***
Джуд с самого начала поняла, что с Марселем что-то не так. Их отделяла стена полупрозрачного материала, крепкого, защищённого каким-то противоестественным эфиром, который стойко выдерживал натиски эфира Джуд, но даже эта стена не мешала ей прощупывать Марселя. Его странность заключалась не в том, что он был пларозианцем, а в чём-то другом, более глубоком. Его фамилия, Регул, что-то задевала внутри Джуд. Она пыталась отыскать в памяти хоть что-нибудь, но ничего не получалось. И Марсель не мог рассказать многого, хотя в самую первую их встречу пообещал, что будет честен. Он и был честным, но неправильно честным: то, во что он верил и чего пытался добиться, разрушало Джуд. Она внимательно слушала его и задавала вопросы, на которые он с радостью отвечал, но молчала, если о чём-то спрашивали её. Она знала, что в месте, где они находились, было много людей, но пока что с ней говорил только Марсель. Так было до тех пор, пока одной ночью, в свете никогда не затухающих ламп, к ней не пришёл ещё один собеседник. Джуд назвала его Тенью. — Что ты такое, Джуд? — спросила Тень глубоким хриплым голосом, напоминавшим мужской. «Я не что, а кто», — мысленно ответила она в первый раз. Краем глаза она видела Тень, чёрным силуэтом застывшую в углу её просторной тюрьмы, под светом ламп и прицелом десятка камер, но старалась не сосредотачивать на ней всё внимание. Даже когда Тень приблизилась и появились более чёткие углы: плечи, руки, голова. И белозубая улыбка, единственный яркий элемент на абсолютно чёрном лице, где не было ни глаз, ни бровей, ни носа. — Что ты такое, Джуд? Она решила не отвечать вслух. На эфир день и ночь давило нечто, сводившее её с ума. Мысли путались, кости гудели и трещали под воздействием невидимой силы, ощущение чужого присутствия ни на мгновение не рассеивалось. Джуд знала, что за ней следят: она эфиром изучила каждую камеру, каждый клочок своего места заключения, устранила каждый датчик, который на следующий же день был заменён новым. Она не представляла, как это произошло, и не помнила, чтобы засыпала. Джуд вообще старалась спать как можно меньше, но иногда её тело сдавалось перед усталостью и болью, охватывающей после тестов. Джуд не хотела о них вспоминать, и потому лежала, закрыв голову руками, и пыталась сосчитать, сколько времени прошло с её появления здесь. — Мы могли бы стать друзьями, Джуд. Она не знала, была ли Тень плодом её воспалённого разума, страдающего от заточения, ощущения неправильности, идущего от Марселя, и острой тоски по экипажу «Бетельгейзе». И не знала, успели ли её накачать чем-либо. Джуд плохо помнила, как она попала сюда, потому что сдавалась неумолимо возрастающей чужеродной силе и страху, что Имону кто-нибудь навредит. Если уж её эфир, сильный и стабильный, способный питаться от любого источника, страдал, то эфир Имона мог быть и вовсе уничтожен. Это беспокоило её так сильно, что, впервые заговорив с Марселем, она попыталась узнать, что стало с Имоном. Но, не получив ответов и ощутив, что сам Марсель какой-то неправильный, остановилась. Она не сдавалась, просто ждала подходящего момента. Хотя единственным, чего Джуд ждала на самом деле, было спокойствие. Она рисовала звёзды на белом потолке, выстраивала зелёные созвездия на стенах и прокладывала выдуманные маршруты от одной планеты к другой, чтобы отвлечься и немного успокоиться. Тень, не имеющая глаз, следила за её художествами с таким вниманием, будто ей и впрямь было интересно. — Бетельгейзе, — как-то прокомментировала Тень, когда Джуд, лёжа на своей жёсткой узкой кровати у стены, одним движением пальца завершила созвездие Ориона. — Слишком высоко. Бетельгейзе теперь для тебя важнее, чем Сириус, верно? — Я не видела этих звёзд, — тихо ответила Джуд, даже не ощутив желания посмотреть на Тень. Ей было достаточно глубокого голоса и тёмного пятна на периферии зрения. — Я не говорю про звёзды. — Но это звёзды. — Почему ты не желаешь вспоминать? — Оставь меня в покое. — Я