Benn — Murder
В ещё один дождливый понедельник Юнги едет домой с лёгким налётом задумчивой улыбки. Он всё же взял отпуск: доделал всё, что на него свалили, и отбил неделю из тех положенных четырнадцати дней, обычно размазанных по всему году. Семь дней. Семь спокойных дней, которые Юнги планирует провести дома, высовываясь на улицу только ради похода в магазин за самым нужным, не обещают быть продуктивными и богатыми на события, как обычно бывает, но это никак не мешает предвкушать долгожданный отдых. Он мог бы поехать в родной Тэгу повидать старых знакомых. Мог бы в Пусане посидеть на прохладном песке и понаблюдать за холодными волнами, или даже выехать за пределы страны туда, где явно потеплее — средств на это хватает, — но ничто из этого не принесёт ему вожделенного душевного спокойствия. Ничто не станет лекарством.
Он не просто устал. Мин Юнги откровенно заебался. И самое поганое во всём этом то, что за последние дни заебался он именно от себя. Именно от хаотичных мыслей. В его голове полнейший бардак: там каша ещё гуще и вязче той, что в детстве варил маме, когда она уставала или болела. Обычно в его проржавевшем котелке всегда пусто. Обычно внутренний голос Юнги либо молчит, либо рассуждает на темы, касающиеся работы, но сейчас он без умолку болтает об одной непостижимой для Юнги смазливой морде, и заткнуть его не представляется возможным. Выход, впрочем, есть всё же, но от него смердит сигаретами, алкоголем и запахом дешёвого мяса на грязных решётках в мелких забегаловках, что обычно держат женщины за сорок, так что остаётся только смириться, чтобы случайно не превратиться в унылого отца или его неприятных знакомых.
Вот и сейчас, внимательно наблюдая за дорогой, Юнги не может отделаться от навязчивых мыслей, сжимая обтянутый кожей руль до противного скрипа. Он не понимает себя. Не понимает, почему даже во снах теперь видит одного и того же человека. Что Тэхён с ним сделал? Каким образом на него настолько влияет? Он маг? Или чернокнижник? Может, он наложил на Юнги заклятие, которое теперь медленно его пожирает, подчиняя разум? Иного объяснения нет. Ничего другого в голову Юнги не приходит. Он обещал себе не привязываться к людям. Обещал, что больше никогда не наступит на одни и те же грабли, но они снова лежат прямо перед его носом, а он целенаправленно идёт вперёд, ничего вокруг не замечая.
Юнги больше не трогал себя с той ночи. Ему было противно даже к себе прикасаться. Не то чтобы в дрочке на фантазии или воспоминания есть что-то плохое, чего стоит так отчаянно стыдиться, но стыдно было за другое. За слабость. За то, что собственное тело предало разум, и за то, что Юнги было безумно приятно кончать с мыслью о стоящем над ним Тэхёне. Хотелось, чтобы он был там — рядом. Хотелось, чтобы присел на край кровати, обхватил ладонь Юнги своей и сам довёл его до пика, таинственно улыбаясь. Почувствовать его в себе хотелось тоже, но не в реальности на постели, а в ШаР: именно там Тэхён существует в губительной для него форме. Именно там произошло всё то, что затопило уютное душевное озеро, сделав из него беспокойное бескрайнее море. В нём больше нет маленьких рыбок: они превратились в дельфина и опасную акулу.
Он не заходил в ШаР в субботу. Не заходил и в воскресенье. Юнги просто сидел дома на диване перед телевизором, тщетно пытаясь заниматься другими делами: читал книгу, которую откладывал в долгий ящик, смотрел новые фильмы, в которых совсем не было смысла, поглощал едва ли полезную еду и курил без остановки, пропитав весь дом ментоловым дымом. Ему не было интересно. Он не ощущал, что хоть что-то его расслабляет. Его тело всё ещё было напряжено, а разум затуманен. Буквы на страницах скакали и складывались в сюрреалистические фигуры, кадры с именитыми актёрами плыли по краям и смазывались в одну картину современного искусства, еда казалась совсем безвкусной, а сигареты дрянными. И даже видео с котиками, на которые часто залипал перед сном, не спасали от упавшей на плечи меланхолии: от них почему-то хотелось не улыбаться, а рыдать навзрыд, обняв подушку.
Не то чтобы Юнги настолько ментально слабый. Не то чтобы его может вывести из равновесия один до безумия странный парень, но именно это он и сделал. Просто потому, что Юнги нарушил собственное обещание. Просто потому, что ему начало казаться, будто он и вправду кому-то нужен. Будто кто-то хочет, чтобы он был рядом. Тогда, в том прошлом, что сейчас кажется блёклым и далёким, он всё прекрасно понял. Осознал, что люди — манипуляторы. Что они действуют только в собственных интересах, и совершенно неважно, какой ты человек: тебя всё равно оставят за бортом, пинком сбросив в холодную воду. То, что громкое слово «любовь» — пустой глухой звук, который для них абсолютно ничего не значит, он болезненно осознал тоже, когда выслушивал в лицо ту самую «мне нужно рассказать тебе» правду.
Юнги не плохой человек. Он никогда не был плохим, всегда стараясь быть лучше, хоть и позволял себе иногда становиться тем ещё срамным мудилой. Когда-то он следовал за мечтой,
а потом ему прострелили колено. Когда-то хотел играть на гитаре и зарабатывать этим деньги. Когда-то был в наспех собранной университетской группе в качестве бас-гитариста и даже выступал вместе с ней на улицах и в мелких клубах, но вся эта беззаботная яркая жизнь в итоге превратилась в серый пепел. Сгорела. Исчезла. Раздулась ветром во все части света и больше никогда не возродится. Юнги уже не тот улыбчивый парнишка первокурсник в клетчатой рубашке и с мятными волосами, который с ухмылкой бежал от объятий, но всегда желал в них оказаться. У него больше нет гитары с драгоценным автографом от известного артиста, которым бесконечно восхищался. И первой сияющей мечты у него теперь нет тоже: она растеряла весь слепящий глаза блеск, когда разбили его далеко не хрупкое сердце. Так получилось. Так получилось, что ему нашли замену, потому что он посредственный. Потому что неинтересный. Скучный. Убогий. Некрасивый. Потому что его широкая улыбка пугает. Потому что в его лисьи глаза смотреть противно. Потому что он низкий, тощий, похож на девчонку и голос его хриплый слушать совсем невозможно. Потому что он Мин Юнги, который был никем, но наивно считал, что может стать кем-то.
Его травмировали слова некогда близкого человека. Ему оставили до сих пор не зажившие глубокие шрамы: именно поэтому Юнги зарёкся больше не строить никаких отношений, поэтому не привязывался и никому не верил. И борется с низкой самооценкой он именно из-за этого тоже, но она выигрывает каждый раунд, ведь он стал именно тем, кем его посчитали: посредственным взрослым без амбиций, внешность которого хоть и привлекает взгляд, но скорее из-за того, что других вариантов получше поблизости нет, когда он рядом. И его это устраивает. Ему нравится быть таким пассивным куском мяса, у которого из повседневных проблем только то, что в холодильнике как-то подозрительно быстро кончается пиво, а ещё нравится быть важным в совсем другом мире, в котором никто не может поколебать его похуистичность. Не мог. Не мог, пока на сервер не пришёл один придурковатый парень, который почему-то решил, что Юнги великолепен. Решил, что хочет сделать его своим. Что он ему небезразличен.
Но что, если всё это наглая ложь? Что, если Тэхён просто решил над ним посмеяться? У него есть причина Юнги облапошить. У него есть цель и есть средства, чтобы её добиться: он сногсшибательно красив, умел и прекрасно знает, на что надавить, чтобы выпустить весь душевный гной соперника наружу. У него сводящий с ума ласкающий слух голос, усыпляющая бдительность невероятная улыбка, сильная харизма и эта словно бьющая откуда-то изнутри лучезарность, в которой хочется искупаться. Он удивителен, на самом деле. Он единственный, кто смог Юнги хоть что-то противопоставить. Правда, Тэхён слишком хорош в игре, чтобы быть таким в реальном мире, но реальность в его случае Юнги вообще не волнует: они ведь никогда в ней не встретятся, даже если заведут фальшивые отношения. Даже если Юнги всё-таки сломается до конца: даст осечку и растеряет всю наращённую за годы одиночества телесную броню.
Думает ли он о нём точно так же, как думает сейчас о Тэхёне Юнги? Что в его голове? Почему он решил, что может так бесцеремонно влезть в его игровую жизнь и оставить на ней большой жирный след от изящных ладоней? Есть ли в его словах и действиях хоть капля искренности? И мучает ли его совесть за столь мерзкий обман, если искренности нет и подавно? Юнги ведь почти поверил. Он ведь и вправду чуть не сорвался тогда, когда вёл дулом ствола от тэхёнова напряжённого паха к чёртовым вишнёвым губам, думая только о том, как они будут смыкаться на его члене. Юнги хотел его. Хотел тогда и хотел на крыше, но в эту притягательную чёрную дыру его не затянуло лишь потому, что разум всегда давал смачного поджопника телу. Теперь всё иначе.
