В РИТМАХ ЗВЕНЯЩЕГО СЕРДЦА

***

– Отработать, герр шкипер? – Отработайт, джентльмен. Так случийтца, пять парни непредвиденно покинуйт корабль, и теперь лишний рук весьма кстати, – шкипер по-хозяйски оперся ладонями о шлифованные релинги[1] квартердека, разглядывая суетящихся внизу матросов. – Коктаа на море покой, может, этто не есть так заметен, но если аврал... Пожалуй, возникайт небольшой проблемаа, госпота-а. – Вообще-то, мы – офицеры армии Его Величества короля Георга, сэр, – Генри, по своей давней привычке, опять раздул ноздри и прищурился максимально вызывающе. Шкипер посмотрел в их сторону с дружеским участием и немного приподнял кустистые брови. – Мой корабль иметь достаточно офицер, молодой человек, – он небрежно кивнул на весьма возбужденных боцмана и старпома, руководящих подготовкой к отплытию на главной палубе. – Мне нужен хороший матрос. Умелый, выносливый. Дисциплинированный. Офицер армии Его Величества подойдет. Тут шкипер Ван Денберг скривился в довольном оскале невозмутимой акулы и равнодушно отвернулся, давая понять, что разговор теперь должен быть окончен окончательно. Прелестно!.. Как говорит его тетушка Мэг, залпом выпивая стаканчик скотча по утру. Генри прямо-таки восхитился этой вальяжной манерой бывалого прохвоста, в каждом жесте которого сквозила нерушимая уверенность: всегда будет так, как он сказал. Два джентльмена-англичанина у него в матросах? Почему бы и нет? Олухов завербовали, по большому счету, даже не спросив их мнения на этот счет. Как же виртуозно, вы только посмотрите на это! Генри с завистью отдавал себе отчет: как ни старайся, такого великолепного умения руководить людьми ему не достичь, наверное, никогда. Изнемогая от досады за свою несостоятельность, он попробовал хоть как-то взять реванш, подчеркивая собственную независимость прояснением деталей договора: – Я надеюсь, теперь работа на вашем судне не предполагает плату за проезд, сударь? – Что ж, вы даже может получайт свой жалование по прибытии в Уилмингтон, джентльмен. Стандартный плата – восемь шиллингов шестьдесят три пенса за один переход. Генри скрипнул зубами и вопросительно посмотрел на Ричарда. Тот вяло пожал плечами. Наверное, уже и не рад был своей наглой женитьбе, сученыш. – Что ж, мы согласны, герр шкипер. Будто у них был выбор! Хэх! Вот же придурки! Кому расскажи – не поверят! – Хорошо. Теперь вы сей минут покидать шканц, матрос, и обращаться к мой помощник. Можейт звать его герр Стафф или просто чифф[2]. Он говорийт вам, что делайт дальше. Вещи и приличную одежду пришлось оставить в каюте, которую в результате заняла Маргарет. Заметив, как Ричард с грустным вожделением поглядывает на его сестру, или, скорее, на тесную двухъярусную кровать, занимающую почти все помещение, Генри нервно пихнул ублюдка к двери и, как только они вышли, прижал ото всей своей возмущенной души его грузное тело к наружней стенке каюты: – Надеюсь, болван, ты женился на Марго не ради титула или наследства. Чтобы ты был в курсе, в ближайший десяток лет ей не светит ни того, ни другого. Поэтому! Если я вдруг увижу, что ты лапаешь своими грязными граблями мою сестру до тех пор, пока не удостоверюсь, что вы действительно повенчаны, я скину тебя за борт, сучий ты сын! Я сейчас ясно выражаюсь? Рик гордо вскинулся и прогундел обижено, даже не пытаясь освободить одежду из мертвого захвата приятеля: – Я люблю Маргарет, Генри! Что бы ты там ни думал, мне не важны никакие деньги! Дороже Марго у меня никого нет. И между нами ничего не было! Клянусь Господом! Только... несколько безгрешных поцелуев. Поверь, братишка! Что я? Урод что ли? – Еще какой! Бесчестный и лживый! – рыкнул Генри, изнемогая от собственного бессилия перед патовой ситуацией. – Не знаю, что ты там себе задумал, каналья. Но учти, я тебя предупредил! А мне плевать, что она останется молодой