***
Иззи чувствовала себя особенной: она сидела на диване в одном из маленьких залов на самом последнем этаже, где потолок был в форме купола, через который были видны звёзды и далёкие огни всей станции. А рядом сидел Ри, с безучастным видом смотревший за городом внизу. Тишина висела почти двадцать минут, а между ними стояли две чашки с кофе, который Ри согласился выпить. Когда Иззи услышала тихое «да», она сначала подумала, что сошла с ума и это лишь галлюцинация, а после едва не запрыгала от радости. Она лишь предложила немного пройтись, может, найти место, где они поговорят, а Ри неожиданно согласился и даже позволил выбрать ему очень сладкий кофе, к которому так не притронулся. Почему он вообще согласился, Иззи не знала, из-за чего до сих пор переживала. И всё равно чувствовала себя особенной — Ри, должно быть, впервые проявил хоть какие-то чувства и не то что согласился поговорить, а обнял её. Ри, который терпеть не мог, когда его касались, выглядел таким испуганным, будто маленький котёнок под дождём, что Иззи не смогла просто притвориться, будто ничего не заметила. Даже если он отрицал, что они были командой, Иззи верила в это всем сердцем и была намерена сделать всё возможное, чтобы помочь. — Ну? — неожиданно бросил Ри, подперев подбородок кулаком. — Что? — не поняла Иззи. — Так и будешь молча пялиться на меня? — Может, я любуюсь. Хвост Ри вздрогнул, его брови почти взлетели вверх, но он будто в последний момент взял себя в руки и нахмурился. — Отлично, ты хотела сказать мне, что любуешься? Молодец, сказала. Это всё? — Хватит быть таким вредным, — проворчала Иззи, постучав ногтями по пустому стаканчику с кофе. — Я, вообще-то, переживаю. — Попроси Хейна помочь, он вроде неплохо стреляет. — Да не об этом! Что вообще… Иззи замялась, не зная, нужно ли заканчивать мысль. Вдруг она лезла не в своё дело? Ри сотни раз говорил, что терпеть не может, когда его о чём-то спрашивают, и не выносил чужого внимания. Он водился с ними только из-за маячившей где-то на горизонте помощи, которую надеялся заполучить, и полностью игнорировал любые попытки сблизиться. Иззи это расстраивало. Каким бы невоспитанным и грубым ни был Ри, он был ей дорог, и она хотела ему помочь. — Может, ты и мудак, — всё-таки сказала Иззи, — но я хочу помочь. Ри неожиданно громко рассмеялся. — Это я-то мудак? С чего бы? — Только мудаки постоянно всех отталкивают и делают вид, что они сами со всем справятся. Мы… — Если ты скажешь слово «команда», клянусь, я швырну в тебя кофе. — …команда, — закончила Иззи с широкой улыбкой. Ри громко застонал, закатив глаза, и протянул руку к стаканчику, когда Иззи резко накрыла его ладонь своей. — И это значит, что мы всегда стоим друг за друга. Брось, мы вместе едва не с Даттона, помнишь? Ты ещё целился мне в лоб. Точнее, моей проекции. Ри молча смотрел на её ладонь, но Иззи не спешила убирать руку. Пальцы Ри были холодными, мозолистыми, а чешуйки — гладкими. Из-за когтей и чешуи Ри не носил перчаток, но Иззи впервые видела, чтобы он не прятал руки. — И? Ждёшь извинений? Голос у него был низким и хриплым, таким, какого Иззи никогда не слышала. Ри поднял на неё взгляд и криво улыбнулся, показав клыки. — Не откажусь. Ри вновь закатил глаза. — Извини. Довольна? — Более чем. А теперь скажи, чем я могу помочь. — Можешь убрать руку. Иззи недовольно скривила губы. — Сам убери. В конце концов, если бы он не хотел, чтобы она касалась его, он бы действительно убрал руку. Если случалось, что кто-то подходил к нему слишком близко или случайно трогал его, Ри сразу же шипел, как кот, и требовал оставить его в покое. Но сейчас он не двигался. Может, это было по-детски глупо, но Иззи не собиралась проигрывать кому-то вроде Ри. — Ведёшь себя, как ребёнок, — проворчал он. — Ну и что? Зато ты хоть немного расшевелился. — Это всё? — Может быть. А может и не всё. Ри фыркнул и, наконец, медленно убрал руку. Иззи без лишних слов взяла стаканчик с кофе, сняла крышку и сделала глоток, едва не закашлявшись. Со сладостью она и впрямь переборщила — может, поэтому Ри и не стал пить. — Всё-таки ты очень противный, — пробормотала она, заметив, как Ри