Тэхён и вправду его победил. Победил даже не после турнира, а ещё раньше, когда слова о том, что у Юнги никогда на него не встанет, были стёрты одним чёртовым стояком на том диване. А потом Юнги кончил. Кончил с разъедающей мыслью, что хочет его теперь ещё сильнее. И что ему со всем этим делать? Чему Юнги верить? Стоит ли довериться тому, о ком ничего не знает? Стоит ли проходить через весь тот холодный Ад снова? Юнги не хочет разочаровываться в людях ещё раз: может, это его не убьёт, но в овоща превратит точно. Сейчас он может улыбаться. Может думать, что его жизнь не так уж плоха по сравнению с чьей-то ещё, но что будет, если Тэхёна в ШаР больше нет? А что будет, если он скажет, что всё это время просто с ним игрался? Просто бросал ему бантик на верёвочке, чтобы Юнги вгрызался в него зубами?
Ему надоело. Надоело об этом рассуждать и думать. Надоело задавать самому себе бесчисленные вопросы, ответы на которые можно найти только в тэхёновой черепной коробке. Видеть его, правда, не хочется. И в ШаР тоже совсем не хочется заходить. Он убежал. Юнги просто сбежал с корабля, как самый последний трус, пока судно брал на абордаж один единственный пират с очаровательной широкой улыбкой, и теперь не знает, в какую сторону плыть, чтобы добраться до суши. Он хочет играть. Хочет взять в оцифрованные руки любимую винтовку и поотстреливать в каком-нибудь тихом живописном месте мобов, но боится в игру заходить. Своих мыслей он боится тоже. Ему бы расслабиться. Расслабиться в каком-нибудь баре за несколькими стаканами виски в обществе красивого паренька, но у всех возможных красивых пареньков в Сеуле и за его пределами теперь будет только одно лицо, которое жутко бесит.
Отстранённо наблюдая за тем, как яркие огни вечерних улиц тонут в реке Хан, а она убаюкивает их в грязных водах, Юнги закуривает, откидывается на водительском кресле и просто ждёт: пока двинется машина перед ним, обрушится мост или внезапно на голову упадёт метеорит. Пускает густой дым с губ, оставляя больше половины в лёгких, с каждой затяжкой приближая встречу со Смертью, и больше ни о чём не думает, немного ослабив галстук. У него впереди целых семь дней без унылого офиса, дрянного кофе и неудобного стула. Он может делать всё, что душенька пожелает, и даже завалиться в гей-клуб прямо так, в приталенном деловом костюме, упиться в хлам и шататься по дешёвым отелям, отдаваясь всем, кто захочет взять, он тоже может. Забыть о единственных руках, в которых хочется находиться, чтобы пойти по другим, было бы совсем неплохо, но он уже так делал в прошлом. Ему не помогло. Не поможет и сейчас, к сожалению или счастью.
Поможет ему, на самом деле, бутылка хорошего пойла, какой-нибудь бессмысленный комедийный сериал и большая коробка пиццы, чтобы обожраться до коликов в желудке. План не то чтобы идеальный, учитывая, что в процессе ему может стать намного хуже, но он всяко лучше, чем идея спать неизвестно с кем просто потому, что облажался, так что путь у него только один: в ближайший к дому супермаркет, когда пробка всё же начинает оживать, а Юнги трогается с места. Мост с кучей обнадёживающих — кто-то всерьёз верит, что они спасают от суицида? — слов на перилах остаётся позади; Юнги включает магнитолу, попадая на бодрый трек очередной восходящей звезды Show Me the Money, о которой скоро забудут, и просто едет без задних мыслей, покачивая головой в такт. Не его чашка чая, но освежает.
В магазине около дома выбор алкоголя — Юнги об этом благополучно забыл — достаточно скуден. Горестно вздыхая с зажатым под подмышкой пиджаком, он берёт из холодильника несколько бутылок фруктового соджу и плетётся к кассе, попутно захватив большую пачку кукурузных чипсов. Молодая кассирша смотрит на него с лёгким налётом сочувствия, окинув взглядом, да он и сам себе сочувствует, говоря откровенно, но совсем размазнёй быть не хочет, легко улыбаясь в ответ. Ему улыбаются тоже. Такой простой, казалось бы, совсем дежурный жест, но есть в нём что-то тёплое. Что-то такое, от чего уголки губ растягиваются лишь сильнее. Расплатившись, забрав пакет с очевидным ужином, Юнги с самой глупой улыбкой идёт обратно до машины, чувствуя, как недоумевающе смотрят вслед, и мёрзнет под ноябрьским ветром, понимая, что пора перебираться в пальто. Зима близко.
На привычном парковочном месте стоит какое-то незнакомое ведро с подбитой фарой. Чертыхнувшись, с трудом подавив желание разбить вторую, Юнги несколько минут по району ищет, куда приткнуть «крету», находит закуточек свободного асфальта метрах в двухстах и, накинув на плечи пиджак, прогулочным шагом топает к дому, пока ветер играется с волосами. Холодно, но терпимо. Даже приятно. Поднявшись по лестнице на крышу, махнув рукой в процессе соседу снизу, Юнги смотрит на входную дверь и почему-то не хочет заходить внутрь. Подумав с секунду, внимательно на неё втыкая, разворачивается, идёт к краю крыши и усаживает задницу на высокий парапет, достав из пакета бутылку виноградного соджу. После большого глотка становится ожидаемо теплее.
Вид отсюда, если честно, совсем не очень: там кусок утопающей в огнях оживлённой проезжей части, по которой все куда-то спешат в кредитных корытах, запутанная система узких улиц, в которой разобраться получилось далеко не с первого раза, а ещё в окне второго этажа дома напротив совсем молодой на вид парнишка точно бренчит на акустической гитаре, и Юнги кажется, что он даже может его отсюда слышать. Нехотя вспомнив, как сидел часами с гитарой точно так же, любовно прижимая её к себе, как родную, он делает ещё один большой глоток, пытаясь прогнать ненужные воспоминания, и протяжно выдыхает, закрыв глаза. Юнги не против сейчас сыграть. Совсем не против достать старый футляр из кладовки и вспомнить что-нибудь из репертуара Ким Квансока — из-за которого и захотел научиться играть, между прочим, — но тогда ему и вправду понадобится что-то покрепче соджу. Может, даже кто-нибудь живой и тёплый, чтобы уткнуться носом в его плечо и просидеть так до самого рассвета.
Закурив, Юнги делает несколько глубоких затяжек, запивая их алкоголем, чувствует приятный туман в голове и наконец-то позволяет себе перестать быть натянутой струной, расслабив плечи. Интересно, какие звуки можно из него извлечь? А какие звуки можно извлечь из Тэхёна, если согласиться с его словами? Играть на людях Юнги не любит, но голос этого идиота слишком хорош, чтобы не попробовать им насладиться. Он хочет слышать его. Хочет в нём растворяться. У Юнги пусть и не идеальный, но достаточно хороший слух, и что-то внутри подсказывает, что он всё же может возродить мечту из пепла, но тогда колесо Сансары снова сделает оборот, вернув Юнги с небес на землю.
Тэхён. Тэхён. Тэхён. Он снова занимает все мысли. Снова не оплачивает в его голове аренду.
Юнги хочет забыться. Хочет выгнать взашей незваного гостя. Допив одну бутылку, он берёт вторую, переместившись с парапета на скамью рядом, и находит своё состояние удивительно жалким, но лишь пожимает на это плечами, делая глоток за глотком: соджу приятно обжигает глотку. Ветер становится сильнее. Вспыхивает всё больше огней в поле обзора. Такие же одинокие соседи по улице возвращаются с работы по домам, устало сбрасывают костюмы, разогревают нехитрую еду из супермаркета, садятся за просмотр развлекательных передач. Их жизни ничем не отличаются от его собственной. Они тоже скучные. Бессмысленные. И холодные, потому что рядом никого нет. Даже тёплой кошки. Губы Юнги подрагивают в горькой улыбке. Задирая голову к небу, на котором звёзд почти не бывает, он неосознанно насвистывает мелодию, о которой давно забыл, но так кстати вспомнил, и всё ещё продолжает пить, пытаясь избавиться от унылого себя, чтобы хоть на пару минут стать намного понятней и проще.
Теперь ему хочется играть не на гитаре. Безумно хочется в ШаР, где он хоть что-то из себя представляет. Ну и что, что там Тэхён, который уже мог уйти охмурять кого-нибудь другого? Ну и что, что игроки, до которых ему нет никакого дела, обсуждают его за спиной, кроя самыми последними словами? Ну и что, что облажался по всем фронтам, позволив с собой играться? Загоняться из-за этого не имеет никакого смысла. Смысл имеет лишь то, что в той реальности ему хорошо. Там он не серый офисный клерк. Там он лучший снайпер сервера SUGA, которого ещё никто не смог победить. Там у него лучшая жизнь, о которой даже не мог мечтать, и совсем неважно, что она виртуальная, ведь и здесь, в этом мире, он тоже играет роль, пытаясь выжить так, как привык выживать самый обычный человек, пока исключительные мечтают стать великими. Стоит отбросить все сомнения. Стоит забить на тех, кому почему-то интересно, с кем и как Юнги спит, да и на Тэхёна можно забить тоже, занявшись тем, на что раньше не было времени.
