shoot me if you can

Machinae Supremacy — Skin

Пепел с кончика сигареты падает на разделочную доску. Юнги замечает это только тогда, когда отправляет в миску обильно приправленный серым лук, и устало закрывает глаза, шумно выдохнув сизый дым. Отложив острый нож в сторону, чтобы ненароком что-нибудь себе не отхватить, он берёт с собой пепельницу и усаживает задницу на высокий барный стул. В голове звенящая пустота. В мыслях совсем ничего нет. Юнги старается не думать. Старается не вспоминать, но ему слишком реально кажется, словно вместо ментолового фильтра меж губ тэхёнов влажный язык, кажется, что задница всё ещё нестерпимо болит после встречи с тем огромным стволом. Всё это похоже на осознанный сон: он совсем не кошмарный, но им точно никогда не захочется поделиться с кем-то другим. Тэхёном — неожиданно — делиться не хочется тоже. Юнги точно сходит с ума. Нет, даже не так. Юнги уже сошёл. Сошёл ещё тогда, когда щеки коснулось холодное дуло Desert Eagle. Он не понимает, почему поддался. Знать не знает, зачем послушал чёртова змея искусителя, решив, что толстые цепи, сковывающие по рукам и ногам, больше не могут его удержать. Сейчас это решение кажется худшим. Просто самым хреновым из того, что Юнги принимал за последние несколько лет. Не то чтобы он не трахался с другими. Не то чтобы для него секс с кем-то — страшный грех, но всё меняется, когда в дело вступает Тэхён. На других ему было начхать. Он даже не знал их имён и после не просил номерок, понимая, что это лишь на один раз, но сейчас всё иначе. Сейчас сделать вид, что ничего не было, не получится. Сейчас Юнги уже успел привязаться. И что ему со всем этим делать? Как спастись? И ладно бы от Тэхёна, но как унести ноги от самого себя? Юнги стыдно. Стыдно просто пиздец как. Он ведь старался. Он ведь и вправду хотел отдалиться от Тэхёна, чтобы он отвалил от него сам, но что, чёрт возьми, пошло не так? Почему Юнги сорвался? Почему теперь и разум предал всё, на чём долго и упорно настаивал, уверяя, что ничего хорошего их близость не принесёт? А просто потому, что Тэхён под ним был безумно горяч. Просто потому, что его слова и вправду смогли освободить Юнги от оков в тот момент. И убегать он устал, да, но вот только бежать придётся снова. Бежать куда-нибудь на самый край земли, чтобы броситься в бурный холодный поток и обо всём забыть. Сейчас забыть не получается. Сейчас Юнги сидит за барной стойкой в кухне своего дома, но мысленно стоит в амбаре у колючего стога сена с окровавленным стволом пистолета в своём заду. Он видит эту картину безумно живо. Видит так, будто всё произошло не несколько часов назад, а повторяется вновь и вновь, как в поганом дне сурка. Возможно, Тэхён в его слабости не виноват. Возможно, всему виной банальное любопытство, которое мучило Юнги ещё с самого первого месяца игры, но, честно сказать, это явно того не стоило: ощущения от секса в ШаР действительно такие себе, если не ноулайфер и успел попробовать в жизни практически всё. Тут, наверное, важнее другое. Быть может, важнее то, что чувствуешь к человеку, с которым захотелось попробовать виртуальный трах: если он нравится, то даже самый дрянной быстрый секс будет мысленно возведён в абсолют. Юнги — очевидно — Тэхён нравится. И именно поэтому ему было так хорошо. Он больше этого не отрицает: Юнги и вправду испытывает к Тэхёну нечто, что не испытывал к людям уже очень давно. Его «нравится» — не минутная слабость, когда подцепляешь паренька в клубе и тащишь его в кабинку туалета или в ближайший отель. Его «нравится» — когда сердце замирает просто от того, как Тэхён растягивает губы в этой широкой фирменной улыбке и смотрит прямо в глаза. Он не отводит взгляд, как делают другие, которым неприятно в них смотреть. Он, без сомнения, наслаждается тем, что видит перед собой. Наслаждается Юнги. Это его, вероятно, и подкупило. Подкупило то, что Тэхён действительно от него без ума. Он не считает его уродливым, как тот человек и все остальные вокруг. Он сказал, что Юнги красивый. Сказал то, что хотелось услышать без притворства и лжи. Просто Юнги боится. Просто ему всё ещё страшно думать об отношениях и прочих вытекающих из этого вещах: когда впервые обжигаешься о горячую сковороду, после рефлекторно в нужный момент отдёргиваешь руку, чтобы не испытать ту же боль ещё один раз. Это в подкорке. Глубоко в мозгах. Пересилить себя сложно. Сложно убедить себя в том, что сковорода уже остыла, пока стоит на плите. Вот и Юнги не может. Не хочет. Не собирается трогать её вновь. Да, ему было хорошо. Да, к Тэхёну тянет неожиданно сильнее, чем он мог предполагать, но что будет потом? Во что выльется тэхёново желание Юнги обладать? Чего он от него хочет, помимо самого очевидного, что было так необходимо им двоим? Юнги ничего не знает. Он ни о чём его не спрашивал. Ни к чему не подводил. Что Тэхён за человек? Можно ли ему полностью доверять? Дотлевшая до фильтра сигарета внезапно обжигает губы. Юнги выплывает из минутного забвения, тушит её в пепельнице и долго лижет саднящую кожу кончиком языка. Ему это нравится. Нравится ощущать болезненное пощипывание: оно не даёт снова уйти в себя. В себе больше небезопасно. В душевном море бушует сильнейший шторм. За окном, в принципе, тоже разыгралась стихия, отстукивая по стёклам хитовый бит, но Юнги к этому хотя бы привык, а вот к сегодняшней версии себя привыкнуть сложно. Сложно уместить в голове факты, противоречащие сами себе, и точно так же безумно сложно осознать до конца, что теперь в его жизни меняется абсолютно всё. Всё разрушается. Разваливается. Складывается в одну длинную линию, как мостик из домино. Теперь придётся отстраивать свой мир заново: и лишь от Юнги зависит, как он будет выглядеть на этот раз. В животе протяжно завывает пятидесятидвухгерцовый кит. Юнги тяжело вздыхает, встаёт со стула и идёт обратно к ножу. Он любит готовить, когда на это есть время. Любит стоять у плиты и наблюдать за тем, как самые обычные продукты превращаются в пищу богов. Обычно он заказывает доставку или наседает на рамён, просыпаясь потом с опухшим лицом, но сейчас у него отпуск, поэтому может позволить себе потратить на готовку часик другой. Не то чтобы ему хочется сильно заморачиваться, но вкус химозных приправ надоел до тошноты, а вот твенджан ччигэ с тёплым вкусным рисом — дело другое. Ради этого Юнги хорошенько промоет лук от пепла и аккуратно нарежет прочие овощи, мясо, перец чили и немного тофу, попутно наблюдая за куда-то спешащими каплями дождя на окне. К сожалению, готовка отвлекает лишь на пару минут. Чуть замешкавшись, Юнги снова возвращается в сегодняшнюю ночь и неосознанно прикрывает глаза. Перед ними стоит заворожённо смотрящий на свои руки Тэхён: он пробует кровь и семя Юнги на вкус. По телу снова бегут мурашки. Они добираются до плеч и уходят к спине. Хочется стряхнуть их, чтобы больше никогда не ощущать, но получается лишь закрыть глаза совсем, позволив им полностью властвовать над собой: и даже бёдра не остаются в стороне. Зрелище было то ещё. Оно пробрало Юнги до самых костей, вот только… Всё это ненастоящее. Виртуальное. Вкуса Юнги в той реальности нет. Внезапно нахлынувшее осознание пугает. Юнги резко открывает глаза, в два шага добирается до раковины и окатывает холодной водой вспыхнувшее алым лицо. Просто он представил, как это было бы здесь. Представил, как Тэхён широко улыбается и говорит, что его сперма на вкус очевидно горькая из-за фастфуда и прочего дерьма. Неплохо было бы повторить всё в реальности, да, но надо ли оно Юнги? В реальности он не настолько уверен в себе. В реальности он скорее провалится к самым недрам Земли от стыда, чем позволит засунуть в себя инородный предмет, хоть и совсем не ханжа. В сексе для него всё ещё ничего плохого нет. Он может пойти и склеить кого-нибудь прямо сейчас, но этот кто-нибудь не будет Тэхёном: Юнги теперь вообще не уверен, что у него встанет на любого, кто не будет на него похож. Да и есть ли похожие? Есть ли хоть кто-то ещё с такими чувственными вишнёвыми губами, большими пытливыми глазами и пиздец каким привлекательным лицом? Есть ли кто-то, у кого такой же глубокий бархатный баритон, от которого всё дрожит и переворачивается внутри? А есть ли хоть один человек с настолько же странной, но притягательной улыбкой, которую Юнги не видел больше ни у кого? Тэхён, кажется, такой один. Кажется, Юнги и вправду совсем не намеренно нашёл свой идеал. Найти-то нашёл, но что с ним теперь делать? Продолжить ему потакать? Позволить и дальше вить из себя хлипкий канат? Пока ведь только Тэхён бегал за Юнги и приставал к нему с настойчивым «я тебя хочу». Пока только он инициатор всего, что успело с ними произойти, и надо ли что-то менять? Стоит ли что-то менять вообще? Юнги ведь начал жалеть тогда. Он задавал себе слишком много вопросов по типу «какого чёрта, блядь, ты вообще позволил всему этому произойти, идиот?», а Тэхён невинно хлопал глазами и охал от того, что загадил джинсы, которые идеально ему подошли. Потом, когда ему надоело причитать, он осознал, что Юнги всё ещё продолжает терять HP, и даже попытался сунуть ему хилку в виде таблетки, пока тот занимался бессмысленным самобичеванием, уйдя глубоко в себя, но ничего не вышло: Юнги выкинуло из игры. Выкинуло неожиданно и без предупреждения просто потому, что у него отключен интерфейс, и это стало спасением из ситуации, выхода из которой, казалось бы, нет. Он не стал заходить назад. Он тут же вскочил на постели, словно увидел кошмар, отбросил нейропривод и зарылся в подушки с головой, проклиная себя за слабость и то, что охуеть как, если честно, хотел ещё. Ему было мало. Мало просто быть оттраханным холодной пушкой, согретой в крови. Хотелось Тэхёна. Чертовски хотелось ощутить его в себе IRL. Идея дать ему адрес уже не казалась такой плохой, но потом осознание собственного идиотизма настигло ещё один раз. После такого всё кардинально меняется, да. После секса, пусть он и не был полноценным, уже ничего нельзя откатить назад. Можно, конечно, попытаться сделать вид, что ничего не было и уйти в полный игнор, но позволит ли Юнги совесть? Может ли он так поступить? Всегда есть вероятность, впрочем, что Тэхён, получив желаемое, больше не станет ходить за ним по пятам, но почему-то сейчас в это верится с огромным трудом. Кажется, в их странных «отношениях» только один мудак, и имя этому мудаку — Мин Юнги. До этого обжаренное мясо с овощами закипает. Позволив каплям воды скатываться под футболку в глубокие ключицы, Юнги топает к холодильнику, достаёт пасту твенджан и добавляет в намечающееся рагу пару ложек по вкусу, хорошенько всё перемешав. Рис в мультиварке к этому времени уже полностью готов, а вот Юнги, если честно, не готов вообще ни к чему. Он бесцельно слоняется по кухне ещё пятнадцать минут, снова задумчиво курит, пялясь в окно, и даже опрокидывает рюмку оставшегося с того дня соджу, но это не помогает. Никак. Ему уже вряд ли поможет хоть что-то. Его буквально разрывает изнутри: с одной стороны, ему хочется зайти в ШаР, найти Тэхёна и сказать, что на его запястьях и вправду больше нет никаких оков, а с другой — не хочется заходить в игру вообще. Юнги правда не знает, что ему делать. У него нет никакого решения для этой сложной задачи. Да и как её решить, когда внутри такой бардак? Если подумать, с того тёмного времени у него ещё ни