В РИТМАХ ЗВЕНЯЩЕГО СЕРДЦА

***

Внимая увлекательному рассказу, Генри честно пытался таращить глаза, закусывать щеку, вонзать ногти в ладони, но, выныривая из собственных видений, которые странным образом вдруг вплетались в ускользающую явь, понимал, что, несмотря на все ухищрения, мозг его катастрофическим образом внезапно отключается, а он, к своему ужасу, этим процессом совершенно не владеет. Хотя глаза лейтенанта, отдавая дань усилиям, оказывались все также открыты, а спина выпрямлена до предела, будто дрын проглотил. Да черти! Хорош же, к дьяволу, офицер, который сам спит на вахте! Отчаявшись, Тейлор собирался вызваться в следующий обход по кораблю в надежде, что это позволит ему взбодриться, а пока он решил встать все же, чтобы помочь Гуннару на штурвале. Или хотя бы просто потоптаться туда-сюда, чтобы избежать соблазна вырубиться окончательно. И в ту же секунду большая темная тень метнулась откуда-то сбоку и, вознесясь вдруг легко и неслышно к лейтенанту на колени, придавила их основательно своим живым весом. Содрогнувшись всем телом от такой неожиданности, Генри чуть было не вскочил в панике и с трудом подавил постыдный вскрик. «Словно барышня кисейная, честное слово!» – с облегчением подумал лейтенант, когда разглядел, кто осчастливил его своим вниманием. Этот странный пришелец оказался всего лишь навсего корабельным котом – Джек, кажется, так его зовут, – которого Тейлор видел пару раз мимоходом, мотаясь по трюмам и нижним палубам. При ближайшем рассмотрении беспардонное животное выглядело необычайно огромным, размером с хорошего барсука, совершенно черным, словно кто-то не поленился густо извалять его в саже, и, ко всем прочему, слегка облезлым. Лишь желтые глаза зверюги призрачно горели недобрыми огоньками из-под вальяжно прищуренных век. Или это просто с перепугу так показалось Генри, потому что котяра вел себя, на самом деле, абсолютно дружественно – с громким довольным мурчанием терся о грудь Тейлора своей кудлатой головой и щеками, без зазрения совести хищно выпуская острые когти, которыми неизменно прокалывал насквозь рыхлую ткань куртки и штанов, тем самым больно впиваясь в тело. – Эй, приятель! Осторожнее ты! – посетовал Тейлор, небрежно почесав зверюгу за обгрызенным ухом, за что получил очередной приступ кошачьей нежности. – Все, все, иди уже... Джек, итак всю шкуру мне ободрал. АЙ! Больно же! А ну, брысь! – вскрикнул лейтенант в сердцах, когда раздухарившееся животное в очередной раз вонзило свои наглые когтистые лапы прямо в нежную плоть вконец истоптанного члена. Парни, продолжая разговаривать вполголоса, почему-то никак не реагировали ни на возгласы Генри, ни на странное поведение кота, что, в свою очередь, абсолютно не удивляло Тейлора сейчас. Тем временем, возмущенный навязчивостью непрошенного гостя, лейтенант сунул руки в карманы и, резко раздвигая колени, попытался каким-то образом сбросить настырное существо. Кот внезапно послушался и мягко спрыгнул на палубу, но не зашмыгнул, по своему обыкновению, в какую-нибудь темную щель, а остановился в паре ярдов от Генри и, с достоинством обернувшись, взглянул на него совершенно осмысленным, будто человеческим взором, словно приглашая последовать за собой. Потом зверь – ну, дела! – внезапно улыбнулся одним уголком рта, заговорщицки подмигнул и мотнул головой в сторону бака. И почему-то у лейтенанта в этот момент не возникло никаких сомнений в том, что так и должно быть. Генри принял абсолютно как должное, что ему сейчас нужно срочно отодрать свой зад с насиженного местечка и потащиться неизвестно куда – вслед за этим кошачьим выродком, черти его разнеси! Кроме того, Тейлор вдруг ощутил, что ему основательно приспичило, и он не прочь бы уже отлить, а кот как нарочно направлялся в сторону пресловутого гальюна. Таким образом... лейтенант не помнил, как поднялся и незаметно сам для себя сделал несколько шагов по палубе, которая почему-то казалась сейчас неподвижной. Но Тейлор опять не удивился этому, так же как и тому, что все вокруг словно замерло в одночасье: не слышалось ни шума ветра, ни ставшего уже обыденным поскрипывания рангоутного дерева, ни звучного плеска волн о борта флейта. Корабль тихо плыл в каком-то безвременье, медленно вторгаясь – Генри поднял зачарованный взгляд к бушприту – в плотную белесую пелену, которая безмолвно окутывала их