Допив вторую, Юнги сразу же открывает третью бутылку клубничного соджу, морщась от непривычной сладости, и вливает её в себя почти залпом; маленькие капли с уголков губ по подбородку скатываются на белоснежную рубашку, обрисовывающую не самые крепкие черты. Здесь он и вправду дрищеват. Он весит около шестидесяти при своих метр семьдесят с копейками, у него тонкие руки, худые ноги, жилистая шея, не слишком широкие плечи и вместо пресса скромный мягонький живот. Иногда, когда на него нападает жуткий жор просто из-за того, что хочется убежать от всяких бытовых проблем, его щёки округляются, словно он набрал за них зёрнышек, и это выглядит несколько странно при том, что остальные части тела не набирают вес. Вообще.
Сможет ли он такой понравиться Тэхёну, если они всё-таки — не надо — встретятся? Не посчитает ли Тэхён, что Юнги его обманул, изменив аватар? Он ведь на самом деле ниже него. Ниже, щуплее и совсем не выглядит этаким брутальным бойцом. Он похож на старшеклассника, который зачем-то напялил костюм брата, и в двадцать восемь, если честно, даже ощущает себя именно так, смотря по утрам в зеркало. Бывало, к нему подкатывали только потому, что он выглядит молодо, и совсем не верили, что Юнги больше двадцати, пытаясь схватиться за упругий зад. Тогда он доказывал всё кулаками, а после всё же бесстыдно под кем-то стонал, наслаждаясь происходящим, но не находя в своих действиях никакого смысла. Сейчас в его действиях смысла тоже нет. Чего он боится? Почему снова хочет сбежать? Он не сделал ничего плохого.
Лёгкое опьянение больше не лёгкое. Юнги не фанат состояния, когда мир перед глазами плывёт и вертится, но иногда, когда особенно хреново, ему нравится, как картинки повседневности смазываются по краям, наполняясь туманной таинственностью. Утерев капли соджу с подбородка, он складывает пустые бутылки в пакет, встаёт со скамьи, понимая, что ему нужно ещё, и откручивает крышку четвёртой на ходу, всё же направляясь к двери маленькой квартирки. Внутри темно. Внутри тихо, как сейчас в его хмельной голове, пахнет лосьоном после бритья и тем, чем он завтракал впопыхах, а ещё не слишком уютно, чтобы почувствовать себя дома, но осуждать самого себя за неспособность сделать из бетонной коробки тёплое гнездо сейчас не хочется. Совсем.
Скинув ботинки у порога, Юнги, продолжая лакать алкоголь, как водицу, оставляет пакет на столешнице в кухне и топает мимо душа в спальню, игнорируя все возражения здравого смысла. Обычно он всегда раздевается, когда приходит домой. Снимает с себя костюм айтишника Мин Юнги и тонет в оверсайзных шмотках, напоминающих о басисте Шуге: о том, что этот Шуга перекликается с SUGA из ШаР, Юнги старается не думать. Он просто так привык, даже если перекрасил волосы обратно в чёрный и натянул на себя тот самый непривычный костюм, который с удовольствием сменил бы на узкие брюки, футболку и свободную рубашку комфорта ради. Стоило идти в геймдев: там всем плевать на то, во что ты одет и как выглядишь.
Сейчас Юнги на это тоже плевать. Как плевать на то, что он на полном серьёзе собирается зайти в ШаР и провести в Лансе весь отпуск с перерывами на сон и еду, когда система будет выкидывать насильно. Никто не может заставить его надолго бросить любимую игру. Там его второй дом. Тот дом, в который возвращаться намного приятнее. В конечном итоге, он тоже ноулайфер, взявший себя в руки лишь потому, что захотел остаться один, и задротство для него — приятное убийство времени, а не то, за что можно осуждать и считать зависимостью. Да и Тэхён его сейчас совсем-совсем не интересует, даже если он всё же ушёл. Все когда-то уходят. И что? Теперь убиваться из-за реалистичной кучки полигонов просто потому, что они рассказали, как сильно его хотят? Поебать. Не в его стиле распускать нюни. И заниматься самобичеванием просто из-за того, что в прошлом один мудак разбил ему сердце, он больше не хочет тоже. Пусть эти воспоминания останутся здесь с его ущербным телом. В той реальности они ему не нужны.
Отставив полупустую бутылку соджу на тумбочку, Юнги падает на мягкую постель, ощутив жуткую усталость, навалившуюся сверху, но ему ещё рано спать. Удобно устроившись на подушках, схватившись за петлю тонкого галстука, снимает его полностью, откидывает прочь куда-то на пол и расстёгивает пару верхних пуговиц влажной рубашки, освободив шею от иллюзорного поводка. Нейропривод рядом с бутылкой выглядит в его скромном жилище выделяющейся киберпанковой безделушкой, не вписывающейся в сеттинг, но на его голове он сидит как влитой: почему-то Юнги на секунду даже представляет себя этаким сотрудником той самой мегакорпорации из Неонового города, который сейчас в виртуальном пространстве будет испытывать какое-нибудь крутое оружие против человечества, заходясь зловещим смехом. Алкоголь позволяет фантазии разойтись.
Закрыв глаза, Юнги нажимает на кнопку включения сбоку и ждёт конца отсчёта, раздающегося в резко отяжелевшей голове. Сейчас он пьян и жалок. Сейчас он всё ещё в мире, который сделал из него неприметного параноика с самооценкой ниже дна, но через пару секунд снова станет притчей во языцех. Сознание выключается. Душа переносится в более подходящее тело. Под закрытые веки пробивается свет люминесцентных ламп. Опьянение как рукой сняло. Открыв глаза в номере отеля, Юнги удивляется тому, как резко он отрезвел, и осуждающе качает ясной головой из стороны в сторону, находя поведение пьяного тела там, на той стороне, чертовски глупым, ведь теперь костюм снова придётся отдавать в химчистку. Одни расстройства. Впрочем, плевать.
Глубоко вдохнув, Юнги морщится от странного тяжёлого запаха, ударившего в нос, приподнимается на постели и вспоминает, что в ночь с пятницы на субботу оставил в номере окровавленные шмотки, устало закатив глаза. Он и вправду не заходил на выходных. Он пытался абстрагироваться от всего, что хоть как-то напоминало о болезненных событиях из прошлого, но так получилось, что этот жалкий побег был абсолютно бессмыслен, ведь Тэхён из его головы так никуда и не ушёл. Юнги гнал его ссаной тряпкой, шваброй, веником и даже лопатой, пытаясь закопать заживо, но этот проворный паршивый койот ловко уворачивался и с задорной улыбкой лишь отбегал на пару шагов. Он игрался с Юнги даже в мыслях. И даже там его победил.
Почесав в мятном затылке, почувствовав что-то неприятное под ногтями, Юнги горестно вздыхает, вспомнив, что вообще-то весь в противной запёкшейся крови, и сбрасывает ноги с постели, кинув на Nemesis в подушках потеплевший взгляд. Она рядом. Она всегда была здесь. Она охраняла покой его оцифрованного тела без души, как неутомимый часовой, и поэтому заслуживает немного похвалы за труды. Юнги начинает с дульного тормоза. Он гладит его нежно, невесомо, и идёт подушечками пальцев по местами шершавому стволу к ствольной коробке и спусковой скобе. Винтовка холодная. Приятная наощупь. Странно осознавать, что чертовски реалистичное оружие, которое не отнимает жизни, но забрало бесчисленное количество чужого HP, для Юнги настолько любимо и дорого. Кажется, он просто двинулся головой. Одиночество не всегда доводит до добра.
Закончив со странным ритуалом, мысленно пообещав винтовке разобраться с царапинами чуть позже, Юнги поднимается на ноги, ещё раз испытав жуткий диссонанс, и, не опуская взгляд на измазанный в крови живот, топает в ванную, попутно подхватив с пола у двери погано смердящий бомбер. Выглядит он хреново. Водолазка под ним чувствует себя ничуть не лучше. Осознав, что стирать всё это не имеет смысла хотя бы из-за дыр от тэхёновой пули, навылет прострелившей бок, он заталкивает вещи в ближайшую мусорную корзину, которую в его отсутствие уберёт персонал, и, сняв всё лишнее, заползает под чуть тёплую воду. Моется быстро, не задерживая в голове никаких лишних мыслей. Алая вода, уходящая в канализацию, его совсем не волнует: уже отболело, так что можно больше не думать о том, что в водяном вихре закручивается не только его, но и тэхёнова кровь.