разу не было человека, с которым захотелось бы завести отношач. Если подумать, Юнги просто отгораживался от всех, кто пытался наладить с ним хоть какой-то контакт, списывая всё на то, что он интроверт и предпочитает оставаться один, и это действительно было так, да жаль, что никак не относилось к обещанию больше ни к кому не привязываться, чтобы не обжечься лишний раз. Только Тэхён к нему подошёл. Только один он подставил под сомнение абсолютно всё, но… Юнги ведь и вправду не знает, что Тэхён от него хочет. Может, эти самые отношения ему не нужны. Может, он просто хотел потрахаться с самым скиллованным игроком на серве, а Юнги уже навоображал себе невесть что. Он любит так делать, и эта его слабость дурно влияет на уходящий под воду внутренний мир. Наверное, ему не стоит так париться. Быть может, достаточно просто свести всё к тому, что это был ещё один трах без обязательств, как бывало у него всегда, и тогда дышаться явно станет намного легче, да только вот… Его всё ещё тянет. Безумно тянет к Тэхёну в ШаР. Зачем? Почему? Ради чего? Юнги в душе не ебёт. Вот просто потому что. Просто потому, что он там есть. Юнги ещё никогда не встречал настолько настырных и не от мира сего людей. Есть, конечно, Хосок, который доёбывал нещадно, так, что Юнги всерьёз от него убегал, но Хосок — просто друг. Так было с самого начала. С самого начала они выстроили друг для друга именно такой путь. Тэхён же сразу попёр напролом. Он пожирал его взглядом ещё с первой встречи в баре, и уже тогда у него был на Юнги жуткий стояк. Действительно, к этому всё и вело: они бы либо потрахались, либо потрахались — даже второго тут не дано. Но есть одно «но». Одно большое и жирное «НО». Одного траха недостаточно. И траха просто недостаточно тоже, ведь Юнги, да, хочет ещё: не в том смысле, что неплохо было бы заняться виртуальным сексом ещё один раз, а в том, что Тэхён теперь нужен рядом. Необходим(?). С ним не работает правило «не привязывайся к тому, кого просто хочешь на одну ночь». В этом очевидная проблема. Проблема в том, что Юнги кидает из крайности в крайность, и он без понятия, куда прибиться, чтобы спокойно стоять на ногах. Может, ещё рано что-то решать. Может, всё ещё успеет измениться тысячу раз. Действительно, не стоит принимать всё так близко к сердцу. Не стоит загоняться по пустякам. Он, наверное, попробует снова. Снова попробует попытаться отвернуть Тэхёна от себя, и если на этот раз получится, то значит, что не так-то он ему и нужен. Всё решено. Почему-то дышать становится значительно легче. В голове проясняется. Самое простое и идиотское решение успокаивает внутренний шторм. Оно едва ли выдерживает хоть какую-то критику, но именно так он привык решать абсолютно всё: если на него после малейших проблем кому-либо становится наплевать, то и Юнги не стоит тратить ресурсы на человека, который готов отказаться от него настолько легко. Хосок выдержал эту странную проверку, которая для низкой самооценки самый настоящий мёд, и теперь очередь Тэхёна доказать, что все его слова не были пустым звуком, что он и вправду хочет быть с ним. Об остальном Юнги подумает потом. Сейчас он безумно хочет только одного — пожрать. Время добавлять в твенджан ччигэ тофу и поварить его ещё пару минут. Он давится слюной, пока ждёт с сигаретой в зубах, а потом закидывает в кастрюльку зелёный лук и наконец-то накрывает на стол. В этом нет ничего удивительного, но в его доме только один набор посуды: для гостей у Юнги ничего нет. Гостей, в принципе, у него и не бывает, но именно сейчас, пока поглощает рагу с рисом и закусками из холодильника, понимает, что приготовил слишком много для одного себя. Ему не с кем поделиться, и даже соседям половину не отнесёшь: он совсем их не знает, хоть и здоровается с ними из чистой вежливости каждый день. Юнги уже забыл, что это такое — с кем-то есть. Забыл, каково это, когда кто-то рядом наслаждается приготовленной им едой. Эти мысли странны и инородны для него, но он продолжает об этом думать, пока миски не пустеют совсем. Теперь можно принять душ и зайти в игру. Поимка призрака всё ещё главная на отпуск цель. Юнги находит странным и то, что тщательно натирает в душе меж ягодиц, хоть и в реальности давно ничего в себя не принимал, но ему почему-то показалось, будто там была кровь. Он редко когда заёбывается настолько, что путается две абсолютно разные реальности, в которых Юнги и SUGA — персонажи друг другу противоположные почти во всём, но с Тэхёном всё явно пошло наперекосяк. Он поставил два мира Юнги с ног на голову, даже если в одном не появлялся совсем, но что-то Юнги подсказывает, что то корыто на привычном парковочном месте было именно его. Он совсем не параноик, нет, но такое случилось впервые за долгое время, да и вообще, слишком уж он стал подозрительным буквально ко всему. Ему бы реально расслабиться. Купить хорошего пойла, немного отменной говядинки и хорошенько посидеть на крыше дома с самим собой. В тот раз получилось сумбурно. Это его не расслабило. Совсем. Синяки под глазами — то, без чего Мин Юнги совсем не Мин Юнги, и сегодня они особенно черны. Он стал плохо спать по ночам. Нет, даже не плохо: он почти перестал спать вообще. Бывает, его вырубает на пару часов, а потом он просыпается от малейшего шума за окном и больше не может уснуть. В этом виноваты мысли, не затихающие в голове. Виновато волнение, которое он никак и ничем не может подавить. Выход из этой ситуации, вероятно, только один, но Юнги всё ещё сомневается, что даже при самом лучшем раскладе сможет пригласить Тэхёна к себе домой. Да и вообще, как он может быть уверенным в нём? А вдруг Тэхён — совсем не Тэхён? Вдруг он какой-нибудь Джэхён тридцати лет с пивным пузом и биологическими детьми? Голос его явно не тянет на двадцать пять, да и сам он подозрительный с мерзенькими подкатами, за которые в реальности точно бы отхватил. Закончив с душем и утонув в оверсайзной черной футболке до самых колен, Юнги топает в спальню и с протяжным выдохом падает на постель. На холодную постель: мягкое покрывало под ним словно ледяное, хотя обычно Юнги не обращает на это никакого внимания, просто наслаждаясь прохладой постельного белья. Такие маленькие изменения его пугают. Он не может и не хочет их принимать. Жизнь в одиночестве всегда подразумевает под собой холод постели и обед с самим собой, и если всё это внезапно окажется обременительным, как Юнги тогда нормально существовать? Он и так привык с трудом. Огромных усилий стоило перестать нуждаться в ком-то другом, а теперь… А что теперь? Юнги пока ни в чём не уверен, даже если недавно переваривал совсем другую мысль, и он точно себе не врёт. Нет-нет. Надев на голову нейропривод, Юнги удобно устраивается в подушках и надеется, что Тэхёна в том амбаре рядом с ним уже нет: он бы, например, смертельно обиделся, если бы кто-то так просто взял и оставил его одного после всего произошедшего дерьма, но так распорядилась система, так что Юнги в этом вовсе не виноват. Ну, может, и виноват в том, что не стал заходить обратно через положенные полчаса, да только сделать этого он точно не мог: ему было бы безумно стыдно смотреть Тэхёну в глаза. Сейчас будет тоже, поэтому Юнги даже зажмуривается перед тем, как нажать на пуск, и жмурится до самого конца отсчёта, надеясь, что он отспавнится в амбаре именно так, но всё тщетно: по привыкшим к приглушённому свету радужкам острейшим ножом полосуют заглядывающие в большое амбарное окно лучи безжалостного солнца, ослепив на несколько секунд. Контраст мощнейший: вот он лежал на холодной постели в полном покое, а теперь ему резко жарко, да ещё и вовсю от боли снова ноет зад. Именно поэтому он не любит выходить из игры где попало. Именно поэтому сначала идёт в отель и разбирается со всем, что причиняет дискомфорт, но ночью было не до этого, а сейчас Юнги так погано, что лучше бы вообще не заходил. Мушка — самое настоящее зло. У Desert Eagle, учитывая его чудовищные габариты, вдвойне. Фетиш фетишем, но именно для таких развлечений мушки снимают или спиливают вообще, но кому это надо в слишком реалистичной игре? Юнги зол на самого себя. Он как бы здравомыслящий и адекватный человек, однако в моменты слабости превращается в мягкую булочку с начинкой «туман в голове». Зато теперь он знает, от чего тащатся все эти поехавшие, для которых пушки каждодневно заменяют дилдаки. Интересный экспириенс, да жаль, что кровь из зада всё ещё течёт. Втянув носом удивительно приятный запах пыли, солнца и вечно недавно скошенного пшеничного сена, Юнги чуть расслабляется и заносит руку, чтобы открыть инвентарь и наконец-то отхилить потерянные проценты HP, но останавливается на полпути, краем глаза заметив то, чего точно не должно здесь сейчас быть. В поле его зрения замшевые челси. Дальше — узкие голубые джинсы со впитавшимися каплями крови. Конечно, Юнги бы до безумия хотелось, чтобы оказалось, будто хозяин этих шмоток просто оставил их и свалил в закат, но сегодня удача не на его стороне: чёртов Тэхён всё ещё здесь. Он сидит с закрытыми глазами на полу амбара, привалившись к тюку, и выглядит излишне умиротворённым для человека, которого кинули одного с мокрым пятном от спермы на штанах. Юнги старается не шевелиться: лишь чуть поворачивает к Тэхёну голову и почему-то откровенно залипает на то, как узкий солнечный луч, пробившийся с потолка, нежно ласкает смуглую карамельную кожу на его щеке. Солнце Тэхёна точно любит, да и Тэхён явно не прочь под ним посидеть, а вот у Юнги кожа намного бледнее: интенсивное солнечное излучение для него скорее враг, чем друг. Да и вообще, о чём он сейчас думает, чёрт возьми? Ему надо уходить. Надо бежать. Он не хочет попадаться Тэхёну на глаза. Не хочет выдать себя. Юнги понятия не имеет, заметил ли Тэхён, что он зашёл в игру — никаких звуков он не издавал, — и лучше бы ему не заметить, ведь Юнги… А что Юнги? Ему уже не стыдно за тот странный секс, да только почему-то безмерно неловко сейчас находиться рядом с человеком, который нравится настолько, что хочется подползти поближе и убрать упавшую на лоб и глаз прядь волос с его невозможно красивого лица, чтобы она точно не мешала ему спокойно дремать. Или он притворяется? Или он реально не заметил, что Юнги сейчас здесь? Неловкость нарастает. Боль отходит на второй план. Чуть слышно сглотнув, Юнги закусывает кожу на тыльной стороне ладони, чтобы точно прийти в себя, и медленно поднимается на ноги, пытаясь не шуметь, но сено под его ногами отвратительно громко хрустит. Он резко зажмуривается. Замирает и даже, быть может, взъерошивается, как пойманный у холодильника с сосисками в зубах кот, вот только Тэхён, кажется, даже не пошевелился. Кажется, он совсем ничего не услышал, и можно спокойно пытаться дальше свалить. Сердце почему-то гулко бьётся в ушах. Внизу живота сводит от волнения, и возбуждение точно здесь не причём. Снова повернув к Тэхёну голову, Юнги молится всем возможным богам, чтобы он сейчас не смотрел на него, еденько ухмыляясь, и боги, кажется, сегодня всё же благосклонны к нему: тэхёновы глаза всё ещё закрыты, и дышит он всё так же размеренно, как парой секунд назад. Это кажется подозрительным, учитывая, что сна в ШаР точно нет. Тэхён хитрит. Он знает, что Юнги сейчас здесь. Но зачем притворяется? Или всё же не притворяется? Юнги запутался, но в целом ему наплевать. У него только