Сердце Перекрёстка Миров

Попрощавшись с одноклассницами, я, закинув сумку на плечо, отправилась домой. Как и ожидалось, в школе никаких проблем не произошло. Учителям было всё равно, что происходило с их учениками за пределами территории заведения. «Подруги» же Вилл не тянули по моим внутренним рейтингам на уровень выше приятелей или знакомых. В целом, их эмоции по отношению ко мне были положительными, но до настоящих привязанностей, которые должны быть у настоящих друзей, им было далеко. Впрочем, ничего удивительного. В прошлой моей жизни настоящие друзья у меня появились только в институте. Я даже на собрания выпускников не ходила, а прежних учителей навещала в одиночку. Вечно поддерживать костёр напряжённости в доме — дурная затея. Так что к началу учебного года мои отношения с Томасом немного сгладились. Однако, того, что было между ним и прошлой Вилл у нас не могло быть уже никогда. Так что биологический отец занял позицию вечно раздражающего соседа, вроде того, который вечно сверлит что-то перфоратором у вас над головой или за стенкой. Вы его вечно поносите на чём свет стоит, но до мордобоя руки всё никак не доходят. Вот здесь было что-то похожее. Глядя на нас, Сьюзан также как-то внутренне менялась. В деле распознавания эмоций я всё ещё была не настолько хороша, как хотелось бы, но явные перемены были заметны, пожалуй, даже без эмпатических способностей. По крайней мере, какая-то отстранённость действительно начинала чувствоваться. Томас также чувствовал изменившиеся настроения в семье, но что с ними делать не понимал. Или не хотел понимать. Данный нюанс от меня постоянно ускользал при попытке понять этого человека. Как бы то ни было, решение принято им было не самое лучшее. К примеру, мою любовь попытались банально купить. Да, принцип подкупа ребёнка во многих случаях работает на ура. Но ведь я не ребёнок. Да и прежнюю Вилл, обладай та эмпатией, данный ход не провёл бы. Но разрушать иллюзии человека я не стала, так как заметила, что данный ход действий отца очень не понравился матери. Конечно, то, что я делала, было похоже на махинацию с целью разрушения семьи… Но совесть на эту тему молчала. Мы были уже давно не в средневековье, и сочетаться браком на всю жизнь никто никого не заставлял. Сьюзан имела полное право уйти от человека, который её не ценит. Оставалось только показать ей это. Впрочем, как показывала практика, от меня многого не требовалось. Похоже, Сьюзан сильно не понравилось то, что Томас поставил работу в своём списке приоритетов выше собственной дочери, пусть вслух это ни разу не прозвучало. Это чувство червячком сомнения грызло женщину, заставляя обращать внимание на те детали, которые раньше от неё ускользали. Также на пользу дела пошло и наше сближение. Я всё больше воспринимала старшую Вандом близким для себя человеком. Я не думала, что когда-нибудь она действительно смогла бы заменить мою первую мать, но на роль крёстной или старшей сестры, которой у меня никогда не было, но которую мне всегда хотелось, Сьюзан вполне подходила. Очень быстро наши отношения начали походить на те, что были между хорошими подружками. Настоящими, а не теми, что были у Вилл в школе. Тогда же я обнаружила, что Сьюзан умела играть на гитаре. В прошлой своей жизни я так и не научилась играть ни на одном инструменте, так что вцепилась в подвернувшуюся возможность так, как это может делать, наверное, только настоящий ребёнок. А ещё я с трудом смогла сдержать ехидную улыбочку, когда нас за одним из уроков застал Томас. Пожалуй, в этом был некоторый недостаток наличия такой сильной эмпатии, как у меня. Она стимулировала меня вызывать в людях отклики, которые можно было бы уловить. Неважно, щекотание это нервишек мистера Вандома, или же уютные посиделки со Сьюзан под гитару. Мне были нужны «насыщенные» эмоции окружающих. Для того, чтобы не превратиться в эмпатическую наркоманку, мне приходилось сдерживать и упорно перенаправлять ход своей деятельности. На учёбу, к примеру. Не дать уже полученным знаниям забыться и затереться было задачей нетривиальной. Поэтому почти всё свободное от школы и общения со своей главной подружкой время я проводила либо в городской библиотеке, либо в книжных магазинах. Также не стоило забывать и о магии. Мои способности не ограничивались разрядами молнии и эмпатией. Вскоре после начала тренировок по контролю пробудившейся способности к электрокинезу, я обнаружила, что способна «чувствовать электричество» в окружающих меня проводах и электроприборах. Примерно через месяц это вылилось в то, что я могла управлять основными функциями электроприборов в пределах одного-двух метров. В конечном итоге, жизнь вошла в колею размеренной, пусть слегка и напряжённой жизни. Школа шла своим чередом. Магические фокусы становились всё более привычными и не росли ни в количестве, ни в мощности. По крайней мере, на тот момент. Всё в этой новой жизни меня устраивало. Или почти устраивало, если упомянуть Томаса. Именно поэтому то, что случилось после Рождественских каникул, застало меня врасплох. Я никогда не состояла в серьёзных отношениях. Да, через «конфетно-букетный» период пройти получалось, но оба моих парня сами от меня уходили. Утверждали, что я слишком занята учёбой, а не отношениями, над чем хихикали мои тогдашние подружки. Те две «егозы» говорили мне, что всё должно быть наоборот. Стереотипное было высказывание, но с тем, что куда чаще подобное звучит, всё же, от девушек, я поспорить не могла. Как бы то ни было, я не представляла, как может выглядеть размолвка двух взрослых людей. Вернее, представляла всё теми же стереотипами: взаимные упрёки, битая посуда, отсутствие разговоров и гнетущая атмосфера. Поэтому уход из нашей жизни Томаса стал для меня полным сюрпризом. В феврале мужчина просто собрал свои вещи и уехал. Оказалось, что за моей спиной родители взяли и развелись. Меня тогда словно мешком с цементом огрели. В эмпатическом фоне не было никаких изменений, поэтому я думала, что в плане материальном всё также без изменений! А для двух людей жизнь с ног на голову перевернулась. Должна же быть хоть какая-то реакция. А родители просто испытывали лёгкое сожаление. Хотя… Его они испытывали уже несколько месяцев. Прощаясь со своим биологическим отцом, я сжала ладони в кулаки. Магическая эмпатия должна была сделать меня более чуткой. Вместо этого я просто положилась на неё и забыла про сопереживание обычное. Развернувшись к своей матери, я крепко обняла её. Вокруг замерла тишина.