Восставая из пепла

      Тсунаеши Савада был… обычным. Мелкий, щуплый пацан с шухером на голове и загнанным взглядом из разряда «что я вообще тут забыл». Кажется, кого-то запихнули в рамки суровой реальности и забыли его заранее предупредить – во всяком случае выражение лица Наследника Вонголы говорило именно об этом. Он посмотрел на Мукуро, посмотрел на меня, открыл рот и очень многообещающе заявил:       – А-а-а! – подумав, он многозначительно добавил: – Это ты! – пацан помотал вихрастой башкой и ткнул пальцем в братца. – Это здесь тебя удерживают? Я видел его в лесу. Он ученик Кокуё и заложник, – обратился с пояснением он к девушке с темно-розовыми волосами, стоящей за его спиной, а после шагнул вперед, настороженно рассматривая уже меня. – Но почему тебя… двое? Или у меня в глазах двоится после предыдущего боя?       – Тсуна, – предостерегающе произнесла его подруга, но парень ее не услышал, подходя еще ближе.       – Не двоится, Десятый Вонгола. Это моя сестра, – Мукуро почти ласково потрепал меня по голове, а я приветливо помахала пацану ладошкой. – И мы бы… хотели узнать тебя поближе.       Я не могла не закатить глаза в этот момент. Исходя из тона близнеца, звучало так, словно тот предлагал нашему врагу неплохую такую групповушку. Судя по лицу Наследника, он это понимал постольку-поскольку, но покраснеть до ушей ему этот факт не помешал, однако спустя секунду до него дошла некоторая неправильность происходящего, и тот, старательно избегая смотреть на меня – вот умора, – непонимающе нахмурился. Ну же, не разочаровывай меня, Тсунаеши Савада.       – Откуда ты знаешь, что я Вонгола? – требовательно спросил он, пристально уставившись на Мукуро; тот пафосно развел руками, загадочно улыбаясь.       – Потому что я и есть настоящий Рокудо Мукуро, – доверительно сообщил братец, и я с интересом пронаблюдала за тем, как на лице мальчишки произошла быстрая смена эмоций: от ужаса к глубокой неприязни и снова к панике. В данный момент пацан испытывал какое-то затруднение: зависнув, как глючащий компьютер, он стоял на одном месте, попеременно сжимал кулаки и смотрел поочередно то на меня, то на близнеца с непередаваемым выражением – он определенно знал, кто мы такие, и что мы сделали. Я скучающе подперла кулаком щеку и активировала Взгляд.       Чистые, гармоничные Небеса выглядели больше, чем просто неуверенными. Они были похожи на птенца, вылупившегося совсем недавно и отчаянно не знающего, как жить дальше. Глядя на Наследника, мне охотно в это верилось – Савада выглядел запутавшимся и не имеющим ни малейшего понятия, что ему стоит делать, когда вся жизнь рушится на глазах. Тем не менее, я была готова поспорить, что при правильной огранке Пламя Десятого Вонголы не будет иметь себе равных в будущем среди других Небес – среди необъятной, милосердной огненно-рыжей дали мне виделся бесконечный потенциал развития, стыдливо прячущийся где-то между буйным, яростным Ураганом, спокойным, расслабленным Дождем и ярким, ослепительным Солнцем. У Наследника было три пары уз – двое крепче, одни послабее, – и две тонкие, почти пунктирные ниточки, фиолетовая и зеленая, уходили куда-то за горизонт.       Мое Пламя болезненно дернулось и тихо заскулило под ребрами, бессовестно, бесстыже завидуя другому Солнцу, повязанному со своим Небом, но злая его половина одернула его раньше, чем я успела это сделать сама. Правильно, нечего страдать по былому – в данный момент намечались проблемы покруче.       Я перевела взгляд на девушку. Гордая носительница Урагана; ее Аура выделялась среди всех остальных нездоровым розовым оттенком – у нее не было огромного запаса энергии, ее Пламя не было сильным и насыщенным, но оно было… совершенно не таким, как все остальные. Я прищурилась, рассматривая ее внимательнее – если приглядеться, то можно было заметить, как она концентрирует Ураган ближе к ладоням, чтобы в любой момент можно было активировать, не прилагая к этому никаких усилий. Похоже, это было для нее привычным – значит она использовала Пламя таким образом постоянно. Я моргнула, отменяя Взгляд, и склонила голову вбок. Ядовитый Скорпион Бьянки. Ну конечно же, у кого еще может быть такая… отравленная Пламенная Аура?       