Восставая из пепла

      Я и до этого прекрасно знала, что вылитое в теплую постель ведро ледяной воды – не самый лучший способ пробуждения, но теперь удостоверилась в этом окончательно. Жидкость хлынула по лицу и затылку, шее, плечам, вымочила в два счета спину, грудь и живот и растеклась вниз по ногам к лодыжкам.       Мне не было стыдно, что спустя мгновение я истошно заорала – мне кажется, любой, кто находился на моем месте, заорал бы, – а после, тщательно стараясь проморгаться от залившей глаза воды, замотала головой, стряхивая капли неожиданного и очень неприятного ледяного душа, и, получив доступ к зрению, спешно стала шарить взглядом по помещению, пытаясь понять, где я, что я, и что я вообще здесь делаю.       Получалось плохо – в полумраке не было видно ни стен, ни пола, ни потолка, а я еще недостаточно сумела адаптироваться к темноте; как минимум здесь присутствовал один человек, который разбудил меня в достаточно экстравагантной манере, спасибо ему за это огромное, поскольку его выходка обеспечила мне более-менее адекватный уровень мышления, ибо вместе с водой в пол ушло не только мое беспамятство, но и нетрезвость непроснувшегося ума. Я подергала руками, подергала ногами, но ни одна из предательских конечностей высвободиться не смогла, поскольку что запястья, что лодыжки были прикованы широкими и плотно прилегающими к коже браслетами к – я вдумчиво поскребла ногтями по материалу, слушая ответный мерзкий скрип, – металлическим ножкам и подлокотникам кресла. Шумно выдохнула – эхо разнесло выдох по всему помещению и вернулось неприятным послезвучием, вынудившим меня поежиться.       Я осторожно потянулась к Связи, подозрительно не проявляющей никакой активности – ничего. Пусто. Пришлось насильно успокоить встревоженно забившееся сердце, искренне надеясь, что его бешеный стук не станет разноситься по всему непонятному помещению оглушительной барабанной дробью, и снова дернуть за свой конец Нити или попытаться хотя бы распознать причину молчания на той стороне. Нырнула глубже в сознание, а после, прислушавшись к своим ощущениям, обнаружила, что вся та часть, находящаяся в ведении Мукуро, находится как будто бы за крепкой, монолитной стеной непонятного происхождения. Если это, конечно же, не мой братец неожиданно выучился новым фокусам и решил меня удивить. Осторожно постучала по кирпичику, соблазнительно выступающему в двух шагах от меня – эхо разнесло по закладке Якоря мой же собственный ритм, три коротких, три длинных, три коротких.       Новость номер один, положительная – это были определенно не проделки близнеца. Новость номер два, отрицательная – я не имела ни малейшего понятия, где он, и жив ли он вообще.       Я открыла глаза с уже включенным Взглядом и, если бы у меня была возможность, шарахнулась бы в сторону, но так я всего лишь сильнее вжалась в ледяную спинку стула, в которую желала вмерзнуть всей душой, и нервно дернула головой.       В абсолютной тишине послышался оглушительно громкий хруст моей шеи. Черт возьми, да, это именно то, что я хотела сделать в конкретно взятый момент.       Если я хотела впечатлить Вендиче подобным образом, то у меня определенно не получилось.       То, что это были именно Стражи Мафии, с использованием Взгляда было догадаться совсем несложно – ни у какого любого атрибута не было непроглядно черного Пламени цвета самой безлунной ночи. Я не знала, как они официально называют свою силу, но уловить примерный, хотя бы общий смысл можно было на раз-два. В полумраке были видны лишь колебания аур трех Вендиче, находящихся в одном помещении со мной.       Сердце-таки вырвалось из-под моего шаткого контроля и заполошно забилось где-то в горле.       Мне резко стало очень и очень страшно.       Одна за другой по периметру метрах в двух над моей головой зажглись тусклые лампы, и мне стало понятно, что помещение имеет цилиндрическую форму. Я подняла глаза выше – взгляд наткнулся на купол, венчающий все это великолепие. Стены были облицованы металлом, имевшим неизвестный для меня зеленовато-синий оттенок, и швов нигде не было видно, как если бы я сидела не внутри башни – или что это вообще было за сооружение? – а внутри гладкой металлической трубы. Сверху на меня неожиданно упал мощный луч света, и я, чуть прижмурившись, моментально почувствовала себя так, как пленник на допросе – собственно, не сказать, что я была очень далеко от истины.       В трех метрах от меня стоял массивный, явно дорогой на вид стол из красного дерева, за которым гордо восседал замотанный по уши в бинты карапуз с соской на груди, рядом с ним стояло чучело в запахнутом плаще, источающее недружелюбную ауру. Около стены притаился еще один, не сводящий с меня пристального взгляда; затылок сверлил чей-то мрачный, холодный взгляд, ясно говоривший мне – отсюда не выберешься живой, если будешь много выделываться. Ну и пожалуйста. Ну и не нужно. Ну и очень-то мне нужно, подумаешь!..       