одна на данный момент цель: окно. Юнги поздно осознаёт, что окно в другой стороне. Он честно не замечает, что ноги несут совсем в другую сторону, и это плохо, очень плохо, потому что его рука уже тянется к той самой выбившейся из причёски пряди медовых волос. Вдохнуть не выходит. Сердце тоже замедляет ход. Юнги понятия не имеет, на кой хер это делает, но подушечки пальцев теперь явственно ощущают бархат тэхёновой кожи и её приятное мягкое тепло. А что он там вообще хотел сделать-то? Зачем склонился над Тэхёном, как вор? Юнги забыл. В один момент всё вылетело у него из головы. Просто умиротворённый Тэхён завораживает. Он удивительно тих и спокоен, чего заметить в обычное время за ним нелегко, и таким он нравится Юнги ещё больше, но… Не хватает улыбки. Изучающего тёмного взгляда. И голоса его густого не хватает тоже. Рука уже полностью лежит на смуглой щеке. — Я уж и не надеялся, что ты придёшь, — и, как по волшебству, тихий шёпот с вишнёвых губ раскалывает амбарную тишину на тысячи крошечных частей. Юнги резко отдёргивает руку и отчаянно краснеет. Теперь его поймали с поличным. Теперь ему и вправду нужно бежать. Тэхён медленно и ленно открывает глаза, и его тёмный взгляд ласково мажет по точно пунцовому лицу. — Что случилось, Юнги? Почему ты так надолго ушёл? У меня задница затекла тебя ждать. Сказать «меня просто выкинула система, а потом было так стыдно заходить обратно, что хотелось умереть» не получается, но получается резко развернуться на пятках, взять изначальный курс на окно и мысленно реанимировать остановившееся сердце: удивительно, но в сегодня лет Юнги узнал, что такое «клиническая смерть». Он ещё никогда не чувствовал себя таким дураком. Не ощущал себя настолько загнанной в угол лисой. Что, чёрт возьми, с ним происходит? Почему он так испугался? Чего? Не того ли, что Тэхён сможет всё понять? Да это и так было очевидно с самого начала. С самого начала этот хитрый койот был абсолютно прав. Только Юнги не хотел этого признавать. И сейчас не хочет. Ему легче сбежать. Он всегда убегал. Кажется, в этом вся суть Мин Юнги. Кажется, SUGA точно такой же: от себя даже под маской трудно уйти. — Чёрт, да подожди ты! — выкрикивает Тэхён с кольнувшим в спину отчаянием, когда Юнги хватает с пола всё это время лежащую здесь Nemesis, не забыв про Steyr, и спешно приспускает к окну. — Ты опять убегаешь от своих чувств? Или это я что-то сделал не так? Юнги! Тэхён всё сделал так, но Юнги не может ему ответить: горло словно сдавило тисками — голос через него не пройдёт. Ему опять стыдно. Ему хочется исчезнуть, рассыпаться в прах или стать удобрением для подсолнухов, всё ещё безмолвно следующих за своим ярким солнцем, не требуя ничего взамен. В груди жутко ноет. Ноги и руки ватные, как у старой забытой игрушки, которая больше никому не нужна. Но так ли это? Может ли Юнги утверждать, что сейчас он один в пыльном углу шкафа? Тэхён достал его оттуда, хорошенько выстирал и приласкал, но трудно снова верить в людей, когда один из них поигрался и бросил, словно у игрушки не было никаких чувств. Может, Юнги и сложно обличать в слова всё, что у него на душе, но это точно не повод играться с ним. Он не бесчувственная холодная кукла. Юнги просто тот, кто он есть. Оглядываться назад почему-то страшно. Страшно видеть тэхёново выражение лица. Спрятав оружие в инвентарь, Юнги хватается за хлипкую раму, перескакивает через и камнем со второго этажа летит вниз. Говорят, что кошки не всегда приземляются на четыре лапы, если времени на манёвры в воздухе нет, но он успевает сгруппироваться и приземлиться на обе ноги, перекатившись в высокие стебли, полностью скрывшись в подсолнухах от тэхёновых глаз. Почему-то становится легче: он больше не ощущает отчаянно взгляда в спину, точно оставившего на ней глубокие царапины-следы. Встав и отряхнувшись, Юнги поздно вспоминает, что у него вообще-то всё ещё кровоточит зад, и, прихрамывая, просто идёт вперёд, попутно открыв инвентарь. Закинув в рот несколько хилок-таблеток, обильно запив их тёплой водой, он наконец-то выдыхает с облегчением и чувствует, как раны внутри затягиваются, находя сложившуюся вокруг него ситуацию до абсурдного нелепой и смешной. Хриплый громкий смех с привкусом истерики точно привлекает ненужное внимание, но Юнги наплевать. Он смеётся от души. Смеётся так, что начинает колоть в боку, а на уголках глаз выступает влага, размывающая всё вокруг. Он точно идиот. Он идиот в квадрате, кубе и десятой степени, чёрт возьми. Только вдуматься: Юнги убежал с окровавленной задницей от человека, который прождал его в сраном амбаре… Больше десяти часов? Он выходил вообще? Спал, ел? Возможно, его тоже выкидывало системой, и одному только Богу известно, что у этого дурачка всё это время было в точно пухнущей от мыслей голове. Юнги больше не смеётся. Теперь ему не стыдно. Теперь ему совестно. Он-то поспал. Поел. Принял душ. Он даже не подумал о том, что Тэхён может стать местным Хатико только ради него одного, но осознание этого совсем не поднимает самооценку со дна. Зато со дна поднимается паника: Юнги слышит в подсолнухах инородный звук тяжёлых шагов. Тэхён точно пошёл за ним. Тэхён хочет адекватных ответов на свои вопросы, но Юнги даже при всём желании не сможет их дать. Бежать. Ему и вправду нужно бежать. Зачем? Почему? От чего? Он знать не знает, да и не хочет, честно говоря, так что просто вытягивает из инвентаря сначала чёрную толстовку, чтобы повязать её на талии и прикрыть пятна крови на штанах, а после пистолет, не забыв рассовать по карманам пару магазинов на случай, если одного будет недостаточно, а недостаточно будет точно, ведь он громко шумит: пришельцам в стеблях подсолнухов точно плевать на то, как прошёл его день. Юнги даже ненароком думает достать зажигалку, чтобы спалить всё поле дотла, но тогда он принесёт дискомфорт другим игрокам, и кто-нибудь точно нажалуется модераторам, как уже бывало несколько раз после того, как он сравнивал Военный город на мехе из подземного бункера с землёй. Шаги сзади становятся ближе. Юнги успокаивает бьющийся в несвойственной ему истерике внутренний голос и шумно выпускает из лёгких воздух, достав пачку сигарет. Вытащив одну зубами, кое-как прикурив из-за того, что в другой пистолет, он успокаивает и резко подскочивший пульс, позволив фальшивому никотину закрутить всё пространство вокруг. Зажав фильтр меж губ, Юнги внимательно осматривает скромный доступный периметр, плотнее обхватывает рукоять Steyr и по прямой двигается к телепорту: ему бы в Вегас хотя бы сменить штаны. Он ориентируется в поле достаточно сносно, чего не скажешь о любом другом игроке, и Тэхён, которому ничего не стоит потеряться и бродить здесь часами, точно будет следовать за его выстрелами: иногда Юнги безумно жаль, что глушителей для пистолетов, на которые у него мысленно стоит, к сожалению, нет. Первый выстрел плывёт по полю раскатом грома, когда Юнги ставит хэдшот пришельцу, посмевшему отвлечь от разъедающих мыслей, стекающих по стенкам черепа серной кислотой. Ему бы остановиться. Встать, докурить, спокойно дождаться Тэхёна и всё ему объяснить, но он не может: тогда намечающийся план провалится. Тогда придётся под землю провалиться и ему. В последний раз. В самый последний раз он проверит Тэхёна, чтобы точно убедиться в нём, и, на самом деле, прекратить можно уже сейчас, да только этого мало. Нужно ещё. Печально это осознавать, но Юнги в этот самый момент точно не чувствует себя на двадцать восемь. Ему словно снова восемнадцать лет. Тогда ему впервые признался в любви парень, которому он не поверил. Тогда он долго и упорно проверял его чувства, чтобы убедиться в искренности намерений, однако с Тэхёном всё иначе: частично это он уже доказал. Просто с тех пор у Юнги стало больше подозрений. Завоевать его доверие теперь стоит огромных трудов. Он готов устроить Тэхёну самый настоящий ад только из-за тараканов, пляшущих зажигательную сальсу в голове, и если даже после этого он всё ещё будет хотеть быть с ним, Юнги готов растаять в его руках. Или нет? Или… Да к чёрту всё. До телепорта по прямой примерно пятнадцать-двадцать минут. Юнги больше не обходит подозрительные места и аннигилирует каждого моба, попавшегося на пути, а Тэхён точно всё ещё идёт не по крошкам — по выстрелам: чуткий слух улавливает не только шаги, но и несколько растерянно брошенных матерных слов. Чуть улыбнувшись, подивившись самому себе, Юнги на секунду задумывается и срывается с места, переходя на бег. Ему больше не хочется находиться здесь. Он хочет в отель. Там безопасно. Там можно спрятаться ото всех. Не то чтобы в этом есть хоть какая-то необходимость, учитывая, что он вообще-то самый опасный хищник в этой игре, да вот только иногда и хищники могут оказаться загнаны в угол хитрой добычей, возомнившей себя способной ему противостоять. Нагретый на солнце пистолет держать удовольствие такое себе, но Юнги определённо спускает накопившийся внутри пар, пока выносит пришельцев одного за другим. Палец на спусковом крючке лежит уверенно, так, словно Юнги родился с пушкой в руках, а пули попадают точно в цель. Едва заметная отдача, к которой давно привык, ощущается лёгким массажем, на котором не был уже тысячу лет; на мятной макушке точно можно пожарить яичницу, использовав в качестве масла его мозги, но он не обращает на это никакого внимания, отплёвываясь от черной крови, брызнувшей в лицо. Юнги ощущает себя очень странно. Его снова охватывает диссонанс. Он хочет и не хочет быть пойманным. Ему нравится убегать, но бегать надоело ещё некоторое время назад. При одной мысли, что Тэхён может нагнать и прижать к стене, его одновременно бросает и в холод, и в жар. Юнги не понимает, что с ним происходит. Знает только одно: всё меняется прямо сейчас. У самого телепорта Юнги вкладывает пушку в кобуру и делает небольшой крюк, агря на себя каждого пришельца в обозримой близости, чтобы затруднить Тэхёну свободный до этого проход. Для него это в новинку: уносить ноги от мобов. Для него вообще многое в новинку за последние дни, и вот он бежит на всех парах к началу локации, тяжело дыша, а за ним вереницей из двадцати или около того тел несутся серые твари, дальность преследования которых не ограничивается вообще ничем. Мельком оглянувшись назад, Юнги даже удивляется тому, насколько криповое зрелище нарисовалось у него за спиной, и уже хочет положить язык на плечо, прилично выбившись из сил. Обычно он не бегает. Обычно он просто выжидает свою цель, а сейчас цель — он сам, и осознание этого прилично так веселит. Впереди квадроциклы, тракторы и только что портанувшиеся на локацию игроки. Юнги уже знает, о чём в чате сегодня будут говорить, но ему до того начхать, что и безопасность этих ребят резко становится до одного места, когда сзади доносится сбитое «Шуга, твою мать, подожди!». Но Юнги ждать не будет. Юнги натягивает на лицо едкую злодейскую ухмылку, огибает трёх низкоуровневых игроков, медленно охуевающих от бегущей за ним толпы, и ныряет в телепорт, разворачиваясь к мобам лицом. Почему-то вспоминается, как бежал с Хосоком от зомби в тот самый день, когда он рассказал ему об «убийце рейтингов», что придёт по душу Юнги, и в итоге вышло даже забавнее, чем предполагал: пришёл Тэхён не только по душу. Его сердце он тоже хочет забрать себе, вот только так просто Тэхён его не получит. За всё