На короткий миг меня бросило в дрожь. Сквозь дверной проем шагнул малыш лет пяти, возможно, черноволосый, выглядящий забавно в своей федоре с широкой рыжей лентой и классическом костюме. На его шее тускло светилась желтым цветом детская пустышка.       Аркобалено Солнца Реборн. Господи, помилуй нас.       Его Аура была огромной – как только он вошел в зал, мне показалось, что я на мгновение ослепла, поскольку Солнце, яркое, чистое, сильное Солнце затопило собой все помещение. Мое Пламя обиженно дернулось под грудиной и затихло, а я ощутила резкий необоснованный приступ зависти; конечно, черт подери, ведь это тот уровень, которого мне не достичь, даже если очень сильно постараться.       Острый, цепкий взгляд хладнокровного матерого убийцы скользнул по мне, в два счета оценив обстановку, и я невольно сжалась, стараясь стать как можно более незаметной. Такому ничего не стоит раздавить нас, как надоедливых букашек, и глазом не моргнуть при этом – Реборн не зря носил титул Сильнейшего на этой земле, и, если честно, я пока что еще не встречала человека, который обладал бы куда более давящей своим превосходством Аурой, нежели Солнечный Аркобалено.       Каким богам стоило молиться, чтобы все наши на коленке склепанные прогнозы сбылись?..       Из тени около стены появился Фуута, изможденный, истощенный, вымотанный, вонзил в живот к подавшейся было к нему отравительнице трезубец, и у меня болезненно сжалось сердце. Из-за морального прессинга с нашей стороны мальчик лишился контакта с Ранговой звездой, дающей ему способности к составлению рейтингов, и, возможно, это было к лучшему; во всяком случае мой близнец терял часть оснований для своих планов. Для Мукуро показалось забавным натравить на добросердечного Наследника, и этого я уже стерпеть не смогла – со всей силы дернув за поводок Связи, я мысленно процедила низко и очень-очень зло:       – Оставь его в покое, Муро. Он уже сделал все, что ты хотел, – близнец, сидящий рядом, подскочил на месте от неожиданности и вскинул забавно брови, но виду не подал, однако повернул ко мне голову и задал молчаливый вопрос. Я подняла брови в ответ и слегка качнулась вперед, готовая в этом вопросе отстаивать свое мнение до последнего, и брат сдался на мою милость, через узы мысленного контроля торопливо приводя Фууту к моему уголку на диване и окончательно освобождая его разум от вмешательства своего Тумана. Мальчик свалился ко мне на колени, как марионетка с оторванными нитями, и я спешно поймала его, постаравшись уложить ребенка так, чтобы ему было удобно. Мимолетно словила на себе прямой взгляд Реборна и отчаянно жесткий, яростный взгляд Наследника; кажется, последний заочно ненавидел меня.       Не то чтобы меня это волновало. В конце концов, вряд ли кто-то мог ненавидеть меня больше, чем я сама.       Мальчишка с кнутом в руках дернулся в сторону брата, и я горько качнула головой, несознательно поглаживая ребенка, лежащего рядом, по голове. Пламя Неба искренне негодовало, вспыхивая всеми оттенками оранжево-апельсинового – оно, чистое и незапятнанное, никак не могло взять в толк, как можно вести себя подобным образом. Наследник ничего не знал о мире, в котором ему предстояло жить, о грязи, которая наводняла мир мафии с головы до ног, об ужасных людях, лишенных всего человеческого, и об их поступках, иногда вызывавших дрожь даже у самых бывалых киллеров, перевидавших на своем веку многое.       