По полу клубилось чужое Пламя – устрашающее, хищное, готовое в любой момент броситься и сожрать меня, если я сделаю хоть что-то против того, что от меня ожидают. Угольно-черный огонь обхватывал лодыжки, практически урча утробно и жадно, и, если бы у него был рот, он непременно бы облизывался. Носители этой жуткой Воли окружали меня, и мое Солнце испуганно жалось где-то в грудине, тесня второе Пламя на задний ряд, да только тесниться-то оно не хотело – рвалось на передний план, определенно жаждало показать себя этим чудовищным Стражам, словно они могли его видеть, и пыталось красоваться перед ними. Я с усилием сумела угомонить беснующийся огонь – не до него сейчас было, ой не до него, – а потом замерла на секунду и с удивлением прислушалась к себе.       Боли не было. Это-то еще с какого перепугу?       – Назовите свое полное имя, – пропищал Бермуда фон Вихтенштайн, глава Вендиче, и я почувствовала на себе его пристальный, хищный взгляд даже сквозь толщу бинтов, которой он заматывал лицо и, скорее всего, все остальное тело.       Слова из глотки не лезли, и я подавилась невысказанным, зайдясь в приступе кашля. Ступни обожгло ледяным холодом, и я позорно взвизгнула, тщетно пытаясь подобрать ноги под себя.       – Беатриче Умберта Рокудо, – удалось выдавить мне из себя, но взгляд от Бермуды отвести не получилось – тот зафиксировал его на себе, как будто бы магнитом притянул, и, один раз посмотрев, я попалась в нехитрую психологическую ловушку. К такому жизнь меня не готовила; я вообще даже и подумать не могла, что когда-нибудь буду сидеть, прикованная к стулу, перед Главой самой страшной мафиозной тюрьмы и ежиться от холода, потому что кто-то из Вендиче недавно вылил на меня ведро воды для самого сладкого моего пробуждения ото сна.       Стоп. Сна?       По голове вдарило вереницей событий – Мукуро, Наследник, Аркобалено, кнут, падения, иллюзии, Пути Ада, Фуута, динамит, Хибари Кея, сакура, выстрел, обман, Путь Людей, подчинение, варежки, пуля, перчатки, Воля, Небо, решимость, Связь, поражение, скрежет, балка, грохот…       …смерть.       Господи, я ведь стопроцентно была уверена в том, что умерла. Балка абсолютно точно прошла сквозь мое тело и точно разорвала часть сердца, с такими ранами даже моя регенерация не могла справиться, ей не под силу было лечить смертельные дыры в груди. Оба Пламени, даже напуганное Солнце, в груди зарокотали насмешливо и обиженно одновременно, мол, так вот как ты нас благодаришь за свое чудесное спасение?       – Расскажите о семье Эстранео.       Резко захотелось есть – хотя бы так, перед смертью надышаться, – потому что разговор обещал быть долгим. Я рассказывала о матери-ученой, сдавшей нас с Мукуро на опыты собственной мафиозной Семье, потому что пламенные близнецы с необычными задатками обещали быть безумно интересным экспериментом; о множестве детей, умиравших у нас на глазах, над которыми проводили бесчеловечные, поражающие своей жестокостью опыты люди, которым еще совсем недавно хотелось доверять; о друзьях, корчившихся от боли ночами и кричащими так, как не должны кричать обычные дети; о низком болевом пороге брата, сходящим с ума с каждым днем, проведенным под землей; о единственном бескровном побеге, который нам удалось провернуть, о нескольких днях счастья в тех районах, в которые не ходит даже самый отпетый сброд, и о наказании, последовавшим после поимки; о бесконечной череде препаратов, заставляющих все тело гореть, мерзнуть, плавиться, а кости – ломаться даже без постороннего воздействия или нудно, беспрерывно ныть; о Кене, Чикусе, Мукуро, которые страдали ничуть не меньше меня и в итоге получили сломанные с детства жизни; о нереально высоком уровне регенерации, из-за которого я попала на стол безумных Эстранео; о кровавом побеге, повлекшем за собой смерти, и моей в нем роли.       Плавно вопросы сместились на семью Нери – как попали, что делали, как жили, а после перешли на нападение на Наследника Вонголы. Горло давным-давно пересохло, и я преодолевала сухость во рту без чьей-либо помощи, не в силах остановить допрос – в конце концов, кто бы дал мне, преступнице, сейчас напиться? – и продолжала рассказывать, пусть и через боль своей вины, душившей меня. Очень сильно хотелось уйти от метких вопросов, бьющих в самую суть – какие отношения связывали Вас и Алессандро Нери, Пятого дона Семьи Нери? – но каждый раз это не давало сделать Пламя, чующее желание увильнуть от четкого ответа, крепко-крепко стискивающее горло и, кажется, оставляя на них уродливые поцелуи холодных ожогов. Я не хотела сдавать ни Мукуро, ни Ланчию, ни Кена, ни Чикусу, но чужая Воля выдавливала из меня правильные ответы на правильные вопросы, заставляя чувствовать совершенно жалкой и уязвимой перед лицом чудовищной силы, которой я не могла противостоять.       Я чувствовала себя корнем всех бед, причиной уничтожения Нери, и я знала, что таковой являлась на самом деле, но с моих же слов выходило так, что зачинщиком был Мукуро, сильный, амбициозный туманник, ненавидящий мафию, воспользовавшийся моим доверием, слабостью Ланчии, преданностью Кена и Чикусы и стерший с лица земли нашими силами целую мафиозную Семью, потому что ему хотелось убивать.       Звучало, если честно, паршиво. Я смотрела на Бермуду с остервенением и ненавистью, окончательно растоптав свой страх перед ним, потому что тот вытаскивал из моей души такие откровения, о которых я предпочла никогда бы никому не рассказывать, навсегда запечатав их глубоко-глубоко внутри, в шкафу для бед, несчастий и страданий, для темной стороны меня самой.       