улыбнулся. — Стараюсь, чтобы вам было нескучно жить. Иззи разочарованно застонала, опустив плечи. С каждой секундой она всё больше понимала, что её желание помочь становится нездоровым, как и интерес к Ри, но уже ничего не могла поделать, как и остановиться или хотя бы на время сделать шаг назад. Она никогда не скрывала, что Ри ей нравится, и устала через намёки и шутки показывать ему это. Иззи впервые встречала такого слепого парня и просто не представляла, что ей делать. — Почему ты нас так не любишь? — проворчала она, делая ещё один глоток, лишь бы чем-то занять руки. — Не люблю? — переспросил Ри с лёгким удивлением. — Понятие не имею. — Брось, мы же отличная команда. — И из-за этого я должен вас любить? — Я была бы вообще не против, честно говоря. Ри посмотрел на неё так, будто впервые увидел, и удивлённо поднял брови. — Что? — Что слышал? — Я глухой. Повтори громче. — Я была бы совсем не против, если бы ты нас любил, — громче повторила Иззи. Должно быть, даже чуть громче нужного, но, к счастью, в зале они до сих пор были одни, да и шагов из коридора не было слышно. — Мы же тебя любим. Ри, дёрнув ушами, прижал их к голове и собрал руки на груди. Иззи не без удовольствия проследила за тем, как натянулась ткань его чёрной водолазки с высоким горлом, подчеркнувшая мышцы груди и рук. Даже спустя месяцы знакомства Иззи не переставала восхищаться его внешностью и тем, как извечно чёрная закрытая одежда всегда подчёркивала его фигуру, будто Ри точно знал, насколько она потрясающая. Честно говоря, она и во время некоторых тренировок пялилась на него, особенно если он подходил ближе, чтобы исправить её стойку, и чувствовала себя круглой дурой из-за этого. — За что? Иззи встрепенулась, отгоняя мысли о том, что была бы совсем не против ещё раз посмотреть, как напрягаются мышцы Ри. — Ты о чём? — За что вы меня любите? Что я сделал? Ри выглядел таким несчастным, будто состоял из стекла и всю свою жизнь, каждый день и каждый час получал новую болезненную трещину и вот-вот мог разбиться окончательно. Уши всё ещё были прижаты к голове, кончик хвоста нервно елозил по полу. Ри сидел на расстоянии вытянутой руки, повернувшись к Иззи, но ей показалось, будто между ними куда больше расстояния. — Необязательно делать что-то, чтобы тебя любили. — Что? — В смысле, людей любят просто за то, какие они. Вот, например, меня все любят за то, что я очень добрая и всегда готова помочь. О, ещё за охрененный вкус в одежде! Судя по озадаченному лицу Ри, он её совершенно не понял. Для Иззи понятие любви было простым и даже лёгким. Она бы объяснила, что это такое, даже если бы её разбудили глубокой ночью и дали всего три секунды на ответ. Но Ри этого не понимал — всё ещё смотрел на неё, будто она сказала что-то на другом языке, и не слишком терпеливо ждал, пока она соизволит заговорить на межзвёздном. Иззи вздохнула, убрала стаканчик и села поближе, краем глаза заметив, как хвост Ри приподнялся и замер в воздухе кончиком вверх. — Ну смотри, это, вообще-то, довольно просто, — начала рассуждать Иззи. — Если человеку нужно из кожи вон лезть, чтобы его любили, то это даже не любовь, а слепая зависимость. То есть, да, я понимаю, что кому-то прямо-таки нужно, чтобы его заметили, похвалили и всё такое, но… Это не любовь. Любят просто за то, какой человек есть на самом деле, за то, что он настоящий. Вот ты — грубый и невоспитанный, а мы всё равно тебя любим. Пайк зашуганный, а его мы тоже любим. Я — прекрасная и неповторимая, единственная во Вселенной, и меня мы тоже очень любим. Под конец Иззи гордо задрала голову и улыбнулась, посмотрев на Ри, который оказался ближе, чем минуту назад. Он слегка наклонился, словно хотел получше расслышать её, и смотрел на неё, не мигая. Уши всё ещё были прижаты к голове. — Ты только что сказала, что мы тебя любим? — уточнил он. — Это правда. Меня все любят. Даже ты, не отрицай. Ри скривил губы, и Иззи уже хотела толкнуть его назад за то, что смеет сомневаться в её словах, когда он саркастично протянул: — Конечно, я же до безумия люблю, когда мне постоянно надоедают тупыми вопросами и лезут, куда не нужно. — Что ж ты тогда всё ещё сидишь тут и болтаешь