хрупкое суденышко, поглощая неумолимо своим клубящимся маревом. Тейлор невольно оглянулся. Туман неотвратимо вползал на корабль щупальцами гигантского спрута и, скользя по палубе, захватывал, заполонял собой каждый закуток. Но, несмотря на то, что густая мгла вскоре заволокла всё вокруг, англичанин задался навязчивой мыслью, что ему нужно во что бы то ни стало попасть в чертов гальюн. И как можно быстрее! Блуждая в сумраке, Генри почти на ощупь, особо не сознавая как, прошел сквозь плотно увешенную гамаками со спящими матросами надстройку полубака и, открыв скрипучую дверь, оказался прямо у входа на гальюнную решетку. Но обычного опасения ступить на сие хлипкое сооружение, под которым зияла сейчас загадочная темная пустота, почему-то не обнаружилось. Но зато в глубине души медленно назревал тоскливый страх от присутствия чего-то внушительного, осязаемого, грозного – там, в плотной молочной мгле прямо перед ним! Будто сейчас он, Тейлор, должен зайти в пещеру с невидимым злобным чудовищем. Необъяснимый ужас стиснул желудок холодным вязким хватом, заставляя грохотать встревоженное сердце и еле передвигать ватные ноги. Генри до боли в глазах всматривался туда, в белесую пелену, откуда исходил явственный поток чего-то жуткого, и уже смутно понимал, КОГО он там должен лицезреть. Словно вторя осознаванию Тейлора, туман рассеялся, быстро редея, и явил перед ним человека. Да что там! Перед лейтенантом показался обычный мужчина в грубой кожаной куртке и широкополой шляпе моряка, плотно надвинутой на лоб так, что лицо незнакомца оставалось в тени. Человек этот, широко расставив колени, как-то слишком затрапезно сидел на ящике стульчака, крепко опираясь одним кулаком в собственное бедро. Пальцами другой руки он притронулся к полям шляпы, очевидно, приветствуя вошедшего. – Ну, здравствуй, Генри Тейлор. Надеюсь, ты уже понял, КТО Я, – услышал Генри тихий шелест прямо внутри своей окончательно ошалевшей головы. Лейтенант сглотнул и нервно пожал плечами. А что ему оставалось? Бежать он, Тейлор, похоже, был сейчас не в состоянии. – Знаешь, зря ты меня боишься, парень. Думаю, мы с тобой поладим. М? – Я не боюсь, – выдавил Тейлор первое, что пришло на ум, и голос его прозвучал гулко в этом непроницаемом пространстве, окутанным вкруговую вязким туманом. – Вот и славно. Садись. Надо поговорить. – О чем мне с тобой разговаривать?! Я в Бога верую! – всполошился Генри и, не в состоянии двинуться с места ослабевшими ногами, лишь смог скованно перекреститься непослушной рукой. – Уйди от меня, бес! На что его собеседник никак не среагировал: не испарился в одночасье, не сгорел на месте, не провалился сквозь землю в свой гребаный ад. Только хмыкнул весело. – Замечательно! Веруй себе на здоровье. Одно другому не мешает. – Я не хочу иметь с тобой никаких дел, д-демон! – О! Даже так? А может, ты зря торопишься, Генри, верующий в Бога? Ведь ты еще даже не знаешь, чего я хочу предложить. Может, что-нибудь стоящее. М? Сядь же, человек! – повторил призрак тоном, которого сложно было ослушаться. Генри против воли, будто какая-то неведомая сила влекла его, подошел ближе и нехотя присел на свободный стульчак, даже не осмотрев его брезгливо, как обычно. На существо рядом лейтенант взглянуть боялся. Живот от всей этой чертовщины вдруг скрутило так, что Тейлору подумалось: вот зря он не снял заодно и штанов, раз уж расположился на нужном месте. – Послушай, Генри, ты ведь парень смышленый, ловкий. – Я... обычный, – Генри неуклюже переместился, дабы не чувствовать искусительную дырку под задницей. Дьявол! Вот же невовремя приспичило! – Может обычный, да... но шустрее многих, это бесспорно, – опять неприятно прозудело у Тейлора в мозгу. – Послушай, мне нужна твоя помощь, лейтенант. Да погоди ты отказываться! Моя благодарность не знает границ, ты ведь в курсе. – Ну... я подумаю, – ничего Генри так сейчас не хотел, только бы избавиться от опасного собеседника и заняться своими насущными потребностями, для коих и предназначен гальюн. – Ну и чего тебе надо-то? – внезапно спохватился он, сообразив, что пообещал подумать, даже толком ничего не разузнав. – Вот это другое дело! Право, я в тебе не ошибся, приятель! Сущую мелочь, на самом-то деле, – голос демона звучал наредкость простосердечно. – Просто найти кое-кого. Для меня. – И кого же? – от нахлынувшего подозрения