Наследник не знал – и его сложно было за это судить. Ему, выросшему в любви и заботе, было не понять, каково было Мукуро, проведшему свое детство в темных лабораториях, полных боли, страха и ненависти ко всему миру, обошедшемуся с ним так несправедливо. У Савады были родители, друзья, товарищи – у близнеца была только я, находившаяся в точно таком же положении, как и он сам. Наследник должен был встать во главе крупнейшей мафиозной Семьи к двадцати годам в худшем случае – брат знал об этом и питал свою ненависть к мальчишке заранее, не обращая внимание на очевидное.       У тощего, всклоченного пацана в глазах горело Небо. Мне казалось, что я в жизни не видела ничего более прекрасного, чем безмолвное, еще не осознанное носителем обещание изменить законы, перекроить их заново и создать мир куда более идеальный, нежели тот, какой он был сейчас. Решимость переправлялась из жженной карамели в янтарь, становилась целой, монолитной, нерушимой; Наследнику хотелось верить.       Я сбросила наваждение, удивленно глядя на Саваду, оказавшегося передо мной и изумленного не меньше, чем я сама; Мукуро использовал один из путей Ада и за долю секунды нанес ему огромное количество ран. Мальчишка взвыл, падая на колени и пытаясь зажать хоть какие-то порезы, панически посмотрел сначала на меня, а после затравленно оглянулся на близнеца, улыбающегося особенно пакостливо.       Правый глаз Мукуро горел Пламенем Посмертной воли. Аура Тумана вокруг него сгущалась, концентрировалась вокруг его тела плотным коконом, дающим ему дополнительную физическую силу, скорость, ловкость; неплохое подспорье для иллюзиониста, который, по идее, должен быть не очень хорош в ближнем бою. Если бы я взялась сражаться с братом в рукопашную, мои шансы на победу были бы крайне малы – используя Четвертый путь, близнец даже с его пониженным болевым порогом выезжал просто на особенностях своего Пламени.       Мукуро, живущий своей ненавистью и неправильной привязанностью, был чудовищно силен. Так я думала до сегодняшнего дня – а потом увидела чертового Аркобалено Солнца, который подвинул брата не то что на позицию вниз, а сразу на все десять. Если бы Реборн решил уничтожить вражеский объект, от нас не осталось бы и мокрого места, а так… ему было запрещено вмешиваться в разборки между Наследником и беглыми преступниками – для пацана это была первая проверка боем, которую он должен был пройти своими силами. Я понятия не имела, что задумал близнец – в последние дни он шифровался, как заправский партизан, и не давал мне и шанса узнать о своих планах. Я догадывалась – и очень хотела, чтобы мои догадки оказались неверны.       Пол под ногам раскололся и взмыл кусками в потолок вслед за Мукуро. Где-то на заднем плане пронзительно заорал Наследник. Обломки, находящиеся в воздухе, превратились в сгустки Пламени Тумана – Взгляд всегда работал безотказно в подобных случаях.       Я прекрасно знала, что не была равной для близнеца, что он ощущал меня как незаменимый придаток самого себя – не полноценная личность, но и не что-то, что можно просто так оставить без внимания. Тот факт, что я являлась его Якорем, только ухудшал ситуацию – меня следовало беречь, хранить и никому не показывать, чтобы, не дай бог, не позарились. Как с таким отношением я умудрялась общаться с Чикусой и Кеном, тот еще вопрос – видимо, братец не воспринимал их за угрозу, поскольку знал, что они были преданы ему до мозга костей и никогда бы не причинили вред тому, что ему дорого. В глазах Мукуро я по-прежнему оставалась бессильной и беззащитной – в мафии очень высоко ценилось умение владеть Пламенем, и я, лишенная этого блага, для близнеца оставалась на пару ступеней ниже. Ультимативная же регенерация приносила пока что больше вреда, чем пользы, и у меня не было наставника, который мог бы подсказать мне, что к чему.       Связь между мной и братом прочно блокировалась с моей стороны – я не хотела отвлекать его во время боя, а посему скромно сидела в сторонке и неизменно приковывала к себе цепкий, изучающий взгляд матерого убийцы в прикольной шляпе. Тот успевал следить одновременно и за Мукуро с Наследником, и за бессознательной отравительницей, и за мной, удерживающей Фууту на своих коленях – и как только не разорвался от многозадачности?       