На защиту Короля

      310-й год. Королевство Эгеома.       Лето. Август.       3-е число. Эгеома — столица одноимённого Королевства.       При рассмотрении издалека складывалось справедливое впечатление, что сам остров — вершина огромной подводной горы или вулкана, невероятно широкого, уходящего глубоко в море. Столица укрылась в заливе, очерченном невысокими утёсами, расцветала на широком и пологом склоне.       Подплыв поближе, путешественники смогли рассмотреть королевский дворец, потрясающий красотой, лёгкостью и величием, сверкавший на солнце множеством огромных, высоких окон, воздушными узорами на стенах. Остальной город открылся диоскурианам как вычерченный на ладони, такой же яркий, почти белоснежный, усыпанный садами и рощицами парков.       Прибытие сопровождалось восторженными криками собравшихся поприветствовать очередных участников Съезда. Центром встречающей свиты был Король Соломон. Уже через минуту после того, как Алиферий сошёл с корабля и поприветствовал хозяев, Соломон перехватил его и усадил к себе в экипаж, чтобы не держать дорогого гостя под палящим полуденным солнцем. Они укатили вперёд, растянув процессию.       Диоскуриан-гостей Короля Соломона приехало сорок человек, поэтому самому богатому королевству мира не составило больших усилий подготовить для них небольшие крытые кареты, в которых было можно отдохнуть на мягких диванчиках. Всё это мероприятие согласовывалось заранее, поэтому и для Азеллио с Намизом быстро нашлась отдельная карета. Она была не такой роскошной, как королевская или та, в которую посадили Архимага Психемекеса, но всё равно показалась ребятам куда более богатой, чем те, в которых им случалось путешествовать на Родине.       Сначала Азеллио и Намиз почти не усаживались на место. Они, как и другие гости, высовывались из окна, чтобы поприветствовать жителей и разглядеть ближайшие к порту здания. Но через несколько минут, когда из соседних экипажей никто уже не выглядывал, юноши тоже скрылись в карете.       До замка оставалась ещё пара километров, но и с этого расстояния, как и любого другого, величием дворца, его красотой и лёгкостью невозможно было не восхититься. Обозревать его не составляло труда, однако Азеллио и Намиз решили подождать, пока шум уличной толпы не стихнет.       — Белоснежные стены, широкие окна, в которых отражается чистое и яркое синее небо, вытянутые башенки, сверкающие на солнце отделкой, очевидно, из благородных металлов, некая лёгкость конструкций, воздушность, словно приближающие дворец к небу, — довольно низким тоном вдруг произнёс Намиз, задумавшись, будто читал монолог пьесы.       — Этим он и отличается от нашего замка-крепости. Но и то, и это — творение архитектуры, — добавил Азеллио.       — Однако не похоже, чтобы он был новеньким, наверняка не одно поколение уже стоит.       — Дак он в Эгеоме. Тут драконы не шалят. Вот видел — все лица счастливые и довольные, никто не боится лишний раз выйти на улицу… Надеюсь, хоть двери закрывают прежде. И леса какие красивые! — говорил Азеллио, пока колонна проезжала мимо очередной рощицы.       — Ох, не о том ты беспокоишься! — участливо вздохнул Намиз. — Причесался хотя бы.       Арайос, произнося последнюю фразу, уже почти закончил расчёсываться сам. Он как всегда зачесал волосы назад, да так удачно — опять же, как всегда — что они не казались прилизанными, но довольно объёмными, образуя элегантно-свободную прическу.       — Точно, — вспомнил Азеллио и с помощью сестринского гребешка поправил шевелюру парой лёгких движений, теперь выглядя вполне достойным встречи с хозяевами Симпозиума.       — Как думаешь, что нас ожидает во дворце?       — Заселение! Приём! Знакомства с разными людьми! Так много официальных лиц, и мы здесь, как свои! — вдохновенно ответил Азеллио.       — Думаешь, свои?       — А почему нет?       — Нам и семнадцати нет, чтобы нас хотя бы не как детей воспринимали. Как уж тут своими стать, на празднике-то дипломатов и королей? Удивительно ещё, что досталась отдельная каретка, довольно изящная даже.       — Да пусть думают, что хотят! Мы здесь не ради дипломатов, — уверенно ответил Азеллио.       — А ради чего ты приехал?       — Мы же уже обсуждали на корабле! И не один раз, — смутился Азеллио, напрягаясь от очередной попытки Намиза получить его признание.       — Ну и что? Ты, кажись, каждый раз по-новому говоришь, но тебе меня не запутать.       — Я и не пытаюсь! — оправдывался Азеллио. — Подумаешь, словно надо было одинаковые слова складывать.       — Да я и не о том, — пожал плечами Намиз. — Ну, раз ты не хочешь признаваться — не признавайся.       Азеллио прекрасно понимал, что именно хочет вытянуть у него Намиз, но не хотел признавать сам себе, в первую очередь, что больше всего хочет познакомиться с принцессой Ариадой. Не понимал он только, зачем Намизу постоянно наталкивать его на мысли о ней.       Уже через мгновение их отвлекли одиночные восторженные приветствия. Двое друзей снова выглянули в окно — перед ними открылась одна из самых красивых, ухоженных и богатых улиц города. Мостовые, выложенные неровными, но отполированными каменными кирпичиками, отсвечивающими солнце ещё ярче, чем белоснежные стены домов. Все здания, мелькавшие перед глазами Азеллио и Намиза, хотя и уступали дворцу в величине, но не в красоте экстерьера: украшенные лепниной ставни, стены и колонны, витражи на некоторых окнах, развевающиеся шторы шикарных и не очень лоджий. Тут и там виноград разросся по стенам, висел, порой, под самой крышей, так что достать сочные кисти можно было, лишь вытягиваясь из ближайшего окна, вставая на высоченную лестницу прямо на улице, или свисая с крыши.       Последнее наверняка собиралась делать тройка опрятных мальчишек, разглядывающая процессию и прятавшаяся в теньке на крыше одного из богатых домов.       Из многих распахнутых проёмов, переулков и с самой мостовой на вереницу экипажей глазели случайные прохожие, пытающиеся высмотреть интересных людей, посмотреть на новые лица и облик заморских гостей.       Особенного места среди этих посетителей Эгеомы Поэстофос и Арайос не занимали, но и их двоих многие люди, в особенности девушки, одаривали взглядом.       Все сразу понимали, что эти двое — волшебники, но только благодаря блистательной улыбке Намиза лица юных девушек начинали украшать кокетливые улыбки или задорный смех. Азеллио не мог расслабиться, он напряжённо, сам не понимая зачем, пытался запомнить самих жителей Эгеомы, отчего если кому-то и улыбался, то только детям. Остальные жители Эгеомы, как ни странно, не посвящали этим двоим особенных эмоций, поэтому показались волшебникам недовольными или растерянными.       Наконец, улицы города закончились, и экипаж Намиза и Азеллио медленно подъехал ко дворцу.       Множество холмиков, аллей, цветочных клумб, дорожек и скамеек создавали удивительную атмосферу идеально вписанного в природу парка. Щебет птиц, яркие лепестки крыльев бабочек, стрёкот кузнечиков и стрекоз, поблёскивающих перламутром на жарком солнце — остальное окружение для Намиза и Азеллио как-то само собой затихло и исчезло.       А пока гости любовались ухоженным парком, ряды стоящих по краям процессии парадно одетых стражников словно не давали возможности свернуть с пути: вся колонна сначала проехала за ворота, потом пару сотен метров по двору, а после, наконец, остановила ход у самых стен замка. Вот тогда-то Азеллио и Намизу пришлось отвлечься от любования природой и приступить к обязательным делам.       Каждый диоскурианин принялся снимать ручную кладь с лошадей или экипажей, доверяя дворцовым слугам тяжёлые сумки. По традиции принимающая сторона ухаживала за гостями, каждому из которых помогали при заселении во дворец доставкой вещей в приготовленные комнаты — сейчас дворец во многом исполнял роль гостиницы, поистине королевской. Хозяин её безмерно этим гордился, ведь никто из гостей ещё никогда не оставался недовольным, даже если брать во внимание неофициальные отзывы.       Азеллио и Намиз надеялись, что, покончив с обустройством в своём «номере», они смогут наконец осмотреть дворец или прогуляться на свежем воздухе, изучить местную флору и фауну. Однако, как только волшебники вышли из комнаты в залитый солнцем и сверкающий чистотой коридор, они увидели приближающегося к ним учителя, вооружённого посохом, помогающим пожилому магу ускорить темп ходьбы.       — Азеллио! Намиз! Наконец-то я добрался до вас. Скорее, идите со мной! Я познакомлю вас с Королём, — воодушевлённо проговорил Психемекес и, тут же повернув обратно, приглашающе махнул им рукой.       — Конечно, учитель! — подбежав к нему, хором воскликнули взволнованные ученики.       — А куда мы направляемся? — спросил Намиз.       — Внутренний двор метрах в трёхстах отсюда. От него можно легко попасть в любую часть дворца, — ответил Психемекес. — Будьте готовы к тому, что встретим на своём пути кого-то из Королей. Если не заговорят с нами, молча кланяемся, не обязательно низко, я думаю. И идём дальше по своим делам. А так, каждому встречному можно только кивать, особенно если кивают вам.       И действительно, вскоре, дойдя до зала, они обнаружили выходящего из него главу Диоскуриады Алиферия, отчего-то сильно довольного. Но только они успели поклониться и поднять головы, как увидели подходящего к ним троим Короля Эгеомы Соломона, также довольно улыбающегося.       — Добрый день, господин Психемекес! Как поживаете? Как Ваше здоровье? — любезно поинтересовался Соломон, впервые за этот съезд увидевший Архимага.       Король был облачён празднично и богато: расшитую золотыми нитями белоснежную тунику, несколько длиннее тех, что носили в Диоскуриаде — она доходила почти до лодыжек — и фиолетовую тогу, заколотую довольно большой фибулой с рельефным гербом Эгеомы.       — Добрый день, Ваше Величество! Рад вас видеть, — пожали они друг другу руки, говоря на эгеомском языке. — Хвала Богам, на здоровье и состояние нашей Коллегии не пожалуюсь. А как Ваши дела?       — Всё хорошо! Очень рад, что и у Вас всё в порядке! — сияя улыбкой, ответил Соломон. Король был красавцем-мужчиной лет сорока, обожаемым чуть ли не всеми девушками и женщинами Эгеомы. Его выделяла не только стройная и атлетичная фигура, но и красивое мужественное лицо, синие глаза, и, особенно, аномально алые волосы — таким их цветом он обладал от рождения. Времена гордости своей яркой внешностью, уже давно прошли, и сейчас Соломон ясно понимал куда более высокую важность других вещей. В его стране живёт миллион доверившихся ему людей, которых больше интересует, что Король делает для них, чем то, насколько великолепно он может выглядеть. В его мире люди живут в постоянном страхе, поэтому его управление должно обеспечить им жизнь, безопасность и подарить надежду на свободу для будущих поколений.       Он понимал, что не вносил никакого вклада в заключение давнего устного договора между людьми и драконами Эгеомы, благодаря которому два народа сейчас живут в мире: этим занимался его предок на заре эры.       Жизнь бок о бок с драконами вынуждала заботиться о безопасности всех подчинённых, даже если не существовало очевидных настоящих угроз. В течение отведённых Богами годов правления, он стремился успеть обеспечить своей стране настоящее и будущее процветание. Король следил за исполнением законов, помогал развивать суды и другие механизмы родного государства. Также не забывал Соломон и о других странах. Он проводил Съезд раз в три года именно для того, чтобы помочь страдающим от драконьего гнёта людям в их борьбе за безопасную и счастливую жизнь.       Драгоценной и незаменимой среди всех подданных была его семья: жена, дочь и уже пожилая мать.       Соломон не обладал магическими способностями, однако, благодаря жене-волшебнице Дорофее их дочь Ариада родилась обладательницей недюжинных магических талантов. Благодаря семье, Король понимал, насколько важную роль в мире играли волшебники, приближённые к правителям своих стран. Именно поэтому каждые три года помимо дипломатических Советов проводились Симпозиумы волшебников. Такие встречи приносили свои плоды: многие страны углубляли и расширяли свои познания о магическом мире — и о драконах в том числе. Каждая страна пыталась узнать как можно больше о системах подготовки волшебников в других государствах. Все гости понимали: без сильной армии волшебников, совершенно необязательно многочисленной, невозможно преодолеть драконий гнёт или снизить до минимума количество жертв и ущерб, который приносят их нападения.       