никогда не оставлю тебя, милая Джуд, — промурлыкала Тень, нависнув над ней. Джуд была настолько измотана силой, давившей на неё даже во сне, полном кошмаров, что не шелохнулась, когда Тень широко улыбнулась. — Мы ведь могли бы быть друзьями. — Что ты такое? — со вздохом спросила она. — А что ты такое? — Я не что, а кто, — возразила она, вяло приподнимая руку в попытке отогнать Тень. — Ошибаешься. Пока ты не помнишь, ты — что, а не кто. — Я помню, — упорствовала Джуд. — Помню, что должна выбраться отсюда. Избавиться от тебя. Понять, что с Марселем. — Тебя волнует только Марсель? Меня он, если честно, совсем не впечатлил… Давай я покажу тебе кое-что более волнующее. Джуд не успела возразить. Тень, вдруг обретя более плотные очертания, схватила её за руки и подняла на ноги так легко, словно она была полна сил и только ждала момента, чтобы действовать. Тень потянула Джуд на себя, а спустя мгновение они упали в темноту. Бетельгейзе, пояс Ориона, Ригель — звёзды проносились мимо, вспыхивая от резонанса собственного света с её эфиром, забившимся, будто в клетке. Тень крепко прижимала Джуд к себе, не давая вырваться, и громко и заливисто смеялась. Ей не нравился этот смех — от него кости гудели сильнее. Далее был Большой Пёс: Джуд мгновенно узнала Алудру, Мирцам, Везен и Адару. Но почему-то Сириус горел совсем слабо и фиолетовым светом, а не синим. Насколько Джуд знала, эта звезда была самой яркой на ночном небе, видимом с Земли, и всегда являлась путеводной звездой человеческого вида. — Вспоминай, Джуд, — прошептала Тень ей на ухо, когда свет Сириуса стал слабеть. — Raazam siet tamsat sumat. Aren lotnamat raez rawaz karoen ze derzaru unar deit nakir wamal. Древнепларозианский. Сердце Джуд почти затрепетало, но тут Тень издевательски выдохнула: — Kagen derzaru unar. Вспоминай, Джуд, и открывай мне истину. Она замотала головой, силясь прогнать ощущение чужого дыхания на своей коже. Тень находилась слишком близко и была одновременно обжигающе горячей и холодной. Неосязаемые пальцы становились плотнее, когда касались Джуд, гладили её по спутанным волосам или тянулись утереть выступившие слёзы. Ей были противны прикосновения Тени: в них не было ни аккуратности, ни нежности, ни искренности. Казалось, Тень одним пальцем способна отравить её кожу, проигнорировав лёгкую робу, и привнести в её эфир яд. И при этом Тень притворялась, что всё в порядке. — Смотри на звёзды, kagen derzaru unar, — прошептала Тень ей на ухо, и Джуд опять дёрнулась. Она знала, что, стоит Тени отпустить её, она не упадёт и не пострадает. Они всё ещё были в камере, лишь Тень каким-то образом проталкивала в её голову образы, которые казались настоящими. — Ну же, Джуд. Смотри на звёзды. Джуд исключительно из сопротивления зажмурилась, но даже сквозь закрытые веки увидела свет тысячи вспыхнувших звёзд. Казалось, сам космос пылал, касался её эфира и выворачивал его под неестественными углами, причиняя ей боль, которую она не могла погасить. — Вспоминай, Джуд, — настойчиво шептала Тень, сжимая в объятиях так крепко, что её кости трещали, а вся сущность вопила от противоестественности Тени. — Вспоминай! Джуд лишь на мгновение почувствовала, что падение закончилось, и поняла, что звёзды за закрытыми веками перестали вспыхивать. Она не ощущала абсолютно чёрных и холодных рук Тени, но чувствовала какие-то чужие: тёплые, мозолистые, с длинными изящными пальцами. — Аттаэрин, — произнёс кто-то, коснувшись её щеки. Джуд открыла глаза и увидела незнакомое лицо: смуглая кожа, фиолетовые глаза, в которых плескалась паника, приподнятые светлые брови. Черты лица казались жёстче из-за крови, стекавшей с виска и из пореза на скуле, а на белые волосы кто-то словно брызнул красным. Кровь скопилась и возле левого вытянутого уха. — Всё будет хорошо, — пробормотал пларозианец, мягко проводя по её скуле. Эфир не бунтовал, как от прикосновений Тени, но Джуд всё равно насторожилась. Она не могла рассмотреть обстановку вокруг, чётким