вдовой. Ей только на пользу. И не смей называть меня братишкой! – Ладно, как скажете, мистер Тейлор! – Ричард примирительно поднял ладони вверх. Ерничает что ли, гад ползучий?! Тяжело дыша, Генри изо всех сил пиханул Райза в стену так, что тонкая перегородка задрожала. Потом нехотя выпустил полы его сюртука – не убивать же сейчас негодяя, в самом-то деле: вон и нос у него расквашен – еле дышит. Потом отправился искать старпома. Вообще-то он мстительно надеялся, что Марго, конечно, услышала слова брата, поскольку в Генри клокотала каждая жилочка. Мало ему было своих проблем, дьявол, так он еще пошел на поводу у сестрички с ее коварными планами и дал возможность так беззастенчиво себя использовать! Проклятье, почему он никогда не умеет сказать «нет!» ни одной мало-мальски настойчивой женщине? За что, собственно, сейчас и расплачивается, размазня кисельная! Но что же делать, если нерушимые аргументы в пользу великой исключительности прекрасных дам, благодаря пресловутому кодексу чести джентльменов, ему внушались практически с младенчества, и потому рядом с этими хитрыми бестиями он, Генри Тейлор, чувствовал себя несколько беззащитно. Вернее – чего уж тут хитрить – абсолютно! Хотя он и пытался тщательно скрывать сию слабость, как и любой другой уважающий себя мужчина. Впрочем, многие ублюдки, надо отдать им должное, великолепно справляются с данной задачей особо не парясь – например, с помощью собственных кулаков или того же ремня! Но ему же проклятая благовоспитанность не позволяет, дьявол! Зато теперь он просто молодец: закрыл глаза на позор сестры, поставил под угрозу честь семьи, пошел против братца Дерби. Какой же он слабак бесхребетный! Гореть ему в аду, определенно, вместе с его жалким малодушием. Раскаяние одолевало его, пока он выполнял совершенно бессмысленную, на его взгляд, работу, которую, подозрительно щурясь, поручил ему один из матросов, кажется, из старших. Распаленного старпома в этой предотправочной суете Генри отвлечь так и не посмел. Но новобранцу быстро передали указание начальства о том, что нужно провести учет количества ступеней по всему кораблю на предмет их износа. А потом доложить результат боцману по всей форме. Задача оказалась заковыристой. Из-за хаоса в голове мысли Тейлора путались: он сбивался, чертыхался и начинал сначала, пока не догадался, что надо записывать. Благо, он все же ученый дворянин, а не безграмотный деревенщина. Взбеленившись на третий заход, он разыскал писаря и потребовал бумагу и карандаш. Писарь посмотрел на странного новичка как на полного кретина, но, переглянувшись с парой матросов, тихонько хихикавших за спиной Генри, все же выдал необходимое. Дело пошло быстрее. Хотя, что там говорить, польза от его усилий однозначно была: во-первых, он перестал терзаться покаянными мыслями, во-вторых, облазил на несколько рядов весь корабль и теперь знал расположение самых дальних его закоулков, включая нижний трюм, а в-третьих, он почти не видел и не слышал проклятого Райза, от вида которого его начинало подташнивать, а челюсти – весьма закономерно сводить. Четвертую причину он ощутил на себе после, когда отчитался о результатах ступенчатой переписи перед боцманом, вылупившим на новичка покрасневшие глаза. Потом тот витиевато выругался что-то насчет «русалочьих выродков, которые совершенно не думают своей дурьей башкой» и под взрыв гогота окружающей матросни разорвал красиво составленный отчет Генри на мелкие кусочки со словами: «А доски на палубах ты пересчитывать не пробовал, недоумок?» После этого, дьявол злобный, заставил его ловить эти клочки, разлетевшиеся по всей палубе, пересчитывать – «А то кто-то здесь слишком умный, похоже!» – и потом выбрасывать за борт по одному. А по результатам сих маневров велел составить еще один, не менее старательный отчет о количестве отловленных