нужно заплатить свою цену, а его цена не так уж, в принципе, и высока: в качестве платы парочка увлекательных путешествий на кладбище забавы ради вполне подойдёт, но тут уж всё зависит от того, насколько Тэхён прокачал скилл. Краем глаза выхватив то, как Тэхён выбегает из поля гигантских подсолнухов и непонимающе хлопает ресницами, наблюдая впереди полный бардак, Юнги неожиданно для самого себя отправляет ему лёгкий воздушный поцелуй под аккомпанемент из отборного мата рандомных игроков и в меню телепорта выбирает Вегас, распадаясь на куски. Через долю секунды очутившись на главной площади из глянцевой черной плитки, на которой всегда много пинающих хуи сплетников и прочих не очень хороших людей, Юнги не тратит лишнее время на то, чтобы ответить на приветствия или перевести дух, и снова срывается на бег, взяв в таргет отель. Его лёгкие горят и просят передышки, но ему всё равно. Он улыбается слишком мрачно, распугивая всех на своём пути, но на это тоже плевать. Юнги и вправду весело. Он точно воодушевлён. Понятия, правда, не имеет, что будет делать дальше, но сейчас перед глазами маячат лишь чистые брюки и трусы. Он не оборачивается назад, прекрасно зная, что потребуется некоторое время, чтобы избавиться от всех мобов, мешающих зайти в телепорт, а ещё в курсе, что его местоположение на тэхёновой карте отображается с небольшой погрешностью, так что Тэхён вполне себе может сначала в поисках зайти в его любимый бар. Верится в это, правда, с трудом, учитывая, что Тэхёна тупым вот вообще не назвать, но Юнги надеется, что у него есть в запасе хотя бы пять-десять минут. Отель от телепорта не то чтобы далеко, но бежать до него мучительно, а хватать губами кислород в лифте мучительнее вдвойне: он острыми иглами раздирает глотку и лёгкие, словно первый неумело втянутый в себя сигаретный дым. Привалившись к прохладной задней стенке, медленно остывая на ней, Юнги наконец-то ставит на ровную поверхность трясущийся до этого перед глазами мир и выползает на своём этаже практически без сил. Времени и вправду в обрез. Юнги кидается к шкафу с одеждой, вытаскивает из него первые попавшиеся шмотки на смену и снимает грязные, на ходу в ванную разбрасывая их по разным углам. Запах собственной запёкшейся крови резко ударяет в нос, а от нахлынувших воспоминаний становится снова стыдно за самого себя: не то чтобы он вообще никогда не практиковал анальный секс с предметами, которые для этого не предназначены совсем, но осознание того, что это сделал с ним именно Тэхён, убивает без физического взаимодействия выстрелом точнёхонько в висок. Шумно выдохнув, попытавшись абстрагироваться от всего, Юнги кидает пропитанные алым трусы в корзину, юркает под душ и даже не заботится о том, чтобы настроить воду: от пробежавшего по спине холода перехватывает дыхание. Самое то после палящего солнца, и как хорошо, что в ШаР нельзя заболеть. На то, чтобы начисто отдраить задницу от крови, уходит пара минут. Юнги не забывает вымыть и внутри, так некстати ощутив укол возбуждения просто из-за того, что вошёл в себя пальцами сам, но быстро отходит, выбрасывая ненужное из головы. Освежившись, наконец-то почувствовав, что живёт, он закутывается в полотенце и идёт обратно в комнату, оставляя на паркете мокрые следы. С волос капает. Телу от перепадов температуры скорее плохо, чем хорошо. Надев чистое бельё, совсем не заботясь о том, чтобы хорошенько вытереться от воды, Юнги жертвует несколькими секундами, чтобы со смаком выругаться в пустоту, пока пытается впихнуть себя в брюки, и резко замирает с ухнувшим в пятки сердцем, натянув их наполовину, когда слышит за дверью знакомые шаги. — Юнги, я без понятия, зачем ты устроил весь этот цирк, но давай поговорим, — Тэхён уже здесь. Он явно приваливается к прохладному косяку с той стороны и дышит сбито и тяжело. Хотел бы Юнги сейчас видеть, насколько он горяч, когда загнан, но ему нельзя. Нельзя, иначе всё закончится точно так же, как закончилось ночью, а ему ещё нужно полностью разобраться в себе. — Я правда не понимаю, что сделал не так. Или ты мстишь за моё молчание после турнира? Если да, то ты очень страшный человек. Я же всё тебе объяснил. Юнги такой, ага. На самом деле, конечно, в душе он мягкий, как пушистый ком добра, но на людях часто бывает той ещё мразью просто из-за того, что иногда по-другому с ними нельзя. С Тэхёном почему-то не хочется так поступать. Тэхёна хочется комфортить даже несмотря на то, что он сам выпил у Юнги немало крови, но пускай сегодня немного потерпит. Пусть побудет в его шкуре хотя бы чуть-чуть, хоть и ситуации совершенно разные: для Тэхёна подобный игнор со стороны Юнги явно причиняет немалую боль. Да и как тут не негодовать? Он точно думал, что наконец-то сломал барьеры человека, от которого без ума, а сейчас этот человек снова от него отгораживается. Отгораживается просто потому, что хочет проверить. Убедиться в том, что надумал себе сам. Ему это необходимо. Стоит просто Юнги понять. — Если хочешь, чтобы я бегал за тобой, я буду бегать — с этим нет никаких проблем, — голос Тэхёна из-за двери неожиданно хриплый. Бархат превратился в грубый наждак, — но если что-то и вправду не так, ты всегда можешь поделиться своими мыслями и переживаниями со мной. Я тебе не враг, Юнги. Я правда хочу быть с тобой. Хочу тебя понять. Юнги это понимает. Возможно… ВОЗМОЖНО. Всё портит лишь одно слово. Именно это слово заставляет Юнги убегать. Его травма не даёт ему спокойно существовать. Он не может и не хочет никому доверять. Не хочет опять тонуть в душевной боли и страдать. Тогда ему стоило немалых усилий взять себя в руки и не проебать абсолютно всё, и хоть он прекрасно понимает, что тогда — не сейчас, что стоит перестать отравлять жизнь самому себе, не может так просто выкинуть в мусорку годы одинокой жизни и впустить кого-то в своё убежище, в котором ему довольно хорошо одному. Он не эгоист. Он не мразь. Он просто… А кто он такой? Быть может, Юнги просто остался там. В том времени, что застыло вокруг, как смола. Он всё ещё слышит те слова по ночам. Он всё ещё уверен в том, что тот человек был полностью прав. Ведь как иначе? Чем ещё можно объяснить всё то, произошло тогда? Юнги не уверен, что от такого бывает лекарство, но, быть может, Тэхён смог бы им стать? — Я буду сидеть здесь до тех пор, пока ты не выйдешь, — дыхание Тэхёна стало ровней. Он успокоился. В голосе тоже больше нет грубых нот. Юнги почему-то совсем не против того, чтобы Тэхён ему сейчас спел. — У меня бесконечно много времени, поверь. Звучит угрожающе, но у Юнги найдётся выход буквально из всего. Он старается не загоняться и продолжает натягивать штаны, наконец полностью впихнув в них упругий сочный зад. Следом идут тяжёлые ботинки, привычная чёрная футболка, тактические кожаные перчатки и любимая косуха просто потому, что он уже решил, куда побежит после отеля, а там вовсю бушует осень и прохлада пробирает до самых костей. Закончив, Юнги всё же растирает полотенцем мятное гнездо на голове, прислушиваясь к размеренному дыханию по ту сторону двери, но времени на укладку у него нет. На самом деле, конечно, он реально может сидеть тут днями и ночами, учитывая, что никаких важных дел, кроме поимки призрака, у Юнги на отпуск нет, но и поимка призрака, если всё так и продолжится, отойдёт с Тэхёном на второй план. Сказать честно, Юнги не в восторге, когда кто-то мешает ему претворять свои планы в жизнь, и предпочёл бы реально и дальше жить в гордом одиночестве, чтобы под старость лет завести себе маленького смешного пёселя или пугающего чёрного кота, но иногда одиночество убивает. Иногда хочется, чтобы кто-нибудь сидел сзади, пока он работает за компьютером, и нежно его обнимал, положив подбородок на не самое широкое, но надёжное плечо. Юнги, в принципе, уже давненько хотел это сделать: съехать на карабине из окна номера, да только ему казалось, что без крюка-кошки этого сделать нельзя. Сейчас он считает, что можно. Можно, если попытаться зацепить крюк самостоятельно, и вот вообще ничего не мешает сделать это прямо сейчас. Ему, правда, жаль. Жаль оставлять Тэхёна вот так и ни с чем, но Юнги всё ещё должен бежать. Он не находит эту затею бессмысленной. Он не думает, что столь странный способ проверки не принесёт ему никаких плодов. Быть может, конечно, он просто врёт самому себе, чтобы хоть чем-то себя оправдать, но главное, что ему это точно поможет. Главное, что станет легче. Наверное. Наверное, он действительно неисправимый мудак. Пушку с крюком-кошкой в Вегасе использовать нельзя просто из-за того, что из неё надо стрелять, а сам крюк вполне себе разрешён; Юнги плюхается на постель, достав на свет божий из инвентаря его, длинную альпинистскую верёвку и специальный карабин, который всегда лежит на всякий случай, мысленно себя похвалив. Армейские знания пригождаются и здесь: он делает хороший узел, крепко привязав верёвку к крюку, и сразу идёт к окну, не теряя времени на бессмысленные переживания о Тэхёне, которому совсем ничего сейчас не угрожает, а значит — с ним всё относительно хорошо. Не хорошо тут только с головой Мин Юнги, но это неважно. Важно только то, что он открывает окно, а оно предательски громко скрипит. — Чёрт возьми, Юнги, ты что, собрался свалить из окна? Тут же двадцать пятый этаж! — негодование в голосе Тэхёна превращается в самую настоящую панику, но он явно недооценивает Юнги. Такая высота для него — раз плюнуть. Он даже не вспотеет, пока будет съезжать вниз. — Нет, ну, если тебе вот прям настолько хочется уйти, я могу немного молча отойти от двери, но, блядь, только не прыгай, ладно? Самоубийство — не выход, чтобы ты знал. Будет он самоубиваться, ага. Юнги закатывает глаза от абсурдности слов из-за двери, сильнее распахивает створки и забирается на подоконник, свесив ноги из окна. Снаружи тихо поёт ветер. Он пропитан лёгкой прохладой и неприятно вплетает невидимые пальцы во влажные волосы, обдувая бледное от усталости лицо. Юнги держит в руках крюк, чуть наклоняясь вниз, и ищет место, до которого сможет его добросить на одной силе, совсем не боясь высоты. Он делал это в ШаР бесчисленное количество раз. Он точно не сорвётся и не переломает кости, как часто бывает у других игроков. Он знает, когда нужно притормозить, и знает, как лучше всего приземлиться, а ещё как раз видит подходящий выступ, в который крюк войдёт, как в масло: если уж говорить совсем начистоту, от реальности его механика здесь достаточно далека в угоду интересному геймплею, иначе было бы слишком уж сложно хорошенько его прицепить. Ещё чуть наклонившись вперёд, Юнги опускает крюк на этажей десять, по мере возможностей раскачивает его по ветру и к своему удивлению цепляет за забор на парапете отеля пониже, который стоит практически впритык. Тэхён за дверью зачем-то в неё стучит, приговаривая что-то о том, что не собирается соскребать его с асфальта, а Юнги, едко ухмыляясь, спрыгивает с подоконника, продолжая натягивать верёвку так, чтобы не сорвать крюк, и завязывает другой конец на трубе батареи, надеясь, что она выдержит его вес. Выглядит это всё достаточно хреново, но Юнги наплевать: он запрыгивает обратно, свешивается на одной руке, цепляет на верёвку карабин, мысленно крестится, хоть и не верит ни в каких богов, и, вцепившись в него действительно так, будто от этого зависит его жизнь, отталкивается от здания ногами