shoot me if you can

Vorsa — Burn

У телепорта Подводного города как всегда пустынно: несмотря на то, что онлайн на сервере иногда достигает заоблачных для любых других VRMMO цифр, игроков на локации зачастую и днём с огнём не сыщешь. Просто потому, что в огромном торговом центре, мирно покоящемся на дне неизвестного океана, слишком тихо. Просто потому, что атмосфера полной обречённости давит на виски и вгоняет в депрессию. Тут не повеселишься. Не оттянешься по полной. Здесь можно лишь бродить меж разворованных магазинов и прилавков, фантазируя о том, как в первое время жили те, кому не посчастливилось оказаться не в то время и не в том месте, собирать крупицы лора, наполненного холодной безысходностью, отстреливать сошедших с ума фанатиков, принявших странную религию, как единственное возможное спасение, и просто созерцать. Из больших панорамных окон наблюдать за тем, как за хрупким стеклом жизнь вокруг торгового центра вовсю продолжается. Юнги любит безмолвную тишину и относительно мирное спокойствие. Любит уходить ментально умирать туда, куда обычно не забредают другие, словно доживающая свой век старая кошка, и после необходимого разуму отдыха восставать из мысленного пепла человеком не новым, но слегка посвежевшим, что готов вновь взаимодействовать с окружающим. Он привык быть в такие моменты в полном одиночестве. Привык к тому, что единственный голос, который может слышать в непосредственной близости, — его собственный, и к холоду, нежно скользящему по коже цвета ванили, он привык тоже, а сейчас бесконечно непривычно ощущать в руке обжигающее тепло чьей-то ладони. «Чьей-то», впрочем, будет для него оскорблением. Для Тэхёна, который идёт практически нога в ногу рядом и оглядывается по сторонам с неподдельным детским интересом, эта мысль Юнги вслух могла бы стать пулей, застрявшей в черепе. Они ушли из парка развлечений практически сразу же: вокруг стало излишне шумно для того, чтобы продолжать сидеть на тэхёновом члене, тщетно пытаясь заставить себя слезть из-за навалившейся слабости. Юнги и вправду не жалел, решив, что с него достаточно промозглого одиночества. Даже не задумывался о том, чтобы оставить Тэхёна один на один с последствиями, и взял на себя полную ответственность как за него, так и за их зарождающиеся отношения, больше не боясь обжечься о сковороду, которая нагревалась лишь под жаром из недоверия и самобичевания. Впрочем, так просто принять изменения не получается и не получится: Юнги понадобится ещё бесконечно много времени, чтобы с ними полностью свыкнуться, а пока он постепенно привыкает к тому, что хочется разделить с Тэхёном самое сокровенное. Не то чтобы укромное место на давящей атмосферой локации для Юнги настолько важное и значимое, да только Тэхён будет первым, кому будет дозволено войти в эту скромную зону комфорта по его собственному желанию. Тэхён, думается ему, во многом будет первым и, наверное, даже единственным, и это всё ещё странно до безумия, но Юнги не собирается останавливаться. Он собирается двигаться вперёд на полной скорости, совсем не боясь врезаться в горящие кислотным неоном отбойники-предупреждения. Они ему больше без надобности. Необходимость, на самом деле, только одна: тэхёнова ладонь в его, даже если со стороны это выглядит сущим ребячеством. Просто он целую вечность не держал кого-то за руку, а теперь готов наверстать упущенное. Готов пуститься во все тяжкие, зная наверняка, что упрямый паренёк у плеча последует за ним даже в Ад, если потребуется. Юнги сам предложил пойти сюда, пока застёгивал ширинку, неотрывно наблюдая за тем, как тэхёновы глаза проясняются от сумрака возбуждения. Он увидел в них рассвет. Увидел в кофейных радужках лишь одно будущее: оно было ясным и чистым, как высокое небо в тёплый весенний день, который обязательно наступит для них двоих, когда подступающая к Сеулу зима закончится. Тэхён и вправду без ума от него. Тэхён смотрел с нежностью, обожанием, щенячьей привязанностью и чем-то ещё, что пока только лишь зарождается, и Юнги не мог не поверить ему, ведь такой взгляд из лжи соткать не получится даже у психопата, который полностью влился в общество. Сейчас он уверен в нём. Сейчас может сказать, что доверяет в этом целиком и полностью. Адрес, конечно, всё ещё давать пока не собирается, но узнать друг друга получше точно самое подходящее время, и то место идеально подойдёт для разговора по душам, когда нужно их вывернуть. Они съехали с колеса по крепкому тросу: крюк-кошка качественно спас их задницы от наступающих клоунов, которых становилось лишь больше, словно они бесконечные. Юнги, правда, пришлось позволить Тэхёну повиснуть на себе, как маленькой обезьянке на шее грозной матери, и это безрассудное действие впрыснуло в кровь слишком много адреналина для обычного повседневного занятия. Было приятно ощущать беспорядочный стук тэхёнова сердца через косуху кожей, а ещё приятнее чувствовать, как Тэхён отчаянно цеплялся за Юнги всеми конечностями: самый обычный страх, как оказалось, совсем ему не чужд, и это стало чертовски умилительным откровением. Не менее умилительно, к слову сказать, было и то, как он потом смотрел с лёгким подозрением, когда Юнги проявил инициативу и первым взял его за руку, наверняка думая о скорой смерти и увлекательном путешествии до ближайшего кладбища, да только больше умирать он не будет. Юнги это гарантирует. Ему нравилось смотреть, как Тэхён испускает дух. Нравилось пускать ему кровь и наслаждаться тем, как он удивительно прекрасен в ней, а сейчас достаточно чужой на смуглом лице, чтобы томительно кусать губы и тонуть в густом вожделении. Впрочем, вполне возможно, что Юнги всё же немного погорячился с поспешным решением, ведь только от самого Тэхёна зависит, двинется ли с места счётчик его смертей от одних единственных рук, которыми восхищается, но дать убить его кому-нибудь ещё он не позволит точно: Тэхён только его добыча. И только он сам может отправить его на кладбище, если ему снова захочется. Осознавать, что они вместе, всё ещё дико до ужаса. Невероятно для мира Юнги. Противоестественно. Он усердно пытается переварить эту мысль с самого момента согласия на передачу себя Тэхёну в полное и безраздельное владение, а она лежит камнем на дне желудка и никуда не двигается. Придётся привыкать. Просто смириться с тем, что он больше не одинок, даже если одиночество казалось раньше спасением. Теперь спасением кажется тепло, что он ощущает. Теперь необходимая временами тишина больше не будет полноценной без едва уловимого звука тэхёнова размеренного дыхания. Может, думать об этом в этот самый момент занятие не самое лучшее, ведь они могут не сойтись друг с другом по сотне причин и после разбежаться в