оставалось только лицо пларозианца перед ней, который, если верить бурлившему внутри него эфиру, всеми силами пытался обуздать свой страх. В уголках его глаз виднелись слёзы. — Дай мне всего секунду, я только пойму, где корабль, и тогда мы… Что-то обожгло руки Джуд. Она подняла их и уставилась на маленькую металлическую сферу, не больше подвески, испускавшую ровный зелёный свет. Подняв глаза на пларозианца, Джуд увидела, как на его лице отразилась совершенная другая паника, охватившая его с ног до головы. — Не надо, — только и успел произнести он. Джуд не представляла, почему пларозианец протестует, и голова раскалывалась так сильно, что мешала нормально думать и действовать, но она почему-то всё же впихнула сферу в чужие руки. А в следующую секунду земля ушла из-под ног, и Джуд провалилась вниз. Она увидела протянутую руку и схватилась за неё, слишком поздно поняв, что разлом оказался слишком большим и затянул следом пларозианца, который попытался её поймать. Эфир бился внутри, пытался вырваться, яркими хаотичными всполохами освещал всё вокруг, пока Джуд и пларозианец, вцепившись друг в друга, летели вниз. Джуд, стараясь подавить панику и убедить себя, что всё это не по-настоящему, сильнее вжалась в пларозианца, посмотрела ему в лицо и поняла, что рядом с ней совершенно другой человек. Она не могла рассмотреть черт его лица, даже всполохи эфира не помогали, но отчётливо видела глаза цвета лазури, с ужасом смотревшие на неё. Джуд уже видела что-то подобное. Планета с нестабильной гравитацией, разлом, в который она провалилась, и человек, попытавшийся её поймать. Но Джуд не помнила, кем он был и что произошло дальше. Тот сон был очень странным, пришедшим в неподходящее время, и сейчас она не могла на нём сосредоточиться. Она не чувствовала ничего, кроме чужих рук, обхвативших её, ледяного воздуха и пылающих звёзд, которые почему-то разрывали её на части. Когда же спина соприкоснулась с землёй, боль прострелила позвоночник так сильно, что Джуд истошно закричала.***
Она открыла глаза не в своей камере. И даже не в коридоре, который иногда видела за дверью, которую использовал Марсель. Джуд не узнавала помещения, в котором оказалась, и дело было даже не в расфокусированном взгляде или замутнённом сознании. Джуд казалось, что она уже переживала этот момент. Что-то коснулось её лба, и Джуд тихо застонала. Что-то, бывшее коротким и острым, скользнуло от виска к скуле, провело линию по челюсти до левого уха. Джуд хотела сжаться до крохотных размеров, раствориться в эфире, наполнявшем воздух, и никогда больше не иметь тела. В голове набатом звучал голос Тени, требовавшей, чтобы она что-то вспомнила, и где-то очень далеко она слышала ещё один, обещавший ей, что всё будет хорошо. Джуд в это не верила, потому что хорошо было с Анубисом, а его рядом не было. — Пойдём, — произнёс женский голос неподалёку, — посмотрим с другой стороны. Эфир Джуд на секунду замер и уловил чужое сомнение, успевшее стать знакомым для неё. Таким был Марсель, когда разговаривал с ней, словно он не был уверен в том, что поступает правильно. Или не был уверен в ней самой. Одновременно с этим сомнением внутри Марселя была такая непоколебимая верность чему-то или кому-то, что его эфир становился похож на взрывоопасную смесь. Марсель сам был как взрывоопасная смесь, что-то в нём было неправильным. Даже сейчас, будучи привязанной к операционному столу и чем-то одурманенной, Джуд это чувствовала. Она также чувствовала, как тонкая игла вошла в шею и что-то влила в её тело. Конечности дёрнулись, будто ей разом перерезали сухожилия, с губ сорвался хриплый стон. Джуд слышала жужжание, скрип кожаной обуви и тихие голоса людей, которых почему-то стало очень много. Совсем рядом, почти касаясь её горячего лба, была Тень. — Вспоминай, kagen derzaru unar, — ласково произнесла Тень, наклоняясь к ней. — Это нужно нам всем, Джуд, ты же понимаешь? Вспоминай. Джуд не хотела ничего вспоминать. То, что она считала важным, уже