Я была ненавистна самой себе – копала могилу единственному родному человеку, пусть не самому хорошему, но самому близкому; именно своя ничтожность помогла мне окончательно понять, как много значил Мукуро для меня даже сейчас, когда он был тем еще ублюдком. Мне хотелось забиться в угол и во всю глотку орать там от осознания того, что я попросту сливала информацию о своем близнеце самому главному тюремщику всея мафии, для которого проще, чем вздохнуть, только посадить моего брата в тюрьму.       – Расскажите о своем Пламени, – попросил-приказал Бермуда, и я прижмурилась, набирая воздух в грудь и одновременно силы к новому витку допроса и уже чувствуя, как угольно-черное Пламя мотивационно поглаживает меня холодом по спине.       – Их два. Биологическое Солнце и неизвестное, вживленное искусственно в лабораториях Эстранео, – уточнила я вымотано, потому что мы снова возвращались к тому, что уже было рассказано.       – Почему неизвестное?       – Потому что я не знаю, какого оно типа.       – Вы пробовали узнавать?       – В моем энергетическом теле замкнуты все контуры – это генетическая аномалия, имеющая шанс на возникновение один к пяти тысячам. Я обладаю Пламенем, но оно циркулирует строго внутри моего тела и не имеет возможности высвободиться за его пределы. Мне недоступны даже стандартные функции Солнца, имеющегося с детства, что уж говорить о изучении второго типа Пламени.       – Вы пробовали логически выяснить, какого типа Ваше второе Пламя?       – Ни одно из имеющихся типов не имеет тенденции вступать в конфликт с Солнцем, принося мучения своему владельцу.       – Вы догадываетесь, почему Вы воскресли после падения на Вас балки в кинотеатре Кокуе-лэнда?       – Прошу прощения? – недоуменно моргнула я, и была полностью в своем праве – до этого момента мы еще в моем рассказе про нападение на Наследника дойти не успели, поскольку это были финальный аккорд, до которого допрос еще не дошел.       – Вы имеете представление о причинах Вашего воскрешения и наличия у Вас Пламени Мрака?       – П-пламени Мрака? – я почувствовала, как кровь отливает от лица; название было донельзя говорящее, и, как я небезосновательно подозревала, как раз-таки говорило об истинном имени Пламени, клубящегося у меня под ногами. Чужая Воля почти ласково потрепала меня по колену, словно хваля за догадливость. Ну спасибо, блин.       – Пламени Мрака, – не менее ласково подтвердил Бермуда, сцепивший маленькие ручки перед собой. – Прерогатива Вендиче, которой можем пользоваться только мы, Стражи Мафии, и вдруг – у какой-то неправильной подопытной Эстранео, подозрительно, не находите? Повторюсь – Вы имеете представление о причинах наличия у Вас Пламени Мрака?       – Ни единого, – клацнула зубами я от резкого могильного холода, которым меня обдало. Повеяло запахом мертвечины – ко мне шагнул один из Вендиче, подпиравший до этого момента стену, и повернул свое замотанное в бинты лицо ко мне. Я едва сдержала вопль, когда он наклонился чуть ближе, словно вопросительно склоняя голову вбок; его Пламя хищно заструилось вокруг меня, опасное, смертоносное, жуткое, и я задержала дыхание, втягивая голову в плечи, как будто бы это могло помочь мне уйти от прикосновений страшного черного огня.       – Джаггер, приступай, – милостиво кивнул Бермуда, и в ту же секунду мою грудную клетку в области сердца пробила перебинтованная рука. Я качнулась вперед и прыснула кровью сквозь зубы, крайне удивленная таким приемом; вот как Вендиче разбираются с неугодными, очень-очень радикально. Последний раз я постаралась дернуть за ниточку Связи, уходящую далеко-далеко за монолитную стену постороннего блока, не преуспела в этом деле и затухающим взглядом уставилась вниз, на кровавые лохмотья из кожи и мяса, окружающие дыру в ребрах.       Пламя возбужденно встрепенулось, как будто бы ждало своего часа с момента своего появления у меня в грудине, и живо подалось вверх, к смертельному ранению – ха-ха, глупенькое, перестань метаться, сочтены уже наши дни, не стоит даже и…       Вихрь солнечно-желтого и темно-фиолетового вырвался из-под сердца, перекинулся на руку названного Джаггером – тот едва сумел стряхнуть мою наглую Волю, готовую пожрать его целиком, – и сбросил с меня чужое холодное влияние. Калейдоскоп Пламени вспыхнул лимонной латунью, черным золотом, сконцентрировался в области смертельного ранения, растекся ласковой волной по ребрам – и на моих глазах страшная, уродливая дыра в груди начала затягиваться. Пламя убывало по мере того, как исчезали обломки костей и ошметки кожи, прекращала течь по животу вниз кровь – когда рана излечилась окончательно, двуцветный ураган напоследок насмешливо щелкнул меня по носу и втянулся под кожу, оставляя меня наедине с Вендиче и собственным ошеломлением.       