На защиту Короля

      312-й год. Диоскуриада.       Лето. Июнь.       7-е число. Замок Алиферия.       Учебный день студентов делился на две части: четыре урока по пятьдесят минут, потом обед и отдых, после чего шли другие занятия, количество которых варьировалось для каждого студента. Максимально каждый студент мог побывать на восьми занятиях. Таким образом рабочий день для учеников Академии начинался в девять утра и заканчивался до шести часов вечера.       Общие занятия обычно проводились утром, однако в период тёплой погоды такие занятия, как Фехтование, Гимнастика и Верховая езда проводились на свежем воздухе после обеда, когда солнце ещё не било в глаза, но и дневной зной сходил на нет. Если какое-либо занятие, например, по Истории, занимало два урока подряд, то студенты его называли «парой» — такое происходило довольно часто в старших группах.       Из-за невысокой численности студентов всех возрастов, в одном классе, то есть в одной группе, могли находиться ученики, разница в возрасте которых достигала трех лет. Каждая возрастная группа была уникальной, а студентов в ней могло быть до тридцати человек.       Особенный вопрос составляли дети в возрасте от семи до десяти лет. Так как ребёнку такого возраста трудно адаптироваться к групповой программе обучения, некоторых выделяющихся студентов брали под опеку учителя, чтобы максимально индивидуализировать обучение конкретного студента. Некоторые ученики не справлялись, оставаясь на второй год. Таким образом в четвертом классе обучения как раз оказывались дети разных поколений, и уже после этого, как правило, учились вместе до конца.       Студентов не исключали, но могли перевести с одной программы на другую, так что последние учебные часы студент мог проводить не со сверстниками, а с Учителем на отдельных занятиях. Особенно популярными факультативами считались Исцеление и Зельеварение, которые иногда вела Медея Поэстофос. На таких факультативах могли оказаться как дети двенадцати лет, так и выпускники семнадцати лет. Группы составляли примерно пятнадцать человек, а возраст уже не считался показателем таланта и умений — просто не хватало учителей и времени для раздельного обучения детей. Поэтому на таких занятиях, как и на общих, учитель мог давать послабления и нагружать дополнительно. Чтобы справиться с потоком студентов предмет для каждого класса в разные дни могло вести несколько учителей.       Однако сегодняшний день был интересен не столько учёбой, сколько обедом и парой по Фехтованию на тренировочной арене Замка. По крайней мере для Лены. Азеллио и некоторые другие ученики не присутствовали минимум на половине занятий Сторагафос, а Намиз появлялся лишь на Истории. Да и то потому, что в своё время не смог сдать экзамен, оставшись на второй год.       Целых два года Азеллио и Ариада не слышали друг о друге ни слова. Как это всегда бывает для тайных отношений, никто из их участников не был уверен в собственном положении. Оба ребёнка взрослели, закаляясь пережитыми трудностями — каждому хватало забот.       Проходило время, принцесса молчала и за два года не прислала ни одной весточки. Дома Азеллио не мог посоветоваться с кем бы то ни было: друзья и родственники не знали о его эгеомской подруге. Намиз советовал не торопиться с решением по поводу отношений с ней, а Поэстофос, трепетно принимая во внимание слова старшего товарища, до поры-до времени неосознанно обходил вниманием всех окружающих девушек.       Постепенно Лена стала для Азеллио таким же близким человеком, как и Намиз. Она была терпеливой, радовалась встрече с ним, слушала и поддерживала его, спорила и была ему интересна. К тому же, ему самому было приятно на неё смотреть. Подросток замечал, как иногда Сторагафос бросала изучающий или кокетливый взгляд на него. Она едва могла скрывать своё трепетное отношение к Поэстофосу, и презирала себя за то, что не может признаться или набраться смелости и обратить на себя внимание.       