и стремительно притягивается гравитацией вниз. Ветер гудит в ушах. Сердце бьётся где-то там же, отстукивая убийственный ритм. Юнги не жмурится и не закрывает глаз: впрыснувшийся в кровь адреналин убивает всякий страх. Затормозить о здание получается несколько болезненнее, чем он ожидал, но в целом Юнги пиздец как горд собой за безрассудство, которым редко может похвастать в силу беззаботных дней. Забравшись на крышу, немного попрыгав на одном месте, чтобы унять боль в ногах, он поднимает голову вверх и широко по-кошачьи улыбается неизвестно чему. Вспомнив, что вообще-то слышал, как Тэхён, отчаявшись, уже вовсю драпал на первый этаж, Юнги не задерживается на одном месте и сваливает с крыши по лестнице через аварийный выход, после юркнув в известные подворотни, чтобы добраться до телепорта без посторонних глаз. На очереди локация, от которой он едва ли в большом восторге, она в каком-то смысле теперь значима для них двоих. Парк развлечений — он же Весёлый город, но никто не любит его так называть — встречает Юнги тихим зловещим витч хаусом, вечерними огнями аттракционов, голыми деревьями, отбрасывающими криповые тени в свете одиноких фонарей, и медленно плывущим по пасмурному серому небу красным большим шаром, что иногда лопается, устраивая кровавый дождь. Внимательно осматривая локацию на наличие других игроков, Юнги замечает нескольких, вопящих на американских горках, и одобрительно кивает самому себе: локация низкоуровневая, поэтому чаще всего на ней почти никого нет. Понимая, что и здесь времени у него в обрез, Юнги минует большие кованые ворота с вывеской, на которой приветливо накарябано красным «Добро пожаловать в Ад», попутно щёлкнув кобуру на ремне. Здесь нужно держать ухо востро: мобы хоть и относительно лоулвл, но пальцы при желании могут оттяпать точно, да и ничего не мешает им прилично так обглодать его лицо. Честно сказать, Юнги понятия не имеет, что ему сейчас делать, но идёт к потрёпанным временем кассам, вытряхивает из карманов немного лансобаксов и покупает в автомате билеты, подумывая на чём-нибудь прокатиться веселья ради, но вряд ли хоть какой-то аттракцион сможет настолько его увлечь. Затолкав билеты в карман косухи, Юнги перехватывает рукоять Steyr и проходит внутрь по мощённой камнем дорожке, поросшей пожухлой травой. Здесь куча проржавевших вендинговых машин, в которых даже ещё можно что-то найти, заброшенных в облупившейся краске киосков со всякой всячиной и игрушками, от одного взгляда на которых бросает в дрожь, наполовину разрушенных пластиковых клоунов с потёкшим кровавым гримом и одиноко валяющихся на бывших газонах велосипедов, напоминающих скорее груды металлолома, чем то, чему можно доверить свой зад. В вечерних сумерках атмосфера в парке густая настолько, что хоть ложкой хлебай, а тихая музыка заставляет мурашки пробегаться по загривку раз в пару минут. Юнги выходит на просторную асфальтированную площадь в трещинах, через которые пробиваются сорняки, подмечает в кустах поблизости клоуна, тихо пускающего кровавые слюни на пустоту, и с непривычки и вправду пропускает по телу мурашки: он уже давненько не был здесь один. Повертев головой по сторонам, зацепившись взглядом за вывески многочисленных когда-то пёстрых, но сейчас мрачных и грязных строений, в которых когда-то раздавался смех, Юнги горестно вздыхает и сравнивает парк с самим собой: он точно такой же заброшенный, и понадобится бесконечно много времени, чтобы вдохнуть в него жизнь. Проще, наверное, всё снести. Проще не думать о всяких печальных вещах, когда на хвосте у него наверняка разъярённый сейчас Тэхён. Он и вправду не знает, чего бы такого натворить, чтобы хорошенько здесь всё встрясти, но одна идиотская идея у него всё же есть: Юнги хочет прокатиться на колесе обозрения. На огромной статридцатиметровой махине, страшно скрипящей под порывами ветра, до усрачки пугая тем, что в любой момент может укатиться куда-нибудь в текстуры, отвалившись от ржавых конструкций под злобный клоунский смех. Но это ещё не всё. Нет, просто прокатиться будет совсем недостаточно, чтобы что-то себе доказать. У Юнги зреет неплохой план, пока он идёт дальше вдоль покинутых детских площадок, тележек с мороженым, сахарной ватой и шариками, на которых угадываются засохшие мясные куски. Этот план, в общем-то, невероятно глупый для парня, которому двадцать восемь лет, но Юнги делает себе одолжение, считая, что и вправду не вырос душевно, хоть его тело и стареет с каждым днём. Больше он не думает, что в этом есть хоть что-то плохое: иногда полезно немного подурачиться, ведь взрослая жизнь то ещё унылое дерьмо. Витч хаус давит на уши. В воздухе чувствуется гниль. Юнги старается обходить притаившихся в тенях клоунов, чтобы каждый из них чуть позже сыграл для него свою роль, реагирует на каждое поскрипывание аттракционов, распинывает в стороны стаканчики из-под кофе с чем-то подозрительно красным внутри и вспоминает, как в детстве играл в третий Silent Hill. Тогда игра казалась ему страшной. Тогда он считал, что ничего страшнее уже не может быть, но вот он собственными ногами идёт по залитому кровью заброшенному парку развлечений, который выглядит самым реальным и настоящим, но всё это — текстуры, складывающиеся в идеальную картинку для глаз. Юнги холодно. Он зябнет под порывами холодного осеннего ветра, пробирающегося под футболку, согревает пальцы горячим дыханием и подходит ближе к чёртовому колесу. В кабинке с автоматикой и пультом управления никого нет. Никого нет и вокруг: кажется, что в парке Юнги сейчас совершенно один. Он останавливается, прислушивается к каждому звуку и совсем не знает, последовал ли Тэхён за ним после очевидной эмоциональной встряски, однако лучше ему это сделать, иначе Юнги разочаруется в людях ещё один раз. Не то чтобы Тэхён вообще должен и обязан потакать ему в этих идиотских побегушках от человека, к которому тянет так, что уже трудно представить себе очередной день без его голоса и улыбки на пол-лица, и Юнги понимает, что и сам, произойди такое с ним, послал бы к чёрту странного бегуна, но ему кровь из носу нужно убедиться. Юнги должен понять, выдержит ли Тэхён всё, что он может ему предложить, а предложить он может немного: себя и свои беды с башкой. От этого зависит многое. Зависят «они». Внимательно осмотрев кабинку, Юнги находит то, что искал, тянет уголки губ в умильной кошачьей улыбке, посмотрев наверх, и отходит к пробивающей билеты машинке: иначе ни один аттракцион не включить. Юнги помнит, что обычно колесо обозрения крутится постоянно и выключается только тогда, когда время работы парков подходит к концу, но тут всё иначе, и это немного странно, но ему, в принципе, всё равно. Пошарив в кармане и ткнув билет в маленькую коробочку, оставившую на нём пару дыр, он идёт к небольшой лестнице на деревянный помост и резко зажмуривает глаза, когда колесо внезапно жутчайше скрипит на весь парк. Юнги точно знает, что это услышали абсолютно все. Знает он и то, что клоуны тоже не оставили без внимания настолько резкий звук, но пока Юнги в относительной безопасности: им ещё нужно добраться до него со своих мест. Двигатели колеса разогреваются. Местами побитые и разрисованные граффити стеклянные кабинки начинают свой ход. Юнги прыгает на самую нижнюю, закрывает за собой хлипкую дверь и усаживается на относительно широкую скамью, мысленно засекая где-то пятнадцать минут. Юнги хочет верить в Тэхёна, но он не уверен, что тот смог хотя бы чуть-чуть его понять. Да и кто сможет? Иногда он и самого себя не понимает, а что уж говорить о том, чтобы это сделал кто-то другой. Сейчас, впрочем, случай самый подходящий. Сейчас Юнги хочет почувствовать, что и вправду нужен ему, что Тэхён, как и говорил, сделает для него абсолютно всё. Это жуткое ребячество, да. Поступок, за который хочется дать под сраку смачного пинка. Юнги, честно говоря, совсем не против отпинать свой зад самостоятельно только за то, что вообще решил дать Тэхёну шанс, сломавшись под напором его необычайно прекрасных тёмных глаз, и ощущает себя в этот самый момент реальным стопроцентным концентрированным дураком. Ему бы всё бросить. Ему бы сделать унылый кружок на колесе и свалить куда-нибудь подальше стравливать пар, да вот только он всё ещё надеется. Всё ещё ждёт. Его низкой самооценке это необходимо. Так будет проще всё принять. Колесо крутится издевательски медленно: кабинка сейчас градусах на девяносто пяти. Юнги задумчиво смотрит в окно, привалившись к нему плечом, а снизу уже начинают собираться в приличную толпу мобы, которым было просто необходимо проверить столь громкий звук. Они разойдутся, если не увидят Юнги. Они не задержатся здесь надолго, поэтому и Тэхёну, и колесу стоит поторопиться, чтобы создать идеальную картину из его головы. Горестно вздохнув, не заметив никого необходимого, кроме клоунов, рычащих на колесо, Юнги достаёт из инвентаря Nemesis, мысленно извиняется перед ней за то, что оставил в амбаре совершенно одну, и передёргивает продольный затвор. На ней самый длинный ствол и она едва умещается в маленькой кабинке, в которую влезет разве что ещё один человек, и Юнги резко выбивает прикладом стекло в двери: осколки глухо падают на асфальт, заинтересовав ближайших мобов внизу. Удобно устроившись с винтовкой так, что её дуло теперь выглядывает из выбитого окна, Юнги улавливает чуть слышный звук выстрела в непосредственной близости и тянет губы в удивительно широкой и довольной улыбке: Тэхён пришёл. Юнги, честно сказать, понятия не имеет, почему посчитал, что это именно его паршивый койот, но отчего-то уверен железно, а ещё ловит в прицел кабинку с автоматикой, различая внутри пульт управления, который собирается сломать. Ему нужно, чтобы колесо остановилось. Его кабинке необходимо быть на ста восьмидесяти: для этого и требуется чуть меньше пятнадцати минут. До самой верхушки, впрочем, уже совсем чуть-чуть, а Юнги подкручивает прицел, выцеливая в одну единственную кнопку, которая отсюда меньше зерна, и даже особо не заморачивается, нажимая на спуск: поразить недвижимую цель, даже если она крошечная, для Юнги пара пустяков. Звук выстрела уже давно не оглушает: он, как и звон упавшей на пол гильзы, прекрасная музыка для ушей. Колесо ожидаемо резко останавливается. Его трясёт. Громогласный скрип и скрежет снова разносятся на весь парк, а крошечная кабинка Юнги сильно отклоняется назад. Он громко от всей души выругивается и со всей дури ненамеренно ударяется плечом о приклад, когда она подаётся вперёд, но боли нет: адреналин захватывает всё тело, вытеснив лишнее из вен. Теперь Юнги добился своего. Теперь ему немного страшно из-за того, что в любой момент кабинка может сорваться вниз, а внизу совсем ничего хорошего нет: клоуны уже устроили под колесом зловещий хоровод. Пытаясь удерживаться так, чтобы не биться костями о скамью, Юнги разворачивает голову в сторону ворот и теперь уже точно видит то, чего с таким предвкушением ждал. Тэхён идёт сюда лёгкой походкой. В его руках не пистолеты, а наверняка та самая Gilboa Snake DBR: Юнги едва ли способен это отсюда как следует разглядеть в свете подсветки и нескольких фонарей, но точно знает, что зрелище внизу будет похожим на тот ещё эпичный, но трешовый хоррорный боевичок по типу Resident Evil: кажется, он выбрал не ту локацию, да жаль, что в Мёртвом городе нет чёртового