Перед большим зеркалом обнажённый Юнги долго рассматривает чуть заметный аккуратный шрам на боку, искренне недоумевая с того, что он вообще остался на теле, и теперь примерно понимает, почему медицинские капсулы в ШаР так непопулярны. Они оставляют следы. Как в реальности оставляют напоминания о том, о чём бы хотелось забыть. Юнги наверняка знает, что в редакторе аватара это можно поправить за чисто символическую сумму, но решает, что небольшое несовершенство на ванильной коже вполне им заслужено, раз уж он позволил себе расслабиться перед человеком, на которого должно было быть монументально плевать. В детстве мать ему говорила, что шрамы лишь украшают мужчину, когда Юнги попался под горячую лапу местной бездомной кошке, и теперь самых заметных у него три: два в реальности — второй после операции — и тот, что оставил ему Тэхён здесь. Странный подарок, но он его примет. Подарки не принято возвращать назад.
Высушив и уложив волосы, Юнги в лёгкой задумчивости идёт к шкафу, скидывает на постель первые попавшиеся шмотки и быстро одевается, едва ли обращая внимание на то, что они не в его обычном стиле. Совсем. Он любит тёмные и относительно спокойные цвета. Любит чёрный, потому что он ему безмерно идёт. В его реальном гардеробе совсем не найти ярких рубашек, но почему-то одна такая висела здесь, а Юнги взял её совершенно бездумно, кинув в нутро шкафа быстрый взгляд. Её подарил Хосок. Припёр только потому, что ему показалось, будто красная клетчатая рубашка будет сидеть на Юнги бесподобно, и она на серой футболке, честно говоря, так и сидит. Юнги носил такие раньше. Они были неотъемлемой частью его жизни, пока красил волосы в изумрудно-мятный и играл на бас-гитаре, а потом он выбросил их все, чтобы не напоминали о прошлом. Сейчас прошлое не вспоминается. Это просто рубашка. Придавать ей какой-то смысл никакого желания нет.
Решив, что развлекаться с мобами сегодня не хочется совсем, но было бы неплохо продолжить начатое в реальном мире просто потому, что сегодня такой вот унылый день, Юнги натягивает на ноги не привычные берцы или мартинсы, а чёрные конверсы, которые тоже припёр Хосок: по его словам гардероб Юнги слишком мрачный, а сам он похож на киллера из всех этих фильмов, в которых непомерно много крови. Или на холодного расчётливого наёмника, которого обязательно убивают к самому концу, потому что он становится мягче ко второму ГГ. Юнги, к слову, тоже стал мягким, но его пока не убили. Просто покалечили и спасли. Можно ли назвать этот поворот клише? Будет ли интересен другим сценарий, в котором весь из себя самодостаточный сильный персонаж вдруг размокает, как кинутый уткам в пруд хлеб? В жизни, впрочем, может происходить всякое дерьмо: никогда не угадаешь, какой выбор спустит с небес на землю и хорошенько приложит битой по голове.
Бардак в мыслях снова достигает апогея. Юнги закрывает глаза, втягивает носом уже более приятный воздух, протяжно выдыхает и приобретает более серьёзное выражение лица. Положив Nemesis в инвентарь, не забыв закрепить кобуру сзади на ремне драных джинсов, выходит из номера, по длинному коридору топает к лифту и спускается на первый этаж, игнорируя все возможные взгляды и шепотки. Сегодня ему нет до этого никакого дела, а ещё он точно не намерен заниматься самобичеванием только из-за того, что кому-то скучно заниматься собственной игровой жизнью: Юнги просто тянет уголки губ в неподражаемой кошачьей улыбке и мирно идёт в место, которое всегда спасает от всякого разрушительного для разума. Кто-то за спиной картинно удивляется тому, что SUGA всё же вернулся в ШаР после произошедшего на турнире позора, и ему задней мыслью хочется выхватить Steyr из кобуры и всадить неизвестному пулю в лоб, но жаль, что в Вегасе огнестрельное под запретом, да и в целом Юнги поебать. Он не позорился. Он просто хорошо повеселился, а то, что случилось попутно, позором является только в головах зашоренных идиотов, которые готовы упасть в обморок от одного вида того, что не вписывается в их идеальный мир.
Юнги мало когда обращает на это внимание, но сегодня вывеска любимого бара кислотным зелёным неоном горит наиболее призывно. Он понятия не имеет, зачем ему напиваться в сопли и здесь, но настроение располагает, а ещё абсолютно лень заниматься чем-нибудь другим. Он просто хотел оказаться в хорошем месте. В своём втором доме, в котором не так холодно и тихо, как в том, что остался на другой стороне. Там, где сейчас его настоящее тело лежит без сознания и источает смрадные пары алкоголя, Юнги было грустно оставаться одному, но здесь кто-нибудь обязательно развеет его меланхоличную печаль. Может, Хосок, который тепло улыбнётся и дружески похлопает по плечу, а может, кто-то другой: в баре вечно что-нибудь происходит, даже когда Юнги там нет.
Внутри всё так же густо накурено. Всё так же льёт из колонок лёгкий приятный джаз. Проходя внутрь, Юнги привычно кивает на приветствия, точно зная, что посетители именно этого бара за спиной шептаться не будут просто потому, что относятся к нему лучше других, и к своему сожалению не видит за барной стойкой Хосока. RM’a за ней тоже нет. Там только несколько игроков, которых он видел, но не знает их ников, тянут из стаканов алкоголь разной степени крепости, устало перекидываясь бессмысленными фразами. Атмосфера на редкость спокойная, и даже Джин, который часто зашивается, бегая от одного посетителя к другому с яркой или иногда маниакальной улыбкой на безумно пухлых губах, безмятежно натирает стаканы до блеска полотенцем, разглядывая в них своё великолепное отражение. Прохладная идиллия неожиданно подкралась из-за угла.
— Кто-то умер? — Юнги не мастак шутить шутки юмора, но почему-то захотелось немного развеять странную обстановку. Сев за стойку практически в самой середине, он задаёт Джину глупейший вопрос и чуть растягивает губы в довольной улыбке, когда бармен наморщивается и отставляет стакан в сторону.
— Моя вера в то, что люди могут шутить смешнее меня, — горестно бросает Джин, вешая полотенце на плечо. Чертовски широкое плечо: Юнги такие плечи только снились, даже если он пропишется в качалке на всю жизнь. Да и весь Джин прекрасен и статен, к слову сказать, а его искусственный интеллект, как оказалось, мало чем уступает интеллекту обычного человека. Удивительно, но факт. — Я тут краем уха слышал, кстати, что ты чуть не проиграл какому-то новичку. Говорят, он тебя ещё и подстрелил хорошенько. Это правда, Шуга?
— Правда, — кивает Юнги живо, но не испытывает от вопроса никакого дискомфорта. Даже не смущается. Этот турнир был чем-то новым в его монотонной игровой жизни, так что ему совсем не стыдно об этом говорить. — Этим новичком я недавно сломал тебе пару столов, а ещё он тебя клеил несколько дней назад. Ты забыл?
— У меня памяти столько, сколько тебе не снилось, — фыркает Джин с ноткой обиды и грозным выражением лица, опуская руку за стойку. Юнги прекрасно понимает, на что он намекает. На крупную дробь в заднице, если снова скажет что-то не то. — Не знаю даже, радоваться или грустить из-за того, что сейчас здесь относительно тихо. Все постоянные гости куда-то разбежались. Даже улыбчивый паренёк с неуклюжим другом с пятницы не приходил.
— Думаю, этим ребяткам какое-то время нужно побыть наедине в каком-нибудь тихом месте, а потом они снова придут гоготать с твоих охуительных шуточек, — в привычном хрипе Юнги немного тихой грусти, но он рад за Хосока. И даже немного за себя: уже давненько никто не выслеживал его по любимым локациям, нарушая душевный покой. Впрочем, этот покой в последнее время ему только снится. — Налей-ка мне чего-нибудь покрепче, что ли. Так заебало всё, ты бы знал.
— Водки? — спрашивает Джин чисто для галочки успокаивающим мягким тоном, уже ставя перед Юнги небольшую рюмку. Его искусственно сгенерированный голос слишком хорош для того, чтобы быть искусственным. Иногда Юнги искренне обидно за всех NPC в ШаР, ведь они прекрасно понимают, что созданы для определённой цели, даже если немного свободы действий у них всё же есть. — Говорят, в России водка заменяет психотерапевта.
— А в баре психолога бармен, ага, — Юнги понятия не имеет, что там происходит в России, но если водка и вправду может хоть чем-то ему помочь, он совсем не против выпить грамм сто. Или двести. Может, даже бутылку, если ему зайдёт. — В общем, наливай.