Я чувствовала себя таким же наблюдателем, как и Солнечный Аркобалено – вроде причастен, а вроде и нет. Даже если бы я вмешалась в бой, толку бы от меня не было никакого – Мукуро и сам прекрасно мог разобраться с тем, когда и как использовать свои способности.       Раздался лязг металла, и я встревоженно вскинула голову – близнец отбил трезубцем кинутую в него с огромной силой тонфа, спустя секунду послышался взрыв. В дверном проеме появились двое, опирающиеся друг на друга – раздражающий меня курильщик-подрывник и Хибари Кёя. Я понятия не имела, как последний вообще мог стоять на своих двоих – он скинул с себя товарища и подобрал свое оружие; в глазах его вспыхнула ненависть, когда его взгляд обратился к Мукуро.       Ауры обоих вспыхнули особенно ослепительно – агрессивно сцепившиеся между собой мстительное Облако и изворотливый Туман мелькали настолько быстро, что у меня заболели глаза. Расцвела сакура, слабо пахнуло бумагой и полынной горечью – не знаю, на что надеялся братец, имеющий куда больше возможностей убить своего противника, но он почему-то медлил, получая непозволительно много ударов. Десяток секунд спустя он грохнулся об пол спиной, трезубец с мерзким скрипом проехался по доскам; чудовищное упрямое Облако упало следом.       Взгляды оставшихся в сознании людей скрестились на мне. Я скривила губы в подобии дружелюбной улыбки и слегка склонила голову вбок.       – Это ты! – истошно заорал подрывник, силясь подняться вверх по косяку, к которому он прислонился спиной. – Это ты тогда проигнорировала Джудайме, наглая женщина, а теперь оказалась двойником опасного преступника Рокудо Мукуро! Десятый, не верьте ей, она точно обманывает нас своим беззащитным видом!       – Вообще-то она его сестра, Гокудера-кун, – пробормотал Наследник, косящийся на меня с озадаченным и напуганным видом; ему определенно не нравилось, что, по факту, Фуута был у меня в заложниках, и я в любой момент могла прервать его жизнь.       – Давно не виделись, – приветливо кивнула я неприятелям и обратила встревоженный взгляд к Мукуро. Братец, до этого притворявшийся ветошью, зашевелился, сел и из ниоткуда достал пистолет, заставивший меня напряженно податься вперед, аккуратно перекладывая бессознательного Звездного мальчика с моих коленей на продавленный диван; я не знала, что он задумал, но мне это определенно не нравилось. Близнец направил оружие на Наследника; того спешно заслонил собой подрывник, уже успевший к тому моменту подняться на ноги и ощетиниться динамитом.       Мукуро усмехнулся, повернул голову ко мне, проникновенно заглядывая в глаза, а после приставил пистолет к своему виску.       И выстрелил.       Я не сумела сделать и шага, бухнувшись на колени прямо там, где стояла, и тупо уставилась в одну точку – туда, где одна за другой по бледной коже скатывались рубиновые капли и разбивались об грязный пол. Дрожащей рукой я потянулась в сторону близнеца, ничком лежавшего на досках, и тут же опустила ее без сил. Я вскинула глаза на Наследника, и пацан, пересекшись со мной взглядом, отшатнулся, как от прокаженной – не знаю, что он увидел на моем лице, но хорошего в моем выражении определенно было мало. Из горла вырвался тихий, хриплый стон, который я поспешно запихнула обратно, для достоверности прикрыв рот обеими ладонями.       Кто-то на другом конце Связи послал осторожный, краткий импульс, и я медленно опустила голову, изображая полнейшее опустошение, хотя в один миг мне больше всего захотелось разразиться отборной руганью во всю глотку – Мукуро, мерзавец, обманул не только Саваду с его окружением, но и ввел в нехорошее заблуждение меня. Плечи мелко задрожали, и я сжалась в клубок – играть человека, каким я не являлась, у меня всегда получалось вполне неплохо. Мгновением спустя до головы дошла мысль – активируй я Взгляд или прощупай Связь, я бы сразу догадалась, что к чему, но идиотская привычка верить своим глазам, особенно в общении с проклятым туманником, склонным обманывать всех и вся, включая самого себя, дала мне ощутимый пинок по разумности и в этот раз. Мукуро знал об этом – и даже в такой мелочи спланировал мою партию в этой игре вместо меня.       