*****
Я просыпалась медленно, тягуче-сладко возвращаясь из мира сновидений. Впервые за долгое время мне было очень хорошо, и я могла с уверенностью сказать, что чувствовала себя отдохнувшей. Мои ресницы дрогнули, и я открыла глаза, а после лениво повела головой. Я лежала под мягким пуховым одеялом в светлой комнате, из распахнутого окна, прикрытого трепещущими на ветру шторами, тянуло свежим воздухом, и я жадно сделала глубокий вдох во всю грудь, а затем еще и еще. Захотелось смеяться – звонко, громко, заливисто, но я лишь прищурилась и позволила себе улыбнуться. Мне было хорошо. Хотелось бы верить, что вся эта нестерпимая боль мне просто приснилась, но я знала, что это не так. Мой взгляд упал на хохлатую синюю макушку; я снова улыбнулась и протянула ладонь к чужой голове, пропуская мягкие топорщащиеся пряди сквозь пальцы. Мукуро, спящий полусидя у моей кровати, завозился, тяжело вздохнул, нахмурился и открыл глаза, а после уставился на меня. – Привет, – хрипло шепнула я и улыбнулась еще шире. – Как твои дела? Мукуро вымучено помотал головой, с силой потер лицо, сгоняя остатки сна, и снова взглянул на меня, протянул ко мне руку, и я прижалась к ней щекой, вцепляясь тонкими пальцами в предплечье и блаженно прикрывая глаза. – Как и предупреждали, – сердито пробормотал он себе под нос, и я захихикала, ласково куснув его ладонь, а после тут же зализала боевое ранение. – Ты себя не контролируешь, Триш. – Я прекрасно осознаю, что я делаю, – уверенно заявила я и высунула язык, тут же попытавшись достать им до носа. – Ты покатаешь меня на плечах? – Ты слишком толстая для этого, – ворчливо отозвался Мукуро и высвободил свою ладонь из плена моих цепких ручонок, поднялся на ноги. – Двигайся. – Сам ты толстый! – возмутилась я и демонстративно окинула его фигуру взглядом – данный суповой набор явно не тянул на звание главного жирдяя, и я решила обидеться, а потому широко раскинула руки на всей кровати. – Я толстая, мне некуда двигаться, ни вперед, ни назад – отступать некуда, позади Москва! – Какая к черту Москва, Триш, – устало произнес Мукуро и пробормотал себе под нос что-то невнятное, но явно нелицеприятное. Я открыла было рот, чтобы высказать все, что я думаю о Мукуро, как тут же осознала, что не могу говорить. Я скосила взгляд вниз и увидела кляп. Тот самый кляп, который вставляли мне в рот, когда вели на очередную порцию уколов. Тот самый кляп, который вставляли мне в рот, когда мучали бесконечными избиениями. Тот самый кляп, который вставляли мне в рот, когда отрезали мои пальцы на ногах и смотрели, что будет. Тот самый кляп, который… Я не сразу пришла в себя. Бесконечный ужас накрыл меня с головой, когда я осознала, что снова попала в проклятые лаборатории Эстранео, что меня снова будут насиловать, бить, ставить надо мной опыты, издеваться, морить голодом. Лишь спустя некоторое время я осознала, что нахожусь в объятиях Мукуро, забравшегося ко мне под одеяло, прижимавшего меня к себе, как величайшую драгоценность, и шептавшего-напевавшего мне на ухо любимую колыбельную, и лишь после этого – саму себя, судорожно вцепившуюся в серую ткань рубашки, пялившуюся пустыми глазами в никуда и мелко, судорожно дрожавшую от пережитого ужаса. Лучше умереть, чем снова оказаться в тех подземельях. – Прости, прости меня, счастье мое, – тихо сказал Мукуро и невесомо поцеловал меня в лоб. – Прости. Я тяжело вздохнула и притиснулась ближе к брату, обвив его шею и плечи руками и почувствовав, как одна его ладонь заняла место между моими лопатками, а вторая – на затылке. Это было… правильно. Я ощущала себя в полнейшей безопасности, находясь в самых надежных и родных объятиях на свете. Так и должно было быть, подумала я и прижалась лбом к острой ключице, чувствуя, как желанная близость вкупе с подступающим сном на пару смывают все мои страхи и ненужные мысли, оставляя после себя лишь блаженное небытие. Так и должно было быть. А иначе быть и не могло.*****
Я очнулась со стойким ощущением, словно по мне проехался каток. Как иначе можно было объяснить тот факт, что все мое тело болело и горело так, что на глаза моментально навернулись слезы? На моем горбу вчера что, ездил слон, или, может быть, бегемот? Или же я в одиночку таскала многотонные бетонные плиты, из которых собственноручно строила себе дом? Так или иначе, пошевелиться я не могла. Вообще. Более того, меня к себе до боли крепко притискивал спящий Мукуро с видом очень расслабленным и спокойным. Давно я его таким не видела. Не знаю, чего я больше желала в тот момент, избавиться от боли и духоты или разбудить дрыхнувшего Мукуро, который, по всей видимости, чувствовал себя лучше, чем я, но факт оставался фактом – я изо всех своих сил начала дуть брату в лицо, прерываясь лишь на короткие вдохи. Собственно, цели своей я достигла – Мукуро заворчал сквозь сон, приоткрыл глаза и, видимо, решил мне отомстить за мою наглость, потому что бесцеремонно подгреб меня под себя и плюхнулся сверху, оплетя руками и ногами и не давая шевельнуться. Не то чтобы я могла это сделать – так, видимо, чисто во избежание. – Слезь с меня, – натужно