Первая рюмка с высокоградусным пойлом идёт с трудом. Юнги выпивает залпом, с непривычки кривит лицо, проглатывает обжигающую глотку жидкость со скрипом и даже закашливается с секунду, схватившись за горло: забористая штука, но на сегодня ему в самый раз. Откашлявшись под чужими взглядами, закидывает в рот заботливо предложенную Джином хрустящую чесночную гренку и просит ещё, сразу же опрокидывая вторую, даже не успев прожевать. Пить для него в одиночестве не в новинку, да и ничего плохого в этом Юнги не видит: иногда другие люди рядом будут только мешать. Жаль, конечно, что Хосок где-то зависает с RM’ом, а не привычно щебечет над ухом интереснейшие истории о всякой чепухе, но ему, честно говоря, вполне сейчас сойдёт компания из самого себя. Он просто хочет напиться. Просто всё отпустить. Опьянение в ШаР работает несколько иначе, чем в реальном мире, скорее успокаивая, чем подбивая на безбашенные поступки, о которых наутро будешь жалеть, а ещё густой туман перед глазами не даёт далеко уйти в какую-нибудь канаву или въехать на машине в столб. Пить здесь, в общем, точно намного безопаснее и проще. Даже после совсем не болит голова.
За второй рюмкой идёт третья и четвёртая, а вот уже и шестая не заставляет себя долго ждать: Юнги полностью привык к горечи водки, и теперь она идёт мягонько, как фруктовый соджу на той стороне. Забыв, что последняя пачка сигарет осталась в грязных брюках, а поблизости их нигде нельзя купить, Юнги разворачивается на стуле, скользит чуть поплывшим взглядом по скромному сумеречному помещению бара и находит нужную дымящую цель, легко спрыгивая на паркет. Чуть покачиваясь, идёт к самому дальнему столику уверенной и лёгкой походкой, провожаемый подозрительными взглядами других посетителей, точно надеющихся на потасовку, но настроения на потасовки у Юнги сегодня никакого нет. Зато есть настроение на покурить: наклонившись, поставив ладони на столик цели, Юнги смачивает с языка чуть потрескавшиеся губы и впервые непринуждённо просит о чём-то в ШаР другого игрока:
— Угостишь сигаретой?
— Какие вопросы, Шуга, — отзывается молодой симпатичный паренёк с лёгким подозрением в голосе, но к пачке всё же тянется, достав одну. Юнги бы тоже, если честно, чувствовал какой-то подвох, если бы самый популярный и отстранённый от всех игрок к нему обратился, но сегодня никакого подвоха в его действиях нет. — Держи.
Наклонившись ещё ниже, прикурив от его зажигалки, Юнги затягивается с большим удовольствием, пустив кольцо дыма поверх головы слегка недоумевающего незнакомца, и тут же отшатывается от стола, почему-то вспомнив, как часто раньше проворачивал подобное в реальных барах, да только после следовало знакомство на одну ночь или увлекательный разговор о том и о сём. Сейчас о жизни Юнги разговаривать не хочет: ему совсем нечего сказать о своём унылом существовании кроме того, что иногда бывает одиноко до пощипывания в носу. Тогда всё было иначе. Тогда рядом всегда были какие-то люди просто потому, что Юнги им был интересен даже без гроша за душой, а потом он разрушил всё сам. Может, конечно, и не собственными руками, ведь его друзья предпочли остаться с другим человеком по своей воле, но винить себя во всех грехах всё равно намного привычней. Никто, кроме него, в его бедах точно не виноват.
Сигарета хоть и другой марки, но ничем не отличается от той, что курит он. Юнги всё ещё больше нравятся его в реальности лишь потому, что они освежают и разгоняют бедлам в голове, а ещё он где-то он читал, что ментол хреново влияет на потенцию, но на самом деле неплохо успокаивает, поэтому до сих пор не бросил, продолжая смолить. К слову сказать, он и вправду неплохо выглядит с сигаретой. Не брутально или круто, как говорят другие в глаза, но когда-то она дополняла его образ плохого парня с гитарой, который любил играть в кругу своих знакомых, зажав сигарету меж губ. А потом он всё бросил. Бросил гитару, знакомых, родной дом, город и прошлого себя, но только не курить. Это оказалось сложно. Если нужно будет бросить и ШаР, Юнги точно не сможет этого сделать. Да и ради чего? Только из-за того, что теперь весь сервер знает о его ориентации? Будто ему есть до этого дело. Да нассать.
У стойки Джин смотрит на Юнги как-то иначе, что ли. Он окидывает его с ног до головы таким внимательным придирчивым взглядом, легко поигрывает бровями, словно пытается сложить вместе две картинки, которые не вяжутся друг с другом абсолютно никак, но тактично ничего не говорит, подливая в рюмку ещё. Юнги находит это забавным: ну, то, что NPC в этой игре так сильно напоминают людей со своими мыслями и мнением, да и ведут себя слишком живо, выдавая много разных эмоций, ничем не отличаясь от обычных игроков. Он знает, что всё это заложено программой, знает, что разработчики шагнули далеко вперёд с их ИИ, но ничего из этого не мешает Юнги считать Джина человеком. Джин классный. Настоящий. А какой он на ощупь? Юнги не знает. Он ещё не трогал NPC.
— Джин, можешь ко мне немного наклониться? — забравшись обратно на высокий стул, положив легко добытую сигарету на пепельницу, Юнги опрокидывает седьмую рюмку, не закусывая, и обращается к бармену очень ласково, словно всерьёз собирается его кадрить.
— Ты хочешь что-то прошептать мне на ухо? Что-то личное, да? — налив ещё, Джин поправляет чуть съехавшую в сторону бабочку, идущую в комплекте к костюму бармена, и совсем не находит в словах гостя никакого подвоха, склоняясь над барной стойкой. Губы Юнги складываются в умильную кошачью улыбку. Он вызывает доверие. Пока.
Сощурившись хитрой лисой, Юнги совсем не собирается ничего шептать, но тянет руку к безумно привлекательному кадыку над воротом белоснежной рубашки, который иногда сводит с ума в самые трудные ночи и дни, и легко касается подушечками пальцев смуглой нежной кожи. Самой обычной кожи. Точной такой же тёплой и реалистичной, как у него самого. Джин в замешательстве. Он неосознанно хлопает глазами и зажёвывает пухлые алые губы, явно не зная, сказать что-нибудь или сразу схватиться за дробовик, а Юнги обводит этот чёртов кадык по кромкам с двух сторон и дуется, когда сойтись пальцам мешает воротник. Грешно прятать такую красоту под тканью, думает Юнги, а ещё Джину точно пойдёт какой-нибудь дорогущий бриллиантовый чокер. Интересно, сколько людей на сервере очарованы им? Интересно, убьёт ли его Джин за такие фокусы прямо сейчас?
— Шуга, только не говори, что ты на пьяную голову решил ко мне подкатить, — в мягком и явно певческом голосе ощутимая угроза. Джин не отстраняется, позволяя Юнги дальше поглаживать соблазнительно выпирающий кадык, но скоро он точно выйдет из себя. — Не хочу тебя расстраивать, но мне нравятся парни покрепче.
— Я просто хотел потрогать твой кадык, а ты сразу обижаешь, — чуть сконфуженно лопочет Юнги, виновато убирая руку до того, как получит ещё пару дырок в заду, но Джин почему-то не спешит хвататься за двустволку, смотря теперь куда-то поверх его головы. Призрака там увидел, что ли? — Если честно, мечтал сделать это уже пиздец как давно. Он слишком привлекает внимание, извини.
— Значит, мой кадык тебя уже не устраивает? — и вправду, за его спиной призрак. Очень опасная сущность. Прикрыв глаза, Юнги нервно ведёт шеей и пытается не дать мурашкам разгуляться по рукам, но этому низкому бархатному голосу противостоять он не может. Может лишь выпить очередную рюмку, чтобы не вспыхнуть и устроить скандал. Теперь он точно пьян. И теперь он совсем не знает, что дальше делать и как поступать. — Я ревную, знаешь ли. Не хочу, чтобы мой лисёнок трогал всяких пушистых лам.
— Мы в мире животных, что ли? — бросает Юнги беззлобно, не разворачиваясь, и зажёвывает лёгкую обиду вкусной гренкой. Он не хотел его сегодня видеть. Тэхёна не должно было быть здесь, но какого чёрта он подсаживается на стул рядом? Чего ему опять от Юнги надо? Хочет позубоскалить на счёт турнира и обстановки на сервере? Или что? — И вообще, я думал, что ты уже свалил в другую игру и вовсю окучиваешь очередного наивного беднягу, раз я не попался на твой крючок.
— Что мне сделать, чтобы ты прекратил сомневаться в моих чувствах к тебе? — за скрежетом ножек стула по полу Юнги совсем не слышит интонаций в головокружительном голосе, когда Тэхён оказывается совсем близко. Плечом к плечу. Такая близость для Юнги сейчас опасна. Мало ли какое дерьмо может ударить ему в голову, пока он пьян. — Обидно, что ты всё ещё считаешь меня мудаком. Мне казалось, я уже всё доказал.