Да только мои чувства не брались в расчет от слова совсем. Я, конечно, все понимала – эффект неожиданности никто не отменял, – но сердце болезненно ныло; до него-то еще не дошло осознание того, что на самом деле все в порядке, поскольку единственная ниточка, связывающая его с реальным миром, жива и здорова на самом деле. Из груди вырвался невольный всхлип, один-единственный, который я себе позволила; по мне ощутимо скользнул чей-то сожалеющий, виноватый взгляд, а сверху придавили еще тяжелые два – компания на повышенных тонах обсуждала, что со мной делать, если я начну сопротивляться, но сопротивляться мне не хотелось теперь от слова совсем. Мукуро эту кашу заварил, так пусть сам и расхлебывает ее.       Горло противно обжигал комок из боли и обиды, свербящий где-то на кромке гортани. Послышался треск разламываемых досок. Братец перешел на очередной этап своего плана, детали которого известны мне не были.       Я вскинула голову. Одно за другим появлялись тела всех людей, захваченных близнецом с помощью трезубца и Пламени Тумана. Хибари Кея, израненный, переломанный, ничком рухнул на землю – он и так превзошел сам себя, сражаясь в полную силу с Мукуро в ближнем бою; Облако клубилось вокруг него, уплотняясь, словно стараясь упаковать носителя, которому и так очень сильно досталось, в защитный кокон, чтобы никто-никто не мог его достать. Ох, а вот и еще один Хранитель Наследника – слишком независимый, чтобы признавать над собой главенство Небес, но вместе с тем уже увязший вместе с ними по уши во всем этом дерьме.       Кен и Чикуса выглядели очень изможденными и потрепанными – Пламя Солнца в груди отозвалось сожалеюще и очень виновато, что не могло помочь им своими силами. Парни и так гонялись за людьми из Рангового списка по всему Намимори и не раз встречали отпор, а тут Мукуро просто забрал их тела себе, превращая их в безвольных марионеток, подчиняющихся всем его приказам.       Я откинулась спиной на диван, рядом с которым сидела, подтянула к груди колени и с удивлением стерла со своей щеки влажную полосу.       Наивный Мукуро попытался словить Аркобалено – Пустынное Солнце насмешливо хлопнуло его по руке и изящно скользнуло мимо, а в следующую секунду выдернуло у него из рук проткнутую шляпу. Реборн вел себя уверенно и спокойно, и его Пламя подтверждало, что чувствует он себя точно так же – он действительно не собирался помогать своему ученику драться с моим близнецом, который прямо напрашивался на то, чтобы ему врезали как следует. Где-то в глубине души я прекрасно осознавала – я хочу, чтобы это закончилось. Чтобы Наследник побил моего брата. Чтобы нас забрали туда, где нет солнечного света и возможности двигаться, где пахнет плесенью и сыростью и постоянно морозит.       Чтобы объятия Мукуро были теплыми и ласковыми. Чтобы он пропускал хвост моих волос сквозь пальцы и нежно касался губами виска. Чтобы он негромко мурлыкал колыбельную и улыбался мне в ответ искренне.       Не так, как братец делал это сейчас – с ярким налетом превосходства, как человек, который хочет весь мир положить к своим ногам.       Прав был Чикуса. Я действительно хотела повиснуть на нем тяжелым грузом, чтобы замедлить его ход к переломному моменту, грани, после преодоления которой он никогда не станет прежним. Я безмолвно мечтала вернуть образ мальчишки, который я создала сама себе, нацепив на нос ярко-розовые очки.       Мечтала – и знала, что это неосуществимо.       