Из-за этого брюнетка часто слышала колкие шутки в свой адрес. Раньше Азеллио не замечал их, но однажды услышав, стал часто обращать внимание на всё новые слухи о себе и Лене. Когда Поэстофос узнал, что о ней реально думают сверстники, ему стало не по себе. В голове будто что-то щёлкнуло. Теперь бывало сложно даже здороваться с некоторыми знакомыми, поэтому Азеллио вслед за Леной заметно сузил круг общения.       Взрослея, волшебник понимал, что может чувствовать к нему эта зеленоглазая брюнетка, но не мог позволить себе серьёзный разговор с ней, желая повзрослеть и понять себя. Азеллио не хотел предавать Ариаду, но и не мог отталкивать Елену, к которой, как не пытался, не мог не чувствовать привязанности.       После недолгой ностальгии Лена собрала тетради в небольшую тканевую сумку, украсила белоснежную тунику любимой серебряной фибулой и вышла из комнаты. Нужно было сходить на завтрак, и волшебница надеялась застать в столовой Азеллио, чтобы он составил ей утреннюю компанию.       Коридор спального крыла не пустовал. Студенты выходили из своих комнат и направлялись в столовую. Многие ждали своих товарищей, поэтому никто не обращал особого внимания, кто и с кем разговаривает.       Когда брюнетка уже прошла мимо нескольких комнат, её нагнали две одноклассницы.       — Привет, Лена, — сказала одна из них, пока вторая молчала и ехидно улыбалась — только этого уже хватило для появления кислой мины на лице Сторагафос.       — Привет, — вздохнула она, не поворачивая головы и держа гордый, неторопливый шаг.       Девушку, которая поздоровалась с Леной, звали Дэлия Сфодрос. Она родилась в семье волшебников весьма старого рода. О её предках можно было прочитать несколько интересных героических историй, не запятнанных тёмным происхождением могущества. Кровь Дэлии была чистой, человеческой, в отличие от крови Елены.       Её волшебство родилось два века назад вследствие появления вампиров, волшебников-мутантов. Алхимик-отсупник, Лайма Фор, которого в народе прозвали Похитителем Людей, создал гремучую смесь зачарований и элексиров, под воздействием которых тело человека безвозвратно менялось. Многие подопытные не переживали эксперимент, но ещё большая их часть не могла выдержать постепенного обращения и свыкнуться с новым телом. Однако, те вампиры, которые смогли перебороть безумие и боль, стали гораздо сильнее себя прошлых, сильнее подавляющего числа человеческих волшебников.       Экспериментируя с сотнями животных и десятками людей Отступник создал несколько разных формул. Каждая из них превращала человека в вампира определённого вида.       У некоторых мутантов вырастали большие крылья ниже лопаток. В таких случаях менялась анатомия тела, структура костей становилась легче и прочнее, мышцы — плотнее и быстрее, а связки и суставы — прочнее и гибче. Особенно сильно менялось строение грудной клетки, появлялось подобие киля, гипертрофировались мышцы груди и спины. Становилось возможным совершать длительные перелёты без использования волшебства.       Другие получали способности к быстрой регенерации, восстановлению органов или конечностей, а следовательно к невероятному долголетию. У большинства усиливались магические способности, которые позволяли создавать подобия крови из окружающих вещей, зачаровывать кровь, иссушать, сжигать, замораживать и манипулировать ею самыми разными способами и в самых разных сосудах, в том числе, в человеческих телах.       Каждый вампир становился адептом магии Крови в том или ином её виде. Это волшебство было основано на способностях его тела. Если вампиры сливались с человеческим обществом, потомки постепенно теряли их черты. Магия Крови постепенно вырождалась и практически каждое новое поколение осваивало её всё тяжелее и хуже. Сторагафос унаследовала от отца не только колдовскую предрасположенность, но и саму вампирскую кровь. Лена осталась одной из последних наследниц этих вымерших существ, чем и объяснялись её слабые способности к волшебству.       