разные стороны, даже особо не попробовав на вкус те самые отношения, но что-то Юнги подсказывает: они подходят друг другу. Подходят даже несмотря на то, что значительно и во многом отличаются. Говорят, противоположности притягиваются. Говорят, что с человеком, вкусы которого не совпадают с твоими, намного интереснее, да только Юнги не верит во все эти глупости. Он просто, наверное, постарается. Постарается находить компромиссы и многое сглаживать, потому что Тэхён кажется правильным. Единственным верным для него выбором. Быть жуткой задницей, правда, для Юнги привычка, от которой совсем не откажешься, но Тэхёну, кажется, это даже нравится. Юнги может быть самим собой рядом с ним. Может больше не бояться, что его осудят за маленькие и зачастую невинные странности. Желание секса в кабинке колеса обозрения, в принципе, было как раз той самой странностью, и Юнги несказанно рад тому, что Тэхён не покрутил пальцем у виска, а сам проявил инициативу даже там, где она совсем не требовалась. Он принял его. Понял его. Заглянул в оцифрованную душу почти без слов и нашёл там то, что долго и упорно пряталось, и теперь старый Юнги официально и с фанфарами камбэкнулся. Ему больше не нужно ничего скрывать. Больше не нужно подавлять в себе то, что всегда казалось неправильным. Он часто становится кровожадным, когда того требует ситуация. Он с ума сходит от ощущения власти, когда держит в руках Nemesis, и приходит в неописуемый восторг, ядовито оскаливаясь, когда противник от его пули окрашивается в алый и падает на землю замертво. Юнги всегда думал, что эта его сторона пугающая. Думал, что никто и никогда не сможет смириться с ней, но Тэхён даже не смирился. Тэхён просто увяз в ней полностью. Впрочем, сейчас копаться в себе совсем не хочется. Сейчас Юнги держит в одной руке самое настоящее сокровище, а в другой рукоять Steyr, высматривая в тенях заброшенных магазинов набожных фанатиков. Он, откровенно говоря, ненавидит сектантов до зубовного скрежета. Ненавидит их настолько яро, что в прошлом практически не вылезал из Подводного города, умерщвляя каждого фанатика, которого мог найти на локации, и, может, частично именно из-за этого некоторые обходили торговый центр стороной, ведь точно знали, что им, пока SUGA здесь, ничего не достанется. Юнги долго здесь буйствовал. Он перенёс в виртуальный мир всю злость и негодование, а потом просто остыл. Пришёл в себя и понял, что несчастные мобы точно не виноваты в том, что однажды произошло с ним реальности. Не то чтобы та ситуация была настолько критической, но он точно ещё долго будет помнить о том, как ублюдки из одной популярной секты пытались окрутить его в момент слабости, а он с трудом от них вырвался. Сам же торговый центр от всех других, в которых бывал Юнги, почти ничем не отличается: только тем, что заброшен и находится под толщей ледяной воды, и лишь одним разработчикам известно, почему обычные тонкие стёкла всё ещё не треснули под невероятным давлением. В нём пять исписанных граффити замусоренных этажей, на каждом из которых храм безымянному Богу уходит к высокому потолку собранной из хлама святыней, и есть ещё просторный подвал, в котором количество полоумных фанатиков на каждый квадратный метр просто зашкаливает. Юнги сейчас интересует последний этаж. Он идёт по покрытому бурым месивом серому кафелю к очевидно неработающему эскалатору уверенно, а Тэхён у плеча ведёт себя так, словно впервые здесь. И это, впрочем, едва ли является чем-то удивительным, учитывая, что прокачиваться ему пришлось с невероятной скоростью, а Юнги и приятно показывать ему «новую» примечательную локацию. Электричества здесь нет по понятным причинам, но повсюду расставлены свечи, и эти свечи никогда не догорают до конца: они бесконечные. Тусклый ржавый свет от них хоть и справляется со своей задачей, но не охватывает каждое помещение, и поэтому иногда приходится продвигаться в полном мраке, реагируя на каждое малейшее движение. На помощь в таких случаях всегда приходит фонарик, которых тут на каждом углу с лихой понапихано, но Юнги не любит портить себе ощущения: он легко привыкает к темноте и может даже в таких условиях без труда положить фанатика выстрелом в голову. А вот у Тэхёна с этим есть проблемы, кажется. Он сжимает ладонь Юнги пальцами сильнее, когда они пробираются через магазин одежды к другому из-за упавшего на втором этаже потолка, и Юнги растягивает губы в умильной кошачьей улыбке, понимая, что этот огромный храбрый койот иногда может быть тем ещё милым пугливым щенком. Удивительно. Два этажа позади и аннигилированы чуть больше десятка фанатиков. Юнги вытягивает Тэхёна на лестничный пролёт для аварийного выхода, прислушивается к подводным стонам здания, ощущая себя в большом аквариуме наоборот, и охает от неожиданности, когда Тэхён дёргает на себя и приклеивается к окну, вглядываясь в океанскую бездну, что всегда смотрит в ответ, с каждым разом открывая взору нечто новое. Сейчас мимо проплывает косяк маленьких рыб. Они плывут беззаботно, словно огромное здание на дне их дома для них сплошная обыденность, и Юнги, если честно, тоже хочется так же: познать ту свободу, какой никогда не было с самого детства из-за правил, которым всегда приходилось следовать. Правила он не любит. Не любит держать себя в рамках и оправдывать чьи-то бессмысленные ожидания, поэтому, наверное, и не стал скрывать ориентацию, сразу же признавшись родителям, что в чём-то от других всё же отличается. Было забавно наблюдать за их реакцией, но ещё забавнее становилось, когда пытались таскать по психологам, уверяя, что так — неправильно. Может, это тоже сыграло свою роль в будущем. Может, именно из-за этого его самооценка всегда была где-то на грани с плинтусом, а потом и вовсе рухнула в воображаемый подвал замка из хрусталя вместе со всеми мечтами и желаниями. — Здесь особо ничего не видно, — подаёт Юнги тихо голос, когда Тэхён усиленно щурится, пытаясь высмотреть в океанской тьме ещё хоть что-нибудь, и собственный хрип в гнетущей тишине кажется ему неестественным. — Нам на пятый этаж. Вот там вид просто божественный. — Знаешь, я даже рад, что при прокачке пропустил эту локацию, — Тэхён, отойдя от окна, улыбается одними уголками невозможных губ, и его глаза в желтоватом свете от свечей ярко блестят, как гладкие чёрные камушки. Они напоминают Юнги гальку, которую собирал на речке в детстве, а потом украшал ей унылую комнату. — С тобой исследовать её намного интереснее. — О, это только начало, — чуть ли не мурлычет Юнги таинственно, направляясь к лестнице. Рука в руке — уже не кажется ему чем-то стеснительным. — Мне есть что тебе показать даже там, где ты точно был: в Лансе просто огромное количество различных