По лицу вдарило ослепительным светом, особенно болезненным для привыкших к приятному полумраку глаз, и я невольно зажмурилась, подскакивая на ноги и заслоняя собой Фууту. Когда я все же сумела поднять веки, Наследник, сидящий на заднице, удивленно разглядывал пулю, вынутую из… забавных варежек. Ультимативное оружие против всех проблем, ей богу. Особенно против Мукуро – братец был той еще занозой, которая сейчас вчистую сливала бой и даже не старалась этот факт как-то исправить.       Прозвучавший выстрел потонул в грохоте взорвавшегося динамита, и на какой-то промежуток времени я оглохла. Близнец вальяжно, неспешно пошел к лежащему ничком пацану, избитому, израненному, как будто оттягивал момент, как будто ждал до последнего – ярко-рыжее Пламя, чистое, как сами Небеса, вспыхнуло посреди лба Савады легко-легко; от тощей фигуры потоком разошлась мощная, светлая энергия, прогнавшая все пессимистичные мысли из головы и в один согревшая меня изнутри. Судя по беглому, быстрому взгляду, который кинул на меня близнец, и прокатившейся по Связи успокаивающей волне, все еще шло по какой-то его стратегии. С самого начала у вас была какая-то тактика, и вы ее придерживались?       Мальчишка оперативно, пусть и без всякой жалости, вырубил Кена и Чикусу, и я вздохнула почти с облегчением. У Наследника не взгляд, а хирургический скальпель – острый, точный, четкий, он как будто видит насквозь каждого, кто находится в зоне его досягаемости. Такой взор перепал и мне – мурашки пробежали по спине от шейных позвонков до кромки штанов, когда Савада бегло осмотрел меня, словно определяя, насколько я опасна для окружающих меня людей, а после кивнул, столкнувшись со мной глазами. Эм, спасибо?       Отдаленно похожие внешне друг на друга Ураганы были пойманы у самого пола и отданы на поруки Аркобалено Солнца. Пацан поднялся на ноги. Мукуро дружелюбно оскалился ему в ответ и запустил пальцы себе в глазницу.       На моей памяти Пятый Путь он использовал единожды; никто из нас двоих этот навык не любил. Мукуро – потому что ненавидел этот мир и людей, живущих в нем, и эта способность вызывала у него исключительно неприятные ассоциации, я – потому что отвратительная, иссиня-черная Аура выглядела мерзко как со Взглядом, так и с использованием нормального зрения. Косые всполохи окружали фигуру брата, как будто бы выпускали наружу всю суть близнеца, темные пятна одно за другим заполняли правую половину тела, а ветвистые линии, похожие на кровеносные сосуды – левую.       Спустя пару секунд по грудине начал расползаться жар. Я кинула встревоженный взгляд на серебристый ободок на пальце – Тумана, постепенно затухающего, в нем теплилось едва-едва, и иллюзия анальгетика, так тщательно помогавшая мне в борьбе с моей извечной проблемой, тоже сходила на нет.       Как же давно я не чувствовала боли, выворачивающей наизнанку, пригибающей к земле, оставляющей беспомощной, слепой, глухой, немой – последним моим волевым усилием стало укрепление блоков с моей стороны Связи, чтобы ни одна эмоция не сумела пробраться через барьер. Я привыкла к постоянному наличию кольца, под завязку напитанного Пламенем, перестала тренироваться жить с вечной битвой внутри и запасаться анальгетиками. Это стало моей роковой ошибкой.       Я горела заживо, и вряд ли кто-нибудь смог бы мне помочь.       Стараясь отвлечься, я рассеянно уставилась на поединок. Глаза не видели, и только Взгляд помогал мне различать происходящее передо мной – три больших Пламенных ауры, лимонно-желтая, чернично-синяя и апельсиново-рыжая, горели неугасимо и бойко. Небо уверенно теснило Туман, раскрывая всепрощающие объятия и не давая ни единого шанса на отступление, и непостоянный, изменчивый, коварный Туман не мог отказаться от такого подарка судьбы.       Я затаила дыхание, наблюдая самое настоящее чудо. Солнце затянуло свою печальную песню, обиженно дернуло за оборванную нить, и меня выгнуло очередной вспышкой боли. Что ж, у моего элемента были все права так себя вести.       