Восставая из пепла

      Нам, можно сказать, повезло, иначе это назвать было нельзя. После трехнедельных скитаний мы оказались на севере Италии, и все, наконец-то, смогли спокойно выдохнуть. Пожалуй, за исключением меня и Мукуро – Мукуро был нашим лидером и не мог не волноваться за успешность похода, а я… Я должна была ежедневно закидываться сильным анальгетиком, иначе меня корежило от боли вплоть до потери сознания. И это не давало мне покоя, потому что я никак не могла найти причину подобного, а уж мальчишки и подавно. Я старалась не подавать виду, насколько мне плохо, но Мукуро и без того все прекрасно знал, ведь наша с ним связь становилась все сильнее и сильнее день ото дня: как он чувствовал, что меня беспокоит, так и я ощущала, чем встревожен он.       Кен был зверенышем и, по сути, жил практически на инстинктах, а посему дальше собственного носа не видел, хоть и заботился о нас троих, пусть очень даже своеобразно. Однако Чикуса определенно что-то подозревал, судя по его острому взгляду, время от времени кидаемого на нас сквозь стекла украденных – вежливо одолженных, Триш! – очков. Он нашел где-то страшную шерстяную шапку и теперь не расставался с ней ни на секунду, из-за чего стал причиной дурацких и иногда даже злых шуток из разряда «тебе не холодно? быть может, пледиком укутать?» Первое время я еще пыталась одергивать мальчишек, с жестокостью выпускающих пар, которые бросались друг на друга подобно диким зверям, но в конце концов перестала это делать, когда поняла, что никакой опасности это для нашей компании не несет.       Я, кажется, стала членом стаи озлобленных на весь мир волчат. Примечательно, что сама я в принципе была такой же, только умела себя контролировать, когда очень хотелось выть от кошмаров ли, боли или воспоминаний.       Мы ненавидели мафию всеми фибрами души. И как же иронично, что нас спасла от голодной смерти именно она. Когда мы начали выдыхаться из-за отсутствия нормальной еды, сна, условий проживания, нервозности, кто-то из-за постоянной боли, а кто-то из-за перманентной усталости после использования сильных иллюзий, нас, измученных и обессиленных, взяла под свое крыло достаточно известная в некоторых кругах мафиозная семья Нери.       На правах старшего в нашей компании Мукуро уболтал выследивших нас мафиози, на территорию которых мы случайно забрели, и убедил их помочь нам. Так неожиданно началась наша жизнь в качестве членов семьи Нери. Уже потом я, валявшаяся в тот момент в беспамятстве, узнала, что сначала Чикусе прострелили колено и бок, попытавшемуся было дернуться Кену – плечо и икру, лишь бессознательная я и осторожничающий Мукуро сумели избежать ранений до того момента, когда коварный братец начал капать на мозги прожженным мафиози. Видимо, устойчивости к ультимативному щенячьему взгляду и вкрадчивому голосу моего близнеца, убеждающего их в нашей сомнительной полезности – в конце концов, чем четыре нищих оборванца могут быть полезны для крупной мафиозной семьи? – они не имели.       Нам завязали глаза и надели на шеи какие-то амулеты с явным шлейфом Тумана, которые меня совершенно дезориентировали и сбивали с толку, а после долго и упорно везли в резиденцию семьи и только там практически сходу представили взгляду пятого босса семьи Нери. С меня, уже успевшей прийти в себя, но по-прежнему не находившейся в адекватном состоянии, сдернули повязку и кулон. Я ошалело проморгалась, стараясь привыкнуть к яркому свету, и ошалело уставилась на сидящего в широком кожаном кресле молодого мужчину с густым хвостом светлых волос и пронзительным взглядом.       Это был Алессандро, в которого я влюбилась на втором курсе университета, которого я отшила, который после снова завоевал меня и заставил полюбить его заново, с которым я жила пять лет в одной квартире, с которым срослась душами и за которого должна была выйти замуж через две с половиной недели.       