***
Генри кое-как успел вывести свою роту на построение, провел вместе с сержантом Гасби осмотр солдат и доложился начальству, что во вверенном ему подразделении все в порядке. Так, не хватает пары пуговиц у Хела и Рона, да Дик с синяком под глазом, который тот прокомментировал однозначно: «Никак нет, сэр! Упал, сэр!» Ну вот что делать с этими лоботрясами? Хрен с ними, пусть Гасби разбирается. Только без рукоприкладства! У себя в роте лейтенант Тейлор не позволит никого пороть за пуговицы, это он дал понять Гасби сразу и определенно. Но пара часов муштры на плацу – вполне себе достойное наказание разгильдяям. До полудня они с сержантом занимались тем, что гоняли роту «тупых бездельников, негодяев и полных идиотов», отрабатывая различные маневры. Лейтенант сам, обливаясь потом, впахивал за семерых, пока не остался полностью доволен «своими бравыми ребятами – лучшими ублюдками британской армии» и велел всем отдыхать пару часов после обеденной каши. Рьяные упражнения на плацу и честная беготня с солдатами в конце-концов позволили ему забыть ночное приключение и, главное, предполагаемые последствия, пока его не нашел Гастон с лаконичной запиской от брата, в которой значилось всего 5 слов: «Ко мне в кабинет! Живо!» Надо же, спасибо, хоть «твою мать» и «долбаный мудак» не приписал, хотя сквозь выбешенный тон письма сии эпитеты явно прочитывались. Пытаясь удерживать привычный покер-фейс, Генри сглотнул и почувствовал, как, несмотря на жару, неприятный холодок заскользил вдоль позвоночника, сконцентрировавшись в том самом месте, по которому получают заслуженную трепку. Ладно. Будь что будет: тянуть тут нечего. Надо пойти и все выяснить, как подобает мужчине и лорду, в конце-то концов. Ну не выпорют же его, в самом деле. С такими, не слишком приятными мыслями Генри оставил роту на сержанта, а сам, оседлав коня, нехотя поехал сдаваться на милость разъяренного братца. Торопиться он, прямо скажем, не собирался. Вот еще! Много чести.***
Не выпороли. Но, тем не менее, ничего приятного ожидаемо не произошло. – Ты безнадежный идиот и мальчишка! – облил его несусветным презрением высокопоставленный родственничек. Генри очень хотелось показать ему средний палец, но он благоразумно сдержался. В этот раз братец действительно был прав. Он, Тейлор, идиот! И еще какой! – Это не я, – хмм... ну ничего глупее он не мог сморозить сейчас, и лорд Джеймс посмотрел на него так, будто весьма и весьма усомнился в его дееспособности. – Ты понимаешь, что твоя чертова жизнь сейчас висит на волоске, братец? Герцог слопает десять таких, как ты, на завтрак и даже не поморщится. И я, если честно, не смогу ему в этом помешать. А может, и не захочешь, братец?! – Остынь, Джей, я разберусь с этим, можешь не париться, – Генри изо всех сил пытался взять себя в руки и выглядеть мужчиной. Но… Вот зря он это сказал, потому что следующие десять минут ему пришлось, внимательно рассматривая весьма интересный пейзаж за окном графского кабинета, выслушивать глубоко патетичную и язвительную до крайности тираду о том, какой он, Тейлор, неблагодарный сукин сын, бла-бла-бла, и как бедная семья делает все, чтобы ему помочь хоть немного, но всегда наталкивается на его раздолбайство и непроходимый тупизм, бла-бла-бла, и как ему только удается херить все самым непостижимым образом ко всем чертям, а несчастная его мать, которую он, тварь неблагодарная, нисколечко не жалеет, уже поседела от позора, и перезрелая сестра никак не может выйти замуж, потому что никто нормальный, бла-бла-бла, не хочет родниться с таким ублюдочным придурком, повесой и катастрофическим неудачником. Аминь. Нет, правда что ли?! Это он виной всем мировым катаклизмам? И с чего братец вообще решил, что сестренка Маргарет перезрела? В девятнадцать-то лет! Вот же графская морда! На самом деле, Генри в этот самый момент реально было не по себе, поскольку он вполне отдавал себе отчет о последствиях своего безрассудного поступка. Его труп запросто найдут в Темзе с предварительно отрубленным членом. А могут даже и не найти. – В общем так, милый братец, – уловил он сквозь назойливую пульсацию тревожных мыслей, – живо собирайся, завтра ты неофициальным образом отплываешь в колонии с секретной миссией командования. На сей счет получено распоряжение полковника Кэмпбелла, который был так любезен, что согласился прикрыть твою дурную задницу. Согласись, все лучше, чем кормить рыб на дне Темзы. – Подожди... а как же солдаты, моя рота?! Я не могу их бросить! – Можешь. Поверь. На самом деле, поживешь у своего дяди – майора Тейлора, в Филадельфии, до тех пор, пока скандал не утихнет, или... пока герцог Бедфорд про тебя благополучно не забудет. «А не слишком ли много чести мне сбегать? Может, герцог и не узнает?» – хотелось резонно вопросить, но Генри покосился на хлыст, небрежно брошенный на каминную полку, и спорить как-то не решился. – Узнает, можешь не сомневаться! Уже узнал... – чертов граф будто мысли читает. – Это принесли сегодня утром с посыльным и оставили в почте. Дерби протянул брату вскрытый конверт с монограммой, от вида которой у лейтенанта кровь благополучно застыла в жилах. На дне конверта лежала булавка с его вензелем в изумрудах, которую он не далее как сегодня утром забыл – вот точно идиот! – так поспешно сбегая из постели герцогини. В висках запульсировало. Тейлор постоял несколько минут, пялясь на украшение и собираясь с гарцующими мыслями. Ну, что ж. Ладно, черт с ним. Вероятно, это судьба. В конце концов, путешествие, море, вольный ветер! Что может быть лучше? И красотки в колониях, судя по слухам, наверняка тоже имеются. Так что жизнь продолжается! Похоже, он, Генри, действительно засиделся на месте: пора проветрить мозги и найти новых приключений на свою... хм... буйную голову. Кажется, как всегда, за ним не заржавеет. Дьявол. И, как превосходный бонус, хвала Иисусу! Он окажется как можно дальше от въедливого, занудного, спесивого братца-пэра. Высокомерной, мать его, Светлости. Генри глянул в последний раз в холодные рыбьи глаза графа Дерби и, не говоря ни слова, вышел, гордо скривив посмевшие-таки дрогнуть губы.