Тонкая, дрожащая нить Связи протянулась от одного атрибута навстречу другому. Высокое, милосердное Небо приняло к себе хитрый, нестабильный Туман, ласково огладило встревоженное Пламя, поощрительно коснулось Ауры, нежно прошлось по ранениям физическим и душевным.       Это не помешало Наследнику с недюжинной силой швырнуть своего Хранителя в сцену, а последний мощный всплеск Пламени ушел в потолок. Небо угасло так же, как и до этого угас Туман; над головой послышался натужный, протяжный скрип.       Те балки никогда не вызывали у меня доверия, слишком уж ненадежными они выглядели. А сейчас, когда им дали дополнительный импульс падать, они с радостью воспользовались предложенным шансом погрести под собой какого-нибудь неудачника, расположившегося прямо под траекторией разрушения. Возможно, я пережила бы это, воспользовавшись регенерацией, возможно, смогла бы уйти, если бы анальгетик; но со мной был Фуута, меня сжирало изнутри невыносимой болью, которой я не могла противостоять, расстояние до выхода из зоны поражения было слишком велико, а времени для размышлений оставались считанные мгновения.       Никто никогда бы не догадался, каких усилий мне стоило схватить бессознательного мальчика в охапку, когда любое прикосновение причиняло сильнейшие страдания, и метнуться с ним ближе к краю сцены, закрывая ребенка своим телом как можно больше, чтобы не задело хотя бы его. От живота разошлась обжигающая волна, заставившая мои ноги подкоситься и выронить свою бесценную ношу на пол, а после упасть сверху, заслоняя собой. Адский грохот резанул по ушам, оглушая в пару мгновений; я пригнула голову как можно ниже, молясь всем богам, чтобы свернувшегося в клубочек Фууту не зацепило.       Мы оказались достаточно далеко, чтобы нас не задавило большей частью балок, обрушившихся сверху, но недостаточно для того, чтобы не задело вовсе.       Это я поняла, когда левую часть груди пронзило невыносимой болью, ни с чем не сравнимой, но я даже закричать не смогла. Изо рта вырвалось нечто среднее между сдавленным истерическим кашлем и фырчанием; алые брызги окропили волосы ребенка, лежащего подо мной, и я неловко постаралась отвернуть голову так, чтобы на него больше ничего не попало. Перед глазами на удивление четко маячило место, куда вонзилась балка, прошедшая сквозь мое тело – в пяти сантиметрах от затылка Фууты; его не задело только каким-то чудом.       Невероятного облегчения оказалось недостаточно для того, чтобы регенерация начала работать. Солнце металось в паническом ужасе, искусственное Пламя вторило ему низким звериным рычанием – они были не в силах вылечить разорванную часть сердца. Если бы балка рухнула на меня немного левее, мне могло бы повезти.       Повеяло могильным холодом и концентрированной тьмой.       Я обессиленно закрыла глаза.

*****

      Утомленный боем, Тсуна едва ли сообразил, что произошло – в один момент откуда-то сверху послышался пронзительный скрип, и Савада вскинул тревожные глаза на женскую копию Мукуро, мирно сидящую на диванчике с Фуутой на коленях. Он смутно уловил на красивом лице некое подобие паники, а через мгновение Рокудо опрометью кинулась вперед, подхватив на руки ребенка, но споткнулась и рухнула вниз, не добежав самую малость до полного выхода из зоны поражения.       Короткая толстая балка прошла сквозь тело девушки насквозь и с грохотом вонзилась прямо рядом с головой бессознательного мальчика. Тсуна онемел, глядя на то, как окропляются ярко-красным ветхие доски и как намокают от чужой крови волосы Фууты. Рокудо захрипела надсадно, зачем-то попытавшись повести головой, и почти тут же затихла, больше не шевелясь.       Шумно втянул воздух носом Мукуро, еще мгновение назад бывший бессознательным, широко распахнул глаза, конвульсивно дернулся и пронзительно, отчаянно закричал, скребя пальцами по обломкам досок и камней, в которых он лежал, и выгибаясь дугой. Его непрерывный вопль, переходящий в нечеловеческий вой, заставил колени Тсуны подкоситься, и он рухнул на пол, как подкошенный, по-прежнему не в силах оторвать взгляда от возвышающейся над двумя телами металлической балки.       