скрытых мест с неочевидными проходами, и я знаю чуть ли не о каждом. Тут даже меха есть, представляешь? Чёртов человекоподобный робот, в которого можно залезть, и мало кто кроме меня вообще может это сделать. — Как в Евангелионе? — спрашивает Тэхён из-за спины, не отставая ни на ступень. Едва ли есть что-то удивительное в том, что он знает этот тайтл, но Юнги всё равно удивляется. Неожиданно. — Как в Стальной Тревоге, — начинает Юнги без занудства в голосе, но оно всё же немного проскальзывает: — Евы так-то совсем не роботы. Они киборги. — Аска или Рей? — задаёт Тэхён совсем невинно очередной неожиданный вопрос, которого Юнги не слышал целое столетие, и это ещё удивительнее. — Каору, — отвечает Юнги без раздумий, тихо посмеиваясь. Он не хочет проводить никаких параллелей, но они всё же проводятся. Действительно, есть между ними нечто похожее. Некая аура таинственности. Странности. Спокойствия. А ещё Каору начал подкатывать к Синдзи так же внезапно и буквально ни с чего, но этому всё же есть объяснение. — Я почему-то знал, что ты именно так и ответишь, — Тэхён тоже смеётся. И его густой низкий смех словно самая настоящая музыка во время апокалипсиса. — А я бы выбрал Аску. Люблю, знаешь ли, цундере, — и точно смотрит игриво в спину, явно намекая на очевидное. — Вы бы нашли с ней общий язык. — Так, значит, ты не только игровой задрот? — и Юнги знал тэхёнов ответ, но немного отходит от темы, просто продолжая разговор, пока они поднимаются по лестнице. Да, он может назвать себя «цундере». Да, чаще всего он так себя и ведёт, но слышать такое от других как-то смущающе. — Может быть, — расплывчатый неловкий ответ Тэхёна звучит достаточно утвердительно. Что ж, мало кто может признаться в том, что в двадцатник смотрит аниме, обняв подушку на диванчике. Он тоже грешит этим, собственно, но в последнее время очень редко из-за занятости и того, что всё свободное время проводит в ШаР, отдыхая от повседневности. — Нашёл чего стесняться, — горестно вздыхает Юнги, минуя четвёртый этаж. Ему нравится узнавать о Тэхёне что-то новое, но… Это второй факт? Или третий? Он хочет больше. Хочет полностью узнать его. — Мы могли бы позже посмотреть что-нибудь вместе, например. — Уже готов дать свой адрес? — Тэхён умело цепляется к словам с ехидством в умопомрачительном голосе. Немного бесит, но в целом терпимо. Наверное, даже нравится. — Может быть, — передразнивает Юнги, потому что тоже умеет бесить, в общем-то, а Тэхён за спиной смеётся чуть громче, привлекая ненужное внимание. Из-за косяка выбитой двери на пятом этаже выворачивает человек в черной робе, а в глазах его абсолютное и чистейшее сумасшествие. Он держит в руках нечто, напоминающее косой перевёрнутый крест, и острый конец этого распятия из подручных материалов без труда войдёт в мясо по самое основание. Юнги резко останавливается, вскидывает дуло Steyr и стреляет сектанту в голову, но сухой щелчок напоминает о том, что он вообще-то забыл перезарядить пистолет после последнего выстрела. Это из-за Тэхёна всё. Из-за того, что он рядом, Юнги становится рассеянным, а это в ШаР смерти подобно: здесь нельзя долго расшаркиваться. И ладно бы просто мешкать при перезарядке, когда нужно потратить пару секунд, чтобы сбросить пустой и вставить новый магазин, быстро передёрнув затвор, так здесь и сейчас ситуация вообще критическая: во-первых, нужно лезть в инвентарь, а во-вторых, Тэхён не хочет отпускать ладонь, выходя вперёд и пряча Юнги за спину. Юнги не привык к тому, чтобы кто-то защищал его. Он чувствует себя чуть более, чем странно, когда Тэхён стреляет в фанатика из Desert Eagle, ощущая отдачу от выстрела настолько чётко, словно они с Тэхёном одно целое, и от этого ещё страннее: он неосознанно вспоминает секс в кабинке и понимает, что в ШаР их оцифрованные тела в моменты подобной близости словно и вправду сливаются. Юнги не имеет ни малейшего понятия, как это работает. Он даже не сможет это объяснить со своим образованием, ведь едва ли смыслит в том, на каком волшебстве работает нейропривод, перехватывающий и посылающий в мозг свои импульсы, но ему, честно сказать, так даже нравится. В реальности он такого не чувствовал. Может, конечно, для этого нужна особая душевная близость и полное понимание, но где ему было всё это взять, если ни к кому не привязывался? Тэхён дурачится и дует на дуло пушки, как в вестернах, а Юнги наблюдает за тем, как под фанатиком разливается алое, и пропускает по всему телу крупные мурашки, поморщившись. Спина Тэхёна широкая. Большая. Надёжная. Находиться за ней неожиданно приятно, даже если стыдно за то, что забыл о самом важном, когда мобов здесь обычно немерено. Тихо похмыкав, примирившись с новой ролью, которую примерить было совсем неожиданно, он всё же высвобождает руку из крепкой хватки и достаёт из инвентаря магазин, меняя его за три движения. Теперь ему спокойнее. Теперь можно двигаться дальше, а дальше ювелирный и дырка за шкафом, закрывающим проход в помещение для персонала, о котором кроме Юнги почти никто и не знает, наверное: мало кому интересно изучать локации с такой дотошностью. В ШаР приходят лишь за одним: стреляй и беги. Не останавливайся. Распинывая носками ботинок мелкий мусор и обходя упавшие на пол конструкции — некоторые могут свалиться и на голову, — Юнги продвигается вглубь этажа, а Тэхён семенит рядом с видом обиженного щенка: Юнги больше не стал брать его за руку. Да, он та ещё вредина. Да, любит наказывать за мелкие проступки, а то, что Тэхён не дал ему перезарядиться сразу же, проступок довольно значительный. Смотреть на его надутые щёки из-за плеча, правда, довольно болезненно, но пусть это станет для него уроком о том, как опасно здесь легкомыслие. Мобы, впрочем, не сказать, что сильно опасные, однако их оружие пропитано ядом, и этот яд смертоноснее колотых ран от распятия. Скошенная вывеска ювелирного магазина выглядывает из-под упавших с потолка обесточенных проводов. Юнги внимательно осматривает периметр на наличие следов других игроков и спокойно проходит внутрь, молниеносно реагируя на громкий шелестящий звук: притаившийся за прилавком сектант останется лежать там хладным трупом до следующего дня. Убедившись, что больше здесь никого нет, Юнги идёт в небольшое открытое хранилище, драгоценностей в котором не было никогда, и уверенно направляется к железному шкафу, махнув Тэхёну рукой. Шкаф достаточно тяжёлый, чтобы двигать его в одного, но Юнги всегда справлялся с ним сам, а теперь мысленно благодарит Тэхёна за то, что больше не придётся ощущать неприятную боль в спине. Резкий звук скрежета разносится по магазину, как гром, но Юнги особо не парится: мобы сюда не заходят. Какие-то ограничения для них всё же