со мной? — На звёзды любуюсь, — огрызнулся Ри, резко выпрямляясь. — Я тоже звезда, любуйся мной. Не то чтобы Иззи жить не могла без его внимания — она не была такой уж дурой, чтобы без остановки бегать за парнем и делать всё возможное, чтобы он обратил на неё внимание. Но Ри привлекал её, и Иззи пусть и устала ходить вокруг да около, была готова продолжать. Для неё это было игрой, в которой она обязательно выиграет. Ри, наконец, низко рассмеялся и замахал хвостом, смахнув стаканчик кофе с дивана. Иззи инстинктивно ринулась вперёд, пытаясь схватить его, но вместо этого схватила хвост Ри, которым он поймал стаканчик. — Вау, — ничуть не растерявшись, выдохнула она и погладила гладкие синие чешуйки. — На ощупь он такой приятный! Иззи перевела взгляд на Ри и замерла, заметив его красное лицо. Стаканчик с глухим стуком упал на пол, кофе расплескалось, но Ри продолжал во все глаза смотреть, как Иззи ненавязчиво поглаживает его хвост. — Что? Он красивый. Ри громко сглотнул. В голове Иззи словно щёлкнуло. — Бездна, у люманирийцев это эрогенная зона, да? Правда что ли? Она помнила, как пошутила об этом ещё на Земле, когда они только собирались проникнуть в заброшенную лабораторию в пустошах между Оро и Медузой. Иззи даже не думала, что это окажется правдой. — Прости… Она убрала руки, впервые за долгое время почувствовав стыд. Но как она могла сдержать себя, если хвост Ри и впрямь такой гладкий и приятный на ощупь? — В своё оправдание скажу, что… Иззи умолкла, когда хвост Ри промелькнул перед её глазами и лёг ей на колени. Совсем близко к ладонями, которые она зажала между бёдрами, чтобы немного успокоиться. — Шутишь что ли? Ри молча придвинул хвост чуть ближе. Он уже не смотрел на Иззи, продолжал пялиться на свои любимые звёзды, пока она растерянно переводила взгляд от хвоста к его ушам, всё ещё прижатых к голове. Выждав несколько секунд, Иззи максимально осторожно, невесомо коснулась кончиками пальцем хвоста и заметила, как Ри слегка дёрнул головой. Она никак не могла понять, что это значит. Не мог же Ри, тот самый, который всех игнорировал и, казалось бы, даже ненавидел, вдруг изменить своё мнение. Тем более с Иззи, которая, как он сам сказал минутой ранее, постоянно надоедала ему и лезла не в своё дело. Это было слишком странно для Ри — впрочем, он всегда вёл себя очень странно. Будто и впрямь был из стекла и давно пошёл трещинами. Аккуратно убрав его хвост с колен, Иззи быстрее, чем он успел повернуть голову, села ещё ближе и крепко обняла Ри, лицом уткнувшись ему в плечо. — Прости, что я такая надоедливая, но я правда переживаю и хочу помочь, — едва слышно пробормотала она, надеясь, что Ри выдержит хотя бы несколько секунд. Чтобы она успела показать, насколько он ей дорог, и поверил в искренность слов и действий. Чтобы не подумал, будто ей нравится над ним издеваться. Иззи уже была готова отпустить его, когда Ри как-то скованно обнял её в ответ и даже похлопал по плечу. Иззи выдохнула, причём так громко и облегчённо, что по шее Ри побежали мурашки. Его хвост обвил талию Иззи и прижал её ещё ближе. — Я не знаю, что делать. Прозвучало крайне тихо, на грани шёпота, который никто не должен был услышать, и с надломом, от которого сердце Иззи дрогнуло. Она немного отстранилась и, едва не соприкоснувшись с Ри носом, сказала: — Я тоже не знаю, но мы что-нибудь придумаем. Иззи улыбнулась, лишь на долю секунды опустив глаза, и время будто замедлилось. Звёзды всё ещё мерцали за миллионы световых лет от них, «Наруками» жил своей жизнью, а манта пролетела в какой-то сотне метров, но Иззи показалось, словно что-то изменилось. Она не успела даже моргнуть, когда Ри мягко прильнул к её губам с поцелуем и хвостом прижал её ближе к себе. Это даже не было настоящим поцелуем — лишь совсем лёгким касанием, как звёздная пыль, осевшая на коже, но Ри меньше, чем через секунду издал какой-то странный рык и отшатнулся, едва не отполз в сторону на целых два метра. Его лицо было полностью красным, в глазах — то ли испуг, то ли разочарование, то ли всё вместе. Ри соскочил с дивана, качнулся, будто комната для него вдруг закружилась, и пулей вылетел в коридор.***
