Восставая из пепла

      Первым, что я увидела, когда открыла глаза – это было обеспокоенное лицо прекрасной Киоко, которая, склонившись надо мной, взволнованно наблюдала за моим пробуждением.       – Что случилось? – прохрипела я, сама ужаснулась своему голосу, неожиданно ставшим идеалом для озвучки всяких маньяков в трешовых фильмах ужасов, и, тихонько откашлявшись, спросила уже нормально: – Что произошло?       Я обвела взглядом Хану, возвышавшуюся грозовой тучей над нами обеими, и Хару, сидящую на корточках слева от меня, и поняла, что почему-то нахожусь в лежачем положении, и голова моя находится на чьих-то мягких коленях. Висок прострелило резкой болью, и я поморщилась, что вызвало новый виток беспокойства у девочек.       – Что-то болит, Нери-сан? – взволнованно произнесла Киоко, беспокойно закусывая пухлую губку, и я невольно улыбнулась – девушка была необычайно милой, и эта маленькая нервозность делала ее еще красивее, чем раньше.       – Ну и напугала же ты нас, – серьезная Хана приложила ладонь к лицу и, кажется, с облегчением выдохнула.       – Хару очень-очень сильно испугалась за Нери-сан! – активно закивала головой в подтверждение Миура и, кажется, приготовилась расплакаться, потому что слезы застыли в уголках ее карих глаз.       – Ты сказала, что тебя ограбили и упала в обморок, – осторожно погладила меня по голове Киоко и помогла мне приобрести вертикальное положение, когда я захотела-таки сесть, чтобы хотя бы немножко прийти в себя. Откинувшись на деревянную стену – оказалось, что мои героини-девочки умудрились перетащить меня к небольшой скамеечке около общественной бани, где мы встретились с ними в первый раз, – я зажмурилась и помассировала виски, стараясь восстановить последовательность событий, со мной случившихся.       Вендиче, Бермуда, допрос, кабинет, Пламя Мрака, запечатанное Пламя, ультимативная выживаемость… Я коротко застонала и дернулась, когда почувствовала легкое и нежное прикосновение к колену – снизу вверх на меня смотрела встревоженная Хару, глаза которой подозрительно увлажнились. Я испытала мгновенный приступ вины и постаралась растянуть губы в уверенной улыбке; судя по тому, как нахмурилась Курокава, вздохнула Сасагава и помрачнела Миура, это не сработало, потому что мне никто не поверил.       – Сколько я была без сознания? – обреченно поинтересовалась я, с усердием подавляя желание подпереть голову и старательно удерживая корпус прямым. По факту, я была в беспросветной заднице – пусть с документами, но без денег, в незнакомом городе, находящимся, по факту, под протекторатом Вонголы, Наследника которой я, хоть и косвенно, но хотела убить, я была легкой и почти беззащитной добычей для любого, кто захочет выпотрошить мое тело или же мозг. Мне не к кому было обратиться за помощью и бежать тоже было некуда – вот спасибо, Бермуда, вредный черт, вот ведь удружил.       – Не больше двух минут, – откликнулась Хана, сложившая руки под грудью. – Но шороху ты навела, конечно, немало.       – Прошу прощения за предоставленные неудобства, – искренне извинилась я и склонила тяжелую голову чуть вперед; удивительным было в первую очередь то, что моя хваленая ультимативная живучесть не работала в конкретно данный момент – слегка пораскинув мозгами, я поняла, что это было из-за того, что я испытывала не физические страдания, а, скорее, нервное напряжение, на которое моя способность определенно не распространялась. Прекрасно. Восхитительно. Забавным было то, что самый страшный стресс я испытала не тогда, когда попала в это тело, не когда шарахалась по улицам в попытках выжить, не когда я стала убийцей любимого человека, не когда сбежала из тюрьмы, не когда умерла во второй раз, а когда поговорила с глазу на глаз с одним из самых ужасных людей во всей Италии. Умереть не встать.       – Ничего страшного, Нери-сан! – торопливо замахала руками Хару и замотала головой, как потревоженная птичка. Я слабо усмехнулась такому сравнению, возникшему в моей голове, и неуютно повела плечами; я странно чувствовала себя, когда понимала, что обо мне, по сути, заботятся практически незнакомые люди – не считать же одну встречу в сенто за судьбоносную? – Ты точно в порядке?       Я целиком и полностью мертва внутри, милая Хару, хотелось сказать мне, но вместо этого я только кривовато улыбнулась и ответила:       – Да, благодарю за беспокойство.       – Ты расскажешь, что случилось? – спросила Хана, все еще хмурившаяся и разглядывавшая папку, лежавшую на скамеечке рядом со мной. – Мне кажется, здесь имеет смысл вызвать полицию. Ты видела лица нападавших? Или хотя бы запомнила какие-то отличительные черты?       Да. У него было детское тело, бинты на всей коже, огромный несуразный цилиндр и писклявый голос, Хана-чан, а еще он Глава самой крупной мафиозной тюрьмы, самый зубастый зверь во всей Европе и носитель страшного Пламени, которое все время нашего общения хотело начать заботиться обо мне, как о своем детеныше.       – Я как будто в прострации была, – пробормотала я, съеживаясь; девочки встревоженно залепетали, подсаживаясь ближе и неподдельно сочувствуя, а я моментально ощутила себя максимально гадко, настраиваясь на волну актерской игры, всегда неплохо мне дававшейся – по сути я нагло врала людям, которые относились ко мне безмерно искренне и доброжелательно, но что мне еще оставалось делать? – Мне и так было очень страшно, я же в прошлый раз просто посмотреть приехала, чтобы иметь представление, где я буду жить, учиться, что я должна знать и что вообще меня ожидает, а тут это… – я тревожно закусила губу и прижала руки к груди, нервно перебирая пальцами пуговицу на рубашке.       Стоп. Рубашке. Которая была, по идее, разорвана в клочья сначала балкой, потом вероломным Джаггером – кажется, так его звали? – и которая сейчас была, черт ее дери, целехонькой. И вообще, судя по юбке и чулкам, которые были на мне надеты, я, сопоставив свою одежду с одеждой девочек-подружек, поняла, что была одета в форму Средней Намимори.       Спасибо, господин Бермуда. Не знала, что у Вас есть такие фетиши, как коллекционирование женской школьной униформы. Видимо, мое лицо отразило всю степень моего шока вперемешку с ужасом, что эта эмоция добила моих знакомых окончательно.       – Это ужасно, Нери-сан! – охнула сердобольная Хару и пронзительно всхлипнула. Хана и Киоко наперебой залепетали, подтверждая ее слова.       – Я хотела сначала отдать документы в Среднюю Намимори, а потом уже идти искать себе жилье и обустраиваться, но… я никак не могла подумать, что такое может случиться, – мои губы искривилась, и я, прикрыв лицо ладонями, испустила из себя дрожащий вздох. Собственно, я почти не играла – мне было настолько противно от самой себя, игравшей роль бедной и несчастной перед этими чудесными девочками, что хотелось плакать отчаянно и навзрыд.       – Не плачь, пожалуйста, Нери-сан! – неожиданно решительно для девочки-одуванчика произнесла Киоко и первая поднялась с места, что-то для себя обдумав и придя к нужной мысли. – Нери-сан, – она внезапно положила руки на мои плечи, и мне не понадобилось даже притворяться, чтобы вскинуть на нее безмерно изумленный взгляд. – Я думаю, что смогу тебе помочь. Как насчет пожить некоторое время у меня, пока все не утрясется?       Я смотрела на Киоко во все глаза – она улыбалась понимающе и очень-очень нежно, и от этой улыбки веяло спокойствием и лаской, за этой улыбкой хотелось тянуться и положить за нее весь мир, если ее носительница того захочет. Я спешно опустила голову, отводя взгляд, и ощутила невероятное желание признаться во всех грехах.       – Сасагава-сан, но ведь ты совсем меня не знаешь, – невнятно пробормотала я, приобнимая себя руками. – Как ты можешь звать меня к себе домой? А вдруг я плохая? Или воровка? Или обманщица, нагло врущая вам всем прямо сейчас?       – Я верю тебе, Нери-сан, – Киоко мягко потрепала меня по плечу, и я снова вскинула на нее боязливый взор; девушка выглядела очень и очень решительной, она определенно верила в то, о чем говорила. – У меня всегда была чуйка на хороших людей, правда, Хана-чан? – спросила она у подруги, и та с легкой ухмылкой кивнула, не выказывая, впрочем, никакого мнения против. – Вот видишь, Нери-сан. Ты не подумай, что я зову к себе домой каждого встречного и едва знакомого человека, просто… – Киоко неожиданно замолчала, замялась, едва заметно краснея щечками, но все-таки нашла в себе силы добавить: – Ты очень хорошая. И очень грустная. И выглядишь так, как будто бы тебе нужна помощь, но ты не знаешь, где ее искать. Почему бы тебе не попробовать принять ее, если предлагают?       Я опустила голову низко-низко, скрывая свои глаза за длинными прядями волос. Киоко была совершенно искренней и действительно желала помочь – и эта помощь была мне желанна. Сколько времени я старалась быть сильной? Сколько времени я тащила на своих плечах многотонную ответственность за чужие жизни? Однако я не имела права получить эту поддержку, потому что милая-милая Киоко была неправа, я не была хорошей, была убийцей, бессмертным чудовищем и объектом для всех-всех-всех неприятностей на свете, потому что жила по извечному принципу «все срань, которая может произойти, произойдет». Согласись я на ее предложение – я бы одним кивком отправила чету Сасагав под прицел снайперской винтовки, прицепив каждого ее члена к центру мишени в тире; я была частью мафии, и как можно было привлекать гражданских ко всей той грязи, которая тянулась за мной с момента моего рождения в этом мире?       – Не сомневайся, Нери-сан. Иногда нужно просто довериться другому человеку, – мягко произнесла Киоко и, опустив свою ладонь ниже, отняла мои скованные нервозностью руки от моей груди и осторожно переплела свои пальцы с моими. – Пойдем. Здесь недалеко, всего двадцать минут ходьбы пешком…       Надо отдать должное Сасагаве, она была превосходным оратором несмотря на свою милую-невинную внешность – она рассказывала мелочи, факты и забавные истории о Намимори, плавно переходила с темы на тему и всячески преследовала цель отвлечь меня от собственных мыслей. Что ж, у нее это получилось – я сумела выплыть из непрерывной нити чужого повествования только тогда, когда Киоко замолчала, чтобы найти в сумке ключи от дома. Неплохое для среднестатистической школьницы умение промывать мозги, вот тебе и девочка-припевочка.       Я ошалело моргнула. Ведь не пошутила, реально привела меня к себе в логово.       – Хана-чан, поможешь мне? – девушка окинула меня изучающим взглядом и кивнула свей подруге, она серьезно кивнула ей в ответ и дернула уголками губ в подобии улыбки.       – Спрятать мой труп? – нервно хохотнула я, переминаясь с ноги на ногу.       – Нет, Нери-сан, подобрать тебе подходящую одежду, – ласково, словно неразумному ребенку, объяснила Киоко. – Несмотря на то, что ты, вроде как… мм… куда более фигуристая, чем мы, – как ловко она заменила слово «объемная», – я думаю, что некоторые вещи тебе придутся впору.       – Сасагава-сан, это слишком, – неловко почесала я щеку и кинула на девочек отчаянный взгляд, но Хару и Хана сделали вид, что ничего не заметили. – Мне нечем заплатить, и деньги у меня появятся вряд ли скоро, так что я, наверное, пойду…       – Никаких отказов не принимаю, – серьезно осведомила меня рыженькая японка и покачала перед моим носом тонким пальцем. – Нери-сан, я делаю это от чистого сердца. Тебе нужно самую малость больше доверять окружающим тебя людям.       