было закреплено в её памяти. Оставались сотни вопросов без ответов, но на то они и вопросы. Сейчас не было ничего, что Джуд могла бы вспомнить. — Ну же, — голос Тени на секунду стал резким, требовательным, и она была абсолютно уверена, что Тень схватит её и для встряски мозгов попытается прошвырнуть через коллапсирующие звёзды и чёрные дыры. — Почему ты не желаешь вспоминать самое главное? Жужжание раздалось совсем близко. Джуд почти дёрнулась, но ремни и наручники удержали её на месте. Боль во всём теле становилась всё сильнее по мере того, как Тень чёрными пальцами изучала её лицо. — Не надо плакать, — протянула Тень, почти промурчала, будто верила, что так сможет завоевать доверие Джуд. — Я лишь пытаюсь помочь тебе. Смотри на звёзды и вспоминай, kagen derzaru unar. Сознание ускользало — она не могла понять, что означали слова Тени. Они громыхали в ушах даже после того, как Тень, обхватив её за плечи, утянула в пустоту, к звёздам, пылавшим не так ярко, как им полагается, и искривлённым созвездиям, которые ей ни о чём не говорили. Тень всё повторяла, чтобы она смотрела и вспоминала, но Джуд упрямо держала глаза закрытыми и думала о чём угодно, кроме боли, растекающейся по венам. Она думала о своём небольшой саде в их с доктором доме, который она то забрасывала, то восстанавливала. Думала о растениях, которые пыталась вырастить исключительно своими силами. И она думала о глобальных перестановках, которым подвергалась её комната каждый месяц, и о том, как Анубису-андроиду нравилось лежать на кровати, пока Джуд эфиром толкала её в другую часть помещения. Их турнирная таблица, включавшая в себя все видеоигры, симуляторы, интерактивные новеллы и виртуальные квесты. Коллекция книг всех возможных жанров: от кровавых детективов, которые Джуд всё пыталась перестать читать, до романов, где любовь была настолько всепоглощающей и чистой, что ей хотелось плакать в подушку от невозможности когда-нибудь испытать что-то подобное. Маленькие картины, развешанные по всему дому, больше напоминавшие хаотично размазанную краску. Детские игрушки, с которыми она не могла расстаться, любимая одежда из кожи и нитей итро. И мелочи, вроде тёплых носков до середины голеней или маленькие серьги-звёздочки, которые она по глупости оставила дома, когда они с доктором отправились в Эсто. Когда голос Тени стал громче, Джуд стала вспоминать людей. Их было совсем немного, но каждого она запомнила настолько хорошо, что могла даже сейчас, внутренне изнывая от боли, представить любого перед собой и даже вспомнить все интонации в голосе, которые она только слышала. От мыслей о докторе её голова начинала болеть сильнее. Джуд не понимала, почему он скрывался от мира, почему скрывал её от мира и мир — от неё, и хотела узнать; но любая, даже самая мимолётная мысль врезалась в кости и рвала мышцы на сотни крохотных кусочков. Тогда Джуд переключилась на Анубиса: она вспомнила, каким шокированным он выглядел, когда она сказала, что тело андроида было куплено специально для него. Джуд тщательно изучала каждую компанию, производящую андроидов, каждого поставщика, советовалась с Иззи и учитывала все её замечания. Ей было трудно разобраться в технических характеристиках без помощи эфира, но она старалась ради Анубиса и сильно переживала, когда они смогли забрать тело в Артемиде и принести на корабль. Она также переживала, когда Иззи заставила Ри оплатить ровно половину от стоимости андроида, потому что он был виноват в том, что повредил предыдущую оболочку Анубиса. Джуд помнила, что Ри говорил ей об имеющихся у него деньгах, и в тайне от Иззи убедила его оплатить только пятнадцать процентов. В конце концов, именно Джуд должна была позаботиться о своём лучшем друге. Они даже не успели наобниматься. Джуд обожала объятия, а объятия с Анубисом оказались в стократ лучше, чем когда он был в теле пса. Даже с программами, управляющими его движениями, он был немного неуклюжим и частенько обо что-нибудь ударялся, а после