есть. Внутри почти нет света. Нет свечей, фонарей и светильников, но есть кое-что получше, от чего Юнги в своё время было трудно оторвать взгляд. Небольшое помещение квадратов в пятнадцать выглядит достаточно опрятно, учитывая всю разруху вокруг: здесь сохранились в первозданном виде паркет, краска на стенах и натяжной с огромной люстрой потолок, и ещё есть тумбочка с кофемашиной, маленький холодильник, столик и большой мягкий диван, рядом с которым стоит бочка для костра. Юнги нравится тут сидеть. Нравится потягивать прохладную газировку и, развалившись на диване, наблюдать за тем, как языки пламени из бочки тоже хотят посмотреть в огромное во всю стену окно. А там смотреть есть на что: рядом нечто, похожее на скалу, а на этой скале флуоресцентные глубоководные кораллы освещают всё океанское пространство вокруг. — Holy molly! — восхищённо срывается с тэхёновых губ, когда он выходит из-за спины Юнги. — Я ещё никогда не видел в играх такой красоты. Юнги довольно улыбается. Он проходит к дивану, усаживает задницу на подлокотник и просто наблюдает за тем, как Тэхён медленно подходит к окну. За ним и вправду удивительная красота. Большой коралловый риф, ярко светящийся жёлтым, зелёным и красным на тёмной глубине, позволяет увидеть сотни маленьких разноцветных рыб, приспособившихся к холодной воде. Иногда рядом проплывают рыбы побольше, куда-то спешащие по рыбьим делам, а как-то раз Юнги даже видел акулу, а она — он уверен — точно видела его. Иногда ему жаль, что окна здесь нельзя разбить. Иногда хочется затопить торговый центр ко всем чертям, и он даже пытался несколько раз, но стёкла оказались пуленепробиваемыми в угоду комфорта других игроков: не сказать, что Юнги в восторге от ограничений там, где их быть не должно, но выбираться оттуда, откуда выход только один, с того же пятого этажа до самого телепорта и не захлебнуться в процессе было бы явно нелегко. Пока Тэхён увлечённо осматривает всё, чего касается коралловый свет, Юнги достаёт из кармана пачку сигарет и блаженно закуривает, встав. Подойдя к бочке, он вытаскивает из неё старый модный журнал, подносит его к лицу и поджигает обложку кончиком сигареты, заворожённо смотря на то, как пламя поглощает всё на своём пути. Он не пироман. Его едва ли привлекает мысль о том, чтобы всё здесь поджечь, но любоваться тем, как что-то горит на дне океана, завораживающе вдвойне. Кинув журнал к кускам паркета и тому, что осталось от прилавков и столов, Юнги пытается раздуть огонь и вовремя вспоминает, что он работает всё-таки немного не так. Шумно выдохнув сизый дым, поплывший к высокому потолку, он заваливается на диван, откидывается на спинку, складывает ногу на ногу, снова обратив к Тэхёну взгляд, и почему-то хочет к нему подойти, чтобы поцеловать: то, как вода оставляет на нём и стенах малахитовые разводы, и то, как мирно начинает потрескивать в бочке костёр, делает Юнги слишком сентиментальным, а ведь он совсем не такой. Он не любит сантименты. Не любит излишнюю нежность там, где она не нужна, но иногда, когда накатывает грусть, хочется объятий, мягких поцелуев в щёки и безмерно много тепла. Сейчас именно такой момент. Сейчас Юнги бросает недокуренную сигарету в огонь, вновь встаёт и тихо подходит к Тэхёну осторожными шагами, словно боясь его спугнуть. Он кажется таким хрупким сейчас. Уязвимым. Маленьким наивным кроликом, к которому подбирается большой хитрый лис. Подбирается успешно и уже сам обвивает тэхёнову талию руками, не притянув, но прижавшись к широкой спине. Юнги чуть выше, поэтому может положить подбородок на его плечо. Может провести кончиком носа по шее около уха, опалить смуглую кожу горячим дыханием и прихватить губами мочку с маленьким серебряным кольцом, явственно чувствуя тэхёновы мурашки и лёгкую дрожь. Сердце Тэхёна теперь бьётся ощутимо быстрее. Он ведёт плечами, прикрыв глаза, и Юнги словно и сам может прочувствовать, как сейчас натягивается леска внизу его живота. Он и вправду чувствительный, но, быть может, здесь чувствительны все. И вправду реагирует на каждое прикосновение, но что же в реальности? Будет ли в ней так же хорошо, как сейчас? — Это место похоже на Матрицу, — нарушает тишину головокружительный густой баритон. Тэхён кладёт ладони на руки Юнги и легко сжимает узловатые пальцы в своих. — Всё это похоже. Вся эта игра. Здесь лучше, чем в реальном мире. Иногда. — Лучше, — соглашается Юнги сипло, легко поцеловав Тэхёна в сонную артерию, различив под губами отчетливый пульс. У дураков мысли сходятся. Он даже не удивлён. — Лучше, потому что здесь можно быть самим собой или кем-то другим, но от Матрицы ШаР всё-таки отличает то, что многое тут не имеет ничего общего с реальностью. Многие ощущения искажены или притуплены, чтобы игроки не забывали, что на той стороне вообще-то тоже есть жизнь, — занудство в действии. Юнги ничего не может с собой поделать. Совсем. — Я играл во многие VR игры до этого, но именно из этой мне совсем не хочется уходить, — в голосе Тэхёна та самая лёгкая грусть. Её они делят сейчас на двоих. — Может, из-за того, что здесь интереснее, чем там, а может, потому что тут есть ты, — он шумно выдыхает, полностью освобождая лёгкие от фальшивого воздуха, и продолжает, чуть смочив губы с языка: — Наверное, будь на твоём месте кто-то другой, я бы и вправду ушёл после поражения, но сейчас мне хочется просто быть здесь с тобой. Не «убийцей рейтингов», а обычным парнем Ким Тэхёном, который не такой идеальный, каким представляется в глазах других. — Приятно познакомиться, обычный парень Ким Тэхён, — Юнги тянет уголки губ в фирменной кошачьей улыбке, обнимая Тэхёна чуть крепче. Что ж, теперь он знает о своём милом койоте чуточку больше, но этого всё ещё мало. Мало даже того, что у него сейчас на душе. — Хотел бы я сказать тебе это не здесь, но тут пока и вправду лучше, — Юнги не лукавит. В реальности было бы сейчас неловко до тошноты. — А каким меня видишь ты, Юнги? — Тэхён задаёт необычный вопрос, и в этом вопросе чувствуется неуверенность, которая уже давненько соседствует и с ним самим. Кажется, и у Тэхёна во внутреннем мире не всё хорошо. Кажется, он тоже может быть сломанным, но Юнги, быть может, сможет его починить. — М-м-м, — тянет Юнги задумчиво, снова положив подбородок на широкое тэхёново плечо. А каким он его видит вправду? Идеальным? Красивым? Сильным? Горячим, как Ад? Наверное, точно таким же, как в тех самых глазах других, но он хочет видеть больше. Заглянуть туда, куда остальным доступа нет. — Вижу простодушным дурачком со странной, но притягательной улыбкой, от которой теплеет в груди, — Юнги совсем не врёт, ведь и такие мысли есть в его голове. — Ты первый, кто мне такое говорит, — Тэхён тихо усмехается, чуть