Королева Дорофея несколько лет назад получила от деда титул Архимага, став вместе с этим Председателем Симпозиумов. Конечно, её кандидатуру одобрил её собственный муж, но все понимали, что Дорофея была действительно мудрой, сильнейшей волшебницей Королевства. Она заслужила право стать Архимагом и с честью исполняла свои обязанности.       Соломон признавал, что Симпозиум можно назвать примером влияния женщин на политику. Ненавязчивое, мудрое и плодотворное управление жены абсолютно освобождало его от этих забот. Он готовил дочь к будущему правлению Эгеомой и лелеял её, как единственную наследницу, талантливую и стремящуюся к продолжению дел отца.       Азеллио и Намиз молча поклонились Королю и не встревали в их разговор с Учителем, ожидая, пока их спросят о чём-либо или хотя бы попросят представиться. Вскоре ребята увидели, как к Королю, мелькая в толпе почти такими же яркими, кроваво-бордовыми волосами, приближается девочка лет десяти. Она искала лазейки между чужими людьми, старалась не наступать на границы каменных плит, которыми была уложена площадь, и мечтательно улыбалась каким-то своим мыслям, не заметив новых собеседников отца.       — Папа! Наконец ты закончил… Ой! — под конец радостных слов, девочка перешла на шёпот, заметив незнакомые взгляды на себе, и тут же залилась румянцем, прячась за спиной отца. — Простите, пожалуйста, я думала Король освободился.       — Ариада! Рад тебя видеть. Это мой старый добрый друг — Психемекес, Глава Коллегии Магов Диоскуриады, с которым знаком всю свою сознательную жизнь. Ты можешь ему доверять! А эти два молодых человека, судя по всему, первый раз здесь! К сожалению, с ними не знаком! — открыто улыбаясь и обращая взгляд на Азеллио и Намиза, сказал Соломон, словно сбросив маску правителя.       — Здравствуйте, — робко бросая взгляды на двух незнакомцев, проговорила девочка, и снова затихла, пристально рассматривая волшебников.       Как и любая принцесса, Ариада была необыкновенно красивой и ухоженной: большие синие глаза, узкий носик, пухлые губки, ровного тона слегка загорелая кожа. Кровавые, слегка вьющиеся волосы Принцессы теперь казались сильно темнее отцовских, но невероятно ей подходили.       — Простите, что не представились, Ваше Величество. Ваше высочество, — слегка поклонившись, мягко, плавно и уверенно говорил Намиз с лёгким диоскурианским акцентом, понравившись Королю умением держать голос и осанку. — Мы ученики господина Психемекеса. Моё имя Намиз Арайос, сын Александра и Наталии. Безмерно рад знакомству с вами.       Азеллио немного растерялся, увидев Ариаду, но сделал над собой усилие и представился вслед за другом, спрятав волнение за недавно прорезавшимся, по-мужски низким голосом.       — Ваше величество. Ваше Высочество, — поклонился Азеллио, говоря на чистом Эгеомском, — Моё имя Азеллио Поэстофос, сын Арриана и Медеи. Рад знакомству с вами.       Девочка, с интересом смотревшая ему в глаза, улыбнулась, когда он замолчал, но тут же опустила взгляд и залилась румянцем.       — Ариада… Дочь Соломона и Дорофеи, — тихо, но чётко ответила принцесса, вновь подняв глаза на Азеллио.       — Истинное гостеприимство — заимствование лучших традиций, таких как диоскурианское приветствие! — обрадовался Король, придерживая дочь за плечо, чтобы та встала сбоку, а не сзади, и почувствовала уверенность. — Моё имя Соломон. Сын Евгения и Целестины.       — Счастливы познакомиться с вами, — ответили Намиз и Азеллио, легко поклонившись.       Всё время, что девочка была на виду, она пряталась от взглядов за складками отцовской тоги. Если Азеллио и удавалось пересечься с ней взглядами, то только на доли секунды — Ариада тут же опускала глаза, стесняясь чего-то.       Через минуту принцесса куда-то исчезла, не сказав ни слова. Ещё через минуту Психемекес отпустил Азеллио и Намиза по символическому предлогу, чтобы не вовлекать учеников в мрачные беседы. Несмотря на существование желающих подслушивать разговоры Психемекеса и Соломона, никто так и не узнал, о чём говорили посреди двора старые знакомые. Как во многих предыдущих случаях им удалось сохранить тайну беседы — колдовство Психемекеса оградило от любопытных слушателей.       