Повисло гнетущее, тяжелое молчание. Я все еще недоверчиво и ошарашенно пялилась на участок кожи, просвечивающий сквозь дыру в видавшей виды рубашке. Какого. Мать его. Черта. Я вскинула глаза на Бермуду и с нервной, почти истерической улыбкой произнесла дрожащим голосом, одновременно мелко-мелко мотая головой из стороны в сторону:       – Нет. Ну нет. Не может этого быть, это противоречит всем законам пр…       – Джаггер, – снова кивнул Глава Вендиче, явно забавляясь происходящим, и я запротестовала, печенкой чуя огромнейший подвох в его словах:       – Нет-нет-нет, пожа… – мои слова не были услышаны – чужие руки обхватили меня за подбородок и затылок и с силой дернули голову вбок. Раздался мерзкий, тошнотворный хруст сворачиваемых позвонков и треск разрываемой плоти, но я не спешила ни терять сознание, ни умирать, в то время, как обычные люди в любом случае откинули бы копыта в результате такого небрежного обращения.       Я тупо уставилась на одного из Стражей, находившегося, на минуточку, за моей спиной, Страж уставился – или нет, кто этих чудовищ разберет, – в ответ. Пламя затанцевало на шее, которую мне свернули меньше, чем две секунды назад, расцветило меня двуцветным огнем, и… моя голова медленно поехала назад, желая вернуться в первоначальное, естественное состояние, присущее всем нормальным головам.       Я задумчиво рассматривала проплывающие мимо моего взгляда фонари, закрепленные на стенах чуть выше, и думала, пока у меня было на это время. Это же я что теперь получается, полноценный зомби?       Позвонки с хрустом встали на место, и я на пробу повела головой из стороны в сторону, сглотнула, прокашлялась, облизала губы, но все, что мне выдалось из себя выдавить, было совершенно непрозаичное:       – @#%?&№.       Бермуда недовольно дернул плечом, но мне даже не стало стыдно за мой сиюминутный порыв. Рот сам собой кривился в дебильной, кривой улыбке – я даже не могла контролировать свою мимику в данный момент.       – Не сказать, что я приемлю нецензурную лексику, но не могу не согласиться с Вами, потому что это действительно @#%?&№, – я в ответ лишь тонко, истерически хихикнула, круглыми, бешеными глазами изучая крутого, пафосного Главу Вендиче, который только что при мне ругнулся матом и даже слова не сказал мне после моей выходки.       Жизнь требовала тотального переосмысления. Судя по телодвижениям Бермуды, это понимала не только я, поскольку по мановению маленькой ручки подо мной открылся чернильно-черный портал, в который магическим образом я упала без стула – осознала это я только тогда, когда плюхнулась в мягкое кресло в кабинете куда более теплом, чем мое бывшее место обитания. На деревянную поверхность передо мной бухнулся высокий стакан воды, и я, не стесняясь, присосалась к нему, заглатывая всю жидкость практически залпом – пить хотелось безумно, сколько я там часов вообще говорила беспрерывно?..       Только стукнув днищем посудины о столешницу и удовлетворив низшую человеческую потребность, я соизволила осмотреться. На низком столике из темного дерева, стоявшего передо мной, лежали в хаотичном порядке книги, за ним располагался кожаный диван с несколькими вычурными подушками, на стене над ним висела картина, что-то абстрактное, к чему приглядываться, если честно, не очень-то и хотелось. Я перевела взгляд от дивана левее – массивный шкаф, заполненный книгами и различными элементами декора, впечатлял, а камин, находившийся чуть левее, вызывал желание погреться рядом.       Выбора у меня не оставалось, поэтому я осторожно посмотрела на Бермуду, восседавшего за светлым письменным столом из натурального дерева с видом истинного хозяина положения – впрочем, было бы глупым отрицать, что так оно, по сути-то своей, и было. Перед Главой Вендиче лежало бесконечное множество папок и бумаг, справа освещала пространство лампа (это приводило меня к бесполезному выводу, что он левша), а в левом углу даже стояла толстянка, оно же «денежное дерево» в простонародье – растение цвело и пахло, и выглядело, определенно, лучше, чем я сейчас.       Бермуда подался вперед и сложил маленькие ручки перед собой. Я в противоход ему вжалась в кресло, на котором сидела, и осторожно активировала Взгляд – в конце концов, в случае с этим малышом, лицо которого ничего не выражало просто потому, что его не было видно вовсе, мне легче было просматривать его через поведение Пламени, нежели чем через мимические изменения.       – Так ты действительно видишь Пламенные ауры, – пропищал Глава Вендиче, подпирая свою несоразмерно большую голову ладонью и забавно болтая ногами в воздухе, будучи сидящим на высоком стуле. – Не думал, что сохранились еще люди, способные на это.       Черное Пламя окружало маленькое тело плотной, густой дымкой, одновременно выполняя не одну и не две функции, взбудоражено кружилось вокруг носителя, стелилось под ногами и ненавязчиво брало в кольцо и меня – намек был понят и принят с первого раза, да и мозги, слава богу, были на месте. Основой чужой Воли была ненависть – страшная, смертельно опасная, ядовитая, ледяная ненависть, уничтожавшая все живое, но вместе с этим – поддерживающая жизнь там, где ее не могло быть чисто физически. Бермуда был источником этого Пламени, и он, судя по уходящим в разные стороны нитям Связи, делился им со всеми остальными, из-за чего Пламя других Стражей выглядело абсолютно идентичным. Для одинаковых типов Воли было нормально различаться в каких-либо мелочах; Пламя Мрака выглядело так, как будто было разделено на части и отдано каждому на поруки. Собственно, кажется, так оно и было.       – Результат экспериментов Эстранео, как и было упомянуто мной ранее, – предельно вежливо ответила я, чинно-благородно складывая руки на коленях, как примерная школьница. Малыш в цилиндре кивнул чему-то своему и замолчал ненадолго; я не собиралась прерывать его молчание, особенно когда агрессивное, потустороннее Пламя Мрака, материализовавшееся в физическую форму, совершенно самовольно полезло ко мне на колени, как будто бы выпрашивая ласку. Бермуда по-особенному встрепенулся.       – Прикоснись, – посоветовал-приказал он, и с его стороны повеяло ленивым интересом, как если бы он уже имел почти полный результат своего исследования, но хотел провести контрольный выстрел и удостовериться в том, что он для себя решил.       Я вздрогнула. Прикасаться к опасному, замогильному Пламени не хотелось, но выбора у меня, как такового, не было. Понадеявшись, что я не останусь без нужной конечности, я медленно, боязливо протянула руку к сгустку чужой боевой ауры, трепещущему, как большое желе, и коснулась чернильно-черной поверхности.       Пальцы обожгло огнем, а после – холодом; из души полезло все самое мерзкое, самое тошнотворное, что со мной когда-то было, все то, что я прятала где-то на задворках и никогда не собиралась выпускать на волю, сверкнула яркой искрой ненависть ко всему миру, вдруг поднявшая голову. Смертельному течению Воли Бермуды вторило второе Пламя, то самое, темно-фиолетовое; оно металось под сердцем и грозилось прорвать тонкую кожу, но вырваться из плена моего тела никак не могло.       – Как ведет себя твое Пламя? – поинтересовался малыш в цилиндре с исследовательским интересом, и по его приказу весь черный огонь стек с моих колен, вернулся обратно в полумрак стола, напоследок задорно щипнув меня за колено. Я посмотрела на пострадавший участок ноги – на нем быстро затягивался уродливый, страшный ожог, в самой глубине которого виднелась кости. Две секунды – и от раны не осталось и следа.       Собственно, а почему я не чувствую привычной боли?       – Оно… хочет вылезти наружу и… – я задумалась, прислушиваясь к своим ощущениям, и осторожно добавила: – поздороваться, и-или что-то в этом духе.       Бермуда покачал большой головой в разные стороны, туда-сюда, туда-сюда, переваривая мои слова. Тем временем я уставилась на свои кисти – на левой руке, на безымянном пальце поблескивал серебристым боком тонкий ободок, заряженный Пламенем Тумана. Как любопытно, и когда Мукуро успел?..       – Одинокое Облако, которое никто не может поймать, идущее своим путем, – наконец ответил Глава Вендиче, и я потревожено вскинула голову на звук его голоса. – Облака горды, своенравны и агрессивны к вторженцам, нарушающих их личное пространство, переступающих черту, за которую заходить не стоит. Они собственники, тщательно оберегают территорию, которая им вверена, и не стремятся сближаться с кем-либо, зачастую являются сильнейшими – это правдиво как для людей, так и для Пламени, – но в случае опасности для защиты того, что важно и ценно для них, могут скооперироваться с теми, кого, казалось бы, они терпеть не могут.       Бермуда замолчал, давая мне время на осмысление его слов. Что ж, таких подробностей об этом типе Пламени я определенно не знала, зато стопроцентно знали Эстранео, раз решили приживить мне именно Облако, а не какой-либо другой элемент. В жизни не поверю, что они выбрали его просто потому что, а не с каким-то умыслом.       – С другой стороны, Ясное Солнце – яркое и согревающее Солнце, прокладывающее дорогу Семье своим телом. Очень контактное и общительное, оно тянется ко всем и каждому, кого считает того заслуживающим, излучает позитив, энергию и жаждет движения и активности. Зачастую является сердцем Семьи и главной его опорой, к которой любой желающий может обратиться за помощью и без лишних вопросов ее получить – Солнце исцеляет не только тела, но и души.       – Они конфликтуют между собой, – сделала я неутешительный вывод и поджала губы, кидая быстрый взгляд на серебристое колечко на пальце. – И объединяются только тогда, когда опасность, угрожающая мне, уже нанесла определенный урон телу.       – Так и есть, – милостиво кивнул Бермуда; его Пламя радостно встрепенулось, довольное тем, что я подошла к нужной мысли сама. – Те твои слова про замкнутые контуры энергетического тела правильны, но лишь отчасти. Для любого человека является нормой, когда его энергетические контуры замкнуты для внешней среды, именно поэтому она не может воздействовать на человека напрямую, и таким образом энергетическое тело оказывается зависимо только от самого носителя. Другое дело – пламяпроводящее тело, которое ответственно за хранение, циркуляцию и проведение Пламени из очага во внешнюю среду.       Глава Вендиче резво подтащил к себе какой-то лист бумаги, лежащий у него под рукой, ручку, стоявшую в стакане для канцелярии, и нарисовал на чистой стороне условно… человечка, который больше походил на черную кляксу, нежели на представителя людского рода. Мне чудом удалось сохранить каменное выражение лица. Малыш схватил крохотной ручкой красный маркер и начертил в изображенном на бумаге теле еще одно тело, но какое-то неровное в отличие от первого.       – Это, – тонкий пальчик обвел черный контур, одновременно с тем, как Бермуда продолжил, – телесная, физическая оболочка. Внутри физического тела, – Глава Вендиче постучал по красной линии, – находится пламяпроводящее тело. Как я уже упоминал, оно ответственно за хранение очага и Пламени, которое очаг производит, циркуляцию Пламени по пламяпроводящим каналам и выведению Пламени во внешнюю среду за пределы пламяпроводящего тела.       Я сосредоточенно кивнула – никто раньше не рассказывал мне ни о чем подобном, и сейчас мои выкладки просто одна за другой перечеркивались чужими словами.       – Тело пронизано пламяпроводящими каналами, которые обеспечивают поступление Пламени во внешнюю среду, однако наружу имеют всего пятнадцать точек вывода – переносица, рот, трахея, яремная впадина, обе подмышки, оба локтя, обе ладони, пупок, оба колена, обе ступни. Обычно для человека с самого рождения открыты все пятнадцать точек, и именно благодаря этому ты можешь определить наличие Пламени даже у человека с непробужденным очагом, поскольку какой-никакой, но излишек непрерывно поступает во внешнюю среду. Это непреложный и доказанный факт.       Я вспомнила Киоко и Хару, которые не были инициированными пользователями Пламени, но, тем не менее, им обладали, и качнула головой в знак того, что я поняла и подтвердила его слова.       – Пламя – это, по сути своей, физическое отображение силы души человека, силы воли, решимости, которой обладает носитель. Однако оно может быть совершенно разной мощи у двух практически одинаковых физически и морально людей в силу разных размеров очага, которые производят Пламя. Тем не менее, Пламя всегда привязано к душе, а не к телу, как ты, возможно, уже могла понять, видя, как Мукуро Рокудо перемещается по чужим телам с помощью пули управления.       Я поежилась от ощутимого холода, которым повеяло от Бермуды – звучало так, как будто бы малыш отчитывал меня, ставил мне в упрек то, что я не смогла уследить за близнецом. Ох, а то ж я сама не знала о том, что виновата больше всех.       – Я уже успел убедиться в том, что ты владеешь Пламенем, и не одним, а аж двумя типами, но ни одно из них не может быть проведено во внешнюю среду за исключением особых моментов, когда пламяпроводящее тело оказывается нарушено вместе с целостностью физического тела. В связи с этим возникает логичный вопрос: сколько раз ты умирала и воскресала на самом деле, Беатриче?       Чужое Пламя Мрака, несмотря на то, что по-прежнему являлось аурой, стало почти ощутимо тяжелым, давящим, намекающим на то, что лжи оно не приемлет. Мне резко стало сложно дышать – каждый вдох отдавался болезненным хрипом, который обеспечивал меня порцией льда в легких в большей степени, нежели живительным кислородом. Внезапно стало очень страшно, как будто бы за спиной стоял кто-то, способный в два счета сожрать меня и не подавиться, растерзать меня на миллиард кусочков, да так, что и регенерация не поможет. Опустив испуганный взгляд на руки, я заметила, что они мелко-мелко трясутся, как и колени, как и плечи. Такой силе… не отказывают. Даже если при допросе мне удалось избежать этого вопроса, сейчас уж точно не выйдет.       – Трижды, – невнятно проговорила я, задыхаясь, и давление исчезло, как будто бы его и не было; Пламенная аура Мрака, до этого момента кутавшая меня в свои смертельные объятия, задиристо дернула меня за прядь волос и вновь спряталась обратно под стол. – Я умирала трижды. Сбила машина на улице Палермо. Пуля попала прямо в сердце. Балка прошла сквозь бок и задела сердце.       – И в какой из случаев твоя душа оказалась в этом теле? – Бермуда качнулся вперед, перекрестил маленькие ножки, забавно поболтал ими в воздухе, но у меня не было сил улыбнуться даже в мыслях. Готова поспорить, он раскрыл меня с первого взгляда.       – Беатриче Нери сбила машина в том мире, где не было Пламени – Беатриче Рокудо закрыла брата от выстрела здесь. Я очнулась в не своем теле после этих двух событий, – обреченно призналась я и закрыла глаза, готовясь к тому, что меня, инородный элемент этого мира, лишат жизни волной черного огня, несущего смерть всему, к чему он прикоснется.       Ничего не происходило одну минуту, две – зажмурившись, я не видела, что делает сейчас Глава Вендиче, но, открыв глаза, я обнаружила, что он не только не собирается убивать на месте, но и выглядит, в общем и целом, достаточно добродушно.       – Это объясняет, почему твое Пламя Облака имеет такой странный оттенок – по сути своей, после твоего перерождения и дальнейшего воскрешения оно приобрело некоторое внешнее сходство с Пламенем Мрака, единственными носителями которого являемся мы, Вендиче.       – Вы тоже мертвы? – ляпнул мой болтливый язык, видимо, позабывший, что пару минут назад мы с ним вместе собирались умирать, и я спешно закрыла рот руками, для надежности – аж двумя сразу. Бермуда посмотрел на меня внимательно, пронзительно, словно в эту же самую секунду решал, стоит ли меня убивать за разглашение какой-то особенно важной тюремной тайны или нет, а после спокойно ответил:       – Да. Но это не твоего ума дело.       – Поняла, не дура, – согласилась я и добавила: – Вы теперь меня убьете?       – А ты хочешь?       – Да не особо, если честно.       – Тогда не задавай глупых вопросов.       Помолчали. Кажется, моя излишняя глупость начала раздражать Бермуду, если судить по его встревоженному Пламени, почти шипевшему подобно раздраконенной кошке у него под ногами, тем не менее, он сумел взять себя в руки и продолжить свое повествование:       – Иногда случается так, что Пламя спит очень и очень глубоким, беспробудным сном, и разбудить его может не решимость, воля или опасность, а время – такое бывает, но крайне редко. В настоящее время мало кто знает об этом феномене, поскольку нынче он не очень сильно распространен в силу того, что генетически от пламенных родителей пламенным детям передается более развитый и подвижный очаг, нежели в прошлом. Беатриче Рокудо «повезло» – ей попался очаг, впавший в спячку, и ученые Эстранео не смогли этого понять, а посему предпочли поставить гипотезу, что ее Пламя заперто в ее теле. Я предполагаю, что все действия, которые совершали ученые, были направлены на то, чтобы разбудить очаг и позволить телу активировать большую часть возможностей Солнца. Ты помнишь, что, возможно, Эстранео говорили о твоих способностях?       – Высокий уровень живучести, – моментально отрапортовала я, прекрасно помня, сколько страданий принесла эта дьявольская способность в подземельях Эстранео.       – Один из показателей пользователей Солнца, – благосклонно заметил Глава Вендиче. – Не сумев добиться желаемого, они решили приживить спящее Облако, которое по своей сути должно конфликтовать с Солнцем и пробудить его таким нетривиальным образом, но это не помогло, и оба элемента продолжали спать. Все, к чему привели дальнейшие опыты – это то, что оба Пламени укоренились в теле, а не в душе Беатриче, и без того уставшей и измученной, наверняка мечтающей родиться без такого «подарка» судьбы, обеспечившего ей такую жизнь. Беатриче осознавала, какой силой владеет, но до своего спящего Солнца достучаться не могла, в силу чего Пламя так и осталось закреплено в теле, а не за душой. Ты знаешь, в чем основная сила и способность Облака? – резко перевел тему Бермуда, заставив меня нахмуриться.       – Умножение, увеличение, расширение? – неуверенно спросила я.       – В точку. Как думаешь, что произойдет, если высокий уровень живучести увеличить в несколько тысяч раз? – задал он риторический вопрос и тут же сам на него ответил: – Ультимативный уровень живучести. Именно это пытались создать Эстранео, но у них не вышло, потому что они не смогли дойти до той мысли, что для пробуждения обоих типов Пламени, Солнца и Облака, нужен не просто очень высокий уровень опасности, нужен смертельный уровень опасности в самом прямом смысле этого слова.       – И он случился сам собой, когда пуля убила Беатриче, – обреченно произнесла я. Малыш в цилиндре кивнул.       – Душа Беатриче Рокудо не держалась в теле, в отличие от Пламени, а Пламя, проснувшееся от экстремальной ситуации раньше положенного, безумно желало спасти тело, к которому было привязано – и из последних своих сил вытянуло из другого тела такую уже умирающую душу, решительную и волевую достаточно, чтобы справиться с переселением. Однако душа Беатриче Нери никогда не имела раньше Пламени соответственно, и это закрыло все пятнадцать точек выхода из пламяпроводящего тела, что окончательно заперло пробудившиеся Солнце и Облако внутри. Таким образом Беатриче Рокудо получила пробужденное Пламя, постоянно конфликтующее между собой и причиняющее этим одну лишь боль, ультимативный, нечеловеческий уровень живучести и новое тело, на которое, полагаю, мало что может повлиять.       Я помолчала, переваривая полученную информацию. Восхитительно. Чудесно. Просто прекрасно. Оказывается, мое вселение в чужое тело не обошлось без глобальных, мать его, последствий. В мафиозном мире, с которым я оказалась повязана в прямом смысле этого слова на крови, где все пользуются Пламенем, где есть множество опасных, сильных противников, носящих чудовищные ауры и имеющих огромное количество завязанных на Пламени приемов, где каждый четвертый – кровожадная сволочь или безумец, мне удалось лишиться последней возможности для превентивной или контратаки, зато я приобрела сомнительное бессмертие, за которое мне приходилось расплачиваться страшной болью, терзающей мое тело. Какая прелесть. Ах, точно, я же все равно в скором будущем оказалась бы заперта в тюремной камере, так что какая вообще, черт подери, разница?       – Какая принципиальная разница есть между ультимативной живучестью и ультимативной регенерацией? – поинтересовалась я, все еще отчаянно тупящая в силу своей ошарашенности свалившимися на меня новостями.       – А вот такая, – сказал Бермуда, и меня внезапно окунули головой в ледяную воду. Я дернулась в крепкой хватке и отчаянно забилась, но силы мои и того, кто мне противостоял, были не равны. Я уже приготовилась было потерять сознание от нехватки кислорода и наглотаться жидкости, сделала глубокий вдох и вдруг поняла, что… вода не поступает в легкие. Более того, я могу дышать полной грудью и чувствовать себя при этом совершенно отлично. Находясь. В чертовой. Воде.       