повернув к нему голову. Юнги нравится его реакция. Он именно этого и хотел, — но признай, что изначально собирался сказать совершенно другое. — Собирался, потому что именно для меня ты действительно идеален, но совсем идеальных людей в этом или другом мире всё равно нет, — Юнги знает об этом не понаслышке. У каждого на первый взгляд идеального по несколько скелетов в шкафу. — Не думай об этом слишком много, — продолжает, пытаясь унять тэхёнову грусть. — Иногда стоит просто смириться с тем, что людей зачастую привлекает сила, влияние и смазливое лицо. Им плевать, какой ты внутри. — И ты тоже сначала купился на это? — ещё один вопрос от человека, который заебался от того, что внешняя оболочка сейчас играет бóльшую роль. Впрочем, Юнги хоть Тэхёна и понимает, но не до конца: его внешность редко когда привлекает других. — Нет, — Юнги и сейчас не врёт. Первое впечатление, конечно, было пиздец каким сильным, но подкупило совсем другое: странное поведение Тэхёна, которое ничем нельзя было объяснить. — Меня удивила твоя настойчивость. То самое упорство, с которым ты катил ко мне яйца, а всё остальное просто приятное дополнение. Чего не отнять — того не отнять. — Значит, я полностью в твоём вкусе? — отстранившись, Тэхён легко освободился от рук Юнги и повернулся к нему лицом, прислонившись спиной к стеклу, за которым неоновый от света кораллов океан. — Значит, — Юнги не нужно сейчас много говорить. Он хищно сощуривает лисьи глаза и делает шаг вперёд. Губы Тэхёна мягкие и влажные. Целовать его сейчас, в месте, из которого просто невероятный вид, приятно до дрожи и мурашек по рукам. Этот момент, почти как из финала Fight Club, кажется особенным. Волшебным. Сказочным и сладким настолько, что сводит рот, но это необходимо им двоим. Тэхён и вправду хрупкий. Хрустальный внутри. Он может быть жёстким и безжалостным. Может быть настолько горячим, что кажется, будто от одного прикосновения к нему сгоришь, но там, куда не добирается солнечный свет, обняв колени, сидит маленький мальчик, для которого всё вокруг — сплошная фальшь. Такое бывает, когда человек наделён талантами или красотой. Бывает, когда больше не обращают внимания абсолютно ни на что, и Юнги, признаться честно, тоже таким часто грешит, хоть и понимает, что ничего хорошего в таком отношении к людям нет. Впрочем, он и сам сталкивался с подобным в этой игре. Он всё-таки лучший снайпер сервера с первой строчки турнирного рейтинга, а значит, что отношение к нему соответствующее: игроков вокруг интересует лишь то, почему он настолько силён. Нежный поцелуй с закрытыми глазами и ладонями на щеках заканчивается там, где лёгкое желание затуманивает взгляд. Юнги едва ли против заняться чувственным сексом с Тэхёном ещё один раз, но липкость в заднице и то, что ситуация совсем не подходящая, позволяет отстраниться и с тихой улыбкой легко чмокнуть его в лоб. Развернувшись, оставив Тэхёна недоумевать, Юнги направляется обратно к бежевому кожаному дивану и теперь уже точно не будет с него вставать; Тэхён идёт следом и заваливается слишком нагло с ногами, уложив дурную голову на колени Юнги. Он совсем не против, нет, только лишь устраивается поудобней и затихает, растворяясь в тепле от костра. Умиротворяет. Расслабляет. Этот момент один из лучших за последние несколько дней. Ему наконец-то спокойно. Наконец-то он чувствует себя полноценным. Нашедшим то, что давно потерял. Тэхён тоже тих. Он поднимает к Юнги пытливые кофейного цвета глаза и внимательно изучает его лицо. Юнги совсем не неловко. Ему не хочется сбежать. Пускай смотрит. Разглядывает. Подмечает каждую деталь. Юнги лишь хочет гладить его по медовым волосам. Запускать в них пальцы, растирать выбившиеся из небрежно уложенного фейда пряди меж подушечек пальцев и сидеть вот так до тех пор, пока не выкинет из игры. Тэхён словно ласковый котёнок сейчас. Он большой, крепкий и высокий, но с этой чёртовой леопардовой рубашкой и тем, как сам ластится к его руке и прикрывает глаза, и вправду напоминает Юнги прирученного дикого кота. Он не против такого завести. Привести в дом, закармливать вкусностями, играть, дурачиться и спать, прижавшись к его тёплой спине. Осознание этого больше не пугает. Быть может, он полностью его переварил. — Кстати говоря, а ты почему на меня запал? — Юнги надоедает тишина и размеренный треск костра. Надоедает просто смотреть на то, как мимо проплывают косяки свободных рыб. Он хочет слышать голос Тэхёна. И ответ на вопрос. — Потому что ты и вправду охуеть насколько горяч с подтёками чужой крови на лице, — Тэхён практически издевательски хрипит и довольно щурит глаза, когда Юнги горестно вздыхает и убирает руку от его мягких волос. — А если серьёзно? — не сказать, что он слукавил, но Юнги всё-таки нужна конкретика. Ему действительно хочется узнать, почему из всех возможных людей Тэхён выбрал именно его. — А если серьёзно, то изначально мне было просто интересно, что ты за человек, — Тэхён легко пожимает плечами и удобнее устраивает голову на бедре. Его голос завораживает. Он как колыбельная, и Юнги, если честно, совсем не прочь под него уснуть. — Когда я только пришёл в ШаР и искал наёмников, которые были бы не против попытаться тебя убить, — продолжает тихо, потянувшись к руке Юнги, чтобы он снова поглаживал по волосам, — многие отказывались сразу же, ссылаясь на то, что идти против тебя, как против Джона Уика — настоящий суицид, и даже в красках рассказывали, насколько ты силён. Тогда я подумал, что твоё самомнение, должно быть, высится до самых небес, раз тебя многие боятся и почитают, но нашлись и те, кому ты стоял костью в горле. Те, кто тебя не принимал и не понимал, почему ты так хорош. Я тоже не понимал. Не верил, что можно вот так просто взять и занять надолго трон в такой игре, а потом увидел тебя в деле и удивился тому, насколько твоя роль тебе идёт. У меня встал тогда, да. Я смотрел на тебя, на то, как твоя кожа впитывает кровь, брызнувшую из артерии парня, которому заплатил, и просто восхищался тобой, наверное, точно так же, как многие восхищались мной. Это меня удивило. Я был в замешательстве от того, что ничем не отличаюсь от других людей, а потом подумал, что дело здесь совсем в другом. Что я просто тебя хочу, — останавливается на секунду, переводя дух, а Юнги не сводит взгляда с его лица. Он говорит чистую правду. Это видно по его подёрнутым лёгкой дымкой глазам. — Хочу не в том смысле, чтобы просто трахнуть и уйти, — продолжает вновь, шумно сглотнув, — а в том, чтобы узнать тебя поближе и по возможности попытаться заполучить себе. Это меня тоже озадачило. Я не мог понять, почему меня так тянет к человеку, о котором не знаю абсолютно ничего, кроме того, что он лучший из