прокряхтела я, когда Мукуро сжал меня в объятиях чуть сильнее и шумно выдохнул мне в шею, заставляя ее покрыться мелкими мурашками. – Не-а, – отозвался он полусонно, но с усмешкой в голосе, и я затихла, тяжело дыша. Нужно было что-то делать. Нужно было что-то делать. Нужно… – Как ты? – внезапно спросил Мукуро и оперся локтями по обе стороны от моей головы, подпирая щеки ладонями и проникновенно и неожиданно серьезно заглядывая в мои глаза. – За исключением того, что ты меня сейчас задушишь – вполне неплохо, – конечно, я соврала, и Мукуро это, скорее, чувствовал, чем знал наверняка, посему сощурил разноцветные глаза, но промолчал. – Как твоя Москва позади? – ехидно поинтересовался он, ухмыльнувшись. – Какая Москва? – ошалело отозвалась я, недоуменно сморгнув. – Ты о чем? – Ну, ты меня недавно так старательно убеждала, что ты толстая и двигаться на кровати тебе некуда, потому что позади Москва, – снисходительно ответил Мукуро, и его ухмылка превратилась в крайне довольный оскал. – Что? – я вылупилась на Мукуро, как если бы у него на голове в сию же секунду выросли роскошные ветвистые оленьи рога, хотя это удивило бы меня значительно меньше, чем его непонятное заявление, – он был чертовым туманником, естественно, что для него бы не составило труда создать такую простую иллюзию. – Что я успела натворить? Лицо Мукуро приобрело загадочное выражение, и я настороженно глянула на него исподлобья. Обмен пылкими взглядами длился недолго, потому что откуда-то с соседней кровати раздалось громкое: – Ты бредила от обезболивающего! Врач предупреждал, что такое возможно, бьён! – Мукуро кинул на мальчика-звереныша острый, колкий взгляд и хотел было что-то сказать, но до меня дошел смысл сказанного Кеном. Я приложила все усилия, извернулась и цапнула Мукуро зубами за ухо – тот аж подпрыгнул, дернулся и свалился с кровати, и взирал на меня ошарашенно и шокировано уже с пола. – Ты дикая что ли? – возмутился он и потер многострадальное ухо, уставился на довольно скалившуюся меня и поежился, когда я многообещающе клацнула зубами. – Жрать захочешь – и не такое сожрешь, – хмыкнула я, довольная произведенным эффектом, и, поглядев недолго, как Мукуро поднимается с пола, поздоровалась с друзьями. – С добрым утром, мальчики! Мальчики отозвались нестройным дуэтом и о чем-то зашушукались, но я уже этого не слышала, превозмогая боль и увлеченно выпутываясь из одеяла. – Уже не утро, а вечер, – лениво заметил Мукуро и плюхнулся ко мне на кровать, слегка напрягся и, кусая губы, повернул голову ко мне. Я насторожилась. – Сколько я была без сознания? – я отметила и посвежевшую морду лица Мукуро, и здоровый цвет кожи Кена с Чикусой. – Где мы вообще? – Мы в гостинице в двух днях пути от… тех мест, – неохотно отозвался Мукуро, схватил тонкими пальцами прядь моих волос, которые я только было намерилась заплести, и принялся ее теребить. – Помимо этого, мы успели побывать в двух больницах, и только во второй тебе смогли помочь. Ты была без сознания три дня, два из которых мы были в дороге. Но нам уже нужно уходить – я не могу поддерживать иллюзию вечно, да и по наши души уже идут с не самыми добрыми намерениями. – Два дня пути? Каким образом? – нахмурилась я, лихорадочно соображая, что могло произойти такого, чтобы мы оказались настолько далеко от уничтоженной нами лаборатории, но после вспомнила, с кем имею дело. – Ты взял под контроль человека, при котором была машина? Он жив хотя бы остался? – За кого ты меня принимаешь? – оскорбленно отозвался Мукуро и надулся, когда я вырвала из его пальцев собственную прядь волос и показала язык. – Благодаря этому я выиграл нам немного времени. – Ты большой молодец, спасибо тебе, но у тебя есть свой хвост, его и трогай, – с чувством благодарности пробормотала я, завязывая свои спутанные волосы в тугой неопрятный узел. Пошевелив плечами, я откинула с себя угол одеяла, мимоходом прижалась к тощей угловатой спине брата и опустила ступни на пол. Что ж, во всяком случае мне было не так плохо, как в момент моего первого пробуждения в этом мире, – пошатнувшись, но сумев опереться на вовремя подставленную руку, я поднялась на ноги, поддерживаемая Мукуро. Он крепко держал меня и смотрел в упор, не моргая, как будто бы боялся, что я – это очередная иллюзия, которая может пропасть в скором будущем и оставить его без половинки души. Я улыбнулась ему так искренне и ласково, как только могла – я понимала, что он ощущает, и думала, что вела бы себя точно так же, если бы подобная ситуация приключилась с ним, но пока что не могла ничего изменить. В будущем, если выгорит и мы сумеем выкроить немного свободного времени, я обязательно покажу ему, что я настоящая и никуда больше не денусь, но сейчас же… – Идем, – скомандовал Мукуро, накрывая нас сильной иллюзией, и мы выскользнули за пределы вероломно использованной комнаты в самой захудалой гостинице в самом нелицеприятном районе. Нам было нечего терять, кроме собственных друзей-товарищей, в этой неподходящей для детей схватке за жизнь – и мы собирались бороться до последнего. Dum spiro spero. [1] А мы пока что еще дышали.