— Просто уточню ещё раз — ты точно этого хочешь? Имон чуть не застонал на всю комнату отдыха: Холланд задавал этот вопрос с той самой минуты, как выловил Имона у зала собраний, и каждый раз умудрялся вложить в голос больше беспокойства, чем до этого. Как только Имон начал думать, что Холланд, вообще-то, вовсе не навязчивый, тот вновь стал виться вокруг него и едва давал пройти. Но при этом Имон никак не мог остановить его или даже подумать, будто его это по-настоящему раздражает. Поначалу — возможно, ведь всё было как-то смазано, время бежало так быстро, будто сыпалось песком через пальцы, и происходило слишком много всего. Внимание Холланда словно было направлено на одного только Имона, а вопросы порой были слишком неожиданными и даже неловкими. Но чем дальше, тем больше Имон убеждался, что это, оказывается, приятно — когда о тебе думают, спрашивают, в порядке ли ты, волнуются. Это приятно — иметь человека, который будет переживать за тебя просто из-за того, что вы одна семья. Пусть даже Имон совершенно не помнил Холланда, Холланд помнил его, и пока что этого было достаточно. Имон старался быть терпеливым. Должно быть, это и впрямь было тяжело: много лет искать человека, который тебе дорог, а потом узнать, что он ничего не помнит. Имон не представлял, как бы повёл себя в подобной ситуации, но статьи в Потоке говорили, что повышенное внимание и лёгкая нервозность, желание угодить и защитить — это нормально. Единственное, что не было нормальным, так это эфир Холланда, который мог легко прочитать Имона. Холланд пообещал больше не говорить, что приносит ему эфир, даже не пытаться узнать мысли и чувства Имона, и пока что этого было достаточно. По крайней мере, для того, чтобы перестать вести себя как придурок и избегать общения с Холландом. — Может, и хочу, — наконец ответил Имон. То, что Донован посчитал его пригодным для участия в экспедиции, не слишком удивило Имона. Куда сильнее его удивил настрой Сириуса, который всё время собрания потратил на то, чтобы убедить, что обычным людям нельзя соваться на Пларозию. И на упоминание того, что он сам спустился на неё, когда ещё не был одарён эфиром, Сириус не реагировал, будто вообще ничего не слышал. Имон просто не понимал, почему Сириус терпеть его не может, но старался не думать об этом слишком часто. В конце концов, он будет не один, а с Хейном и Джуд, как месяцы назад, когда они только сбежали из Эсто. — Не могу же я вечно сидеть на месте, — добавил Имон, когда Холланд, вперившись в него непонимающим взглядом, промолчал. — А так хоть какая-то польза от меня будет. — Я тоже почти ничего не делаю. — Ты постоянно мотаешься по всей станции и ближайшим планетам, — напомнил Имон. — Ну… Это другое. Так, мелкие поручения. Подумаешь. — Ты просто злишься, что остаёшься на станции. Холланд нахмурился и поджал губы, откинувшись на спинку стула. Их разделял круглый стол, по которому то и дело ползли тонкие чёрные нити, срывавшиеся с рук Холланда. По опыту с Джуд Имон знал, что из-за волнения эфир иногда мог действовать будто сам по себе. — Я же могу помочь, — наконец пробормотал Холланд обиженным тоном. — Я не настолько слаб и вполне могу сравниться с Азриэлем! — Кто-то же должен остаться на базе с Аспидом. Холланд фыркнул, возведя глаза к потолку. — Он, кажется, меня совсем не любит. На мгновение Имону показалось, будто это не просто так, будто поведение Аспида вполне оправдано. В голове почти всплыли его слова, но спустя секунду Имон понял, что ничего не может вспомнить. Ему казалось, будто Аспид что-то говорил насчёт Холланда, но никак не мог отыскать в памяти, что именно. Спустя столько времени Имон наконец смог привыкнуть к нему и всё чаще думал о нём, как о своём брате. Холланд казался надёжным, пусть даже порой пристальный взгляд его тёмных, почти чёрных глаз пробирал до костей, а движения казались чересчур плавными и точными одновременно. Такими, какие и андроид с идеальными программами не сможет воспроизвести. — Аспид много кого не любит, — всё-таки произнёс Имон, когда тишина стала затягиваться. — Или просто не показывает, что любит. Не знаю, ты с ним знаком дольше. — Он хорошо ладит с Азриэлем, Цугой