Ох, милая Киоко, ты просто не представляешь, насколько точно ты попала в цель своими словами.       – Я устроюсь на работу и все обязательно тебе верну, – постаралась заверить я ее, все еще чувствуя себя крайне неловко, но девушка не поддалась и, тяжко вздохнув, переглянулась со своими подругами.       – Тебе так важен сам факт того, что ты должна будешь расплатиться со мной? – нежно улыбнувшись, поинтересовалась она, и я судорожно кивнула в ответ. – Тогда будешь ответственна за готовку в доме. Ты ведь умеешь готовить, Нери-сан?       – Умею, – неуверенно ответила я, перебирая в уме все блюда японской кухни, которые я знала – выходило не так уж-то и много, но можно же было попросить книги рецептов или зайти в библиотеку, правда же? – Но как же твоя семья? Разве она не будет против присутствия совсем постороннего человека в их доме?       – Мои родители в командировке и появятся нескоро, – пожала точеным плечиком Киоко, и в ее глазах я отчетливо уловила беспросветную тоску, – а братик, если ты будешь хорошо его кормить, когда узнает, что ты моя подруга, не будет препятствовать и обязательно пожалеет тебя, потому что ты реально попала в сложную ситуацию!       Мне хотелось привести тысячу и один аргумент, почему не стоит пускать меня в свое уютное жилище, но кто-то подтолкнул меня сзади, и я послушно сделала пару шагов вперед в светлую прихожую. Когда я обернулась, Хару фальшиво засвистела, отводя взгляд в сторону.       – Увидимся в скором будущем, Нери-сан! Хару будет ждать встречи с вами! – бодро помахала мне рукой девушка.       – До встречи, Нери-сан, – поклонилась Хана и подбадривающе мне улыбнулась. Я криво дернула уголками губ в ответ, провожая взглядом обоих школьниц, и моргнула только тогда, когда дверь за моей спиной закрылась, отсекая меня и Киоко от всего мира.       – Я дома, – пропела Сасагава скорее для себя и по привычке, чем для кого-то еще, снимая уличную обувь; дом казался немножко запустевшим, как будто бы там никто не появлялся месяцами несмотря на отсутствие пыли и идеальный порядок. Когда я глядела на рыженькую японку, обводившую несколько тоскливым взглядом все внутреннее убранство дома, мне становилось понятно, почему Киоко решилась позвать меня к себе – возможно, она почувствовала во мне свою родственную душу. Мы обе были потерянными в этом мире, не имеющими ни малейшего понятия, где искать единственно правильное и верное решение – и она увидела во мне себя. Человеку нужен человек, так, кажется, это говорилось?       – Прошу прощения за вторжение, – пробормотала я, следуя примеру девушки и разуваясь в прихожей, а после рысцой потрусила следом за ней. Милая Киоко, пользуясь своим умением толкать правильные речи и захватывать внимание слушателя, показала мне кухню, ванную комнату, небольшую гостевую, где я буду жить, провела экскурсию по всему остальному дому, рассказала, что, как, почему, в чем будут заключаться мои обязанности. С каждым ее словом вся моя напряженность и зажатость таяла, словно и не было ее никогда – Сасагава грамотно подбирала ключики к моему эмоциональному состоянию, доводя его до кульминации.       Пока мы пили чай на кухне, Хана успела вернуться и принести небольшую стопку сменной одежды – две футболки, рубашку, шорты, штаны и три пары носков; она была определенно физически меньше меня, я могла ее вещи с трудом, но надеть, даже несмотря на то, что сравнительно недавно сильно потеряла в весе – все же японки были все поголовно миниатюрными. Я благодарила ее сердечно все время, пока она стояла на пороге, собираясь уходить, но не в силах прервать мой поток слов; кажется, она была этим не особо довольна, но слабый румянец на ее щеках все же виднелся.       