— У тебя есть ко мне чувства? — ещё одна рюмка отправляется вслед за предыдущей, а Юнги делает вид, что удивлён. Перед глазами ощутимо плывёт. В голове приятная пустота. Настроения на словесный срач никакого нет. Вспомнив, что в пепельнице всё ещё дымит сигарета, Юнги делает последнюю глубокую затяжку и поворачивается к Тэхёну на стуле вполоборота, выдыхая дым в его смазливое лицо.
Кажется, оно стало ещё смазливее. Кажется, Тэхён сейчас выглядит просто невообразимо божественно. Пиздец как горячо. В нём едва ли что-то изменилось за два дня отсутствия Юнги в игре, но он снова откопал где-то леопардовую рубашку тёмной расцветки, и на почти прозрачной белой футболке она сидит чуть более, чем восхитительно. Совсем хорошо. Он весь восхитительный, честно говоря: с медовой макушки до мысков замшевых челси, которые слишком вычурные, но ему очень идут. Тэхён невозможный такой. Чертовски привлекательный. Чистый концентрированный секс. Юнги без ума от его тёмного взгляда, жадно скользящего по телу. Без ума от чуть подрагивающих уголков вишнёвых губ и того, как в маленькой капельке слюны на алой коже играет приглушённый свет. Хочется её слизать. Хочется забраться Тэхёну на колени и смачно его засосать у всех на глазах. Этот чёртов паршивый койот полностью во вкусе Юнги. Он попадает в его предпочтения на все двести из ста, и Юнги бы точно отдался ему на этой чёртовой барной стойке прямо здесь и сейчас, если бы сорвал все внутренние замки, но они всё ещё надёжно закрыты. Ключ от них где-то глубоко внутри.
— Ты обиделся на меня за то, что я таскал тебя на руках, что ли? — Тэхён явно не видит никаких проблем в своём поведении, но зато видит Юнги, рассматривая его пристально, так, как смотрят только на человека, которого безумно хотят. Ему от это всё ещё странно. За что его хотеть? За то, с каким удовольствием он убивает других игроков? Так таких поехавших пол серва. — Просто ты был таким слабым и беззащитным, а ещё явно во мне нуждался.
— Нахер ты мне не сдался. Кто в здравом уме будет в тебе нуждаться? — пытается огрызнуться Юнги, но выходит мягко. Он не может злиться. Не сейчас. — Защищать меня в чате тоже не надо было. Зачем ты полез?
— А какого чёрта тебя кибербуллят? Я не потерплю такого дерьма в сторону человека, от которого без ума, — Тэхён так убедителен, что Юнги на секунду даже ему верит, забавно поджимая губы к носу. И за какие грехи ему достался этот слишком охуенный для всех возможных миров идиот? — Если тебе интересно, тот урод с ником Swain нахватался от меня свинца в паршивый пердак.
— Не стоит показывать этим отбросам, что они могут тебя задеть, — хрипит Юнги поучительно: он такое уже проходил. Ему, конечно, немного приятно, что Тэхён за него вступился и даже отыскал того мудилу, но какого чёрта, блин? Почему он такой… Такой правильный? Хороший? Возможно, лучший человек на всей Земле? — Лучше молчать и не обращать на их потуги никакого внимания. Иногда им надоедает. Да и мне тоже можешь ничего не говорить. Какая разница, что там у тебя на душе.
— Прости, что молчал после турнира, — выдыхает Тэхён горячо, смекнув, к чему Юнги ведёт, и опасливо протягивает руку к его плечу. Юнги позволяет ему дотронуться. Всё пока хорошо, а Тэхён на удивление спокоен, чтобы хотеть всадить ему пулю между глаз. — Ты и сам должен понимать, что я просто был растерян. Меня ведь ещё никто не побеждал. Я ведь даже не осознавал, каков на вкус проигрыш, но с тобой он не был горьким. Просто непривычным. Мне, знаешь, даже подсознательно хотелось, чтобы из всех возможных игроков меня победил именно ты. Я правда желал этого точно так же, как там безумно хотел тебя. И ты, чёрт возьми, сделал это, провернув фокус, о котором я даже подумать не мог. Я ведь просто забыл, что у меня был ещё один пистолет, и как иронично, что им оказался именно Desert Eagle, — Тэхён на секунду замолкает и хлопает по рукояти пушки в набедренной кобуре. — Ты веришь в судьбу, Шуга? Я в неё точно верю. Во всяких богов не верю, но именно ей доверяю. Говорят, в нашей судьбе прописан каждый шаг. Что некие силы свыше давно всё за нас решили. И если моя судьба — это ты, я принимаю её с распростёртыми объятиями.
— Что ты, мать твою, такое несёшь? — Юнги не понимает, что за бредни льются из этого прекрасного рта. Он отказывается это понимать. Хотел, чтобы Юнги его победил? Считает его своей судьбой? А с головой-то у Тэхёна всё хорошо? Какая он ему судьба? — Какая к чёрту судьба? — повторяет мысли сипло. — Очнись, парень. У тебя реально беды с башкой.
— Они были, когда я не мог тебя найти все выходные, — кажется, честно признаётся Тэхён, чуть сжимая цепкие пальцы на его плече. Немного неприятно, но в целом терпимо. Эмоции на тэхёновом лице слишком живые, чтобы им не доверять, — а ещё мне было очень хреново. Я точно так же, как ты сегодня, сидел здесь и глушил вискарь, изливая бармену душу. Он тебе подтвердит.
— Как-то так оно и было, да, — тут же откликается Джин, попутно достав из-за стойки стакан для Тэхёна. — Этот одержимый мне все уши про тебя прожужжал, Шуга. Во всех красках расписывал, какой ты бесподобный, а потом отключился за стойкой.
— Я везде тебя искал. Облазил каждый угол, — продолжает с явным обожанием в голосе Тэхён. Тьма в его глазах теплеет. Веки чуть опускаются. Под ресницами влажно. Так обычно смотрят только на дорогих людей, но… Юнги не верит. Не хочет верить в то, что прямо перед ним. Он дурак. Он знает это лучше, чем кто-либо другой. — Даже твоего друга Хоупа нашёл в процессе. Он сказал, что ты после турнира ещё не заходил, а такого почти никогда не бывало. Я волновался. Сильно. Думал, может, что-то случилось в реальности. У тебя сейчас всё хорошо? — и ведь вправду волнуется. Почему?
— Нет, — честно признаётся Юнги под напором странных для него слов. Ему так хочется стать жестоким ублюдком и сказать Тэхёну, что за две недели привязаться к человеку настолько невозможно, что он может рассказать свои сказочки кому-нибудь другому, что у него огромный талант ко лжи, но не может. Так не врут. Этот идиот и вправду честен с ним. Юнги ещё ни у кого не видел настолько тёплого и нежного взгляда по отношению к себе. Он не может быть лживым. И от этого почему-то больно в груди. Больно чертовски, ведь Юнги не может его принять. Он не хочет, чтобы прошлое повторилось. Он не выдержит этого ещё раз. Ему лучше всегда быть одному. — У меня всё очень хуёво, Тэхён. Я пьян здесь, и моё тело в реальности тоже пьяно. Знаешь, мне за него страшно. Оно такое маленькое и хрупкое. Кажется, может даже распасться на куски без постороннего вмешательства, а я ведь так тщательно его собирал.
— Хочешь, я к тебе приеду? — Тэхён снова за своё. Он сказал это опять. Опять он предлагает себя так, как может предложить лишь и вправду дорожащий кем-то человек. Юнги такого не заслуживает. Он не заслуживает этого искреннего сейчас дурака, у которого отражается в глазах. Это неправильно. Так не должно быть. С ним Тэхён будет несчастен, ведь Юнги… Он просто тот, кто он есть. — Я позабочусь о твоём теле. Позабочусь о тебе. Надеюсь, правда, что ты живёшь в Сеуле, иначе быстро точно не доберусь.
— Тебе повезло, — почему-то мягко смеётся Юнги, но в этом тихом смехе одна лишь промозглая грусть. Может, это было бы самое логичное развитие событий. Может, им и вправду не помешает встретиться там, на той стороне, но какой в этом смысл, если Юнги всё равно не может с ним быть? Он не хочет давать Тэхёну надежду. Он не настолько мудак, — но приезжать ко мне не нужно. Я сам позабочусь о своём теле, а тебе бы для начала позаботиться о себе. Глупо растрачивать ресурсы на случайных людей из игр. Оно того не стоит, поверь.
— Может, я сам решу, стоит оно того или нет? — Тэхён явно злится, сильнее сжимая пальцы. Юнги всё ещё не больно, но и приятного в этом ничего нет. Злость Тэхёну не к лицу. Ему к лицу горячая серьёзность или лучезарная улыбка, но точно не это разрушающее всё на своём пути дерьмо. — Если я сказал, что хочу сделать тебя своим, так и будет, и совсем неважно, сколько на это уйдёт времени. Ты всё равно сдашься. Я точно знаю, что нравлюсь тебе. Может, не так сильно, как нравишься мне ты, но я это всё ещё вижу. Вижу, как ты намеренно меня отталкиваешь, потому что чего-то боишься. Но чего?