в панике проверял, не повредил ли он синтетическую оболочку и не испачкал ли только что купленную одежду. За неё (да и за тело, в общем-то) он очень долго ругал Джуд, когда они остались вдвоём, говорил, что ей следовало сосредоточиться на более важных проблемах. Джуд слушала его с улыбкой от уха до уха и никак не могла налюбоваться искрами в его серебряных глазах. Она хотела вернуться к Анубису. Она знала, что он пытается найти её, потому что таков Анубис — ради неё он был готов искать во всех, даже самых отдалённых и тёмных уголках Вселенной. Они были семьёй, очень странной и небольшой, но семьёй. И командой, разумеется. Хотя Джуд нравилось думать, что экипаж «Бетельгейзе» тоже успел стать командой. В книгах и сериалах ведь так всё и происходило. По стечению некоторых обстоятельств люди, которые раньше не знали друг друга, сталкивались, работали вместе, сближались. Джуд очень нравились такие сюжеты, сулившие приключения и крепкие взаимоотношения. Слишком поздно она поняла, что была глупой и без причины идеализировала мир и людей вокруг. Иззи с самого начала сказала, что будет помогать им до тех пор, пока есть намёки на связь с её отцом. Иззи, потрясающая, яркая, умная, с острым языком и великолепным вкусом, прямым текстом сказала, что использует их, а взамен позволяет им использовать её ум и способности. Джуд бы это разочаровало, если бы она не чувствовала радость от каждой минуты, приведённой в компании Иззи. Она была куда жизнерадостнее и миролюбивее, чем Ри или Хейн. Её бы, наверное, Джуд смогла бы назвать подругой. Когда-нибудь, в будущем. Когда перестанет быть глупой, идеализирующей всех вокруг, и думающей, что жизнь — это приключение. Почему она не поверила Ри, когда он говорил, что жизнь несправедлива и полагаться следует только на самого себя? Джуд, конечно, думала, что он отъявленный мерзавец, ради денег готовый на что угодно, но потом она держала руку умирающей Нут и чувствовала, как её эфир сжирает штамм чёрного энфермада. Джуд ни разу не решилась спросить у Ри про Нут, хотя очень хотела. Она предполагала, что хорошие сокомандники разговаривают друг с другом. Джуд очень хотела быть хорошей сокомандницей. Даже с этими странными, вырванными из привычной жизни людьми. Она читала их эфир и знала, что на самом деле они ей не навредят. Если она была глупой идеалисткой, то эфир — разумным и проницательным. Он бы отреагировал на опасность или скрытые умыслы, если бы они были. Именно он каждое утро убеждал её, что экипаж «Бетельгейзе» для неё не опасен и она может им доверять. Дело было даже не в стигмах, которые каким-то образом связали их, или в химерах, из-за которых она, Хейн и Имон были вынуждены действовать сообща. Все эти люди просто нравились Джуд, и она хотела к ним вернуться. Звёзды, как же она хотела вернуться. Ей надоела чернота космоса, холод пальцев Тени, её вкрадчивый шёпот. Надоела неосведомлённость о том, что на самом деле происходило с её телом. Надоело, что Тень требовала что-то вспомнить. Джуд помнила только то, что считала важным: экипаж «Бетельгейзе», два странных сна, ощущение чужого эфира, давившего на неё совсем недавно. Она помнила, что Имон назвал её красивой. Почему-то это очень радовало. И ещё она помнила, что должна побороть Тень, сжимавшую её в ледяных тисках всё крепче. Межзвёздный и древнепларозианский смешивались, и хотя Джуд вспоминала оба языка и тут же их забывала, она запретила себе сосредотачиваться на словах Тени. Она вспоминала всё, что успела пережить, пока боль разъедала её тело, а Тень требовала, чтобы она смотрела на звёзды и вспоминала что-то очень важное.***