колеса. Кабинка почти перестаёт ходить взад-вперёд. Юнги твёрдо встаёт на ноги, чуть размяв плечо, выбивает ещё одно стекло вверху двери винтовкой и пытается разглядеть Тэхёна в прицел. Забавно, но на его лице полная безмятежность. Взгляд отсюда кажется тёмным, пугающим и пустым. Он идёт издевательски медленно к колесу, а к нему приличной толпой стекаются клоуны с разинутыми окровавленными пастями, желая отведать немного вкуснейшего тэхёнова мясца. Юнги даже не целится. Он просто стреляет на выдохе в толпу, удачно уложив двух мобов на асфальт, и сразу же переводит прицел на Тэхёна. Тэхён теперь безучастно смотрит наверх, задрав голову к тяжёлому пепельному небу, и тут же моментально меняется в лице, растягивая губы в неподражаемой широкой улыбке, когда замечает в кабинке чуть освещённого неяркими огнями Юнги. Вдоль позвонков бегут мелкие мурашки, уходя под резинку трусов; Юнги недоумённо поднимает бровь, удивляясь столь кардинальным изменениям за доли секунд, а в жилах, кажется, разом застывает вся кровь. Но Тэхён не пугает, нет. Чёртов великолепный Тэхён сейчас просто пиздец как умопомрачительно горяч в вычурной леопардовой рубашке, когда опускает голову, плотнее обхватывает рукоять автомата и устраивает мобам плотный свинцовый душ. Они ложатся в ряд перед его длинными ногами в драных чёрных брюках — Тэхён тоже успел переодеться, поэтому, видимо, запоздал, — а он безжалостно наступает на их спины, вдавливая в мясо каблуки челси, и подбирается всё ближе, не жалея пуль. Юнги заворожён. Юнги совсем не двигается и практически позволяет мерзкому клоуну коцнуть «своё» по спине, но вовремя реагирует на опасность и продырявливает ему башку поверх тэхёнова плеча. Да, Тэхён — его. Теперь он знает это точно. Теперь уже не будет даже самой узкой дороги назад. Мобов на площади около колеса становится значительно меньше, но они подтягиваются с разных сторон. Тэхён откидывает в сторону два соединённых вместе пустых магазина и явно открывает инвентарь, но вместо новых спустя несколько секунд мешкания достаёт ту самую SIG 716, которую выбили вместе из оборотня уже целую вечность назад. Юнги немного недоумевает с его действий, но полагает, что Тэхён просто забыл запастись патронами с непривычки, а этого, к сожалению, никто из них не учёл. Горестно вздохнув, он осуждающе покачивает головой и выпускает две последние пули в клоунов, бегущих со стороны похожей на качели для титанов карусели размером с дом, избавляется от гильзы, меняет магазин и привлекает тэхёново внимание выстрелом рядом с его ногой. Он не умрёт, если мобы набросятся на него в несколько тел, но видеть, как Тэхён истекает кровью, пока они безжалостно его грызут, будет сомнительным удовольствием, да и у самого Юнги, если честно, патронов для винтовки осталось всего ничего: после турнира он так и не сходил в магазин. Асфальт под подошвами тэхёновых ботинок густо окрашивается алым. На его смуглом сосредоточенном лице несколько больших подтёков, и их очень хочется стереть. Он зачем-то подбирается к кабинке с автоматикой под чутким присмотром через оптический прицел и попутно отстреливается от жутких клоунов с ножами, дубинами, вилами и прочим сомнительным оружием, покрытым толстым слоем засохшей крови. По его чем-то озадаченному лицу явно видно, что он безумно хочет что-то сказать, но орать на весь парк явно идея не лучшая, поэтому он внимательно осматривается по сторонам и поднимает голову к кабинке Юнги, чуть зажмурившись от пролетевшей мимо пули, увязшей в клоунских мозгах. В его медовых волосах играет ветер, отбрасывая несколько тонких прядей на словно выточенное из камня лицо. Тёмная леопардовая рубашка раздувается под резкими порывами, и Юнги неосознанно ёжится от холода, словно может чувствовать то, что чувствует сейчас Тэхён. В его пристальном взгляде немного азарта, яда и неожиданно теплоты, а на вишнёвых губах лёгкая усмешка: кажется, он теперь понимает, зачем Юнги устроил весь этот цирк. Второй магазин уходит на то, чтобы освободить Тэхёну путь. Юнги убирает винтовку на скамейку, открывает дверь кабинки и, схватившись за небольшой поручень, высовывает голову наружу, чтобы из первых рядов наблюдать, как Тэхён спешно поднимается по лестнице к колесу, прячет автомат в инвентарь и тратит несколько драгоценных секунд на то, чтобы понять, как подняться на самый верх. Юнги, честно говоря, знать не знает, как называются опоры по всей оси, но Тэхён ловко цепляется за самую нижнюю, стряхивает с ноги когтистую руку клоуна и стремительно лезет вверх: страха высоты у него точно нет. На пухлых губах Юнги вспыхивает едкая ухмылка. Он больше не чувствует себя дураком. И принцессой из высокой башни, ожидающей храброго принца, он теперь не ощущает себя тоже, ведь сделал всё это лишь для того, чтобы осуществить одну маленькую мечту. Впрочем, мечтой это желание сложно назвать, но в реальном мире провернуть подобное явно будет намного сложнее: понадобится выложить кругленькую сумму, чтобы арендовать на часок другой для этих нужд чёртово колесо. Тэхён едва ли в восторге от того, что нужно карабкаться на сто тридцать метров вверх по ржавой конструкции, которая может обвалиться в любой момент, а Юнги достаёт из кобуры пистолет и, чуть прищурившись, снимает трёх полезших за ним мобов, прекрасно зная, что спокойно посидеть в кабинке они им не дадут. В этом вся соль: быть на самом верху без возможности нормально спуститься к земле, когда клоуны подбираются ближе по тем же опорам, что и сейчас Тэхён, опасно для обычных людей, но Юнги сложно назвать себя обычным. Он в полнейшем восторге от любой опасности. Он почти что адреналиновый наркоман. Ему чуть ли не до оргазма доставляет, когда его жизнь висит на тонком волоске, но больше всего до одури сейчас нравится, что и тэхёнова жизнь полностью в его руках. Юнги может не отстреливать мобов. Он может позволить им его сожрать, но… Тэхён нужен ему здесь. Отшатнувшись обратно в кабинку, Юнги меняет магазин и передёргивает затвор. Он больше не высовывается наружу. Он убирает винтовку в инвентарь, усаживается на скамью и, прислушиваясь к окружающим звукам и самому себе, на удивление расслабленно ждёт. Юнги слышит чуть уловимый скрип опор. Завывания ветра, смех клоунов и своё бедное сердце, отстукивающее по рёбрам хаотичный ритм. Он взбудоражен и возбуждён. Возбуждён не из-за того, что его член стоит — пока ещё нет, — а из-за развернувшийся перед глазами картины, что была просто безмерно изумительной буквально пару минут назад. Где он ещё такое увидит? В какой ещё вселенной человек, который притягивает к себе с невероятной силой, как огромный магнит, будет ради Юнги делать настолько безбашенные вещи? А ведь он начал совершать их ещё с самого начала, когда ему хватило наглости натравить на лучшего снайпера сервера наёмников через левых людей. Тэхёну всё это точно доставляет. Юнги уверен, что он точно так же возбуждён. Сказать честно, Юнги совсем забыл, ради чего и почему изначально затеял эту странную игру, но, чёрт, ему так монументально сейчас на это плевать. Тэхён честен с ним? Прекрасно. Тэхён его обманывает? Да поебать. Юнги может позволить себе развлечься. Ему это необходимо. Просто критически после того, насколько сильно выебся за последние дни. Да, ему всё ещё страшно. Да, он всё ещё не уверен в том, что стоит продолжать, но сейчас это не имеет никакого значения. Значение имеет лишь то, что Тэхён здесь. Кому ещё захочется подставляться под пули Юнги? Кто ещё так отчаянно будет карабкаться на верхотуру без полной уверенности в том, что его не скинут потом пинком вниз? А эти дурацкие кринжовые подкаты, попытка выпросить адрес и слова о том, насколько Юнги красив… Всё это его подкупило. Подкупило так, что и внутренние голоса теперь тактично молчат. Он сам сомневался. Пытался внушить себе, что всё это ложь, но ложью было внушение. Трусливой попыткой сбежать. От нахлынувших лавиной мыслей отвлекает оглушительный скрип. — Юнги, твою-то мать, что ты вообще здесь делаешь?! — кричит Тэхён негодующе с опоры рядом с кабинкой, обвившись вокруг неё змеёй. — На кой хер ты сломал эту груду металлолома? Ради чего? — Заткнись и лезь ко мне, — первое, что хрипло кидает Юнги Тэхёну за день. Он отрывает задницу от сидения и делает шаг к двери, толкнув её от себя. — Тебе легко сказать, — в низком голосе Тэхёна обречённость и усталость смешиваются в один забавный коктейль. — Ты-то доехал наверх с комфортом и уже только потом раскурочил пульт управления, а я сегодня горный козёл. — Руку лучше давай, горный козёл, — Юнги привычно шумно выдыхает, снова хватается за поручень и протягивает Тэхёну холодную ладонь. В Тэхёне навскидку килограмм шестьдесят. Для Юнги это сущие мелочи, но учитывая, что кабинка вообще-то на высоте и раскачивается из стороны в сторону от каждого шага и порыва ветра, втащить Тэхёна внутрь получается с пиздец каким адским трудом. Плюнув на неудачные попытки сделать это безопасно, чтобы случайно его не убить, Юнги на секунду высовывается из кабинки наполовину, хватает висящего напротив Тэхёна за грудки и резко тянет его на себя. Зажмурившись от очередного мерзкого скрипа и того, как они заваливаются назад и с оглушительным треском падают на пол, а колено Тэхёна больно упирается в пах, Юнги просто нормализует сбившееся дыхание и лежит под слегка контуженным телом без возмущений несколько секунд, пока кабинка не перестаёт трястись. Теперь ему совсем спокойно. Теперь Юнги просто невероятно хорошо. Он сделал за сегодня много странных вещей, но эта по уровню адреналина в крови превосходит буквально всё. — Может, ты с меня уже слезешь? — не то чтобы Юнги против, чтобы Тэхён на нём лежал, но тут вообще-то тесно, а ещё у него затекает шея, вывернутая под едва ли естественным углом. — Может, — звучит так, будто Тэхён огрызается, но на самом деле он просто пытается отдышаться, а ещё его сердце безумно загнанно стучит в стремительно вздымающейся груди. — Я просто, знаешь… — он совсем не может подобрать подходящих слов. — Я впервые ради кого-то залез на сраное огромное колесо обозрения. Мне казалось, что в любой момент железные балки под руками могут рассыпаться в пыль, но я знал, что ты меня ждёшь, поэтому не мог отступить. Ты… — Тэхён жадно ловит губами воздух у изгиба плеча Юнги. — Ты заставил меня попотеть, хитрый лис. — Прости, — он не помнит, когда перед кем-то извинялся в последний раз, и это слово кажется таким инородным из его уст. Тэхён его заслуживает. Юнги явно немного перегнул. — Прости, что тебе пришлось пройти через странное дерьмо. — Тебе не за что извиняться, но… — тэхёново дыхание становится ровнее. Голос приобретает привычную бархатную густоту. Сердце уже не так ощутимо бьётся куда-то в бок, — зачем ты убежал? Мне всё ещё сложно переварить сегодняшние события и то, что ты сиганул из сраного окна своего номера, когда мог просто выйти ко мне. Я испугался вообще-то, знаешь ли. Ты для меня не хрен с горы. Не надо со мной так. — Я просто боялся, — для разговора по душам явно не тот момент, но когда ещё, если не сейчас? Юнги, чуть кряхтя, немного выползает из-под тэхёнова холодного тела и прислоняется к закрытой двери за спиной. Теперь Тэхён лежит в его коленях, подняв голову к лицу. Тёмные глаза блестят в полумраке. Волосы растрёпаны. Губы чуть приоткрыты. Тэхён даже в таком взмыленном состоянии невероятно