…» — то ли вслух, то ли в голове повторяет Сома, ища судорожно пульс на шее слуги. Под пальцами бьется так слабо, и принц убеждает себя, что это из-за перекрывающего все звуки собственного сердца, ударами гонга отдающего в ушах. Юноша укладывает Агни на постель и бежит к двери. Поскальзывается на разлитом супе, отпихивает тарелку, цепляется за ручку двери и почти вываливается в коридор.  — Помогите, кто-нибудь!!! — первое, что само собой вырывается безумным воплем. Соме страшно, до трясущихся коленей страшно, и он не замечает, что дышит через раз, отчего в груди саднит. На крик сбегаются почти все. Себастьян живет в другой половине дома, но он почти через секунду оказывается перед принцем. Сома хватает его за руку — страх перед этим человеком снова отступает на второй план — и тащит в комнату, хотя Себастьян ничуть не менее быстр.  — Я не знаю, что с ним, — запинаясь, тараторит принц. Проклятое дежавю, неужели все повторяется? Неужели чудо, с которого и месяца не прошло, было лишь иллюзией, и сейчас происходит то, что должно было произойти тогда?..  — Он не умирает? — подняв в невозможной мольбе глаза на сосредоточенного дворецкого, юноша машинально вцепляется в руку слуги с другой стороны кровати. Он читает мимику Себастьяна и холодеет от каждой новой морщинки. Затем приходит Салливан, оттесняя дворецкого и берясь за дело сама. Сому уже трясет: он не понимает, что происходит. Будто наблюдает со стороны за пожаром в собственном доме. А Салливан тянет, молчит, только что-то проверяет, щупает и глаза щурит. Принц сам за это время будто умирает, причем, раз сто. То, что у него все лицо в слезах, а брюки — в пятнах супа, мелькает в последнюю очередь и не получает ни доли внимания. Салливан вкалывает какой-то препарат в вену Агни. Сома машинально сжимает его руку крепче — будто юноше самому руку проткнули.  — Это просто глубокий обморок, — поясняет спустя, кажется, вечность девочка, и ее голос подрагивает от облегчения, хотя Зиглинде и пытается напустить на себя профессиональной холодности, — Учитывая, сколько крови он потерял и что задеты внутренние органы, это — самое безобидное, что могло случиться. Сома падает на колени, не в силах больше стоять. Агни не умирает, и сейчас это кажется самой главной причиной жить. Салливан ничего не говорит по поводу бардака: пока она проверяла Агни, Себастьян уже все убрал. Девочка даже не говорит просящееся на язык: «Больному нужен покой». Глядя на то, как аккуратно Сома укрывает слугу одеялом и убирает волосы с бледного лба, в голову даже не приходит, что для Агни может быть еще лучше. Принц игнорирует взгляды из-за двери и понимающую усмешку Себастьяна. Улыбки сквозь счастливые слезы и сияющего взгляда достаточно, чтобы выразить Зиглинде и дворецкому благодарность. Сома делает какие-то незначительные мелочи (хотя перфекционистом себя никогда не считал), просто чтобы дотронуться лишний раз, убедиться, что все хорошо. Юноша не перестает улыбаться и плакать. Его накрывает истерикой, и принц просто утыкается лицом в руку Агни, которую никак не хочет отпускать, и старается всхлипывать как можно тише. Сому не покидает ощущение, что сейчас мог умереть не Агни, а он сам.