Мы обсудили с Киоко множество важных бытовых мелочей, перебрали имевшиеся у меня на руках документы, среди которых я с изумлением обнаружила пакет бумаг, собранных и оформленных специально для поступления в Среднюю Намимори (спасибо, господин Бермуда, подарок ну просто от души), решили, что завтра Сасагава проводит меня к директору и поможет, в случае чего, податься на поступление, разъяснила, что от меня будет требоваться и каким образом эти требования нужно выполнять.       Солнце клонилось к закату. Получив разрешение отойти ко сну и приступить к обязанностям с завтрашнего дня, а также полотенце и мыльно-рыльные принадлежности, я с наслаждением забралась в душ и очень-очень долго рассматривала старые шрамы на руках, животе и ногах, а также упорно щупала кожу на предмет новых ранений.       Левый бок, насквозь пробитый балкой еще совсем недавно, был абсолютно цел и невредим, ровно как и разворошенная посередине ударом кулака грудная клетка, ровно как и свернутая, казалось бы, одним легким движением руки шея.       Несуществующие смертельные раны я запаковала в рубашку – как наиболее свободную вещь, бывшую у меня в наличии, – и шорты, наспех простирала нижнее белье и одежку, подаренную Бермудой (если это вообще можно было назвать подарком); она вроде как была чистой, но я чувствовала себя куда спокойнее, убедившись в этом самостоятельно.       Убаюкивающий мягкий голос Киоко звенел у меня в ушах сладкой колыбельной.       Я закрыла за собой дверь в отведенную мне комнатку, стеклянными глазами оглядела татами, расстеленное на полу заботливой рыженькой японкой, развесила влажные вещи, разложила оставшуюся одежду, принесенную серьезно подошедшей к делу Ханой. Руки, кажется, делали все на автомате; все оставшиеся моральные силы я тратила на то, чтобы не дать комку в горле разрастись до невероятных размеров раньше времени.       Я знала, к чему ведет жжение под веками, болезненное щекотание под ребрами, мелкая дрожь, волной проходящаяся по плечам. Я уговаривала себя потерпеть еще немножко, до того момента, пока я не закончу все дела, потому что прекрасно понимала, что если я дам себе волю – я не сумею справиться с оставшимися небольшими бытовыми трудностями.       Через несколько минут я обессиленно осела на татами, заползла под одеяло и укрылась им с головой, прижимая руки к груди и отчаянно жмурясь.       Внутренний мир встретил меня монолитной стеной; ниточка Связи отсекалась этим ментальным блоком, и не было ни единой возможности этот самый блок преодолеть. Я осторожно положила ладонь на ненавистный барьер, разделявший меня и брата, и прижалась лбом к кладке – как бы не был Бермуда неожиданно добр по отношению ко мне, мой родной брат являлся преступником, и место его было в самой страшной мафиозной тюрьме, в которой не было и щели даже для нашей прочной ментальной связи.       – Мукуро, если ты слышишь меня… все хорошо. Со мной все хорошо. Я в безопасности, – прошептала я себе под нос и отстранилась от стены, возвращаясь в реальный мир.       Под одеялом было темно и тепло, уютно, пахло стиральным порошком и чем-то свежим, как будто бы я смогла найти в своем маленьком коконе родной дом – Пламя утробно зарокотало впервые за все время моего общения с девочками, и тугая пружина в груди окончательно разжалась. Я заполошно хватанула ртом воздух, чувствуя себя иррационально защищенной, часто-часто заморгала, стараясь сбить с ресниц непрошенные слезы, удивленно замерла, когда с губ сорвался нежданный-негаданный всхлип…       И беспомощно разрыдалась, изо всех сил зажимая рот ладонями, чтобы никого не потревожить.       Я так устала быть сильной.