и фантастически красив. — Боялся чего? — спрашивает Тэхён тихо, приподнявшись на руках, чтобы удобно усесться в позе лотоса на полу. — Меня? Себя? Внутренних голосов? Пришельцев с Нибиру? Юнги не знает, стоит ли отвечать честно. Он в тупике. С одной стороны, ему хочется выложить Тэхёну абсолютно всё, а с другой — заткнуться и больше никогда не говорить того, что делает его слабым в глазах других. Тяжело вздохнув, растерев шею, что начала саднить, он краем глаза замечает подозрительное движение снаружи, нашаривает на полу пистолет и без предупреждения стреляет поверх тэхёновой головы подобравшемуся слишком близко клоуну точно в лоб. Тэхён шумно от неожиданности икает и невинно хлопает расширенными до возможного глазами, не смея раскрыть рта. Юнги ещё раз горестно вздыхает, встаёт с пола кабинки, повернувшись к стеклу, и вкладывает Steyr обратно в кобуру: он ещё понадобится, но чуть позже. Не сейчас. — Я боялся начать тебе доверять, — Юнги всё же решает побыть слабым. В конечном итоге, слабость — не порок. — Боялся, что ты точно такой же, как и все прочие люди вокруг меня. Что ты лживый ублюдок, которому что-то от меня нужно. Что я снова обожгусь, если сближусь с кем-то. С тобой. Тэхён ничего не говорит, а Юнги даже не знает, какие эмоции сейчас на его лице. Ему почему-то волнительно. Почему-то он боится услышать то, чего всегда подсознательно ждал. Внимание Юнги, на самом деле, очень трудно заполучить: обычные парни его никак не привлекают, даже если выглядят на десять из десяти, а вот однозначно поехавшие с маленькой ебанцой — то самое, от чего он без ума. Поэтому Тэхён его так привлёк. Поэтому Юнги купился на его действия и слова. Просто потому, что он полностью ему подходит. Просто потому, что Тэхён — для него идеал. Будет болезненно его потерять, когда даже полноценно ещё не обрёл. Будет обидно возвращаться к той скучной жизни, что осталась в тот день между сломанных столов. Юнги снова ментально умрёт. Потухнет и рассыплется в пепел, как прогоревший уголёк. Юнги вздрагивает, когда Тэхён неожиданно прижимается к его спине, уже так привычно скользнув ладонями по талии к животу. Он чертовски холодный, но его руки необычайно тёплые. Он гнетуще молчит, но его тихое горячее дыхание в макушку говорит громче любых слов. Юнги тянет уголки губ в тусклой улыбке и закрывает глаза. Ему нравится быть в тэхёновых крепких объятиях. Нравится, как он жмётся ближе, словно пытается стать с ним одним целым. Разделить одно тело на двоих. Впервые Юнги не отталкивает его. Впервые не испытывает дискомфорт. Сейчас ему хорошо. Так хорошо, что и вправду хочется умереть, но всё только начинается. Ещё не время превращаться в подтаявший шоколад. — Я точно не лживый ублюдок, но кое-что от тебя мне всё же нужно, — низкий тэхёнов шёпот обжигает. Ладони соскальзывают к бёдрам и пробираются под просторную чёрную футболку, но Юнги не холодно от осторожных прикосновений к голой коже. Ему горячо. — Мне нужно, чтобы ты был со мной. Давай будем вместе, Юнги. — Давай, — Юнги не верит, что именно это слово срывается с губ, но назад его уже не вернуть. Он попробует. Попробует довериться. Попробует построить новое там, где раньше была одна выжженная пустошь, засыпанная мокрым песком. Тэхёновы ладони скользят выше по скромному прессу; влажные прохладные губы касаются чувствительной кожи под растрёпанными мятными волосами. У Юнги сладко сводит всё тело: по рукам и загривку дрожь и мурашки, а внизу живота натягивается острая леска. Тэхён странно на него влияет. Он заставляет возбуждаться от любого прикосновения, а это для Юнги в большую новинку. Может, в ШаР действительно всё иначе. Может, здесь он и вправду честнее с самим собой, чем в реальном мире. И пусть в игре он носит маску, пускай Тэхён знать не знает, какой Юнги на самом деле, какое всё это имеет значение, когда в дело вступает невообразимая и ничем не прикрытая похоть? Они просто сейчас хотят друг друга, и это абсолютно нормально. Юнги больше не хочет вдаваться в оправдания своих действий, а Тэхёна, кажется, совсем не устраивает просто стоять и обнимать, когда можно заняться делом поинтересней. Он снова берёт на себя главную роль, которая так дьявольски ему подходит. Он отстраняется на секундную вечность, разворачивает Юнги к себе лицом и смотрит в глаза с такой нежностью, какой Юнги ещё ни у кого не видел во взгляде. Кажется, Тэхён беспредельно счастлив. Кажется, и загадочная лёгкая улыбка на его губах имеет лишь одно объяснение, в корне отличающееся от того, о чём Юнги думал. Он не победил, нет. Они оба победили: Юнги себя, а Тэхён его загоны. Впрочем, пока ещё рано судить об этом. Для этого будет бесконечно много времени после, а сейчас хочется лишь одного: исполнить то желание, которое казалось таким неосуществимым. Юнги всегда хотел заняться сексом на самой вершине колеса обозрения в тесной кабинке, и думается ему, что Тэхён будет совсем не против. Он доказывает это глубоким и мокрым поцелуем с привкусом теперь уже чужой крови. Доказывает языком по языку, бархатными низкими полустонами, от которых подкашиваются колени, и тем, как трепетно притянул к себе за затылок. Юнги нравится, как Тэхён его целует. Нравится, что он не просто мусолит губы, а посасывает, оттягивает зубами и немного кусает. Он точно знает, как сделать момент слаще. Он, безусловно, чертовски чуткий к желаниям партнёра и до невозможного умелый, но Юнги плевать, сколько парней «до» у него было, только вот… Почему-то хочется доказать, что он вообще-то тоже не пальцем делан. Юнги не обычный пассив, который просто разводит ноги, тихо лежит на спине и получает то, чего хочет. Юнги любит и умеет руководить всем процессом, и поэтому грубо оттягивает Тэхёна от себя за волосы и толкает его на скамью, вытирая губы от их слюны тыльной стороной ладони. Тэхён смотрит со влажным удивлением, но хищно облизывается, когда Юнги подходит и вжимает колено в его напряжённый пах, наклоняясь к божественно красивому лицу в кровавых подтёках: кровь на Тэхёне выглядит до ошеломительного великолепно, да и весь он какой-то заоблачный в тусклом свете маленьких лампочек кабинки. На мучительно долгие прелюдии времени нет и сейчас: Юнги уже слышит, как следующий клоун подбирается по опорам, но его это точно не остановит. Пальцы тянутся к кобурам на тэхёновых бёдрах; губы мажут по смуглой шее в мелких мурашках. Тэхён догадывается, что Юнги хочет сделать, и с лёгкостью позволяет ему вытащить два ствола, один из которых смог выебать Юнги первым. Странно думать, что пушке можно завидовать в чём-то, но Тэхён ей точно завидовал, а сейчас с выражением блаженного облегчения на лице наблюдает, как Юнги прокручивает его пистолеты на пальцах за спусковые скобы, плотно обхватывает рукояти и отходит чуть в сторону, чтобы снять моба выстрелами из обеих пушек. Они ощущаются в руках странно. Они — Тэхён, и от осознания этого на секунду сводит всё тело. Теперь у них есть немного времени друг с другом чуть-чуть поиграться. Теперь Юнги откладывает стволы подальше, едва ли удобно седлает тэхёновы крепкие бёдра и мокро вылизывает кожу у пирсингованной мочки, находя её чуть солоноватой, но невероятно вкусной. Тэхён прихватывает его за талию под косухой, откидывает голову к окну и позволяет густо обводить выступающий кадык кончиком языка, подниматься им по подбородку. Спасительно кусая губы, чтобы раньше времени не сорваться, Тэхён пытается не выдать, насколько сильно Юнги сейчас хочет, но Юнги нагло и с усилием их размыкает, запуская свой яд внутрь. Он вызывает зависимость, если попробовать больше одного раза. Он медленно убивает, но от него совсем невозможно отказаться. Тэхён покорно его принимает до самой последней капли, и Юнги уже чувствует, как член топорщит ширинку. Сложно поверить, что они собираются потрахаться в кабинке колеса обозрения на самом верху, но это происходит. Сложно осознать, что Юнги дал кому-то шанс, но это произошло тоже. Скрип и скрежет аттракциона больше не отвлекают. На покачивания кабинки наплевать в квадрате. Юнги отстраняется, разорвав нить слюны меж их языками, встаёт, убрав с себя тэхёновы руки, и склоняется над ним, чтобы расстегнуть его брюки. Он хочет сделать это сам: сейчас для тэхёнова члена в полностью зажившей заднице Юнги точно есть место. Тэхён со смольным туманом во взгляде кусает губы, пристально наблюдая за пальцами на пряжке ремня, как за вожделенной добычей, и Юнги снова сходит с ума от того, насколько этот блядский хищник горяч, когда возбуждение полностью берёт в плен его идеальное тело. Как можно быть настолько великолепным? В какую лотерею нужно выиграть, чтобы иметь всё то, что Тэхён имеет? Он словно античная скульптура. Словно вырезан из камня и обтёсан с огромной любовью. Юнги кажется, что прикасаться к нему злостное преступление, за которое расстрел — наказание даже не самое жестокое, но он готов принять абсолютно всё, расправляясь с ширинкой и пуговицей. Под резинкой трусов виднеется мясистая розовая головка. Юнги рефлекторно сглатывает и тихо присвистывает. — Я же говорил, что он большой, а ты мне не верил, — божественный тэхёнов баритон с томным придыханием пробирает до дрожи. Странно это осознавать, но Юнги хочет даже его голос. — В редакторе можно ещё и не такое сделать, если комплексуешь, — хрипит Юнги с долей сарказма, но что-то подсказывает, что Тэхён там к себе вообще не прикасался. — А вот это было обидно, — бросает Тэхён без смущения и забавно надувает щёки. Юнги внутренне погибает от того, насколько сейчас он прекрасен. — Я так-то реально кроме причёски ничего не менял и даже встретиться в реальности предлагал, чтобы ты убедился, между прочим. И вообще, я хочу тебя не только здесь, так что предложение всё ещё в силе. — Если будешь хорошо себя вести, всё возможно, — Юнги сейчас не слукавил. Он думал об этом с самого начала, но для этого ещё не время. Зато самое время перестать болтать и освободить тэхёнов член из-под тугой резинки. Он и вправду большой. Приличный в диаметре, жилистый и невообразимо горячий на ощупь. Хочется даже попробовать его на вкус и облизать со всех сторон, как рождественскую конфету, но пустота внутри задницы угнетает, и эту пустоту нужно чем-то заполнить. Юнги лишь чуть приспускает его брюки с трусами, чтобы не мешались. Окидывает Тэхёна затуманенным взглядом, в предвкушении кусает щёки и тянется к ширинке, да только Тэхён ему не позволяет. Он дёргает на себя за футболку. Берётся за кожаный ремень изящными тонкими пальцами и издевательски смотрит снизу вверх из-под длинных ресниц с немой просьбой, а Юнги точно не хочет раньше времени от этого сжигающего разум зрелища кончить. Спасительно отвлекаясь на унылый вид из кабинки, он вспоминает, что забыл об одной маленькой детали: о своей пушке, что тоже будет мешаться. Повернув голову обратно, теперь не сводя глаз с того, как Тэхён заканчивает возиться, испытывая от этого удовольствия даже больше, чем от поцелуев, Юнги вытаскивает пистолет из кобуры и на секунду задумывается о том, что им будет пиздец как здесь неудобно. Впрочем, плевать. Впрочем, Юнги точно не привыкать быть во всяких странных позах, когда нужно выслеживать цель максимально скрытно, и сейчас он просто немного спускает штаны и снова забирается на тэхёновы колени, почувствовав теплоту его члена внутренней стороной бедра. Обжигает. Шумно выдохнув