Проницательности Тэхёну не занимать, да, но они это уже проходили. У них уже был похожий разговор. Юнги такие разговоры не любит: они выворачивают его душу наизнанку. Она кровоточит. Он истекает кровью в этот самый момент. Что ему сделать, чтобы Тэхён разочаровался в нём? Может, стоит и вправду сказать ему свой адрес, чтобы он наконец увидел, насколько Юнги в реальности убог? Там у него ничего нет. Ничего и никого. И даже внешних данных у него никаких: рядом с этим журнальным красавцем Юнги будет выглядеть, как паршивое чудовище, недостойное даже рядом стоять, и его низкая самооценка здесь совсем не причём. Он не сможет ничего Тэхёну дать. Его даже не будет рядом, ведь он работает до позднего вечера, да и то, если повезёт. Что Тэхён от него хочет? Секса? Отношений? Банального человеческого тепла? А потом? А потом тоже скажет, что Юнги бесполезный? Что его можно легко заменить?
— Всё-то ты знаешь, — чуть придвинувшись ближе, Юнги тихо шепчет и выдыхает в тэхёновы губы смрадный алкогольный душок. Вот он какой. От него смердит. Тэхёну стоит убегать подальше. Прямо сейчас, — но не знаешь, насколько мне вставляет, когда ты раз за разом умираешь от моей руки. По секрету сказать, я всласть подрочил после турнира в реальности. Кончил с воспоминаниями о том, как твои мозги вывалились мне на ноги, а кровь залила живот. Это было великолепно. Ещё никогда оргазм не был настолько сладок, — всё продолжает себя закапывать, надеясь, что Тэхён развернётся и уйдёт. Юнги болен. Его точно надо лечить.
— Мне кажется, или ты забыл нашу самую первую встречу? — Тэхён не уходит. Он полностью разворачивает Юнги к себе лицом и притягивает за плечи ближе, наклоняясь к уху так, чтобы только он мог его слышать. — Забыл, что у меня был жуткий стояк только от того, как ты безжалостно перестрелял всех тех бесполезных ноунеймов? А ещё я рад умирать от твоей руки и точно сделаю это тысячи раз, зная, что после ты будешь сладко дрочить, кончая с мыслями лишь обо мне. Я тоже больной ублюдок, Юнги. Ты меня ничем не удивил, — его низкий шёпот обжигает, отдаваясь сладкой болью внизу живота. — Мы подходим друг другу, ты так не считаешь?
— Я считаю, что нам двоим не мешало бы проконсультироваться с психотерапевтом. Проблемы с головой и здесь не шутки, даже если в реальности думать о чём-то таком слишком дико, — Юнги отстраняется сам, чувствуя, как возбуждение медленно спускается к паху с низа живота. Тэхён мастерски давит на его слабости. Он точно знает, чего Юнги хочет именно сейчас.
— Иногда ты бываешь таким занудным, — вздыхает Тэхён горестно, отпускает плечи Юнги и делает большой глоток заботливо налитого Джином виски. Видимо, Тэхён и вправду неплохо здесь оторвался, пока Юнги пытался отделаться от навязчивых мыслей. Идиота в этом баре определённо два. — И вообще, что тебя сдерживает? Я не вижу ни единой причины, почему мы не можем быть вместе здесь или там. У тебя в реальности нет ног? Рук? Может, тебе отрезали язык? Ну, раз дрочил, руки точно на месте, да и, чёрт, думаешь, меня волнуют твои возможные недостатки, когда никто не идеален? Просто скажи свой адрес, а там разберёмся.
— Ничего я тебе не скажу, — надувается Юнги, разворачиваясь обратно к стойке, чтобы опрокинуть внутрь последнюю на сегодня рюмку. Тэхён глупый. Юнги глупый тоже. Они точно не смогут друг друга понять. Да и как тут понять, когда оба упёртые, как бараны? И вообще, Юнги даже скомпрометировать себя ничем больше не может. Думается, и тот факт, что в реальности он коротышка, не возымеет на Тэхёна никакого эффекта. Он всё для себя решил. — Шёл бы ты отсюда заниматься своими делами. Я пришёл запить горести, а не выслушивать всякий бред от глупого мальчишки.
— Мне двадцать пять, — как бы между делом вставляет Тэхён, словно не обращая никакого внимания на колкость, но его явно задевает. Простой, ну. — От мальчишки во мне уже давно ничего не осталось. Можешь сам проверить, — и подмигивает так сально, кивая на свой пах. У Юнги неприятно сводит внутренности. Да что с ним такое, чёрт возьми?
— А мне двадцать восемь, и я унылый и неинтересный взрослый, у которого нет даже кота, — Юнги всё ещё старается, хрипя очень внушительно. И всё чистая правда. Он неудачник. Тэхёну рядом с ним места нет.
— А ещё ты айтишник, — бросает Тэхён так уверенно, словно всё о нём знает. У него сейчас такое самодовольное выражение лица.
— А ещё я айтишник, да, — соглашается Юнги, отрывисто кивая давно отяжелевшей головой. Плохо ему от лишних телодвижений не станет, но равновесие потерять вполне себе может, эпично упав. — Сижу на чёртовом стуле в душном офисе, зарабатывая геморрой, и уже скоро блевать начну от строчек ко… Постой, — останавливает словесный поток, понимая, что вообще-то не говорил Тэхёну о своей работе. — Кто тебе сказал, что я айтишник? Ты копал под меня, что ли? Следил? То корыто перед моим домом с подбитой фарой было твоим?
— Твой друг сказал, что ты занудный именно поэтому. Чего параноишь-то? Будь у меня твой адрес, я бы точно тут не сидел, — Тэхён тянет губы в привычной яркой улыбке, пуская лёгкий смешок, и этот смешок приятной вибрацией расходится по всему телу Юнги, заставляя его улыбнуться тоже. Хосок потом получит по сраке. Юнги обещает. И он параноик, да. Как тут не параноить, когда Тэхён такое выдаёт? — А ещё Хоуп сказал, что ты очень хреново сходишься с людьми. Типа ему для того, чтобы вытащить тебя на более-менее откровенный разговор, понадобилось чуть больше полугода. Меня это ничуть не смутило и даже не удивило. Ты явно того стоишь.
— Да ничего я не стою, — отмахивается Юнги, попытавшись встать со стула, но лишь покачивается и оседает обратно. Опьянение в ШаР точно работает иначе. Он не чувствует себя хреново и связно говорит, но лицо Тэхёна перед глазами размыто, а ещё с координацией большие проблемы. И даже язык развязался, будь он неладен. — Ты просто зря потратишь время.
— Тебе помочь? — Тэхён явно обеспокоен, уже приготовившись подхватывать Юнги на руки, но ещё раз такого он точно не переживёт.
— Можешь дотащить меня до номера отеля, если хочешь, но только, блядь, не на руках, как принцесску из замка, — хрипит Юнги понуро, понимая, что точно не дойдёт самостоятельно. Именно сейчас он совсем не против воспользоваться услугой «живое такси», если это такси не будет погано себя вести.
— Тогда заберёшься на спину, когда выйдем из бара, — Тэхён явно доволен тем, что сможет поработать ездовой лошадкой, улыбаясь игриво. Юнги немного совестно за то, что он такой придурок, но ничего уж тут не поделать. Главное, чтобы они не сблизились ещё больше. Главное, чтобы Юнги утром забыл обо всём, что здесь видел и услышал. Чур его. Чур.
Встать со стула всё же получается. Удерживаясь за стойку, Юнги второй рукой достаёт пачку лансобаксов из инвентаря и оставляет её рядом со своей пустой рюмкой, махнув суетящемуся у другого посетителя Джину: ему стало неинтересно подслушивать их разговор ещё где-то на середине, за что Юнги как раз оставил приличную сумму чаевых. Развернувшись в сторону выхода, он чисто машинально опирается на оказавшегося рядом Тэхёна плечом, легко берёт его под руку и позволяет вывести себя наружу, словно слепого крота: признаться честно, он реально почти ничего не видит, кроме неясных очертаний перед собой. Когда-то давно, когда был совсем сопливым подростком, он поигрывал временами в World of Warcraft и точно помнит, что опьянение там тоже затуманивало экран, а ещё можно было беззастенчиво блевать на всяких прохожих, но тут такой механики нет. А жаль. Юнги бы это пригодилось в его важном плане «докажи Тэхёну, что ты отброс».
