На защиту Короля

      310-й год. Неподалёку от берега Лерины, на пути в Эгеому.       Лето. Июль.       21-е число.       Некоторые, особенно молодые, драконы Лерины с раздражением принимали путешествия людей по Уране, однако от нападения на корабли и приморские города их всегда сдерживала возможная вражда с морскими соседями: гражданской войны никто из драконов, всё же, никогда не желал. Они знали, что, если кто-то из них решится выкинуть подобный фокус и потопить корабли людей на чужой территории, пока те никого не беспокоят и не провоцируют, собратья не станут поддерживать их «начинание». У безрассудных дураков пропадут все шансы стать уважаемыми драконами среди сородичей. Наверное, именно поэтому молодёжь из леринских драконов иногда отыгрывалась на собственных людях, населяющих земли их кланов. Они попросту выпускали пар, пока это не касалось других драконов.       Эти вещи, незначительные для драконов, становились настоящей головной болью для людей, когда речь заходила о международном общении. Поэтому расположение сил мира драконов всегда было одним из самых важных знаний, а новости о них волновали всех, от Королей до бездомных.       Драконы Эгеомы поддерживали нейтральные отношения с авторитетным Кланом Ураны, однако драконы с континентов находились в натянутых, а порой и во враждебных отношениях с ними, поэтому перемещение людей по Уране легко могло послужить поводом для стычки кланов. Благодаря тому, что диоскуриане проходили достаточно далеко от берега и даже не пытались колдовать — ни один появлявшийся периодически на горизонте или на прибрежном утёсе леринский Владыка не смел огрызнуться и уж тем более напасть на них, словно лишь наблюдая за путешествием людей.       Владыки Ураны и без личного сопровождения сумели защитить путешественников, ведь всего два раза за путешествие подданные Алиферия смогли увидеть морского дракона.       Встреча с первым из них произошла более чем через неделю после начала путешествия, когда тотальная скука охватила большую часть экипажей кораблей.       Три фрегата, похожих друг на друга как три капли воды, шли клином, словно располагаясь по углам равностороннего треугольника. Психемекес и его ученики плыли на левом сопровождающем фрегате, из-за чего обзор на один час немного прикрывал Королевский корабль, а чётко с правого борта на отдалении в половину километра шёл корабль дипломатов.       — Намиз, ты как всегда спишь, — меланхолично предъявил другу Азеллио, поднявшись из каюты на палубу.       Капитанский мостик, на пару метров возвышавшийся над палубой, ещё мог закрывать лежащих под ним от яркого солнца, поэтому Арайос и растянулся на шезлонге в его тени. Окриком Поэстофос ненадолго вывел Намиза из вязкой дрёмы, и по случаю такого пробуждения, уже второго за утро, в висках Арайоса загудело, и ему показалось, что голову на мгновение зажали в тисках и со свистом отпустили. Нечастые порывы ветра, теплеющего ото дня ко дню, в начале путешествия бодрили юношей, но сейчас лишь успокаивали.       Поэстофос ловко плюхнулся на соседний лежак ещё до того, как Намиз успел что-то ответить ему.       Почувствовав свободный морской воздух, Азеллио понял, что не настроен на дальнейший разговор, а такая работа, как поход из каюты к этому лежаку, вконец его измотала, и теперь у него не появлялось сил даже на то, чтобы пошевелить пальцами или хотя бы открыть глаза — вместо всего этого он лишь измождённо и протяжно вздохнул.       — Привет, — приоткрыв лишь одно из тяжелых век, протянул Намиз, едва боль успокоилась.       Поднялись на палубу они гораздо позже обычного, а от этого желание чем-либо заниматься упало ниже ватерлинии. Оба проводили остатки утра в бездействии, окутанном вялостью и ленью, которые, видимо, надували ветра Ураны. Ничего не спасало их, и многих других путешественников, оставшихся в каютах, от накатывавшей дремоты, а плескавшиеся о борт судна волны лишь ускорили их новый провал в сон.       Такое безобразие происходило с юными волшебниками уже не первый раз, поэтому их учителю пришлось брать в привычку проводить с ними занятия не только после обеда, но и перед ним. Эта инициатива Архимага была практически единственным, что заставляло Азеллио и Намиза отрываться от налёжанных мест. Сами по себе они перестали тренироваться и заниматься своими докладами уже несколько дней назад.       