Он был моим…       – Алессандро Нери, пятый босс семьи Нери, – серо-стальные глаза смотрели знакомо, испытующе, цепко, как будто бы душу хотели вынуть и препарировать на мельчайшие кусочки. Я осела у Мукуро на руках и слабовольно отвела взгляд, пряча бессильные слезы за засаленной челкой и пушистыми ресницами. – Что вы, горстка беспризорников, можете предложить мне и моей Семье?       …и не был.       Мужчина передо мной носил имя моего любимого, имел его привычки и внешность, но никак не был связан с тем человеком, которого я знала, как порой мне казалось, лучше, чем саму себя. Я понимала это, но ничего не мешало мне безмолвно задыхаться от боли – не той, которая преследовала меня все дни, которые мы петляли подобно зайцам в попытках спрятаться от всего мира, а той, что остервенело скреблась в душе подобно кошке, которая скребется в дверь, страстно желая увидеть своего хозяина.       Мне было не сосредоточиться на разговоре Мукуро и дона Нери. Вместо этого я снова подняла взгляд, жадно изучая решительное, волевое лицо с острым подбородком и хищным разлетом бровей. Едва ли мне было понятно, что именно мой брат пытается втолковать мужчине, сидящему напротив.       Мне снова становилось жарко – эффект анальгетика еще не начал действовать на меня, и боль волнами расходилась по телу, мешая соображать. Мукуро все чаще и чаще косился на меня, крепче прижимая к себе, и я чувствовала исходившие от него злость, тревогу и нетерпение – он больше не мог играть невинного мальчика и постепенно терял контроль над собой, когда видел, что мне не становилось лучше. Я чувствовала – еще немного, и он сорвется, и кто знает, чем закончится все дело в этом кабинете… Дон подобрался, его Хранители тоже – все они чувствовали угрозу, исходившую от Мукуро.       «Муро, – мысленно произнесла я, подсознательно зная, что у меня получится, – все в порядке. Пожалуйста, успокойся. Со мной все хорошо».       Нет беды больше, чем туманник без Якоря. Якорь – это человек, близкий по родству или по духу, на котором фокусируется внимание иллюзиониста, что впоследствии становится для него возвратной точкой из нестабильного мира иллюзий и не дает ему окончательно свихнуться. Я была Якорем для Мукуро – к счастью ли, к сожалению, но факт оставался фактом: он напрямую зависел от моего состояния и настроения, и меня это, если честно, напрягало. Мукуро сходил с ума каждый раз, когда я, болезная, теряла сознание или попросту плохо себя чувствовала. Я бы пожелала ему выбрать точку для фокусирования внимания получше, поздоровее, но было уже поздно – наша связь, окончательно сформировавшаяся и окрепшая, являлась неопровержимым доказательством.       Мукуро кинул на меня быстрый, взволнованный взгляд и коротко кивнул, успокаиваясь, что, разумеется, не укрылось от очень внимательного дона Нери.       – О, так твоя сестренка – твой Якорь? – поинтересовался Алессандро словно невзначай, и от Мукуро полыхнуло мертвенным холодом, когда в его правом глазу зажглось угрожающее Пламя Тумана, а сам он крепче прижал меня к себе так, что я аж крякнула от неожиданности. – Тише, тише, я не хотел тебе угрожать, а просто спросил, – ответа Дон не требовал, потому что его можно было прекрасно понять по реакции моего братца. – Я понял, что вы достаточно перспективные ребята, и ситуацию я вашу тоже понял, так что я согласен принять вас в Семью, но с одним условием, уж не обессудьте – вы будете находиться под постоянным присмотром нескольких моих людей до тех пор, пока не заработаете нужный кредит доверия.       Ну конечно, не было и сомнений в том, что никто с распростертыми объятиями нас, тощих оборванцев, вылезших непонятно откуда, не примет, и поэтому настолько явное недоверие не обижало, лишь только Кен недовольно заворчал, по-волчьи скалясь чему-то своему.       Мы покорно склонили головы, соглашаясь с такими условиями. Не хотелось это признавать, но покровительство семьи Нери было лучшим выходом из патовой ситуации.       Кто бы мог подумать, что мы, ненавидящие мафию всем сердцем, с пусть и вынужденной, но радостью примем ее помощь.