тех, кто попадался мне на пути, и то, почему рядом с тобой я превращался в полного идиота, понять тоже было нелегко. В общем-то, я просто пытался удержать твой интерес. Мне сказали, что люди тебя вроде как вообще не интересуют, и я в принципе мог представить, почему, поэтому и старался тебя бесить. Иногда, правда, меня тошнило от самого себя, но это явно того стоило. Ты сейчас здесь. Со мной. — Бесил ты меня знатно, да, — Юнги опять убирает руку от тэхёновых волос и достаёт пачку сигарет из внутреннего кармана косухи. Ему просто необходимо сейчас закурить. Не столько из-за рассказа Тэхёна, сколько из-за того, что всё это время был слепым дураком. — И что, ты всё ещё считаешь, что у меня самомнение до самых небес? — Не считаю, — Тэхён обиженно надувает щёки и забирает зажигалку из рук Юнги. Юнги смотрит на него непонимающе, вздёрнув бровь, а потом прикуривает от чуть не подпалившего волосы огонька. Откровенно говоря, Тэхён всё ещё ведёт себя, как идиот, но Юнги это нравится. Жаль, конечно, что он не будет ему об этом говорить. — Когда ты сказал, что совсем не король этой игры, я понял, что мы похожи. Что тебя тоже раздражает, когда не видят дальше того, что на самом верху, и что все эти титулы и локальная популярность тебе до одного места. Ты просто делаешь то, что нравится. Просто играешь в игру, отталкивая от себя всех вокруг совсем не потому, что возомнил о себе невесть что. Поэтому я захотел сблизиться ещё сильнее, чтобы тебя понять, а потом как-то так вышло, что просто окончательно и бесповоротно потерял голову. Ты… — пытается подобрать подходящие слова, но Юнги достаточно и так. Он понял. Понял всё, что хотел. — Ты удивительный человек. — И что же во мне такого удивительного? — пустив дымное кольцо, хрипло спрашивает Юнги, чтобы не начать уходить в себя. Ему есть о чём подумать. Что обсудить с самим собой. — Кошачья улыбка и лисьи глаза, — Тэхёну явно неловко. Он заламывает пальцы, глупо улыбается и даже отводит взгляд. Что ж, открываться другим всегда сложно, а Тэхён и так уже достаточно сказал. — Ты тоже хотел сказать совсем другое, но можешь оставить это на потом, — Юнги не будет допытывать. Он зажимает фильтр сигареты меж губ и снова неосознанно тянется к медовым волосам. Это словно привычка уже. Благо, хоть она его не убьёт. — Ты прав, — с явным облегчением шепчет Тэхён, прикрыв глаза. На длинных ресницах танцуют отражения воды и огня. — И вообще, почему ты остановился тогда в особняке? Я думал, что уже плотно подцепил тебя на крючок, но ты сорвался. Это было обидно, знаешь ли, а твои слова после были ещё обиднее, — с надутыми щеками Тэхён невероятно очарователен. Ему идёт. — Я потом сублимировал на прокачке. Мало спал и практически не ел. Жестокий ты человек. Или я это уже говорил? — Ага, — легко кивает Юнги, глубоко затягиваясь. Он и вправду немного жесток, но на это есть причина. О ней он и говорит: — а остановился я тогда потому, что не хотел обжигаться второй раз. Говорил же уже. — Расскажешь о первом? — Тэхён чуть приподнимает голову и смотрит на Юнги с детской невинностью в тёмном взгляде. И как ему отказать? — А тебе интересно? — Юнги едва ли хочет об этом рассказывать, но, может, пора? Пора просто взять и вывернуть душу наизнанку человеку, с которым собирается построить что-то новое там, где долгое время был выжженный пустырь. — Мне интересно о тебе абсолютно всё, — честно отвечает Тэхён. Юнги больше не сомневается в его искренности. Для лжи здесь места нет. Юнги замолкает на минуту. Просто собирается с мыслями и докуривает, откинувшись на мягкую спинку дивана, пока Тэхён пересчитывает кончиком ногтя зубья на молнии его косухи, играясь с ней. Ему не хочется об этом вспоминать. Не хочется говорить об этом вслух. Не то чтобы его история душераздирающая, слезливая или одна на миллион, но именно для него она чертовски болезненна, и с этой болью он живёт уже очень давно. Быть может, самое время её отпустить. Избавить себя от её оков и просто жить дальше, ведь тот человек явно не стоит того, чтобы из-за него всю жизнь себя истязать. Всё это было оправданием. Поводом себя пожалеть. Юнги жалкий, и он знает это лучше других. Действительно, самое время. Он сможет это сделать. Сможет рассказать, когда рядом человек, который так очевидно восхищается им несмотря ни на что. — Пошёл восемнадцатый год моей жизни, когда мне впервые признался в любви парень, — хрипло и тихо начинает Юнги долгий рассказ, безучастно смотря в потолок. — Казалось, он просто несмешно шутит или кому-то проспорил, учитывая, что раньше к геям относились куда хуже, чем сейчас, да и я свою ориентацию особо и не афишировал, а он просто подошёл и выпалил всё, как на духу. Я ему не поверил даже после всех заверений. Просто пропустил его слова мимо ушей, а он всё продолжал и продолжал за мной бегать, пока я не сдался. Ну, знаешь, решил попробовать, ведь почему бы и нет? — подняв голову со спинки, Юнги переводит взгляд на Тэхёна и словно ищет одобрения в его глазах. Тэхён отрывисто кивает. Этого достаточно, чтобы продолжить вытягивать из себя прошлое, как фокусник вытягивает из шляпы связанные платки: — Сначала, конечно, я долго и упорно его проверял, а когда стопроцентно убедился, что нет никакого спора, да и он явно не врёт, стал постепенно сближаться с ним. Он стал моим первым. С ним был и первый поцелуй, и прогулки за руку под звёздами, и неловкий болезненный секс. У нас всё было замечательно. Мы хоть и прятались от чужих глаз, но были счастливы и влюблены, — Юнги останавливается и негромко вздыхает. Подробные воспоминания даются с трудом. Облизав губы, он достаёт ещё одну сигарету из пачки и терпеливо дожидается, пока Тэхён даст ему прикурить. — Подходил к концу последний год старшей школы, — глубоко затянувшись, Юнги оставляет дым в лёгких и снова уходит в себя, — и нужно было решать, куда пойти дальше, чтобы обеспечить себе хорошее будущее. У меня не было мечты, — шумно выдыхает. — Я не строил никаких планов на жизнь. Если честно, тыкнул пальцем в небо, отказавшись от всех предложений родителей, а он пошёл за мной. Он хорошо учился. Был всегда на верхних строчках рейтинга и мог поступить в университет получше, но даже выбрал тот же факультет, потому что и сам не знал, чем хотел в будущем зарабатывать на жизнь. Пришлось с этим смириться. Просто забыть, что, наверное, порчу ему жизнь. Забавно, но мы даже по случайному распределению оказались в одной комнате в общаге и проводили друг с другом всё возможное свободное время, а потом у нас появились общие друзья. И эти друзья предложили создать группу, когда узнали, что я играю на бас-гитаре, а он хорошо поёт. — Играешь на гитаре? — Тэхён смотрит очень удивлённо, прокручивая в