Закончив утренние дела, на свежую голову поразмыслив над деталями собственных выступлений, Психемекес поднялся на палубу и, звонко хлопнув в ладоши, добился того, что оба ученика вздрогнули и повскакивали с лежаков.       — Добрый день, сони, — улыбнулся Архимаг.       — Простите, Урана так разморила. Если бы не Вы, мы бы спали круглые сутки, — потянувшись сказал Азеллио, явно сильнее вдохновившийся приходом учителя.       — Что верно, то верно, — кивнул Психемекес.       — Ах, суровая моя судьбинушка! — гротескно изображая недомогание, воскликнул Намиз словно актёр драматического театра.       На головы обоих учеников Психемекеса свалилось много теоритических исследований и тренировок фехтованию. Для будущих Боевых Королевских Магов, или, по-простому, Рыцарей, которыми собирались стать Азеллио и Намиз по совершеннолетию, это было первой наукой. Рыцари участвовали в защите и предостережении Диоскуриады не только от драконов, но и от людей, которые решались нарушать законы своей страны. Поэтому, как будущим офицерам Гвардии, им было положено быть способными одержать победу в схватке с любым человеком, пользуясь единственно своим мечом.       — Сейчас, пока все сыты и полны сил, — начал урок учитель, когда все трое встали на палубе в тени паруса. — Мы можем начать тренировку. Сначала фехтование. Так как день солнечный, тихий, на палубе совсем немного моряков, поэтому у нас достаточно свободного места, чтобы потренироваться. А после обеда займётесь своими докладами, — оглядывая округу, улыбнулся Психемекес.       — Хорошо, Учитель, — кивнули Азеллио и Намиз почти синхронно.       — Итак, у Азеллио проблемы с отражением ударов в левую часть корпуса. А укол в желудок он и вовсе пропускает. Это неудивительно для левши, однако это говорит об общей слабости твоей защиты, поскольку уязвимость рабочей руки сулит тебе её потерю и поражение. За эти две недели, что у нас остались, мы должны понять, как закрыть этот пробел. А что до Намиза, то тут все куда лучше. Однако, ты скован. Всегда, когда я тебя вижу в деле, ты не раскрываешься полностью, словно придерживаешь туз в рукаве. Другие этого не знают, но я понимаю, что кроме большего запаса сил, козырей ты пока не имеешь. Вам обоим всё ещё нужно перебороть страх преодоления себя и противника. А ещё не мешало бы ускорить движение по полю боя. Иногда ты, Намиз, будто закапываешься ногами в землю, стоишь на месте, сужая тем самым круг своих возможных атак на противника. У одного проблемы с изобретательностью атак, у второго пробелы в защите, сразу видно, кто на тренировках обычно какую роль исполняет, да, ребята? — видя огрехи учеников насквозь, делал замечания Психемекес и кивнул, увидев расстроенное и немного стесняющееся озабоченное согласие в их лицах. — Ваши тренировочные мечи вам как всегда отлично помогут. Используйте недостатки друг друга, нейтрализуйте собственные ошибки.       Подгоняя учеников, заставив их сильно запыхаться, Архимаг прервал занятие только через час непрерывного боя. Да и прервал он его лишь потому, что Намиз выбил меч из рук Азеллио. Когда Арайос прижал Поэстофоса к борту корабля, оружие выскользнуло из запотевшей ладони, и, подлетев в воздух, упало, звонко лязгнув о палубу.       — Молодцы, теперь отдохните в тени, — слегка аплодируя, сказал Психемекес, подходя к запыхавшимся ученикам.       Все те моряки, что какое-либо время наблюдали за окончанием матча, были рады увидеть в Намизе и Азеллио столько мастерства и выносливости и присоединились к поздравлениям Архимага, вскоре разойдясь по своим делам.       Парни едва кивали кому-либо из них с благодарностью, тяжело поднимая голову, и просто стояли и опирались о колени, пытаясь отдышаться. Обоим показалось, что усталость только начала накатывать, палуба под ногами закачалась так, что пришлось широко расставлять ноги, чтобы не упасть. У обоих немного закружилась голова.       Найдя устойчивую позу и взглянув друг на друга, ребята поняли, что качает из стороны в сторону не их самих, а корабль, на котором они плывут. И команда тоже занервничала, на всех кораблях послышались крики моряков друг на друга.       Между кораблём и берегом Лерины, отдалённом на пару километров, в сверкающей на солнце воде, среди поднимающихся волн показался морской дракон. Ни с чем нельзя было спутать огромное в десяток-два метров толщиной и неизвестно во сколько длиной извивающееся под водой почти змеиное тело, покрытое неприступной чешуёй. Дракон не собирался топить корабли, а лишь пытался поудобнее вынырнуть из воды, оплывая петлями вокруг клина кораблей.       