Восставая из пепла

      Хибари сбил с меня всю спесь в первые же две минуты нашего поединка. Кто-то там когда-то не верил, что титул Демона Намимори получен им заслуженно? Так вот, сейчас я готова была подписаться под каждым словом – Хибари был просто нечеловечески силен для своего возраста, и я, если честно, теперь имела представление о том, почему Мукуро решил грязно сыграть на его слабостях ради того, чтобы победить.       Пламя Облака, сердитое, яростное, опасное, вторило желаниям Хибари и жаждало растерзать меня на кучу мелких кусочков, так, чтобы даже мокрого места не осталось. Огромное, необъятное, оно подавляло звериной, необузданной мощью и идеально подходило своему носителю – тот давил физической силой и агрессией, бурлящей в его венах.       Меня учили наносить один-единственный смертельный удар и давать деру, но в случае с Хибари это не работало – тот владел почти звериной интуицией, имел паранормальные инстинкты, немалый боевой опыт и бесконечное упрямство, которое, как я уже давным-давно успела удостовериться, помогало ему загонять своих жертв в угол и вцепляться им в глотки с целью загрызть до смерти.       А теперь к нему на своеобразный ринг самостоятельно вышла я – только ради того, чтобы вырваться из порочного круга беги-спасайся-прячься, в который загнало меня условие Реборна. Ответ на вопрос, негласно поставленный Аркобалено, был ясен как день: сразись с Хибари, ненавидящим Мукуро и тебя с ним заодно, и любыми способами убеди его в том, что ты не представляешь для него никакой опасности и попытайся сосуществовать с ним на одной территории, прикинувшись ветошью.       То есть не смей от него бегать, дерись один на один и докажи, что ты достойна.       Додумалась бы раньше, не испытывала бы всех этих проблем с головой, мучивших меня днями и ночами, не чувствовала бы себя потерянной в мире, не ощущала бы себя ничтожной и жалкой, не способной справиться со своими бедами, которые сама же и навлекла на свою голову.       Огромное спасибо Курокаве, Сасагаве, Ямамото, Саваде, Реборну, глупым одноклассницам, возомнившим о себе слишком много, – ну, кто там еще поучаствовал в прочищении моей тупой башки, заполненной ненужными, лишними мыслями?       Впрочем, для того, чтобы добровольно полезть к Хибари с предложением подраться, нужно было быть совсем двинутым, но кто сказал, что у меня был хоть мало-мальский выбор? Условие было непреложным, и попытки что-то в нем изменить окончились бы тем, что я была бы оставлена гнить в застенках лабораторий Вонголы, – просто потому, что меня, судя по всему, невозможно было убить привычными методами.       Я сражалась против Хибари, используя все те навыки, которые у меня были. Приходилось без устали скакать, как бешеная белка в поисках желудя, уворачиваться, изгибаясь под немыслимыми углами, ставить худо-бедно блоки, которые можно было пробить с полпинка, метать ножи и размахивать кинжалами, которые против агрессивного, взбешенного Хибари вообще не годились.       Возможно, все мои проблемы мог бы решить огнестрел, с которым я была знакома достаточно близко, но, думаю, Демон Намимори пулю если не отбил бы, то словил зубами и выстрелил бы ею в меня. Не имея никакого пистолета при себе, разумеется.       Если бы я решила сознательно утаить часть своих навыков, Хибари потом сжил бы меня со свету просто потому, что он мог. Еще бы, это неуважение к нему как к противнику, и подобное поведение от меня, вызвавшей его на бой, было бы солидным ударом по его непомерно раздутой гордости. Морально побитый Хибари – злой, как тысячи чертей, Хибари. Отсюда делаем вывод, что потом мне досталось бы куда сильнее и жестче, а проблему в виде вступительного задания от Реборна это бы не решило.       Так что ради того, чтобы не задеть гордость Хибари, я была вынуждена позволить ему потоптаться по своей. Впрочем, кто только по ней не топтался, поэтому этот акт вопиющего вандализма я приняла с воистину буддистским спокойствием: поняла, приняла, осознала. Мне никогда не нравилось ощущать себя половой тряпкой, об которую вытирали ноги все, кому не лень, но сейчас ситуация требовала радикальных мер. Надеюсь, потом у меня выдастся пара минут для того, чтобы постирать себя.       