во влажные вишнёвые губы, Юнги кладёт Steyr на всякий случай рядом, обвивает тэхёнову шею одной рукой и вторую заводит за спину, чуть приподнявшись. Тэхён вздрагивает, когда Юнги берёт его внушительный член в руку, и скользит ладонями по ягодицам, чуть разводя их, чтобы было проще найти дырку. В его смольных глазах и вправду неподдельное счастье. Кажется, он безумно рад тому, что заслужил быть в Юнги, что Юнги больше не издевается над ним с едкой ухмылкой. Он безумно его хочет. Хочет так, что ёрзает и изнемогает, с нетерпением сжимая пальцами нежную кожу, не позволяя себе толкнуться, и это почему-то сейчас для Юнги многое значит, но он не заставит его ждать слишком долго. Он проводит головкой по сфинктеру и резко насаживается до самого конца, шумно выдыхая. Перед глазами вспыхивают красные искры. Вдохнуть кажется чем-то невозможным. Юнги буквально чувствует, как тэхёнов член упирается в брюшную стенку, и закусывает губу от того, насколько внутри он большой и невероятно горячий. — Мой член лучше, чем ствол Desert Eagle, правда? — низкий голос кажется таким тихим. Тэхён упирается Юнги лбом в грудь, явно привыкает к новым ощущениям и совсем не прочь немного отвлечься. — Он чуть побольше, но в целом пока так себе, если честно, — Юнги врёт, потому что ему снесло крышу от ощущения заполненности, когда пустота внутри полностью исчезла. Это кажется чем-то правильным. Кажется, Тэхёну и вправду в нём самое место. — Не назову себя любовником от бога, но стонать ты точно будешь очень громко, — густой низкий шёпот звучит совсем не угрожающе, но Юнги верит. Верит и устраивается на Тэхёне удобней. Ему, на удивление, совсем не больно: в реальности без смазки от такого размера Юнги бы сейчас громко выл, захлёбываясь слюнями, а после пришлось бы долго и упорно лечить трещины в жопе, но сейчас ему просто… приятно? Всё так, как говорили другие. Для него точно нет никаких исключений. По выражению лица Тэхёна, когда полностью привыкает и теперь смотрит в глаза затуманенным пьяным взглядом, можно сказать, что он едва ли в восторге от этого тоже, но ему точно снесло крышу. Облизнувшись, устав ждать, пока Юнги сделает хоть что-то, он подхватывает его под ягодицы и резко вбивается сам, приподнявшись. По кабинке колеса разносится неожиданный хриплый стон, оседая у его покрасневшего уха. Юнги не стыдно. Юнги жмётся ближе, так, что его член неприятно трётся о тэхёнову рубашку, и крепко обхватывает сводящую с ума шею, чувствуя, как затекают согнутые колени. Им и вправду чертовски неудобно, но не поебать ли? Главное, что Тэхён сейчас в Юнги. Главное, что они осуществляют то, о чём он мог раньше только думать. Стараясь двигаться тоже, Юнги тяжело и сбито дышит, сжимая тэхёнов член с каждым глубоким толчком лишь сильнее, и теперь готов сказать, что его жизнь совсем не была напрасной, ведь он только что услышал нечто такое, что можно было бы продать за сотни тысяч баксов: ласкающий слух низкий бархатный стон с губ человека, пытающегося быть максимально невозмутимым. Получается у него, правда, фигово. Двигаться внутри выходит тоже не очень из-за хреновой позы, но они легко подстраиваются друг под друга, и даже сердца теперь бьются под один замысловатый бит из шлепков кожа о кожу. Перед глазами туманность Андромеды. Она разрастается каждый раз, когда Тэхён безжалостно врывается в его тело, и ощущения не кружат голову, но хочется ещё. Больше. Сильнее. — Чёрт, Юнги, в тебе так хорошо, но я чувствую себя максимально странно, — сбитый шёпот Тэхёна в плечо точно прожигает косуху. — Просто… — Юнги совсем не хочется говорить, но он тоже это ощущает, — секс здесь не имеет ничего общего с реальным, чтобы игроки не решили полностью заменить его виртуальным. — Что ты чувствовал тогда в амбаре? — Тэхён зачем-то останавливается, вжимаясь в Юнги сильнее. Хочется начать возмущаться, но небольшая передышка им не помешает. — Было не особо феерично, но от осознания того, что именно ты трахаешь меня пушкой, внутренности скручивало в верёвки, — честно признаётся Юнги и проникает кончиком языка в тэхёново ухо. По его шее снова пробегают крупные мурашки. — А сейчас? — спрашивает слишком в их положении невинно. Тэхёну хочется знать. Так хочется знать, что Юнги о нём думает, и это пиздец как очаровательно, если честно. — А сейчас закрой рот и доведи меня до оргазма. Тэхён ощутимо ухмыляется в плечо и слушается безотказно: кабинка начинает трястись и скрипеть от невероятно быстрых фрикций. Юнги хватается за Тэхёна сильнее, когда не в состоянии закрыть губы, с которых срываются жалобные хриплые стоны, и только сейчас полностью осознаёт, что они трахаются в колесе обозрения утопленного в крови заброшенного парка. За дверью с выбитыми стёклами так некстати снова раздаётся подозрительный скрежет. Юнги с трудом поворачивает голову на шум и страдальчески закатывает глаза, когда зрение фокусируется на клыкастой пасти, но не придаёт этому особого значения, продолжая стремительно насаживаться на Тэхёна. Никто им не помешает. Любой, кто попытается, просто получит пулю в череп. — Тэхён, возьми ствол, — связать вместе слова получается с трудом из-за тяжёлого дыхания, вырывающегося из глотки со свистом. Сам Юнги сделать этого не может: есть вероятность сразу же скатиться с тэхёновых коленей. Тэхён снова покорно слушается. Он, захлёбываясь в выдохах, перехватывает Юнги за спину и запускает руку меж их животами. — Да другой ствол, чёрт, — сокрушённо негодует и тихо выстанывает Юнги, когда Тэхён сжимает его член в горячей ладони. — Пистолет мой возьми, иначе нами сейчас поужинают, понимаешь? — А мне больше нравится держать этот, — Тэхён явно издевается, двигаясь в Юнги хаотично, но всё же тянется к лежащей рядом пушке. Раздаётся громкий выстрел. Юнги чувствует запах пороха и отдачу, прокатившуюся вверх до плеча Тэхёна. Если бы ему кто-нибудь сказал раньше, что от возбуждения может выбить в теле воображаемые пробки, он бы ни в жизнь не поверил, но сейчас готов поклясться, что потерял сознание на секунду. Это завело его ещё сильнее. От одного взгляда на то, как Тэхён крепко сжимает его Steyr, держа изящный палец на спусковом крючке, снова темнеет перед глазами. Был ли он когда-нибудь в ситуации лучше? В нём член идеального для него человека, а у этого человека в руках уже успевшая полюбиться ему пушка. И он стреляет снова. Стреляет тогда, когда входит по основание, выбивая из губ стон далеко не от боли, а потом ещё, и ещё, не переставая глубоко вбиваться. Мобов становится больше. Они подползают с разных сторон с одной единственной целью забраться в кабинку, а в магазине пистолета осталось не так уж и много патронов. Нужно заканчивать. Кончать побыстрее. Юнги практически не чувствует коленей, но держится на одном ударившем в голову адреналине, сжимая член внутри тисками. Смазки нет, но он входит на удивление плавно, и это лишает процесс некоторой изюминки анального секса, да и от обычного секса, впрочем, здесь совсем мало: система беспощадна и диктует своё, не позволяя как следует насладиться. Но всё это неважно. Плевать, что чувства притуплены. Плевать, что он ощущает то, что всё ещё не может адекватно объяснить словами. В нём чёртов Тэхён, который хотел спустить с небес на землю, но в итоге на полной скорости вместе с ним несётся в самые глубины Ада, а в руках Тэхёна его пистолет, к которому никто другой не прикасался. Что ещё нужно для того, чтобы качественно и бурно кончить? Только подрочить себе. С трудом оторвать одну руку от тэхёновой шеи и сжать в кулаке влажную чувствительную головку. Так лучше. Приятней. От ещё одного выстрела перехватывает дыхание; внутри разливаются тягучие лавовые волны. Юнги жарко. Просто безумно. У него мокнет под волосами, и капли пота по вискам скатываются на шею. Ветер, задувающий в кабинку, их остужает, но ему не суждено остудить два горячих сплетённых воедино тела. — Юнги, я… — Тэхён почти скулит, и этот скулёж пробирает до самых пяток. — Я вот-вот кончу. — Сколько… — Юнги, утопая в сбитых выдохах, понятия не имеет, включен ли у Тэхёна интерфейс, но если — да, то он должен это видеть, — патронов осталось? — Один в стволе, — паршивая новость, брошенная густейшим баритоном, выбивается из головы толчком чуть глубже. Юнги собирает с уголков губ слюну кончиком языка и пытается не отдать богам душу. Кабинка начинает качаться сильнее: один клоун всё же за неё ухватился. Тэхён на удивление быстро реагирует и стреляет, но пуля лишь высекает из пола искры, а больше стрелять ему нечем: затвор отъехал назад. Steyr полностью разряжен. Юнги пытается не паниковать, надрачивая себе быстрее, и совсем не собирается слезать с чёртова огромного члена, а ещё он реально никому не позволит испортить момент, о котором мечтал целую вечность. Сердце выламывает рёбра. Рука по члену скользит слишком безжалостно: в реальности он бы уже давно порвал уздечку. Тэхён явно нервничает, во все глаза наблюдая за тем, как поганая тварь уже почти полностью забралась в кабинку, но не останавливается, насаживая Юнги на себя так, будто от этого зависит его жизнь, и она, блядь, и вправду от этого зависит. Оргазм совсем близко. Юнги приподнимается, набирает в лёгкие побольше воздуха и резко вдавливается в крепкие бёдра, захлёбываясь в протяжном хриплом стоне. Тэхёнов член ощутимо вспарывает живот. Маленькие молоточки бьют по всему телу, а самый большой обрушивается на голову: пустота внутри закрашивается яркой краской. Юнги чувствует, как заполняется горячей спермой. Растворяется в том, как Тэхён низко стонет, и сам не сдерживается, изливаясь. Слыша в жалких сантиметрах хрип уже полностью забравшегося в кабинку моба, Юнги с трудом разжимает пальцы на члене и за долю секунды открывает инвентарь, вытаскивая из него первое, что попалось под руку. Выворачиваясь так, что сводит в жуткой судороге всё тело, он сжимает рукоять Springfield Armory и стреляет. Из пробитой сонной артерии клоуна хлещет кровь фонтаном; она брызжет во все стороны, накрывая их тёплым алым дождём с привкусом гнили. Юнги выпускает из руки пушку, шумно отплёвывается от капель и пытается снова дышать, не имея ни малейшего желания вставать с тэхёнова члена. Не так он представлял себе их первый полноценный секс в игре, если честно, но ему охуеть как понравилось. Он в полном, мать его, щенячьем восторге. — Знаешь, Юнги, — Тэхён явно не может прийти в себя. Его мелко потряхивает, — я всегда думал, что секс жутко переоценён, но с тобой мой привычный мир перевернулся с ног на голову. Может, ты не против продолжить в реальности? — предложение заманчивое, но сейчас точно лишнее. — Или ещё не время? Я, наверное, тороплюсь, но только здесь мне тебя недостаточно. — Не время, — тихо шепчет Юнги, пытаясь встать на ноги, но лишь оседает обратно, устало навалившись на горячее умопомрачительное тело своего нового божества, на которого готов всерьёз молиться. Сперма неприятно вытекает из дырки по всё ещё стоящему тэхёнову члену, а сам Тэхён блаженно закрывает глаза и обвивает руки вокруг талии, полностью прижимая ко всё ещё беспокойно вздымающейся груди самое дорогое, — но когда-нибудь оно обязательно придёт, — добавляет чуть слышно, невесомо целуя Тэхёна в мочку уха. Юнги больше не сбежит и не пожалеет. Он хочет остаться в руках Тэхёна навечно на высоте в сто тридцать метров в этой чёртовой окровавленной кабинке.