Рывком меня вытянули и швырнули обратно в кресле, на котором я сидела буквально минуту назад. Я зашлась кашлем – скорее по инерции, чем реально по нужде, – и трясущимися руками постаралась откинуть мешающие мокрые волосы с лица, остро взглянула на Бермуду.       – В следующий раз… впрочем, неважно, – пробормотала я, обнимая себя руками. Следующего раза могло уже не быть – в конце концов, если Глава Вендиче решил развлечься за мой счет, это не значило, что он не посадит меня в конечном итоге в тюремную камеру, туда, где мне самое место.       Я покорно протянула в сторону Бермуды ладони, тыльной стороной вверх, сведенные большими пальцами вместе и согнутые в запястьях. Малыш в цилиндре ожидающе уставился на меня, его недоумение можно было почувствовать почти физически. Пламя Мрака за его спиной выражало то же удивление – оно было похоже на большую волну, закручивающуюся воронкой и переходящую в поток.       – И что мне делать с этим богатством? – скептически спросил Глава Вендиче.       – Ну, эм, надеть наручники, чтобы отвести дальше в камеру, или куда там меня следует заключить? – стушевалась я, будучи уверенной в том, что вопросов данного плана не последует, тем более от него.       – А ты хочешь?       – Да не особо, если честно.       Где-то я уже это слышала. Пламя Мрака качнулось почти насмешливо; ухмылку Бермуды я чувствовала кожей, и это было ощущение из разряда «увидеть раз и запомнить на всю жизнь». Никак не могла избавиться от чувства, что кто-то большой и до абсурдности сильный может прихлопнуть меня и даже не вспотеть при этом, но в данный момент попросту развлекается за счет моей глупости и несознательности.       – Ну вот видишь, как все вопросы легко решаются, – перед малышом в ворохе черного огня на столе возник лист бумаги, испещренный изящными строчками; он схватил ручку и размашисто поставил в самом низу свою подпись. Документ перекочевал ко мне по воздуху, поднесенный услужливо чужой силой, принимающей меня, кажется, за своего младшего товарища, и опустился прямо в раскрытые ладони. Из всех слов я вычленила свое имя, Беатриче Умберта Рокудо, написанное почти в самом верху, и жирное ПРИЗНАТЬ НЕВИНОВНОЙ где-то ближе к концу листа. Я ошалело моргнула. Вгляделась в строчки. Перечитала все-все-все, начиная от списка моих прегрешений заканчивая подписью Главы Вендиче, а после подняла голову на Бермуду.       – Это что, шутка такая?       – Я похож на шутника? – ответил он мне вопросом на вопрос и испустил раздраженный вздох.       – Но как же, я совершила побег из лабораторий…       – …семьи, которая ставила на тебе опыты, и при котором никого так и не убила.       – Убила босса собственной Семьи и его жену…       – …находясь под действием Пламени Тумана.       – Сбежала из сильнейшей мафиозной тюрьмы…       – …вам просто повезло, такого больше не повторится.       – Совершила нападение на Наследника Вонголы и его подчиненных…       – …проведя все время в Кокуё-лэнде, не нанеся никому ни единого увечья, и при этом спасла Звездного мальчика Фууту. Еще предположения?       Я закрыла рот, не в силах выразить свое возмущение. Если бы на лице у Бермуды были видны брови, они сейчас обязательно были бы подняты в насмешке.       – Но!..       – Ты мне надоела. Живи, радуйся и меньше тупи, – Пламя Мрака метнулось ко мне, и я зажмурилась, когда оно поглотило меня с головой. Меня протащило через жар, холод и непроглядную тьму. Ну все, подумала я, здравствуй, тюремная камера, открыла глаза…       …моему взгляду предстала общественная баня. Та самая, в которой я мылась сравнительно недавнее время назад, перед которой меня толкнули в лужу, в которой я познакомилась с Киоко, Хару и Ханой, после которой впервые ощутила себя так, как будто меня миновала сама смерть.       В руки настойчиво впихнули какую-то тонкую синюю папку, перетянутую резинкой. Пламя Мрака снисходительно потрепало меня по щеке, как мать своего ребенка, и растворилось в воздухе. Я медленно, ошеломленно моргнула, неторопливыми, почти механическими движениями раскрывая врученное мне добро – набор итальянских документов, набор японских документов, одна часть – сделанная еще мной и Мукуро не без помощи иллюзий, одна часть – сделанная кем-то другим, но такая же официальная, и подлинная.       Я полными непонимания глазами уставилась на свою фотографию, красующуюся на виде на жительство – маленькая картинка криво улыбалась мне в ответ. Никогда не получалась на фотографиях хорошо, кажется, это проклятие перешло со мной из прошлого мира в этот.       – Нери-сан! – звонко воскликнул знакомый мне голос, и я заторможенно обернулась на сто восемьдесят градусов, прижимая к груди папку с документами. – Нери-сан! Вы в порядке?       Замыленный взгляд определил встревоженную Хару, с круглыми глазами осматривающую мой непрезентабельный внешний вид, напуганную Киоко, стоящую рядом с ней, и Хану, сосредоточенно копающуюся в сумке, но не отводящую от меня глаз. Я медленно моргнула, склоняя голову вбок, не в силах понять, что же от меня требуется. Девочки наперебой что-то тараторили, перебивая друг друга и все время пытаясь усадить меня на лавочку рядом с баней.       – Меня, кажется, ограбили. Это @#%?&№, – невпопад – или все же впопад? – пробормотала я и поступила так, как на моем месте поступила бы любая уважающая себя леди – потеряла сознание.