*****

      Нас с Мукуро прикрепили к младшему брату Дона, Ланчии Нери. На первый взгляд между ними нельзя было уловить хоть какие-то общие черты, просто небо и земля, но, приглядываясь к одному и ко второму, можно было заметить неоспоримые сходства в их внешностях и характерах. С крепкими внутренними стержнями, сильными характерами, внимательными взглядами и решительностью на мужественных лицах, они вне всяких сомнений являлись родными братьями. Видеть настолько разных и одновременно похожих людей было необычно, но в то же время интересно, и с каждым разом, сравнивая их и находя все больше и больше сходств и различий, я раскрывала их с разных сторон.       Но дело было не в этом.       Ланчия, Хранитель Урагана, пусть и обладал мягким, доброжелательным характером и тяжелой рукой, все равно оставался нашим надзирателем. Я не винила его, это было бы неразумно с моей стороны; тем не менее, я достаточно часто замечала его тяжелый, цепкий взгляд, направленный в сторону Мукуро – он превосходно играл свою роль невинного мальчика, но где-то на подсознательном уровне Ланчия чувствовал, что что-то в его игре не так и что братец, даже несмотря на живой и здоровый Якорь, был самую малость безумным. Поразительно тонкий нюх на подобного плана вещи – недаром он стал Правой рукой главы Семьи.       Мы познакомились с Николой Росси, Хранителем Грозы – которому отдали на воспитание Кена и Чикусу, – низкорослым упитанным мужчиной лет тридцати, имевшим легкий, беззаботный характер, Аделаидой Руссо, Хранительницей Дождя, спокойной и уравновешенной девушкой со слегка растерянным взглядом, Чезаре Борджиа, потомственным Хранителем Облака семьи Нери, злым, холодным и подозрительным парнем с колючим взором, и Абеле Аллерго, Хранителем Тумана, который вообще был, кажется, не от мира сего и почти все время проводил на чердаке, где искал призраков. Недаром говорят, что все Туманы двинутые.       Комплект Хранителей был неполон – отсутствовало Солнце. Однако это компенсировалось тем, что Небо семьи Нери имело, так сказать, подвох. Другие атрибуты очень редко смешивались между собой, и чаще всего носитель, имевший несколько видов Пламени, мог развить лишь одно, к которому был наиболее расположен, реже – два; исключения, конечно же, встречались, но не так уж-то и часто. Алессандро Нери являлся единственным в мире живым обладателем Грозовых Небес, и уникальная, удивительная темно-рыжая аура, объятая кольцом ярких изумрудно-зеленых всполохов, была тому подтверждением.       Вообще-то умение читать Пламенные ауры следовало держать в секрете – оно не являлось таким уж распространенным, хотя было, безусловно, достаточно полезным в некоторых случаях. Я внезапно обнаружила в себе этот навык после очередного выверта организма – привет наследию проклятых Эстранео и их шприцам, которыми они тыкали мне в глаза.       Обычно обладатели Пламени могли видеть ауры только тогда, когда само Пламя использовалось носителем напрямую – я же видела его в любое время, в любом месте. Если честно, периодически встречающиеся разноцветные пятна знатно подбешивали. Я, не разузнав обстановку насчет этого навыка, совершенно неосмотрительно проболталась Ланчии, а тот уже донес – ну кто бы сомневался, – своему Дону. Результатом оказалась я, стоящая на ковре перед Большим Боссом.       – Беатриче, Ланчия рассказал мне, что ты обладаешь одним интересным умением, – спокойно, почти равнодушно произнес Алессандро, но я-то прекрасно знала его из прошлой своей жизни, поэтому с легкостью могла отличить нотки заинтересованности, прозвучавшие в его голосе. Более того, его Грозовое Небо, любопытствуя, подалось вперед и задрожало в предвкушении ответа. Я подавила неуместный в данной ситуации смешок и отвела взгляд, чувствуя, как сжалось сердце от боли, которую причиняли мне далекие воспоминания.       – А это запрещено? – наивно поинтересовалась я, хлопая ресничками.       – Наоборот, разрешено, но почему-то никто этим навыком хвастаться не спешит, – картинно развел руками Алессандро, а мне вдруг захотелось закатить глаза, но я сдержалась. Кто бы знал, каких сил мне это стоило! Он выеживается, я даю ему леща, и наоборот – на этом все мои отношения с этим человеком строились… в прошлой жизни.       – Может быть, я могу применять этот навык на благо Семьи? – как бы нерешительно спросила я, неловко переминаясь на месте и отвлекая себя подобным образом от разливающейся в грудной клетке горечи.       Грозовые Небеса радостно колыхнулись, довольные моим вопросом, а сам Алессандро сверкнул глазами, и в целом вид у него был такой, как будто бы он выиграл джек-пот. Ну-ну, выиграл он, а у меня что, был какой-то другой выбор, кроме как служить семье Нери и Пятому дону Нери в частности?       – Конечно, Беатриче, – благосклонно кивнул он, но тут же быстро добавил, пока я не спросила еще что-то особо неудобное: – Но только когда ты вырастешь.       Еще бы. Возить с собой десятилетнюю малявку на какие-нибудь, например, переговоры с другой мафиозной Семьей – засмеют же, век не отмоешься. Только Аркобалено имели способность оставаться пафосными даже в детских телах.       – Благодарю Вас, дон Нери, – коротко поклонилась я. – Я могу идти?       – Конечно, – снова произнес он и рассеянно помахал рукой, вновь вернувшись к бумагам, от которых его отвлекло мое появление. – Иди, Беа, хорошего тебе дня.       Я осеклась, запнулась нога об ногу и едва сумела восстановить равновесие, а после полуобернулась и через плечо кинула на Алессандро быстрый, полный горечи взгляд.       Беа. Ну зачем он так со мной и моим несчастным сердцем? Это сокращение, произнесенное тонкими губами, так редко изгибающимися в улыбке, вкупе с ласковым прищуром заставляло мою душу трепетать и тянуться к этому несправедливому ко мне человеку, который даже не знал о моей любви. Я пожевала нижнюю губу, кинула тихое-тихое ответное «хорошего дня» и вышла за пределы кабинета.       В груди мерзко, противно тянуло, а в горле образовывался комок.       Я не имела ни малейшего понятия, как справляться с разрушающими меня чувствами к человеку, которого любила в прошлой жизни и на которого по нелепейшей случайности моя огромная, бесконечная любовь спроецировалась и в этом мире. Я закрыла лицо руками и устало, вымотано прислонилась к стене. Меня несознательно тянуло к Алессандро, но я сознательно от него отталкивалась. Ничего нельзя было сделать – не сейчас, во всяком случае, когда мне десять лет, а ему двадцать шесть. Если я вырасту, если я стану старше, если… Я оскалилась и сделала уверенный шаг вперед. Я была собственницей и упускать свое не намеревалась, даже если для этого следовало подождать десяток лет.