Двери бара остаются позади. Тэхён прислоняет Юнги к стене, чтобы он ненароком не упал, разворачивается спиной и пригибается, терпеливо дожидаясь, пока Юнги соизволит на него забраться, но двигаться не хочется совсем. Хочется где-нибудь отключиться. Хочется протрезветь. Плюнув на всё, крепко обхватив Тэхёна за шею, Юнги подпрыгивает и устраивается на нём с особым комфортом, пока он перехватывает под бёдра поудобней, отмечая, что спина у него и вправду надёжная. Широкая. Крепкая. Большая. Тэхён уютный. Тёплый. Добрый к нему. Такой чертовски ему подходящий, даже если кажется, что нет. Его не волнуют заёбы Юнги. Не волнует, что он пытается оттолкнуть и вообще страшная жопа, которой на всё начхать. И, может, реальный он тоже придётся Тэхёну по вкусу, но Юнги не нравятся эти мысли. Сейчас, пока пьян, он может признать, что совсем не против завязать отношения, даже если они будут лишь виртуальными в игре, но совсем не готов к возможным последствиям. Использовать этого странного паренька только ради секса он не готов тоже, несмотря на то, что тайминга лучше уже не найти.
— У тебя охуенно крепкие бёдра. Я, знаешь, в полном восторге от того, как ты сжимаешь ими мои бока, — врывается в поток хаотичных мыслей тихий бархатный голос Тэхёна. — А ещё эти твои эстетически великолепные жилистые руки с узловатыми пальцами заставляют колени подкашиваться, когда представляю, как ты душишь меня, пока мы ловим оргазм за хвост. В реальности всё иначе?
— Я особо не менял ничего в редакторе, кроме цвета волос и одной детали, — признаться, что накрутил себе десять сантиметров к росту, Юнги пока ещё не готов, как не готов принимать тэхёновы фантазии, но тактично промолчит.
— Тогда я вообще не понимаю, в чём проблема, — Юнги не видит тэхёнова лица, прижавшись щекой к его затылку, но точно знает, что на нём очевидное замешательство. — Некоторые стесняются своей внешности, поэтому всех от себя отталкивают, но тебе, получается, стесняться нечего. Или та деталь прям слишком важная?
— Проблема в моей голове, — Юнги не стоило этого говорить, но он не смог остановиться. Алкоголь — самое настоящее зло. — Внутренние голоса всё твердят, что сближаться с тобой будет большой ошибкой. Они вообще любят поговорить.
— Тогда я сделаю так, чтобы твои голоса заткнулись, — Юнги чувствует, что Тэхён раздувает щёки от негодования. Это забавно. Он сегодня забавный и простой, но на кой чёрт ему все эти сложности? Зачем ему с Юнги возиться? Ради чего? Судьба, в которую Тэхён верит, определённо его ненавидит. — И вообще, добавь меня уже во френдлист, чтобы я больше не искал тебя по всему Лансу.
— Ладно, — соглашается Юнги лениво, сильнее сжимая бёдрами бока Тэхёна. Ему и вправду доставляет: по шее бегут мурашки, уходя вниз. — Только не ищи меня завтра. Я хочу выбить новую винтовку.
— А чем тебя не устраивает старая? — спрашивает Тэхён с явным интересом, уже приближаясь к уходящему в небо зданию отеля. Оно совсем недалеко от бара. Долгого разговора не выйдет. — С ней ты выглядишь очень эпично. Хоть картины пиши.
— Она не стреляет на четыре километра, а вот SVLK-14S Twilight, если верить книге рекордов Гиннеса, вполне себе может, — Юнги чуть растягивает губы в фирменной кошачьей улыбке, уже предвкушая, как будет держать эту снайперку в умелых руках, если всё же удастся её заполучить. Сервер точно вздрогнет. О, он устроит здесь самый настоящий Ад.
— Без понятия, что это за агрегат такой, но звучит внушительно, — Тэхён точно хреново разбирается в оружии, но Юнги его не винит. Это он тут задрот. Другим быть такими совсем не обязательно, — и, раз уж такое дело, хочу первым получить из него пулю.
— Ты точно двинутый, — хрипло констатирует факт Юнги, а они уже минуют внушительные автоматические двери. На косые взгляды абсолютно наплевать. Пусть не смотрят, если им так противно. Всегда можно отвести взгляд, — но это даже приятно в какой-то степени. Не думаю, что здесь найдётся ещё хоть один игрок, которому так сильно хочется встречаться с моей пулей.
— Быть нормальным скучно, — последнее, что говорит Тэхён перед тем, как заходит в лифт. Юнги замолкает тоже. Иногда полезно немного помолчать.
Скучно не только быть нормальным, думает он. Скучно быть обычным. Обычным парнем без амбиций. Обычным офисным клерком, который не задумывается о будущем и просто живёт от начала до конца каждой рабочей недели с единственным желанием поскорее пойти домой. Скучно просыпаться в холодной постели и ехать на работу по одной дороге с точно такими же скучными людьми. Мир за пределами ШаР до абсурдного серый и унылый. Здесь же всё совсем иначе. Здесь Юнги весело. Здесь он не считает себя скучным и посредственным, позволяя тёмным эмоциям взять над собой верх. И ему это нравится. Нравится, что он сейчас пьян. Нравится, что Тэхён везёт его на крепкой тёплой спине. И играться задниками конверсов с его набедренными кобурами Юнги нравится тоже. В реальности такого быть не может. В реальности не может быть Тэхёна. Он только здесь.
Лифт останавливается на нужном этаже. Тэхён заворачивает в правильную сторону к правильной двери. Юнги не удивляется, понимая, что Хосок ему много всего растрепал своим замечательным длинным языком, за что, безусловно, хорошенько огребёт, но сейчас думать об этом не хочется. Юнги хочет спать. Хочет забыться до самого утра. Тэхёна, честно говоря, хочет тоже, но умело мысленно сублимирует, не позволяя члену выдать себя с головой. Юнги дурак. Юнги клинический идиот. Он упускает возможность хотя бы на полчаса больше не быть одиноким, но ничего не может поделать с рациональной стороной. Страх его не отпускает тоже. Он жутко боится. Боится понемногу с Тэхёном сближаться. Боится быть с ним рядом просто потому, что с каждым днём становится всё сложнее сдерживать себя. И будущего он боится тоже, потому что оно любит подкидывать сюрпризы, которых совсем не ждёшь.
Юнги открывает дверь коммуникатором. Тэхён заносит его внутрь, направляясь к постели. Разворачивается, нагибается и аккуратно спускает пассажира на мягкое, тут же падая на пол и растягиваясь звёздочкой на ворсистом ковре: он явно жутко устал тащить на себя ворчливые килограммы, пусть и не показывал этого, чтобы Юнги не смущать. Теперь Тэхён может тяжело дышать. Теперь его грудь вздымается быстрее. Наблюдая за ним очень пристально, Юнги пропускает задней мыслью то, что хотел бы услышать, как Тэхён загнанно дышит именно над ним, но отворачивается и падает в подушки, отмахиваясь от слишком реалистичной картины, всплывшей в голове. Когда-нибудь он точно не выдержит, если этот обворожительный идиот не прекратит бессмысленных попыток «сделать Юнги своим». Когда-нибудь ему точно снесёт крышу, и это будет не просто ошибкой, а целой катастрофой, ведь придётся взять на себя ответственность: никого из них не устроит простой перепихон. Теперь он точно это знает. Теперь стоит быть осторожным вдвойне.
— Кстати сказать, сегодня без привычных чёрных шмоток ты выглядишь невероятно горячо, как самая желанная рок-звезда, — доносится низко с ковра. Тэхён уже отдышался, но всё ещё лежит. Юнги не против, даже если он останется здесь вместо Nemesis охранять его сон. — Наверное, ты единственный человек на всём чёртовом свете, которому так безумно идут красные клетчатые рубашки.
— А ты единственный, кому идут леопардовые, — со смешком бросает Юнги сипло в ответ, ведь правда же. Леопардовый принт очень опасен: как, например, розовое, но Тэхён вытягивает его полностью. Он похож на модель.
— Может, мне всё же приехать к тебе? — не унимается Тэхён, искренне надеясь, что пьяный Юнги намного мягче обычного. Местами, конечно, так оно и есть, но от своих принципов даже в таком состоянии он не отступится. Ещё одна попытка уходит в молоко. — Закажем пиццу, посмотрим какой-нибудь бодрый боевик или что-нибудь погорячее. Я даже могу гладить тебя по спине, пока ты будешь блевать в туалете. Романтика же.
— Иди в сраку с такой романтикой, а, — недовольно бурчит Юнги, щёлкая пальцами. Перед глазами появляется окошко с меню. Тэхён привстаёт на локтях, с лёгкой грустью заглядывая на кровать. — Лучше спать лечь, чем возиться с наивным пареньком, который всерьёз думает, что после двух недель виртуального знакомства его спокойно впустят в дом.
— Прошло, между прочим, уже больше двух недель, — забавно и по-детски возмущается Тэхён, немигающим взглядом наблюдая за тем, как Юнги наводит палец на кнопку выхода из игры. — И вообще, ты мне даже спасибо не сказал.
— Спокойной ночи, Тэхён, — последнее, что говорит Юнги с налётом лёгкой улыбки перед тем, как очнуться в реальности с раскалывающейся от боли головой.
Ему снова холодно.
Умиротворяющего тепла Тэхёна здесь нет.