Ребята отправились в парадный сад, через который они проезжали ко дворцу. По пути ученики сторонились любого знакомого и незнакомого, уходили, насколько позволяли приличия, от бесед и через несколько минут, наконец, вышли на улицу.       Свободный порыв ветра с радостью встретил юных волшебников. Они встали в широченной и высоченной, как и почти всё в этом дворце, арке, выведшей их в парк. Диковинные деревья были аккуратно высажены в сложные фигуры, видимые только с высоты птичьего полёта. Разной формы листья не походили на те, которыми увешаны деревья в Диоскуриаде, и тем самым привлекали внимание. Оба парня, особенно Азеллио, несмотря на подростковый возраст, были намерены изучить здешнюю природу. Ещё дома Поэстофос занёс в Архив данные о ботанике и живности острова, и сейчас активно их дополнял, используя собственные, создаваемые тут же снимки листьев, ростков и корней, стволов и стеблей, цветов и плодов. Несколько кадров с красивыми планами замка, пейзажами и Намизом Азеллио так же успел сделать, незаметно для последнего.       — Азеллио, слушай, я тут конечно ни на что не намекаю, но что скажешь о принцессе? — неожиданно спросил Намиз.       — Не знаю её. Да, похожа на отца, но Принцесса есть Принцесса. Видел, как она жутко смущалась. Мне даже показалось, что именно меня.       — Мне тоже так показалось, на тебя она чаще всего поглядывала. Всего 10 лет девочке, а взгляд осмысленный, явно символизирующий о полноте мыслей многим, кроме любопытства. Нетактичность и резвость, присущие возрасту, ей пока легко прощают, но чувствуется, что её уже обучают поведению в среде самых высокопоставленных особ: членораздельная речь, приятный голос, осанка и умение концентрировать внимание на собеседнике. Несмотря на волнение, она легко слушалась отца и наблюдала за нами.       — Да наверняка мы её за это путешествие больше не увидим так близко. Не думаю, что мы показались ей интересными.       — Более интересными, чем остальные гости, раз она остановилась рядом с нами. К тому же, насколько я заметил, мы здесь самые юные. Из несовершеннолетних ей больше не с кем общаться.       — Она думала, что отец закончил беседу, поэтому и подошла к нам. Всего-то.       — Судя по всему, Соломон говорил с Алиферием, — увлечённо продолжал Намиз, — Помнишь его довольное лицо при выходе со двора?       — Помню, — пожал плечами Азеллио, рассматривая очередное дерево. — Она сказала, что считала встречу Короля с ним последней за сегодня.       — Давай быстренько пробежимся по делам международной тайны. Как мы уже поняли, Соломон официально встречался с Алиферием. Это была последняя встреча, поскольку Ариаду, точно не участвующую в этих светских беседах, её мама, достопочтенная Архимаг Дорофея, иначе бы не отправила к отцу — больше просто некому ей сегодня управлять. Встреча Соломона с Психемекесом в это время не была задумана, а значит не носила официальный характер. Сейчас они обсуждают какие-то секреты, о которых, скорее всего, никто не узнает. Но Дорофея об этом не подозревала.       — Ты наверняка прав, но неужели это так важно?       — Может, и не важно. Но насколько я помню, поведение Ариады в случае встревания в беседу предполагается куда более аккуратным. Даже если она захочет к нам подойти, именно матушка её не отпустит. Не знаю характер госпожи Дорофеи, но чувствую, что без «лёгкого втыка» не обойдётся.       — Да к чему ты? — переспросил Азеллио, копаясь с очередным низкорослым растением.       — Да ты надоел! — взмахнул руками Намиз. — Ты же хотел с принцессой познакомиться, а кроме «здрасьте» и имени ничего от неё не услышал. Теперь нужно будет её искать по коридорам между встречами и репетициями.       — Та пара минут, что мы видели друг друга ничего не значит, поэтому глупо просто так искать её по дворцу. Пусть дружба с будущей королевой очень кстати, но пока она сама не покажет, что знакомство со мной ей интересно, я бегать за ней не буду. Ещё чего!       — Какое честолюбие! Мне за ней уже нет ни смысла, ни желания бегать, а вот тебе ещё можно попробовать.       — Да ты никак женить меня на ней вздумал.       — Женить-не-женить, но мысль в голову я положил, — засмеялся Намиз. — Сам я к ней свататься точно не собираюсь.       — Да я понял, что кроме Маши тебя уже никто не интересует, — встал Азеллио и повёл Намиза в сторону кустов, напоминающих диоскурианский шиповник.       — К тому же, она не сказала отцу, зачем его искала. Значит, это было действительно не важно.       — Мне кажется этот маленький казус — случайность. Может, все её подруги по своим делам отошли, и она заскучала.       — Не видел ни на кого младше тебя. Очень сомневаюсь, что в эти дни во дворце есть хотя бы один лишний человек, вроде дочерей слуг или вельмож, которые могут скоротать время Принцессы.       — В любом случае, я не того уровня птица, чтобы общаться с королевской особой без явного желания этой самой особы.       — А вдруг подойдёт к нам, или, скажем, мы пройдём мимо неё. Случайно. Заговоришь?       — Если не опоздаю, поздороваюсь. Захочет — заговорю, а отчего бы и нет. Мне она показалась талантливой волшебницей.       — Ох, всё ты о волшебстве, ты хоть о чём-то кроме этого можешь думать, парень? — возмутился Намиз.       — Я не озабочен, и влюбляться с первого взгляда не способен и не намерен.       — Да-да. Твоё царское доверие заслужить надо.       — Именно! Я не хочу выглядеть игрушкой. Даже если я ей как-то интересен, пусть покажет это. Потом уже разберусь, что с этим делать, — нахмурился Азеллио.       На кустарнике, который он продолжал рассматривать, уже завязались ягоды. Они были несколько крупнее тех, которые росли на диоскурианском шиповнике, но Поэстофос никак не мог приступить к их изучению. Похоже Арайос добился своего и заставил Азеллио думать о Принцессе.       — Значит, понравилась? — улыбнулся Намиз, хлопнув товарища по плечу.       — Глаза красивые, но, а что. Все принцессы красивые.       — Наверное, потому что короли всегда самых здоровых невест выбирают. Ведь, как известно, красота организма — следствие его здоровья.       — Ты от мамы моей понабрался? — улыбнулся Азеллио, срывая и прокручивая в руках ягодку размером с фалангу пальца.       — Может быть и от неё.       — Хватит уже о принцессе, надоел, — разорвав кожицу, сказал Поэстофос и запечатлел вид и структуру мякоти и семян. — Дай мне поработать, раз уж помогать не хочешь.       — Видел же, как ты ей улыбался. Даже королю так глазки не строил.       — О боги! Вот стоит какой-то девчонке посмотреть на меня не один раз, так всё, жениться пора! — развёл руками Азеллио и сел на скамейку в тени.       — Да. Именно, что не один, и ты это заметил. Вот давай поспорим: она к тебе подойдёт при первом удобном случае! — свободно присел рядом Намиз, раззадориваясь всё больше и больше. — И если не заговоришь с ней, то ты тряпка!       — Ну давай, раз уж ты так в себе уверен, — Азеллио улыбнулся и пожал ему руку. — А ты на что ставишь? Что не подойдёт?       — Конечно. Если я выиграю, больше тему принцессы не поднимаем.       — А если я выиграю, одним «здравствуй» ты не ограничишься. Помини моё слово.       — Навоображал и ходит довольный, — усмехнулся Азеллио. — Даже если, благодаря этому спору, ты победишь, выходит, я под твою дудку сплясал.       — Мечты надо осуществлять, друг мой! — засмеялся Намиз, хлопая Азеллио по спине. — А не прикрываться друзьями или сомнительными идиотскими устоями наших иерархий.       — Мда, — пожал плечами Азеллио.       Хотя отчего-то ставший навязчивым Намиз и заставил его несколько лишних раз вспоминать о Принцессе, нельзя было не согласиться со старшим другом. Поэстофосу действительно хотелось ещё хотя бы раз встретиться с ней.       — Когда драконов пойдём смотреть? — меняя тему разговора спросил Азеллио, поднимаясь, чтобы продолжить обход по саду.       — Ого. А где выставка проходит? — огляделся Намиз.       — Не знаю. Думал, ты видел кого-то из здешних ящеров и куда тот направлялся.       — Не-а. У принцессы спроси, она наведёт, — толкнул Намиз локтем в бок Азеллио.       — Да хорош! — нервно усмехнулся Азеллио. — Всё! Не навязывай мне принцессу. Сам разберусь.