пальцах зажигалку Юнги. — Раньше это было моим основным хобби, да, — сипит Юнги, делая очередной затяг. — В общем, этакую альтернативную группу с ещё одним гитаристом и барабанщиком мы всё же сколотили, назвав её очень незамысловато. Потом сыгрались, снимали небольшую студию для репетиций и поначалу делали каверы на Нирвану и Линкин Парк, выступая с ними на Хондэ развлечения ради в свободное от учёбы время, а после решили вместе создавать музыку и выступали уже в андеграундных клубах: где-то на разогреве, а где-то для небольшой горстки фанатов, которых на удивление становилось с каждым днём всё больше и больше. Они хотели от нас ещё собственной музыки. Хотели, чтобы мы полностью посвятили себя ей и примкнули к какому-нибудь лейблу, но я вообще-то учился и музыкальная карьера меня не особо волновала: это и вправду было простым хобби, да и кто знал, выстрелим ли мы вообще, — Юнги вновь откидывается головой на спинку и пускает дымные кольца в потолок. — Он тоже не верил, что наша группа выживет на настоящей сцене среди многих других, и всё ещё говорил, что будет следовать только за мной, — кинув окурок в бочку, Юнги вытягивает затёкшие ноги, а Тэхён, чуть скатившись с его бедра, переворачивается на бок. — Он клялся в вечной любви. Называл меня смыслом своей жизни. Говорил, что только ради меня хочет жить, и это, в общем, лишь малая часть из того, чем он запудривал мне мозги. Я ему верил. Верил и просто его любил. Был привязан к нему. Тоже хотел лишь ради него одного дышать. Он был для меня всем. Единственным человеком, который меня понимал. Он всегда говорил, что я чертовски красив. Что он без ума от моего голоса, взгляда, рук. Уверял, что любит во мне абсолютно всё, а потом… — Что-то пошло не так? — нежный бархат тэхёнова голоса убаюкивает просыпающуюся душевную боль. — Всё начало меняться, — Юнги тускло улыбается и поглаживает Тэхёна по смуглой тёплой щеке. Тэхён довольно щурится, но в глазах его тихая грусть. — Как-то он сказал, что хочет бросить учёбу и всё же попытаться обрести популярность. Сказал, что ему не нравится путь, который он выбрал, что он не для него. Тогда и я начал об этом задумываться. Пришёл к выводу, что тоже хочу зарабатывать деньги музыкой, раз учёба меня не особо привлекала. Что возьму его новую мечту и разделю её на двоих. Я пропитался ей. Начал получать несказанное удовольствие от выступлений и грезить о несбыточном вместе с ним. Через месяц мы написали ещё три песни, и одна из них как раз стала популярной в андеграундных кругах: посыпались предложения от не самых известных, но достаточно неплохих агентств, да только в основном для него, — Юнги не сводит взгляда с тэхёнова лица, а Тэхён смотрит в ответ и перебирает пальцами по его бедру. — Он метался: то говорил, что хочет быть вместе с нами, то рассуждал, как было бы классно дебютировать в айдол-группе, но уже без нас. Я этого не хотел, ведь именно он дал мне мечту. Не хотел, ведь как я буду без него? Мы должны были быть вместе. Вместе, как и обещали, но он уже всё для себя решил. Решил, что мы — наша группа — больше ему не нужны. Что всё это было просто ребячеством, а теперь у него есть шанс. Понадобилось много времени, чтобы с этим смириться. Тогда мы ссорились очень серьёзно: он говорил, что я его держу, что со мной будущего в группе у него нет, что я убью его талант, и смирение всё же пришло, ведь я всё-таки его любил и хотел для него только лучшего. В общем, мы серьёзно поговорили, а потом он буквально через день подписал контракт с агентством, о котором я ничего не знал. Сначала он пытался совмещать подготовку с учёбой, но это оказалось непосильной ношей. Отношения он тоже пытался совмещать, пообещав, что для нас ничего не изменится, но всё изменилось через пару недель, когда он почти перестал отвечать на звонки. Я начал думать, что это конец. Что и я ему не нужен. Что новая жизнь для него значит больше, чем «мы», но он отрицал это и всё ещё зачем-то держал меня рядом с собой, — Юнги замолкает, прикрывает глаза и переводит дух. История подходит к концу. — Шло смутное время, которое тянулось мучительно медленно из-за того, что я загонялся по пустякам и начал потакать любой его прихоти, боясь остаться в полном одиночестве, а в один день… Ну, знаешь, всё просто рухнуло в бездну к Сатане. — Что он сделал? — интересуется Тэхён, устроившись на его коленях так, чтобы можно было подпереть подбородок рукой. Немного неудобно, но Юнги нравится тэхёново тепло. Оно спасает. Так спокойнее. Хорошо. — Изменил? — Изменил, — Юнги кивает и убирает с тэхёнова лица упавшую на глаза медовую прядь. — Начал изменять ещё до того, как выстрелила одна из наших песен, но всё равно продолжал говорить, что любит меня, пытаясь усидеть на двух стульях одновременно. И, блядь, ладно бы он в итоге просто взял и расстался со мной, сказав, что нам совсем не по пути, но… — Он ударил тебя в спину? — Тэхён зрит в корень. Впрочем, чего ещё от этой истории ожидать? — Ударил. Десятки. Сотни раз. Он напился в последний день «нас». Пришёл и сказал, что ничего у него не выйдет. Что группа разваливается. Что агентство, оказывается, обанкротилось уже давно, а один продюсер из него его обманул, — внутри Юнги вспыхивает злость. И эта злость заставляет перейти на гневный хрип. — И почему-то это всё было из-за меня. Я был виноват. Виноват в его потерянном времени. В том, что он потерял его не только в изнурительных тренировках и с тем человеком: он потерял его и со мной. Когда я спросил, почему он изменил, он начал говорить, что я и рядом с его продюсером не стоял. Я, оказывается, был для него уродливым, скучным, мерзким и посредственным, а всё то, что ему во мне нравилось, было на самом деле ненавистно. И продолжал держать меня рядом с собой он только из жалости, потому что больше ни один человек на этой земле не захочет со мной быть. И я принял эти слова на веру. Поверил ему и просто внутренне перегорел. Как лампочка, которая уже никогда не зажжётся вновь. — Зачем, Юнги? Зачем ты ему поверил? — Тэхён искренне не понимает, заглядывая Юнги в глаза. Там, в тёмной кофейной гуще, разливается горечь. Ему, наверное, жаль. Жаль, что человек, от которого он без ума, был предан вот так. — Я с самого начала понял, что твой бывший просто кусок дерьма. — Но я этого не понимал, — Юнги склоняет голову вбок и тянет уголки губ в лёгкой улыбке. Сказать честно, ему стало чуточку лучше: до этого дня он ещё никому об этом не говорил даже за рюмкой, чтобы не тревожить старые раны, но сейчас уже не так больно, как тогда. — Я был слеп, потому что любил его. Потому что он был моим первым. Тем, кому я мог безоговорочно доверять, и если он говорил, что я уродлив и бездарен, то, наверное, так