Джуд обрезали волосы. Она обнаружила это в один из дней, которым потеряла счёт, когда проснулась в своей камере с сухостью во рту и ужасной головной болью. Кое-как дотянувшись эфиром до стакана воды, стоящего на подносе возле двери, она села на кровати и почувствовала какую-то ненормальную лёгкость. Плечи обдало холодом. Джуд подняла руку и нащупала криво остриженные пряди, едва прикрывавшие мочки ушей. Она растерянно всхлипнула и сжала кончики зелёных волос, ощущая, как внутри клокочет эфир. Тень, разумеется, была тут как тут. — Что такое? — ласково спросила она, опускаясь перед ней колени. Или нет. Джуд с трудом различала очертания комнаты: перед глазами всё размывалось. Но она не хотела, чтобы Тень её касалась. Джуд лягнула её очертания ногами, но, кажется, не попала. Либо Тень на самом деле не существовала, либо девушка была слишком слабой. — Это всего лишь волосы, — почти шёпотом произнесла Тень. «Какая разница», — хотелось возразить Джуд, однако она только плотнее сжала губы, придерживаясь правила: не разговаривать с Тенью. Даже если она говорила о том, что это и впрямь всего лишь волосы. Какая разница, что это. Волосы, пальцы, куски кожи, зрение. Если это отбирают у неё, она будет злиться, а эфир будет клокотать, желая выпустить её злость на что-нибудь. — Давай я развеселю тебя, — пробормотала Тень и, наверное, даже улыбнулась. Джуд не смотрела на неё. Она лишь ощутила рывок, когда всё вокруг сменилось на чернильную пустоту и звёзды, вспыхивающие за миллиарды световых лет от неё. Но всё это резко исчезло. Чернильная пустота сменилась на розово-фиолетовую, тянувшуюся до самого горизонта, пол, идущий мелкой рябью и до того чистый, что он отражал всё, как зеркало. На нём отражались сверкающие на тусклом небе звёзды. Джуд казалось, будто она уже видела этот пейзаж. — Вставай, — произнёс кто-то. Вопреки страху, Джуд только сильнее зажмурила глаза. Эфир клокотал не от её злости и желания почувствовать себя в безопасности, а от возбуждения. — Вставай. Джуд с неохотой приоткрыла один глаз и увидела над собой лицо девушки: шоколадная кожа, прищуренные фиолетовые глаза, пушистые ресницы, и серебряное кольцо в носовой перегородке. Тёмно-каштановые кудри напомнили невесомое облако, обрамляющее голову. — Вставай, — повторила девушка в третий раз, и Джуд пришлось встать. Тело было невесомым. — Я рада что сумела вытащить тебя сюда. Джуд повернулась и уставилась на девушку. В ней было что-то неуловимо знакомое… Нет, не в ней. В её эфире. — У нас мало времени на разговор. Джуд бы назвала это глупым клише из фильмов и сериалов, — она так не любила, когда у героев было мало времени на разговор, ведь от информации зависело так много! — но сейчас всё внутри неё сжалось. Её эфир верил эфиру внутри девушки, и здесь не было Тени. Хоть какое-то утешение. — Не думаю, что смогу часто вытаскивать тебя сюда. Это слишком больно, но Творец настойчив. — Кто? Её голос был хриплым и тихим, как если бы она не разговаривала целые месяцы. — Творец. Ты называешь его Тенью. — Откуда ты знаешь? — Твой эфир рассказал. Девушка подняла руку — зелёные искры посыпались с её пальцев, переливаясь в насыщенный фиолетовый. — На самом деле он не так силён, как пытается показать, — невозмутимо продолжила девушка, смотря на свои пальцы. — Но он всё ещё сильнее, чем, возможно, ты думаешь. Нынешний организм, который он занял, силён сам по себе — оттого силён и Творец. — Я не понимаю. — Ты нужна Творцу, Джуд. — Откуда ты… Да, точно, — перебила она саму себя, ощутив, как эфир радостно взрывается в пальцах девушки. — Ты понимаешь его? — Я очень многое понимаю. Звёзды, планеты, энергию. И всё это — за секунды, когда Галапсикон воссоздаёт моё подобие. Джуд нахмурилась. Она знала, что через эфир, в теории, можно понять что угодно, даже звёзды и планеты, но никогда не проверяла — это ведь невозможно просто взять и проверить, слишком сложно и опасно. Но девушка перед ней говорила об этом так легко, словно констатировала очевидное и сама не меньше сотни раз проводила подобные опыты. — Я не могу появляться часто, — продолжила девушка, когда Джуд осмелела достаточно и уже была готова задать вопрос, — но я знаю Творца лучше, чем кто-либо другой. Он не остановится. Он будет искать путь, потому что это единственное, что сделает его прежним. — Я не понимаю, — глухо повторила