и Клэр, а меня почему-то сторонится… Хотя знаешь, это так странно. — Холланд вдруг упёр локти в стол и сложил подбородок на переплетённых пальцах, уставившись на Имона. — Я понятия не имел, что он знал тебя. Даже не предполагал, что вы были частью одной программы. — Он не рассказывал? — Аспид вообще ничего не рассказывает. Что ничуть не казалось Имону странным: даже с ним Аспид редко говорил, в основном ходил по пятам с опущенной головой и поджатыми ушами, будто котёнок, которого побили. Если он и открывал рот, то обычно говорил о чём-то отвлечённом: еде, сне, звёздах, шуме на станции. Ни одного упоминания проекта «Сосуд» и «Защитник», ни слова об Иде Джориус или том, что с ними было, когда они были детьми. — Ну, можешь попробовать его разговорить, пока нас не будет. — Ещё чего, — раздражённо фыркнул Холланд. — Попробую убедить капитана, чтобы он и меня включил в экспедицию. — Ты издеваешься? Холланд удивлённо поднял брови, уставившись на него, и Имон лишь секундой позже понял, насколько резко прозвучали его слова. — За мной не нужно постоянно следить, — тише добавил он, чувствуя, как волнение и даже лёгкий страх начинают ползти по позвоночнику. Будто что-то тонкое и холодное, как щупальца, касалось его. — Я не ребёнок. — Тебе всего восемнадцать. — По законам Земли я совершеннолетний. — А по моим законам ты упрямый баран, который не понимает, что я беспокоюсь. Холланд уставился на него, не мигая, и сжал кулаки так сильно, что по столу мгновенно побежали трещины. Заметив это, он шумно выдохнул и провёл кончиками пальцев по поверхности стола, отпуская эфир — чёрные струйки пробежались по трещинам и немедленно устранили их. — В детстве ты не был таким вредным, — проворчал Холланд, упершись лбом в стол. — Понятия не имею, каким я был в детстве. Холланд рассказывал ему достаточно много, но ни одно событие не всплывало в голове Имона. Ни разу он ещё не почувствовал лёгкое покалывание, будто вот-вот мог вспомнить. Единственное, что он иногда вспоминал, так это холод операционных столов, писк медицинского оборудования и отвратительный запах медикаментов, которыми его пичкали. Он даже не был уверен, что когда-нибудь вспомнит то, о чём говорил Холланд, и потому его навязчивая забота вновь начала казаться неуместной. Но Имон старался быть терпеливым. — Всё будет нормально. Я на сорок три процента долбанный киборг, как-нибудь справлюсь. — И я всё ещё не понимаю, почему! — горячо выкрикнул Холланд, резко выпрямившись. — Зачем было делать из тебя киборга? Кому вообще понадобилось ставить над тобой эксперименты? Холланд не мог не знать, что за «Сосуд» и «Защитник» отвечала Ида Джориус — но та была мертва, и всё, что она знала, просто исчезло. Может, где-то и существовали записи, которые она вела, или даже были люди, которые знали о планах и целях Джориус, но Имон понятия не имел, как их найти и заставить говорить. В Потоке было указано, что восстанавливающийся «Аммон Ра» сейчас под начальством некоего доктора Скотта из команды Джориус, но больше информации о нём не было. Имон помнил лишь одно: ему установили протез, потому что правая рука отмирала. Но из-за чего — неизвестно. — Ладно, ладно, — вдруг чересчур бодро добавил Холланд, натянув на лицо улыбку. Он зачесал тёмные волосы назад, будто его причёска была недостаточно идеальной, улыбнулся ещё шире и посмотрел на Имона. — Мы со всем разберёмся. Всё узнаем. А потом я разорву этих ублюдков на части и… — Холланд, — предупреждающе произнёс Имон. — Ладно, немного погорячился… Или нет. В общем, кто бы это с тобой ни сотворил, они за это ответят, да? Имон не знал, что сказать. В голосе Холланда было слишком много холода, из-за которого по спине Имона вновь побежали мурашки. Он, однако, практически мгновенно забыл об этом. Холланд смотрел на него, не мигая, с лёгкой улыбкой на тонких губах, а внутри Имона медленно поднимались уверенность и доверие, которое он бы не смог объяснить. Даже если Имону было достаточно получать ответы на свои вопросы, он уже не считал желание Холланда отомстить странным или ужасным. Наоборот, думал, что это нормально. В конце концов, это Холланд, и он заботился об Имоне.