и утилизированных должным образом обрывков. В общем, Генри, резво прыгая за листочками по палубе, развлекал всю команду до обеденных склянок, а потом его накрыло. Поначалу он подумал, что его стало мутить от ненавистного Райза, или, наверное, от усталости и голода, а, может, и от запаха пригорелой репы, доносившегося с камбуза, но внезапно к горлу подступил отчетливый ком, что на фоне сжавшегося в спазме желудка выглядело не слишком обнадеживающе. Генри вдруг отчетливо ощутил, как горизонт мягко и тошнотворно качается вверх-вниз, и этому не видно ни конца ни края, а ошалевшие внутренности напрочь отказываются воспринимать отсутствие твердой опоры под ногами. Пока он бегал по кораблю в пылу своей ступенчатой занятости, по крайне мере, он этого не замечал. Один из спешивших на обед матросов, заметив, как новичок вдруг подозрительно позеленел, добродушно подтолкнул его к подветренному борту: – Эй, приятель. Тебе лучше сделать это наружу, если не хочешь вылизывать блевотину с палубы языком. Наш боцман грязи не любит. От этих слов, естественно, Генри лучше не стало, и он провисел на планшире почти до вечера, пытаясь в промежутках делать какую-то порученную ему «невероятно важную работу», которую, понятно, из-за его гребаного самочувствия никто не удосужился отменить. Даже наоборот, каждый проходящий мимо, счел своим долгом о чем-то распорядиться новичку, а он в силу своей неопытности не понимал, имеет ли данный человек на это право или нет. В частности, его заставили перематывать в обратном направлении толстенные канаты, лежащие громадными свертками. Когда он уже почти справился с этой непосильной задачей, потребовавшей огромных усилий от его измученного организма, подошедший боцман, увидев дело его рук, только глаза закатил и велел вернуть все обратно, попутно пообещав спустить шкуры фыркающим вокруг весельчакам. А чего стоил его рейд на камбуз за «бомбрамселью»[3] с большим ведром и ломом и, вдогонку, гнев разъяренного кока с заплывшим глазом, который уже, видимо, успел получил «награду» от команды за подгоревшую кашу. Генри вдруг осознал, что выполняет все задания совершенно безропотно, потому что сил на сопротивление не было абсолютно. Вконец измотанный, дрожащий от холода, он заснул прямо на мокрой палубе под фальшбортом, вяло отказавшись от порции серого, склизкого, воняющего гарью варева, именуемого кашей из репы, которое сердобольно принес ему Райз. Задумчиво посидев несколько минут на корточках возле скукоженного тела Тейлора, бездельник таки догадался притащить приятелю какое-то затхлое одеяло из кубрика[4]. Отчего-то морская болезнь гадского паразита не свалила, и тот – по сравнению с Генри – весь день выглядел вполне себе бодряком, хотя – Тейлор с некоторым удовлетворением это отметил – команда вовсю потешалась и над ним. Полдня его невольный напарник провел на форпике [5], возле якорных клюзов, старательно затачивая какой-то шершавой железякой огромный, изъеденный ржавчиной якорь, а потом прилежно вязал разнообразные узлы на пеньковой веревке, под руководством одного из матросов, который подчеркнуто подобострастно ему «выкал» и, сдерживая гнусный смешок, называл хмурого Райза «еговысокоблагородьем». Логическим завершением этого суматошного дня стало то, что его, Королевской армии лейтенанта Генри Тейлора, не мудрствуя лукаво, окрестили «повелителем ступенек» и дали положенное новичку дурацкое прозвище «Клецка». Марго на верхней палубе весь день благоразумно не показывалась. 1. квартердек-релинг – перила, балюстрада между трапами квартердека; 2. chief (англ.) – главный, начальник; на сленге моряков старший помощник капитана; 3. бом-брамсель – разновидность паруса; 4. кубрик – помещение для матросов на нижней палубе, от бака до грот-мачты; ют – для офицеров, бак – для матросов; 5. форпик – носовой отсек корабля.