оно и есть. — Но ведь это не так, — негодование в тэхёновом голосе на полтона выше такое густое, а сам он резко встаёт с дивана и теперь уже сам седлает колени Юнги, взяв его за плечи и немного встряхнув. — Не так, — повторяет, как мантру, в самые губы. Отвлекает от ненужных мыслей. Горячо. — Кто знает? — Юнги не может с Тэхёном согласиться, отводя взгляд. Он слишком привык к уверенности в том, что убог. Что больше и вправду никто и никогда не сможет с ним быть. — Может, он был прав. Прав абсолютно во всём. — Я знаю, — Тэхён придвигается ещё ближе, скользя коленями по кожаной обивке, и чуть наклоняет голову, чтобы соприкоснуться лбами с Юнги. — Ты не уродливый, — шепчет тихо, приобнимая за шею. В глазах праведный огонь: он ласкает Юнги обжигающими языками алого пламени по щекам. — Не мерзкий. Не отвратительный. Ты прекрасен, Юнги. Ты самый красивый и способный человек из тех, которых я видел и знал. — Он тоже так говорил, но потом признался, что врал всё это время лишь для того, чтобы было куда вернуться, но возвращаться после не захотел, — Юнги хочет поверить словам Тэхёна, но ему всё ещё сложно. Кажется, что есть какой-то подвох. Кажется, что Тэхёну тоже что-то от него нужно. Паранойя не отпускает. Она всегда здесь. Рядом с ним. — Он отравил меня самым сильным ядом для самооценки и просто ушёл. Больше я его не видел. Не видел, пока спустя годы не устроился туда, где работаю сейчас. Шутка ли, но он чёртов дата-инженер в Fake Reality. Я не поверил своим глазам, когда приехал в их главный офис по делам и наткнулся на него с убитым видом чисто случайно, а он, наверное, даже меня не узнал. Просто мельком посмотрел и отвёл пустой взгляд. — Может, ему стало стыдно? — Тэхён явно оптимист. Стакан для него скорее наполовину полон, чем пуст. — Может, он всё это время сожалел? — Едва ли, — вот в это Юнги точно не поверит. Тот человек не умеет сожалеть. — Думаю, он просто забыл обо мне, а я всё это время помнил о нём лишь потому, что он оставил много шрамов на моей груди. — А мне кажется, что он всё помнит, — Юнги не понимает, к чему Тэхён ведёт, но его голос наполнен уверенностью, как и пристальный взгляд. Что он может знать? Как может быть в этом уверен? Юнги просто рассказал ему свою историю. И всё. — Может, тебе стоит с ним поговорить? — вот этих слов Юнги точно не ожидал. — Спросить, какого чёрта он тогда наговорил. Я уверен, что на самом деле он так не думал. Может, это просто был алкоголь. — Именно алкоголь прикончил мою самооценку, ага, — Юнги горестно усмехается. Где-то он слышал, что у пьяного обычно на языке то же, что и на уме, так что такое оправдание не прокатит. Вообще. — Тэхён, я понимаю, что тебе трудно уместить в прекрасной голове тот факт, что человек, с которым ты хочешь быть, просто мусор, но так оно и есть. — Не смей называть себя так, — Тэхён в отрицании покачивает головой и смотрит очень строго. Для Юнги едва ли что-то изменится, даже если он думает иначе. Это внутри. Разрослось, как сорняк. — Серьёзно, Юнги, встреться и поговори с ним. Может, всё и вправду совсем не так. Мне бы хотелось, чтобы ты отпустил эту ситуацию. Чтобы понял, что ты не такой. Ты не можешь быть таким. Я, может, и знаю тебя всего ничего, но ты и вправду удивительный человек. — Последнее, чего бы мне хотелось в этой жизни, так это с ним поговорить, — Юнги хочет закрыть эту тему и закурить, но Тэхён жмётся ближе и едва ли позволит его от себя отстранить. — А вот забыть обо всём я очень даже хочу. Хочу, но не получается. Посмотри, — он тускло улыбается, приобняв Тэхёна за талию. Ему кажется, или он дрожит? — Я весь горю. — Сможешь забыть, когда встретишься с ним, — Тэхён продолжает настойчиво гнуть свою линию, и Юнги понимает, что эта дрожь от едва сдерживаемой злости. Но зачем он это делает? Для чего? — Поверь, станет намного легче. — Откуда тебе знать? — хриплый голос Юнги наполнен колючим льдом. Он не жалеет, что поделился болью с Тэхёном, но теперь хочет от всего этого сбежать. — И вообще, может, лучше расскажешь, почему стал «убийцей рейтингов», раз мы тут затеяли откровенный разговор? — пытается сменить тему, чтобы не выйти из себя. Тэхён резко меняется в лице, чуть отстраняясь на расстояние наполовину вытянутых на плечах рук: этого хватает, чтобы всё же взять из пачки сигарету, быстро сунув её меж губ. В голове беспорядочный ком мыслей. Внутри разливается всё тот же знакомый яд. Юнги не понимает, почему Тэхён сейчас скользит взглядом по дивану и стенам, но только не по нему, но, кажется, что это тоже что-то больное. Кажется, что за личиной «убийцы рейтингов» действительно скрывается точно такой же сломанный и сломленный человек. Юнги едва ли уверен в этом наверняка, но Тэхён слишком странно себя ведёт, да и стоит ли продолжать из него тянуть? Подходящее ли сейчас время? Подходящее лишь для того, чтобы закурить: нервы успокоить сейчас задача первостепенной важности, чтобы не сказать в сердцах лишнего дерьма. Но зажигалка у Тэхёна в кармане. Юнги ещё раньше заметил, куда он её положил, и теперь пытается достать, но Тэхён неожиданно ослепительно улыбается и перехватывает руку Юнги, накрывая её своей. Юнги не нравится эта улыбка. Она словно вымученная. Фальшивая. Не та, которая нравится до мурашек. Не та, к которой привык. Хочется спросить, что не так, что у Тэхёна сейчас внутри, но Юнги почему-то молчит. Любые слова кажутся отчаянно лишними. Кажется, что Тэхёну просто нужно точно так же собраться с мыслями, как и ранее ему самому. Он вытаскивает зажигалку сам, подносит к лицу Юнги и безмолвно даёт прикурить: яркий огонёк вспыхивает между опасной искрой и завораживает на пару секунд. Юнги думает, что они горят точно так же. Так же ярко, беспорядочно танцуя в неоновой океанской тьме, но газ в зажигалке не вечный: неизвестно, насколько его ещё хватит, чтобы продолжать поддерживать его жизнь. Юнги не хочет, чтобы огонь умирал. Он быстро закуривает, втягивая в себя фальшивый дым, а Тэхён отпускает палец с рычажка и зачем-то берёт сигарету из его губ. Немного её повертев, он облизывается до влажного и затягивается сам: Юнги понятия не имеет, зачем он это сделал, но наблюдать за тем, как меняются эмоции на его лице, а он тщетно пытается не закашляться, слишком забавно, чтобы продолжать уходить в себя. — Шуга! — внезапно доносится со стороны входа в ювелирный магазин знакомый вопль, а Тэхён крупно вздрагивает и всё же давится дымом, но пытается не шуметь. Юнги страдальчески закатывает глаза и забирает у Тэхёна сигарету. Чёртов Чон Хосок снова за своё. — Блядь, — негодующе срывается с губ вместе с дымом Тэхёну в лицо. — Шуга, ты где? — не унимается Хосок метрах в двадцати. — Тут такое! Такое! Тебе с Ви надо отсюда валить.