*****

      Я знала несколько языков, владела некоторыми видами оружия, была неплохо подготовлена физически, имела достаточно острый и гибкий ум, но все это начисто перекрывалось фактом того, что я оставалась подвержена болевым приступам неясного происхождения. Меня по-прежнему корежило от боли каждый раз, когда анальгетик прекращал действовать, и я ничего не могла с этим поделать.       Помимо этого, имелся еще один пунктик – действие обезболивающего заканчивалось после получения ушиба или пореза, пусть даже самого незначительного. Ранение заживало моментально, и после этого меня снова выгибало в приступе, даже если анальгетик я приняла буквально несколько минут назад. Я привыкла к боли, но терпеть ее так и не научилась. С ощущением, что мое тело умирает и возрождается ежесекундно, смиренно жить было невозможно.       За два года мы перепробовали всех врачей, которых могли: из Семьи ли, простых гражданских или независимых мафиозных докторов, но все они, как один, разводили руками. Мукуро бесился, хотя упорно давил благодарную лыбу, однако его глаза излучали мертвенный холод. Я меняла обезболивающие, как перчатки, – длительного срока действия и короткого, сильные и слабые, наркотические и ненаркотические, воздействующие на почки и печень, зарубежные и местные, подпольные и официально разрешенные – лишь бы только не заиметь привыкание, хотя куда уж, казалось бы, хуже.       Мукуро волновался, беспокоился, злился, в один прекрасный момент запропал куда-то на несколько дней, установив режим радиомолчания в нашей с ним Связи, а после заявился с простым серебряным колечком с сапфиром, от которого прямо-таки веяло знакомым Пламенем Тумана – влажным ночным теплым воздухом, горьким шоколадом и пряной, приятной кислинкой апельсина, запахом иллюзий, запахом Мукуро.       – На колено вставать будешь? – ухмыльнулась я, насмешливо поигрывая бровями.       Мукуро без единого слова опустился передо мной на колено. Я тут же удивленно отпрянула и неловко пробормотала что-то наподобие «э, да я ж пошутила», но братец и не подумал встать, внимательно разглядывая меня разноцветными глазами, таинственно сверкавшими в полумраке на повзрослевшем, почти не детском лице.       – Триш, это кольцо содержит в себе иллюзию обезболивающего, – серьезно произнес Мукуро и ласково погладил большим пальцем мою левую руку, которую уже успел взять в плен. В ответ я пощекотала его ладонь, и он забавно вздрогнул – можно сказать, что это была маленькая месть Мукуро за то, что он поставил меня в неловкое положение пару секунд назад. Было смешно в этом признаваться, но братец страшно боялся щекотки. – Она будет сама обновляться каждый раз, когда с тебя будет спадать иллюзия, то есть фактически это безвредная замена анальгетикам, которые ты ела горстями. Правда, его нужно будет заряжать раз в две недели, а то и чаще, но для нас с тобой это не станет особой проблемой, верно?       Я практически благоговейно проследила за тем, как Мукуро осторожно надел колечко на безымянный палец левой руки, и сразу почувствовала, как меня окутал мягкий Туман, практически сразу уничтоживший подступающие признаки боли. Я вздохнула и подняла глаза на брата, желая поблагодарить за такой чудесный подарок, но осеклась, когда встретилась с его взглядом, которым он буквально пожирал меня, – темным, жадным взглядом дракона, охраняющего свои бесценные сокровища.       Не прерывая зрительного контакта, Мукуро, ласково поглаживая мои пальцы, нежно прикоснулся горячими губами к прохладному ободку кольца, задевая заодно и кожу вокруг него. Я вздрогнула и подавилась готовыми вырваться словами, круглыми глазами наблюдая за его действиями. Это было непонятно-притягательно и выглядело очень, очень опасно – мальчики двенадцати лет не должны так себя вести и смотреть такими глазами на своих сестер.       – Я… – дыхание неожиданно перебилось, но я упрямо вдохнула и продолжила со всей искренностью: – Спасибо тебе огромное, Муро. Пойдем спать?       Лицо Мукуро просветлело, и он легко, мило улыбнулся мне в ответ, поднявшись с колен. Наваждение пропало, и я наконец-то смогла спокойно выдохнуть, понимая, что, скорее всего, мне все это привиделось.       Уже засыпая в обнимку с братом, я же, уже преуспевшая в управлении способностью видения Пламенных аур – я научилась ее «включать» и «выключать», и цветные пятна больше не действовали мне на нервы, – решила краем глаза глянуть на Мукуро с помощью Взгляда – так я обозвала свою способность. В конце концов, ауры иногда могли сказать о человеке больше, чем его поведение.       Насыщенное глубокое синее Пламя Тумана жадно, почти агрессивно, по-собственнически обхватывало мою фигуру, пропитывая собой, окружая пушистым облаком, как будто бы ставя метку, символизирующую для всех о том, кому я принадлежала на самом деле.       Думать о том, что это должно было значить, мне, если честно, не хотелось.