Когда на шее преступника сомкнулся ошейник с тяжелой, длинной цепью, он не перестал захлебываться страшным криком, словно что-то убивало его изнутри с особой жестокостью. Где-то на фоне послышались чертыхания звероподобного парня и сдавленный вдох парня с йо-йо.       Савада подскочил на ноги и взлетел на сцену, как будто бы это могло чем-то помочь, упал коленями в лужу крови и первым же делом осторожно вытащил бессознательного Фууту из-под тела девушки, передавая мальчика в руки Реборна, дрожащей рукой нащупал венку на шее… пусто. Он закусил губу, чувствуя, как глаза становятся мутными от заполняющих их слез, и понуро опустил голову, не имея ни малейшего понятия, что делать дальше.       Тсуна огромным волевым заставил себя обернуться. Трое высоких, широкоплечих людей, замотанных в бинты, в черных плащах и цилиндрах держали концы цепей у себя в руках и подтягивали пленных к себе. Мукуро вырывался, несмотря на все ранения и множество переломанных костей, иступлено тянул руки к погибшей сестре и выглядел совершенно безумным, окончательно лишившимся рассудка; так, наверное, мог бы выглядеть человек, у которого погиб целый мир, а он никак не мог этому помешать.       Повеяло жаром. Савада поежился от неожиданности; в голове зазвенело тонко, обернись-обернись-обернись-обернись, и чуть насмешливо, не переживай-все в порядке-вы еще увидитесь. Тсуна повернул голову обратно к девушке, и под его изумленным взглядом сценическую конструкцию осторожно, неуверенно лизнул желтый язык пламени, по капле, по частичке просачивающийся сквозь дыру в груди. Спустя мгновение балка вспыхнула целиком, и к золотистому, теплому огню внезапно присоединился второй огонь – темно-фиолетовый, практически черный, он вырвался откуда-то со стороны затылка, впился в металл, как голодный хищный зверь и на пару с солнечным пламенем сожрал инородный предмет, пронзивший тело.       Пламя перекинулось на девушку с такой жадностью, как будто бы ждало этого целую вечностью – гармонично переплетаясь друг с другом, оно растеклось двуцветной волной по груди, плечам, зализывая трещины и синяки, виднеющиеся на тонкой коже, скользнуло к лицу, огладило почти любовно щеки и лоб, охватило талию, ребра и сконцентрировалось в районе дыры с левой части спины ближе к позвоночнику. Огонь вспыхнул ярче, смелее, и Тсуна зажмурился, не в силах терпеть света, который тот источал – фиолетово-желтый вихрь объял фигурку, погреб под лавиной из жара; у Савады под веками заплясали цветастые вспышки, и он спешно отвернулся.       Огонь исчез, но глаза Тсуна сумел распахнуть лишь спустя пару секунд. Истошный крик Мукуро оборвался на высокой ноте. В широкой прорехе болотно-зеленого пиджака виднелась гладкая кожа, которую пересекал бугристый застарелый шрам.       Рокудо сделала глубокий, захлебывающийся вдох и судорожно закашлялась, переворачиваясь на бок и подтягивая тонкие колени к груди. На ее шее сомкнулся такой же ошейник, который немногим ранее оказался надет на ее брата и друзей; мужчина в шляпе жестко потянул за цепь, и девушка за одно движение сверзилась со сцены на пол, то ли хныкнула, то ли ругнулась, до побелевших костяшек пальцев впиваясь в новое «украшение», и панически засучила ногами по полу, еще не до конца понимая, что происходит.       Дикий, непонимающий взгляд ярко-синих глаз метнулся в сторону Тсуны, которому Реборн строго-настрого запретил вмешиваться в дела Судей Мафии, Вендиче. Девушка успокоилась совершенно неожиданно, как будто с ее плеч разом свалился камень, придавливавший ее к земле и выбивающий весь воздух из легких, и внимательно, с огромнейшим облегчением взглянула на Саваду. Сапфировые радужки блеснули в полумраке загадочной искрой.       Последнее, что видел Тсуна перед тем, как Стражи исчезли во мраке – это невесомая, почти нежная улыбка, скользнувшая мельком по тонким губам.