Дракон выглянул из воды. С помощью лап и плавников поддерживая себя на плаву, он поднял лишь голову и начало шеи-туловища на десяток метров выше палубы королевского корабля, и презрительно-сердито смерил тот экипаж взглядом. Азеллио и Намиз тут же подбежали к носу корабля, схватились за канаты и почти повисли на них, разглядывая Морского Владыку. Он был действительно большой, толчки волн о диоскурианские судна сильно ослабли, но всё ещё немного мешали сфокусироваться на новой фигуре. Юные волшебники жадно рассматривали дракона, удивительно аккуратно выплывшего так, чтобы не помешать плавному и трудно остановимому движению кораблей. Даже с корабля волшебников было видно, как на обтекающем водой теле блестели серебристой сединой края чешуек. Ороговевшие части широкой костистой морды с вытянутой вперёд аккуратной пастью, обладали соответствующими телу стремительными, сточенными назад чертами. Будучи морским обитателем, дракон не мог говорить с людьми в привычном для них виде, да и рот его до конца встречи оставался закрытым. Ни Азеллио, ни Намиз не слышали от Владыки ни единого вздоха, рыка или чего-либо подобного, раскрывающего мысли.       Подплывая к кораблю волшебников с левого борта, дракон поднялся не так высоко: над палубой виднелась только голова Дракона. Теперь Азеллио и Намиз с уверенностью заключили, что перед ними старый дракон. Бледно-зелёные глазищи с почти белыми прожилками редко моргали. Дракон не издавал ни звука, оглядывая их. Мурашки пробегали по коже от того восторженно-испуганного чувства, охватывавшего каждого путешественника. Но непонятно было, чего же хотел от них Дракон.       Архимаг всё это время стоял посреди палубы, будто ждал чего-то, и, даже когда Дракон на минуту задержал на нём задумчивый, немного смягчившийся взгляд, не шелохнулся, продолжая смотреть ему в глаза. И поклонился, когда Дракон начал отдаляться от корабля.       Владыка Ураны нырнул тихо, почти не потревожив море, отчего путешественники застыли: не сразу поверили в то, что он так быстро уплыл, и что теперь они могут спокойно вернуться к рутине. Но Архимаг так и стоял на месте, опустив голову.       Вспоминать о нападениях было неприятно. Общаться с людьми о нападениях было неприлично и бестактно, поскольку нельзя было знать наверняка, затронешь ли ты трагичную для этого человека историю или нет. Среди коллег и знакомых Азеллио было множество сирот. Да что там говорить, если его семья была такой же: Медея рано потеряла родителей, Арриан осиротел еще в детстве, и тогда на обучение мальчика взял друг его отца — Психемекес, тогда ещё русый и безбородый.       Таким образом, думая об этих нападениях, почти каждый вспоминал об ужасе, шоке и боли, через которые прошел не только кто-то из его знакомых, но и он сам. Никто не хотел вспоминать о них ни в шутку, ни в науку, поэтому говорили об этой памяти крайне редко.       — Учитель, почему дракон на вас так долго смотрел? — спросил Азеллио.       — Когда он задумался, под самый конец, его взгляд смягчился, и все это когда он смотрел только на вас. Вы как-то общались с ним? — спросил более чётко Намиз.       — Наверняка, Вы использовали телепатическую связь! — предположил Азеллио.       — Похоже, теперь я уже не могу скрывать от вас эту историю, — тоскливо вздохнул Психемекес.       — Мы не можем заставлять Вас рассказывать тяжелые для Вас вещи, Учитель, — опомнился Намиз.       — Неужели вам не интересно? — усмехнувшись, спросил Психемекес, даже не глядя ученикам в лицо.       Архимаг продолжал всматриваться в горизонт, где видны были лишь синее небо и бесконечно пустые холмы и утёсы Лерины.       — Послушайте. Но внимательно. Не хочу больше пересказывать, — не дав ответить на свой вопрос, начал рассказ Психемекес. — Когда-то давно люди жили совсем не так спокойно. Не было государств, крупных городов. Тогда Драконы были куда злее и бездумнее. Многие сотни лет люди так жили, пока триста с лишним лет назад Война не разделила мир на Континенты и Эгеому. Драконов, которые жили с людьми мирно выгнали с острова, а драконов, которые живут на континентах, закрыли на них Владыки Ураны. Именно благодаря их защите мы, люди, получили такое спокойствие даже на континентах, живя у берегов Ураны. Но сейчас, даже сейчас, меня не покидает чувство, что не все войны прошлись косой по людям и драконам. Два последних нападения были слишком частыми для последних десятилетий. Что-то в этом мире вновь начинает меняться.       — Но кое-что остается неизменным с самого начала времён, — продолжил Психемекес через небольшую паузу. — То, как драконы смотрят на людей. Снисходительно, презрительно, как на неразумных, глупых и капризных существ. Те, кто милосерднее, проводят параллель с детьми. Вечными детьми, до каких бы седых волос мы бы не доживали. Сейчас мне уже за семьдесят. Когда-нибудь и вам будет столько же. А этот дракон уже встретит не меня, а вас, узнавая в старике того, кого видел пятьдесят лет назад во время его первого путешествия.       — Как он мог Вас узнать? — удивились ученики почти синхронно, широко раскрыв рты и рефлекторно сглотнув, чтобы приглушить комок в горле.       — Да мы уже несколько раз виделись. Этого Дракона зовут Идориас. Он взмывает к поверхности почти каждый раз, когда видит или чувствует над собой диоскурианские корабли. Когда-то я увидел его впервые, мне было всего двадцать. Как и твоему деду, Азеллио. Твоя семья, Намиз, тогда волшебников в роду не имела, поэтому с ними я не был знаком. Мы с дедом Азеллио плыли вместе на тогда единственном корабле, чтобы побывать на нашем первом Эгеомском Симпозиуме. Были и другие маги, более старшие, чем мы, и даже более младшие чем мы, но сегодня на этих кораблях могу стоять только я один.       Оба понимали настроение Учителя и не стали тревожить его вопросами. Психемекес вздохнул и оставил учеников наедине с мыслями, вернувшись к себе в каюту. Остаток дня Азеллио и Намиз провели в раздумьях, а потом вместе с Архимагом готовились к своим выступлениям, решив дополнить свои речи несколькими эмоциональными фразами. Ночью Азеллио мучал старый кошмар.       Мальчик очнулся в тот самый момент, когда город начал пылать от извергаемого прямо с воздуха пламени. Каждый рык дракона сносил подряд по несколько стен, и поджигал остальное, поэтому опасным было не только находиться на улице, но и у кого-либо дома. На улице становилось всё сложнее ориентироваться, дым жёг глаза, а под ногами могли оказаться обломки зданий, раненые или убитые.       Но необходимо было бежать дальше и спасать тех, кого Азеллио держал за руки: Соню и Лену, своих сестру и близкую подругу, тоже начинающую волшебницу. Им нужно было добраться до дома Поэстофосов, находившегося где-то неподалёку. Все люди прятались в самых безопасных местах, которые знали, в которые могли посметь зайти, вроде укромных подвалов домов, или вырытых поглубже специальных укрытиях — туда направляли горожан некоторые волшебники. В эти укрытия стремились попасть почти все диоскуриане, оказавшиеся далеко от дома. Рыцари и лекари, рассредоточившиеся по Лютеции, старались оберегать людей от обрушающихся зданий, оказывать срочную медицинскую помощь, помогать выбраться из города или забраться в очередное укрытие. Королевская гвардия занималась тем же, что и волшебники, порой отвлекая дракона от мирных жителей своими сверкающими доспехами или мечами.       Мальчик помнил эти крики, картины зданий, обрушивающихся на поднятые к небу руки. Всюду кровь и огонь. Он помнил гвардейцев, которые жертвовали собой ради нескольких других людей, как погибали друзья, их родные, словно это стало явью, а не осталось частью воспоминания. Размытые сцены менялись одна за одной: мальчик постоянно куда-то бежал и вёл этих двоих за собой. Он чётко знал, кого ведёт, хотя и не видел ничего, кроме их макушек. А над головой царили несмолкаемые гул, грохот, рёв дракона, вопли и плач людей.       Вдруг мальчик оказался рядом с разрушенным домом, где под окровавленными завалами сидела, прижав к груди тонкую бесчувственную руку, девочка и пыталась горячими рывками вытянуть кого-то на свет. Азеллио узнал эту девочку и, схватив ее, побежал прочь, не переставая успокаивать её и искать правильный путь для отхода. Несмотря на то, что Елена была одного с ним возраста, она никогда не могла обойтись без него, не смогла бы, скорее всего, выжить без помощи Азеллио и тогда. Её огромные, изумрудные, как у его матери, глаза, не светились - пугали и резали по сердцу вселенской болью. Он помнил: ответственен за это лишь он, не успевший спасти её родителей. Ручьи слёз только холодили, и невозможно было бросить девочку. Пришлось вытаскивать её из самого пекла. Он не помнил, как оказался в той части города, но помнил, как нашёл Лену и, позже, сестру. А потом все трое оказались в погребе, уже непонятно какого дома.       