Сфодрос была на полголовы выше Лены и так же по-детски миловидна. Её симпатичное лицо с округлыми чертами и пухлыми губками являлось предметом восхищения нескольких видных студентов. Дэлия не только соперничала с Леной в женственности тела, выразительности умного взгляда, но и превосходила её в некой элегантной хрупкости. Её аристократическая осанка и вздёрнутый носик подчёркивали целеустремлённый и горделивый характер. Честолюбивая девочка получала некое странное удовольствие, иногда впрыскивая яд в мысли соперницы. Она была блестящей актрисой, могла быть мерзкой и до безумия притягательной, поэтому без стеснения играла множество ролей для самых разных целей.       — Ты сегодня снова такая тихая. Снова грустишь одна… Почему? — нежно игривым, заискивающим тоном спросила Дэлия, идя бок о бок с Леной.       Сторагафос набрала воздуха в грудь, надеясь придумать отговорку, но лишь неловко промолча.       Рядом с Дэлией шла её приятельница, Александра Лепайос, невысокая, крайне любопытная блондинка со строгим каре и чёлочкой, которая делала её похожей на куклу. Эта девушка обожала беседы между людьми. Она любила слушать, детективно исследовать взаимоотношения через слова, мимику и действия. Саша была в курсе всего, что происходило с кем-либо в Академии, будь то Учитель или студент, а потому с удовольствием согласилась пойти на встречу с Леной.       Понимая, что времени на разговор немного, Дэлия сразу же надавила на одноклассницу: — Может быть, признаешься? Глядя не в пол, а мне в глаза?       — П-прости, но п-п-приятнее глядеть в пол, — перебарывала волнение Сторагафос.       — Конечно-конечно, — улыбнулась Дэлия, почувствовав азарт. — Тогда ты ещё большая лгунья, чем я думала.       — Когда я тебе врала? — нахмурилась Лена.       Играя с локоном, шатенка была невозмутима: — Не мне, а своему Азеллио.       — Не думала, что т-тебе хватит наглости п-подслушивать. Ещё и меня п-порицаешь.       — П-порицаю, да. Сложно не подслушать, когда ты так громко смеёшься рядом с ним… И не только с ним… — тихо, но чётко проговаривала Дэлия, улыбаясь тому, как вздрагивала Лена в ответ на некоторые слова. — И мне стало интересно, почему ты всегда избегаешь нас, твоих одноклассниц? Строишь из себя Королеву, делаешь вид, что тебе всё равно и совсем не до нас, а под мальчиков стелишься…       С последними словами Дэлии Лена ахнула и, наконец, сбилась с шага.       — Не понимаю, что они в тебе нашли… Может быть, кто-то просто не умеет отказывать?       Едва только Лена остановилась, из-за спин девушек выбежал Этайрио, будто догонявший их.       — Лена, доброе утро! — воскликнул юноша, широко улыбаясь.       — Тай… — Лена ответила одними губами, будто совсем потеряла голос.       — Ты сегодня, как всегда, отлично выглядишь! Твоя любимая фибула, верно?       — Да, — улыбнулась девушка, на секунду забыв о Дэлии.       — Привет, Этайрио, — улыбнулась Дэлия, вздохнув полной грудью.       — Доброе утро, Саша, а что ты тут делаешь? — обратился он к блондинке, у которой отчего-то ярко покраснели щёки.       — Я? Привет! Меня Дэлия позвала на завтрак, и вот мы с ней идём в столовую, — быстро проговорила блондинка.       — Только что-то вы медлите, девушки. Сегодня, говорят, ананасы на десерт. Задержитесь — и самое вкусное разберут.       — А знаешь, что, Александра? Этайрио прав. Скоро уже начнутся занятия, а я бы хотела с тобой ещё в библиотеку зайти.       — Х-хорошо… Ой, мне же нужно ещё справочник по ботанике взять, — опомнилась девушка и быстро зашагала рядом с подругой, до конца державшей себя гордо и красиво.       — Как ты? — чуть нахмурился Тай.       — С-с-спасибо большое, — всхлипнула Лена, не поднимая глаз.       — Не реви, а то аппетит пропадёт!       — Аппетит никогда не п-пропадёт, — пробурчала брюнетка. — А там п-правда ананасы раздают?       — Не знаю, — засмеялся юноша, — Мне вчера показалось, что их разгружали перед задними дверьми кухни.       Арайос встал из-за стола, чтобы забрать еду для себя и товарища. Возвращаясь, он и встретил волшебницу, только вошедшую в столовую.       — Лена! Привет. Я занял нам место, так что присоединяйся. Пообедаем вместе.       — Ой… — от неожиданности вздрогнула девушка. — П-привет, Намиз, с-с-спасибо. Азеллио с-с тобой?       — Будет. Он покамест у себя, но скоро придет. Слишком уж он увлечен Зачарованием последнее время — взял за привычку опаздывать и на завтрак, и на обед.       — Оу… Ну, в этом весь Азеллио! — улыбнулась Лена, кивая. — Я согласная. Т-только с-себе еду возьму.       — Может быть, позволишь мне поухаживать за тобой? — любезно предложил Намиз. — Что тебе взять покушать?       — Как приятно, спасибо! Если не затруднит, хотелось бы то же самое, что у тебя, но для второго гарниром не картошку, а макарошки.       — Будет исполнено, Госпожа Сторагафос, — откланялся Намиз.       — Приятного аппетита, — довольно улыбнулся Азеллио, садясь на всё готовое. — Спасибо, Намиз, что позаботился о моём обеде.       — И вам, — улыбнулась Елена.       — Как твои успехи на занятиях у Мастера Алексея? — Азеллио упоминул Учителя Лены, преподающего Живопись. Слушая вопрос, улыбающаяся девушка бодро наматывала пасту на вилку, но ответила не сразу.       — Он доволен, — слегка зарумянилась Лена. — Теперь буду постоянно выставляться. Нужно ещё много работать, чтобы с-с-стабильно зарабатывать, но т-теперь, надеюсь, будет больше возможностей.       — Молодец! Так держать!       — Мы всегда твердили тебе, что ты талантливая художница! Теперь ты сможешь расправить крылья, — подбодрил Намиз радостную девушку.       — С-спасибо! — кивнула та, довольно сверкая глазами — не малую заслугу в этом блеске имел и вкусный обед. — А как у вас дела?       — Мы трудимся над выпускной работой этого бессовестного обалдуя, попутно пытаясь обучить его Зачарованию, — ответил Намиз за голодного товарища, уплетающего суп. — Получается неплохо. По технике неплохо. Но низкая густота эффекта.       — Спасибо за помощь. Сам бы я ни за что не справился, — прожевав, сказал блондин. — Но он прав.       — Ты настоящий мастер! С-с-столько всего умеешь, — обрадовалась девушка, услышав о новом достижении волшебника.       — Спасибо! Намиз преувеличивает, мне ещё несколько лет учиться до среднего уровня. Без поддержки друзей в нашем деле не обойдешься. Может быть, ты согласишься в этот раз составить мне компанию на Фехтовании? — спросил Азеллио.       — Ну и нууу… — тихо протянул Намиз, пряча улыбку за очередной ложкой.       — С-со мной? — испугалась девушка, округлив глаза.       — Ну да! А что такого? Наш Учитель, к счастью, позволяет нам выбирать соперника.       — Я… С-сог-ласна, — с трудом выдохнула девушка, краснея от напряжения.       — Не волнуйся, Лен. Всё в порядке. Это всего лишь общая тренировка.       — Я уверен, учитель выдумает что-то особенное сегодня, — сказал Намиз. — Больно он бодрый с утра был.       — Было бы здорово, — кивнул Азеллио.       — А ч-ч-что необычного Мастер может п-п-придумать? — взволнованно спросила Лена, не совсем понимая, о каком конкретном преподавателе идёт речь.       — Поставить нас на козла, например, — приподняв брови, начал вспоминать Азеллио. — Или связав нам одну из рук за спиной. Таким образом он избавляет нас от сильной руки.       — К-какой ужас! — прикрыв рот ладошкой, побледнела девушка — скорее, из-за упоминания о козле.       — Ну и зачем ты отбиваешь у человека охоту с тобой драться?       — Не отбиваю я! Наоборот! Так только интереснее.       — Н-н-нет, — замотала головой Лена. — Я бы хотела сразиться с т-тобой т-так, как если бы это случилось в реальной жизни. Пустая арена безо всяких ограничений.       — Тогда попросим именно о таких условиях, — улыбнулся Азеллио.       — Да! — согласилась Лена.       — Что накопал за этот час? — спросил Намиз у Азеллио, давая Лене спокойно доесть остывающий обед.       — Я лишь сделал конспекты некоторых старых трудов. Правда, не всё из этого мне понравилось. Выглядит небезопасным.       — А что опасного в Зачаровании? — спросила Лена.       — Оно глубоко, как космос. Оно безжалостно и не терпит малейших просчётов заклинателя. Почти любое известное в быту волшебство подчиняется правилам Зачарования. Время и Пространство стоят отдельно, это абсолютно точно. Но всё остальное подчиняется ему. Даже мой Архив — форма Зачарования собственного мозга, собственной памяти.       — У нас же нет учителей-чародеев. Ты уверен, что справишься один?       — Надеюсь. Уже могу зачаровать некоторые предметы так, как захочу.       — Уже? — ужаснулась Лена.       Девушка помнила, что Азеллио увлекся Зачарованием буквально три недели назад. Выходило, что Азеллио научился за такое короткое время тому, что другие волшебники могли постичь только за несколько лет.       — Сделай эту вилку такой же хрупкой, как вафельную пластинку, — приказал Намиз, показывая друзьям сверкающий столовый прибор.       — А давай! — подхватил идею Азеллио.       Поэстофос вытянул руку вперед, подняв вилку на растопыренных пальцах над серединой стола, так чтобы друзьям было удобно следить за тем, что творил Азеллио.       Начав с открытия источника, волшебник перешел к тому, что представлял структуру вафли, вспоминал об её примерных физических свойствах, а затем попытался с помощью волшебства, которое передавал через пальцы рук вилке, придать эти свойства металлу. Столовый прибор стал белым, будто раскалился, и через несколько секунд вернулся к своему обычному виду, словно в нем ничего не поменялось. Этот эксперимент не был сложным, но сам факт возможного успеха казался чем-то невероятным.       Азеллио открыл глаза, взглянув на терпеливо ожидающую Лену. Она молчала, приоткрыв рот, и восторженно смотрела за представлением. Поэстофос кивнул в её сторону, сбивая оцепенение девушки, а та, поняв намек, аккуратно и плавно забрала вилку.       — Ого-о-о, — вздохнула девушка, трепетно придерживая её края. — А вес такой же… А можно разломить?       — Попробуй, — улыбнулся Азеллио.       — А ты потом вернешь вилку на место? — опасливо спросила девушка.       — Конечно! Магия Времени же.       — Лена, ты не представляешь, как я хочу, чтобы этот универсал, наконец, выпустился и перестал выпендриваться! — пожаловался Намиз, вызвав дружелюбный смех Сторагафос.       — Ха! Ты сам меня провоцируешь!       Лена прихватила пальцами один из зубчиков и с невероятной лёгкостью разломила его пополам.       — Какая я сильная! — засмеялась девушка, получая от игры с вилкой-вафелькой нескрываемое удовольствие. — Звучит, как удар колокольчика. А на вкус оно как?       — Должно быть воздушным с четким металлическим привкусом и такой же тяжестью и неперевариваемостью как и сам металл, поэтому не стоит забывать…       — Хорош, — Намиз осёк друга едва слышным даже для Азеллио шёпотом.       — Получается здорово. Но почему она теперь такая ломкая? — спросила девушка, разглядывая бледно-серый прах, откуда-то появившийся на руках.       — Кристаллическая решётка сохранила те связи, которые позволяют держать форму. А внутри это спрессованный и ооочень мелкий песок, ну и тончайшие слои металла, которые трескаются от малейшего механического воздействия.       — Если знаешь структуру материала А и В, сложно быть не должно. Многое волшебство, и моё в том числе, работает по тому же принципу, — сказал Намиз.       — Тут важно придумать, какое именно свойство тебе нужно, а материал уже не так важен. В этом разница с Воплощением. Намизу приходится как раз на материале фокусироваться.       — Удивительное умение. С такими навыками ты точно с-с-станешь сильнейшим рыцарем! Я была бы счастлива посмотреть на это, — неожиданно четко произнесла последнюю фразу Лена, опустив взгляд на осколки.       — Спасибо! — улыбнулся Поэстофос, и собрал куски вилки в единое целое.       — Т-теперь мне бы руки помыть, а то испачкалась в этом песке, — слегка поморщилась Сторагафос, только больше мараясь в попытках отряхнуться.       — А потом прогуляемся. Пока есть время до тренировки, — встал из-за стола довольный Намиз.       — А можно с вами? — спросила Лена, опустив руки и сложив кисти так, чтобы не осыпать пол металлическими опилками.       — Конечно, — кивнул Азеллио, забирая её посуду вместе со своей. — Позволь поухаживать за тобой.       — Угу, — сосредоточенно кивнула девушка и, развернувшись, отошла к ближайшей раковине.       За спиной Сторагафос прошли несколько её знакомых с шипящими словами на устах: «Опять сиськами Поэстофоса клеишь?».       Студентки не знали, что инициаторами совместного обеда были ребята, они не знали, что Азеллио не опускал свой взгляд ниже её губ, они не знали, почему так Лена держала руки. Из-за небольшой полноты, грудь девушки немного выделялась относительно форм других студенток — особенно сейчас, когда девушка вынужденно сдвинула опущенные локти — однако Сторагафос не позволяла себе откровенные платья, хоть насколько-то открывающие тело. Если бы не общие бани, девушки наверняка бы подумали, что Лена использует подкладки.       Даже понимая это, Лена вздрогнула, будто почувствовала резкий укус. Она с силой поджала губы, чтобы не пустить наружу злость, и не запустить в себя согласие с этими змеями.       Подростковые распри за звание самого успешного или самой красивой в любые времена сопровождаются психологическими играми. Сторагафос была уверена: пока над ней так подшучивают, она останется слабой, и в её жизни ничего не изменится. Пока она была зациклена на пессимистичных мыслях, двигаться вперёд было в разы сложнее, и, к сожалению, девушка пока не осознавала, чем на самом деле ценна.       Вернувшись к ней, Азеллио увидел страх и напряжение на лице брюнетки, и, найдя взглядом их общих знакомых, сразу понял, чем вызваны эти эмоции. Поэтому решил действовать.       Последние месяцы внимание со стороны Сторагафос определенно стало куда ярче, и, если бы Азеллио понимал девушек достаточно хорошо, то уже определил бы их отношения, а не начинал только сейчас.       — Как себя Маша чувствует? — спросил Намиз, когда ребята вышли во двор.       Это укромное местечко, окруженное стенами замка, было облюбовано многими студенческими или даже взрослыми парочками благодаря густому ландшафту и извилистым дорожкам, уложенным белокаменной брусчаткой. Высокие ряды кустов образовывали несколько аккуратных укромных закутков, завернув в которые можно было поймать целующихся влюбленных. Именно поэтому Намиз решил привести своих друзей именно, а потом уйти, выбрав наиболее подходящий предлог.       — Она утром не очень хорошо себя чувствовала, п-поэтому п-п-пропустила занятия, — не торопясь, ответила Елена. — Сейчас она, должно быть, в комнате. В столовой я её не видела.       — Может быть, она не обедала? Не знаешь? — спросил Азеллио, неосознанно помогая Намизу принять решение.       — Наверное, нет… — растерялась Лена, и расстроенно вздохнула. — Ох, ну что же я за подруга… Не п-принесла ей покушать. Т-теперь надо вернуться в столовую.       — Не стоит. У вас обоих впереди тяжёлое занятие. Я сбегаю и подкормлю Марию. В конце концов, я тоже должен поддерживать её.       — Тогда вернёшься ты, — пожал плечами блондин и улыбнулся, поняв, что задумал его старший товарищ.       — Решено. Пока, ребят. От души поболтайте, — развернувшись назад, сказал Намиз и, отойдя на пару шагов, добавил: — Слева от вас чудесное место, если хотите посидеть в тишине.       — До встречи, — махнул ему Азеллио и смело развернулся к растерянной Лене.       — Давай последуем его совету и проверим этот путь, — сказал он, приглашая девушку пройтись.       — С удовольствием, — улыбнулась Лена и, стараясь расслабиться, пошла рядом с Поэстофосом.       Вскоре высокий шиповник стал плотнее окутывать дорожку. Она завернулась так, что высокие цветущие кусты скрывали тупик ото взглядов всего остального парка.       Лене даже не пришлось наклоняться или отходить в сторону, чтобы окунуть носик в раскрытый ярко-розовый цветок и почувствовать нежный аромат. Однако, брюнетка отличалась не только тонким обонянием, но и невероятным бытовым везением, поэтому пыльца цветка попала ей на кончик носа, оставив заметный белый след.       Через пару секунд, Лена чихнула так, словно пискнула мышка. Поэстофос заметил пыльцу на носу у девушки и, едва не смеясь, протянул ей платок.       — У тебя пыльца на носике осталась, поэтому и чихаешь.       — Ой, да! Спасибо, — улыбнулась Лена.       Она смахнула с носа пыльцу, быстро вернув ему платочек.       — Мне уже нравится этот закуток. Тут так тихо, — сказал Азеллио, дивясь тому, что такое место в послеобеденное время оказалось свободно.       — Давай сядем тут и п-п-поговорим, — предложила Лена, словно читая мысли — тот безропотно согласился, и через пару секунд оба уже смотрели друг другу в напряженно-растерянные глаза, стесняющиеся самого себя и соседа.       — Ты права, нам с тобой есть о чём поговорить, — сказал Азеллио, стараясь усмирить волнение.       — Что-то случилось? — испугалась девушка.       — Не думаю, что это лучшее выражение, — решился подросток, осознав необходимость своих будущих слов. — Я понимаю, что мы не просто так оказались здесь, в таком дивном месте. Вдвоём.       — Тут п-п-п… — осеклась девушка и отмахнулась, давая Азеллио знак продолжать.       — Я бы хотел, чтобы мы с тобой выучились и работали вместе, бок о бок. Грех жаловаться на тяготы и лишения нашего времени, поэтому давай будем просто с лёгкостью смотреть вперед.       — Давай.       — Мне пока не хватало смелости и догадливости повернуться к правде лицом, — сказал он заглядывая в ласково блестящие и терпеливо зовущие изумрудные глазищи. — Но я долго доходил до того, чтобы понять, что мои слова не уйдут в пустоту.       — Это… — вздрогнула девушка, боясь верить в какие-либо догадки.       — Да. Ты станешь моей девушкой? Поможешь углубить наши чувства? — улыбнулся Азеллио, предлагая ей взять его за руку.       — Да, — улыбнулась Лена и сглотнула, почувствовав комок в горле. — Я тронута и…       — хлюпнула носом девушка и закрыла ладонями лицо.       Азеллио был испуган и поражен её эмоциями. Лена расплакалась, улыбаясь и всхлипывая с неописуемым звуком, похожим на вздох, стон и смех одновременно. Она выпрямила спину в неестественном усилии, отчего вскоре крупно задрожала и снова наклонилась к Азеллио.       Обхватив её, Поэстофос почувствовал податливо упирающуюся в него мягкую грудь и напряжённую каменную спину. Чтобы успокоить девушку, он не только обнял её, но и начал гладить по плечам и спине. По всему телу побежали мурашки и радость от того, что Лена начала приходить в себя.       — С-с-спасибо. П-п-прости, что с-сорвалась! — широко улыбнулась Лена.       Всё ещё плача, она держала руки на груди Азеллио, шмыгала носом и всхлипывала, смеясь. Он подождал, пока она успокоится, держа руку на её колене.       — Дать платочек? — улыбнулся блондин.       — Да, — засмеялась Лена.       — Не три лицо, а то так и будет красным. Азеллио не сдержался от волнения, пока Лена смахивала с лица слёзы — и поцеловал, как только она подняла на него глаза.