Намеренно проигрывать Хибари я не собиралась, но при это прекрасно осознавала, что итог будет один. Это чудовище предугадывало практически все мои атаки, было не на одну, а аж на несколько голов выше меня по всем физическим характеристикам, а также обладало неиссякаемым запасом холодного бешенства, которое фонтанировало из него во все стороны. Мое Пламя Облака, впрочем, по уровню агрессивности уступать ему не собиралось и всячески демонстрировало свое желание пролить на землю благодатную кровь.       Ну, что я могу сказать, демоническую кровь мне пролить-таки удалось, о да. Я случайно царапнула Хибари по мизинцу кинжалом и была крайне этим довольна. Правда, потом он скрутил меня в бараний рог в два счета, но да это лирика.       Пришла в себя я под каким-то навесом. Понятия не имею, закончился ли наш бой здесь или Хибари решил оттащить мое бренное тело, чтобы глаза не мозолила, но мне было не до этого. Напоследок Хибари врезал мне тонфа по лицу, сломал, кажется, нос и едва не выбил глаз. Продолжая лежать, я поняла руку и задумчиво потрогала переносицу, удостоверяясь в ее целости, и рассеянно полюбовалась на тонкий серебристый ободок на безымянном пальце левой руки.       Пламя Тумана еще клубилось вокруг него, но постепенно слабело с каждым днем. Как бы осторожно я ни пыталась себя вести, все равно я тратила запас иллюзии обезболивающего, потому что не травмироваться совсем было невозможно, а в понимании моего смешанного Пламени травмой являлся даже крошечный синяк или малюсенькая царапина. В скором будущем мне опять пришлось бы сесть на анальгетики и глотать их пачкам в ожидании того, когда боль закончится.       В бою с Хибари я потратила практически весь запас Пламени Мукуро. От его Тумана остались какие-то жалкие крохи, которые толком-то и использовать было нельзя. Солнце и Облако совместными усилиями восстанавливали сломанные ребра, вставляли на место выбитые суставы и латали разрывы мышц, поэтому в бою, максимально тщательно игнорируя боль и регенерируя практически моментально, я на краткие секунды могла почувствовать себя всесильной.       Зато теперь, любуясь тусклым синим огнем вокруг кольца, я расплачивалась за подобные мысли.       Сесть удалось с трудом. Я медленно, помогая себе руками и ногами, оперлась спиной о металлическую перегородку. В голове гудело, но это, скорее, было психологическое – на меня так давила ноша, которую я не могла поднять, что я не сразу додумалась до того, что ее не обязательно взваливать себе на плечи, достаточно найти телегу и спустить ее с горы. Теперь же, выполнив свою часть уговора, я почувствовала себя максимально опустошенной. Если я не удовлетворила Реборна, что ж, в любом случае, поделать больше я ничего не могу, так как выбилась из сил, пытаясь достать неуловимого Хибари.       Мне не хотелось шевелиться, говорить и даже жить, настолько я была вымотана. Надеюсь, что мне удалось убедить Хибари в том, что я не имею никаких притязаний на его территории, честь, гордость или на что я там еще могла претендовать, а также в том, что я ничего особого из себя не представляю. Сомневаюсь, что Реборн не нашептал Демону Намимори на ушко кое-чего полезного – или же не очень, – поэтому пока что я не знала, стоило ли благодарить Аркобалено за подарок… или же проклинать за подставу.       Послышались чьи-то шаги, но я даже не повернула голову, только лишь подтянула ноги к себе и скрестила их по-турецки, а руки сложила перед собой. Ветер ласково потрепал меня за щеку, и я тяжело вздохнула, ощущая полнейшее нежелание делать вообще что-либо.       – Джудайме, я пойду первым, – заявил Гокудера. До меня донесся запах табака, и я с неприязнью поморщилась – никогда не любила курящих людей. – Надеюсь, она уже подохла, – пробормотал он тише, так, чтобы никто не услышал, кроме меня, разумеется, но его мечты не сбылись. Судя по его чертыханиям, он увидел мою потрепанную тушку и зрелищем этим вообще ни разу не впечатлился. Ну и поделом ему.       – Нери-сан! – встревоженно запищал Савада, и я медленно перевела на него взгляд. Молодое Небо высунулось из-за плеча своего Урагана, осмотрело сначала обстановку, а потом меня и испуганно округлило глаза. Рыжее Пламя трепетало и волновалось – нервничало, решила я и скептически подумала о том, что, по идее, я должна быть последним человеком, за которого Савада должен волноваться. Хотя, возможно, он был матерью Терезой, которая прощала всех и каждого. Или же Реборн втолковал ему про мою сомнительную полезность для Семьи, хотя спорно, что эта полезность была необходима человеку, который лезть в дебри мафии не хотел. Или же он дошел своими мозгами. Или ему просто стало меня жалко. В любом случае, надеюсь, что не последнее. Терпеть не могу, когда меня жалеют.       – Лучше бы Хибари убил тебя, – выплюнул Гокудера, и я демонстративно закатила глаза. От ненависти гениального подрывника мне было ни горячо, ни холодно, потому что Савада, прислушивающийся к своему чутью каждый раз, когда Ураган готов был переступить черту, одергивал поводок, заставляя псину сидеть смирно. Поначалу я скалилась на Гокудеру в ответ, но потом мне стало настолько не до того, что любые чувства по отношению к нему во мне испарились, из-за чего впоследствии мне стало абсолютно все равно.       Тактика игнорирования в этом случае должна была сработать идеально. Гокудера, кажется, получал свою долю извращенного удовольствия, задевая за живое всех и каждого, и жил чувством нахождения на ножах со всеми подряд, за исключением обожаемого Джудайме. Чертов энергетический вампир, питающийся конфликтами. Кажется, Мукуро, накопавший в свое время информацию на всех юных членов Вонголы, говорил о том, что в детстве у Гокудеры были какие-то проблемы, из-за чего он вынужден был уйти в вольные наемники.       Лезть во все эти дебри мне не хотелось. В конце концов, мне же не детей с ним растить, так что обойдусь как-нибудь без подробного психологического анализа характера мерзотного подрывника.       – Нери-сан, ты в п-порядке? Хи-и-и! – снова запищал Савада и уставился куда-то мне на плечо круглыми глазами. – У т-тебя кровь!       Да ладно, Капитан Очевидность. Только не говорите мне, что он вообще сюда случайно забрел и не имел изначально никакого представления о том, что его здесь ждет. Разумеется, у меня была кровь и на разодранном рукаве рубашки, и на испорченных гольфах, и на порванной юбке, и на лице, и на руках, и на ногах. Мной некоторое время назад протерли пол, естественно, что я выглядела более, чем просто паршиво, – в конце концов, даже ультимативная регенерация не отменяла того факта, что кровавые потеки все равно оставались на коже.       – Ага, бывает, – меланхолично кивнула я и перевела взгляд на Реборна, спрыгнувшего с плеча Ямамото, который зашел в мое временное обиталище самым последним.       – О, Нери-чан, – неподдельно изумился Ямамото, и я снова закатила глаза. – А что ты тут делаешь?       – Отдыхаю. А что, не похоже? – ответила я и практически ни в чем не соврала. Не знаю, кто был тем добрым человеком, что скинул меня под этот навес, но здесь действительно было достаточно уютно, так что я, по факту, взаправду отдыхала. Всяко лучше, чем те вонючие помойки, по которым нам иногда приходилось ютиться во время наших бесконечных бегов по Италии. После того степень моей прихотливости явно уменьшилась – главное, чтобы дуло поменьше. А здесь, к слову, не дуло.       – Как здорово! – восхитился Ямамото, сверкая улыбкой и закидывая руки за голову, а после спросил: – А можно я тоже отдохну?       – Конечно, – обманчиво спокойно сообщила я. – Места много, выбирай любое.       – Тогда я сяду здесь, – обозначил он свою позицию и, в два шага преодолев разделяющее нас расстояние, сел рядом со мной. Не поняла прикола. – И правда, отличное место для отдыха!       Я честно спросила себя, хочу ли я двигаться с места, и сама же ответила, что нет, ни разу. И дело было не в том, что мне хотелось сидеть под боком у Ямамото, просто я была настолько вымотана, что согласилась бы на что угодно, лишь бы от меня отстали.       – Правильно, Ямамото, Семья должна отдыхать вместе, – невозмутимо произнес Реборн и запрыгнул ко мне на колени. Его Солнце лениво объяло мои ноги и устроилось поудобнее, как спящий дракон на своей горе золота: с одной стороны, милая спящая зверушка, с другой стороны – чудовище, которое способно разнести полмира и глазом не моргнуть. Не буди лихо, пока оно тихо, в общем-то. – Садись тоже, Никчемный Тсуна. Босс должен уважать желания своих подчиненных.       – Но Реборн, я не хочу быть боссом, – тут же возмутился Савада, но хамелеон, сидевший на плече у Аркобалено, неожиданно превратился в лассо и захватил ноги несчастного Неба, из-за чего тот с воплем рухнул вниз и тут же заныл, ударившись затылком о пол. – За что, Реборн?       – За все хорошее, глупый Тсуна, – хмыкнул Аркобалено.       Гокудера рухнул на колени рядом с Савадой и заохал, осматривая покалеченную голову. Ни дать ни взять заботливая мамочка, хлопочущая над своим чадом. Ямамото рассмеялся с ничего, и Гокудера начал орать на него благим матом и уже готов был вынуть из ниоткуда свой знаменитый динамит.       Впрочем, мне было все равно – Реборн практически напрямую сообщил о том, что я успешно прошла испытание и теперь была принята в Семью. Мысли об этом омыли мое сознание и тут же схлынули, когда Аркобалено, хмыкнув еще раз, откинулся спиной на мои живот и грудь. Несмотря на то, что ничего прочитать по выражению его лица нельзя было, он источал ощутимое довольство, выражавшееся в основном в нежном рокотании его Пламени. Я так полагаю, что все его планы сложились удачно, а какой человек не будет радоваться своему ошеломительному успеху?       – О, Нери-чан, держи, – Ямамото жестом фокусника достал из сумки помятый пиджак и накинул мне его на голову, лишая обзора не только меня, но и Реборна.       – Ямамото, мне ничего не видно, – вкрадчиво произнес Аркобалено, и его Солнце недовольно заворочалось, поднимая голову. Я внутренне заорала, потому что потревоженное Пламя Реборна могло всем нам доставить немало проблем.       – Да-да, малыш, сейчас, – снова рассмеялся Ямамото, игнорируя возмущенные вопли Гокудеры из разряда «как ты называешь господина Реборна?», и, бесцеремонно наклонив меня вперед, пропихнул за моей спиной свой пиджак, накинул мне его на плечи и снова прислонил меня к стенке, на которую я опиралась. Его Пламя осторожно коснулось моей щеки и, не получив никакой агрессивной реакции, окутало плечи и голову мягким покрывалом спокойствия.       Ямамото вообще был беспардонным. Он любил тактильный контакт и всячески это демонстрировал, беспрерывно лыбился, как последний идиот, и вел себя так, словно вся его жизнь была игрой, в которой была еще одна игра – бейсбол. Кажется, он вообще следовал непреложному завету «мы встроили тебе игру в игру, чтобы ты мог играть в игру, пока играешь в игру» и был этому безумно рад. Впрочем, велика была вероятность того, что внутри он являлся совсем не тем, кем выглядел. Может, он подобным образом со стрессом справлялся, кто его знает.       Однако обычно простодушный, веселый взгляд Ямамото иногда становился страшным, почти нечеловеческим, когда он считал, что его никто не видит. Такой человек не мог быть дурачком, зато ему явно было, что скрывать.       Гокудера, периодически пытавшийся меня задеть, хлопотал над ноющим Савадой, Реборн метко швырялся в них колкими замечаниями и прохлаждался на моих коленях, Ямамото смеялся в голос со всякой ерунды, а я сидела посреди этого бедлама, оттирая кровавые следы салфетками из чудом уцелевшей в кармане юбки пачки, и чувствовала себя не в своей тарелке.       Еще недавно я была их врагом, а после рисковала остаток жизни провести в застенках лабораторий, если не справлюсь с дурацким испытанием, оставившим на моей голове не один седой волос. Теперь же они сидели рядом со мной и, казалось бы, не испытывали никаких проблем. Не могли же они так быстро принять меня в свою компанию, верно?       Это было странно и непонятно, но сил подняться и уйти у меня не было, поэтому я, чувствуя, как бесится мое Пламя под ребрами, позволила себе на короткое мгновение прикрыть глаза.