Елена, вся белая от шока, мёртвой хваткой вцепилась в Азеллио, тихо и беспомощно скулила, сама горя огнём. Софья, старалась успокоиться, но дрожала куда сильнее Лены — умудрилась замерзнуть: любое прикосновение к сестре казалось прикосновением ко льду. Девочки по очереди выкрикивали его имя. А сверху на город рушился удар за ударом. Рёв за рёвом, ненормально увеличивая скорость, словно дракон уже был не один. Город кричал.       Подвал становился всё уже, потолок опускался всё ближе к троице, и вскоре уменьшился до размеров самого маленького ящика, Азеллио стало тесно в плечах, но необъяснимо спокойнее на душе. Звуки разрушений стали приближаться быстрее стен, усиливаться так, словно хаос творился прямо за стенками укрытия, будто вот-вот настигнет. Девочки закричали сильнее, но он просто залепил им ладонью рты, чувствуя влагу зарёванных лиц, и тут же обнял их обеих ещё крепче, сжимаясь вместе с ними до крошечного комка и закрывая их собой.       Вдруг Поэстофос услышал треск и почувствовал жар, словно это укрытие, в котором сидели эти трое детей начали сдавливать и сжигать снаружи. Снова удар, от которого слабели тиски объятий Азеллио, Лены и Софьи. Девочки кричали его имя. Мальчик просил их, плачущих и дрожащих, успокоиться и затихнуть, чтобы их никто не заметил, но у тех не выходило даже услышать его. Он просто пытался утихомирить их, вдавливая полураскрытые рты себе в грудь, но тут же прямо на них с грохотом обрушилась их комната, открывая мальчика пробившемуся свету.       — Кошмары? — обеспокоенно спросил Намиз, будивший Азеллио уже какое-то время.       — Да. Чёртовы драконы. Мы с Соней и Леной… — Азеллио отвечал сиплым, заспанным голосом, одергивая прилипшую к телу рубашку и вытирая пот с лица.       — Я долго не мог тебя разбудить, но ты даже не кричал, — вздохнул Намиз. — Не вспоминай об этом больше. Все выводы сделаны, всё уже давно в прошлом. Да и Лена вроде уже оправилась.       — Да… Но башка всё ещё ноет… — пожаловался Азеллио, покачнувшись и обхватив голову руками, словно сдерживая её стремление упасть и расколоться.       — Я слишком сонный был, чтобы заметить, что ты, встав и одевшись, решил снова плюхнуться на кровать, да ещё и с закрытым окном. Естественно: встала жара. И теперь после такого сна ты выбился из ритма, а нам на занятие.       — Ну все, хватит, — поморщился Азеллио, неосознанно забыв о сне. — Разговорился так, что в ушах звенит… Хоть бы тон голоса поубавил.       — Ну, знаешь ли! — возмутился Арайос. — Пойдем.       Настойчиво подбадривая Азеллио, Намиз хлопнул товарища по плечу так, что он качнулся на месте и, мотнув головой, встал.       — Сейчас уже поздно, поэтому придется раздобыть еды самостоятельно.       — Может, ты сколдуешь нам чего-нибудь? Хотя бы овощной салат. С омлетом, — ворчливо заскулил Азеллио.       — И с ветчиной. И с бокалом вина. Нет уж, мы не можем колдовать на корабле. Поэтому будь добр пройтись со мной до кухни.       Поэстофос вздохнул, голодно причмокнув сухими губами, и пошёл вслед за другом, чтобы не остаться голодным до обеда.       Несколько дней спустя, преодолев уже две трети пути, волшебники встретили второго дракона.       Он оказался молодой самкой, причем заметно меньших размеров чем ранее встретивший путешественников старый самец. Она довольно долго плыла недалеко от кораблей, иногда стреляя хитрым зелёным прищуром в очередного волшебника, будто хвастаясь ловкостью тела и тайною силы, которую скрывала ярко блестящая на солнце перламутровая чешуя. Азеллио и Намиз, встретив эту дружелюбную драконицу подивились, что она не скрывает собственной магической мощи, по-настоящему сбивающей с ног. Диоскурианам показалось, что перед тем как нырнуть, эта молодая особа подмигнула им и улыбнулась. Казалось, она была на одной волне с людьми.       Разное отношение к людям среди представителей одного клана насторожило Намиза и Азеллио, ведь несогласия среди Владык Ураны могли привести к глобальным проблемам. Однако, мысли об этом от ребят заботливо отогнал Психемекес, загрузив обоих очередной комбинированной тренировкой.