Джуд. Творец, путь, сила… Всё это звучало как-то слишком фантастично. Нереально. Такому место в выдуманных мирах, живущих в книгах, сериалах и видеоиграх. Этого не может быть на самом деле. — В твоих руках координаты, ведущие к истине, — неожиданно резко произнесла девушка, подняв на неё фиолетовые глаза. — Не позволяй Творцу заполучить их, иначе всё будет напрасно. — Кто ты? Вопрос был логичным, и его следовало задать в самом начале, но Джуд только-только смогла собраться с мыслями и понять, что не знает девушку перед собой. Её эфир был знакомым, но Джуд, всегда верящая ему, была настороже. Девушка молчала, смотря на неё отстранённым взглядом, и только спустя какое-то время спросила: — Чего ты хочешь, Джуд Эзарон-Регул? — Эзарон, — исправила Джуд, сведя брови. — Я — Эзарон. — Ты дочь лунного света, рождённая под знамёнами Эзарон и Регул. Твой эфир знает, кто ты. «Возможно, это не так». Ей не хотелось думать об этом. Её желания вообще были достаточно простыми и точными, но теперь они почему-то казались размытыми, не желавшими выстраиваться в структурированную схему. — Я не знаю, — наконец ответила Джуд, рассеянно проведя ладонью над поверхностью, на которой сидела. Рябь потянулась за ней, будто магнит к магниту. — Дышать. Спать. Изучать. — Жить? — недоверчиво уточнила девушка. — Узнавать. Всё и всех. — Всё и всех, — тем же тоном повторила девушка. — Я знаю кое-кого, он мой друг и семья. Но я хочу узнать больше людей. — Выходит, ты просто хочешь жить, — и, не дав ей отреагировать, девушка жёстко добавила: — А Творец хочет всё это разрушить. Он хочет разрушить тебя, потому что только так можно добраться до координат, которые приведут его к нему прежнему. — Я не понимаю. Джуд начинала ненавидеть эту фразу. Раньше она не понимала, почему они с доктором живут в глуши и ни с кем не общаются. Не понимала, откуда у неё эфир и почему нет таких же, как она. Теперь она не понимала, как она, слабая, беспомощная и бесполезная, может помочь экипажу «Бетельгейзе». Стигма на её запястье была лишь набором символов, ничего не значащих. — Погоди. — Джуд посмотрела на своё правое запястье, и ей показалось, что чёрные линии тускло заблестели. — Координаты, которые ищет Творец. Как они записаны? — Это знаешь только ты. Твой эфир не хочет мне сообщать. Боится, что каиэр может проникнуть сюда снова и всё выведать. Джуд сразу узнала древнепларозианский, проскользнувший в речи девушки, и слово, которое она произнесла — оно означало предателя. — Кто он? — Нынешний организм, связанный с Творцом. Не могу понять, что с ним не так. Но не бойся: ты сильнее него. Главное, чтобы ты не позволяла ему использовать сосуд, который он создал. — Что? Какой ещё сосуд? Я ничего не понимаю. — Просто охраняй координаты и не подпускай каиэра к сосуду. И не слушай Творца — он силён, но тебя победить не сможет. Ты всё равно нужна ему, поэтому пока он осторожен. Джуд едва не рассмеялась. То, что делал этот Творец, которого она называла Тенью, было демонстрацией его осторожности? Он проносил её сквозь звёздный свет, зарождающиеся и умирающие галактики, и требовал, чтобы она что-то вспоминала. Это определённо не было осторожностью. — Когда ты услышишь крики планет, я постараюсь найти тебя. — Я не знаю, кто ты. Девушка тепло улыбнулась и поднялась на ноги, протянула ей руку. Джуд помедлила. Эфир клокотал, гонимый радостью и какой-то непонятной тоской, но не ощущал угрозы, исходящей от девушки. Ничего, кроме чистого эфира, такого яркого и полного, словно это был эфир самой Вселенной. Джуд приняла руку и встала, пошатываясь. Вперёд упали короткие пряди, едва прикрывавшие уши. Девушка, заметив её злой взгляд, протянула руку и коснулась неровных кончиков. — Меня зовут Хезер Янг, — произнесла она и почему-то резко обернулась, как если бы её кто-то окликнул. Джуд ждала, чувствуя, как узел в груди стягивается всё сильнее, и едва не задохнулась из-за него, когда Хезер выдохнула и добавила: — Когда-то я была такой же, как ты.