у лейтенанта стало еще более неуютно в животе. Как там сказал Скотт? «Заберет... и заставит невесту свою искать». О, Христос! – Одну дерзкую, хитрую бестию. Вернее, каплю ее крови. – Да, брось, – Генри недоверчиво хмыкнул даже, – ты же Сам... гхм... Повелитель Тьмы. Неужто найти без меня не можешь? – Ну, могу-не могу... Положим, что и не могу, брат. Эта чертовка заговоренная от моего глаза. Не вижу я ее. – И как же я найду, коли тебе это не под силу? – Генри чувствовал, что согласен уже на все на свете, лишь бы настырный демон оставил его в покое. – Метку я на ней оставил вот здесь, на левом плече, – собеседник его показал пальцем на то место, где кончается ключица, – в виде восьмиугольной звезды. Как увидишь – узнаешь сразу. – А если найду, что ты тогда с ней делать собираешься? – Да ничего особенного, Генри. Не беспокойся. Должок у нее один есть, – вкрадчиво проговорил Демон, – Я желаю его получить. – Она что? – осенило вдруг Тейлора, и лейтенант сболтнул, не сдержавшись: – Так и не отдала тебе своего капитана? Кактамегозовут?.. Неужели обманула Самого... – Много ты понимаешь, смертный! – и Генри почувствовал, как мучительно завибрировало у него в голове от гневного выплеска чудовища, а из-под полей шляпы отчетливо полыхнули красным два пламенных уголька, медленно накаляясь. Тейлор сморщился от резкой боли в черепе, но демон тут же уменьшил свой пыл, кажется, внезапно одумавшись. – Нет. Ей пришлось его отдать, конечно. Тогда. Но вскоре... в общем, это долгая история. Узнаешь все со временем, если... Когда согласишься. Впрочем... Разве только совсем кратко: да, обманула она меня. Только представь, эта плутовка провела самого Дьявола! И теперь я должен получить свою сатисфакцию, смертный. Иначе не будет мне покоя. Хотя... и ее душа тоже успокоения не знает... потому как проклято в веках все ее потомство по женскому роду. Таков был договор. За грехи клятвопреступников всегда расплачиваются грядущие поколения. – Нд-да... дела... – проговорил Генри, чтобы хоть что-нибудь сказать, потому что ничегошеньки не понял. – Как же я ее найду, если она умерла? Я правильно ведь понял? Она уже давно мертва? – Ничего, мне все равно. Просто найди ее кровь. Для расплаты этого будет достаточно. – Но я ведь могу отказаться? – спросил лейтенант осторожно. Демон откровенно расхохотался, и от этого смеха у Генри кровь забурлила в жилах. – Можешь. Но вряд ли тебе понравятся последствия, смертный. Как не искал Тейлор выход сейчас, ничего внятного не приходило в его бедную ошалевшую голову. Кроме обычного: «И за что мне это все?» и покаянного: «Допрыгался видать...» – Слушай, ну зачем я тебе сдался, – заныл Генри, где-то в глубине души осознавая всякую безнадежность своих потуг. – Кроме меня... вон еще сколько парней на свете, – малодушно предложил он, изнывая от отвращения к самому себе. – Может, с ними попробуешь договориться. Многие бы с радостью... за хорошую-то мзду, насколько я в курсе. – Генри!.. Ну что за бред ты несешь, парень! – Дьявол ощутимо вздохнул, – Думаешь, ты один этим будешь заниматься? О, великое тщеславие! Представь, уже многие ищут ее по моему слову. Но найти, очевидно, может лишь один. Избранный. Его и разыскиваю для начала. – Ну вот! А я не могу быть никаким избранным! Верно говорю! Обычный я. Точно-точно. И мне вечно не везет, к тому же. Ни в чем! – Хочешь удачи взамен? – Ммм... да... Не отказался бы, конечно. Но... НЕТ! – опомнился лейтенант, почувствовав, как чуть было опять не попался на удочку коварного искусителя, потом сжал внутренности в воображаемый кулак и стиснул бряцающие от страха зубы. – Я не хочу! Не буду! Изыди от меня, Сатана! Ничего мне от тебя не нужно! – проговорил Генри как можно более уверенно, истово перекрестившись на этот раз, хотя уверенности этой совершенно не чувствовал. Несколько долгих, показавшихся вечностью, мгновений длилось молчание, за которое Тейлор успел хорошенько пожалеть, что вообще открыл рот. Туман вокруг медленно багровел и начал яриться всполохами. Англичанин чувствовал, как едкий пот катится по спине, а под мышками стало вообще хоть выжимай. Он осознал сейчас со всей ясностью, что цена отказа будет слишком высока, и готовился к худшему. Наверняка его смоет за борт гигантская волна, возникшая прямо из бушующего грозового марева! Но... ничего такого не случилось. Мрачное сияние вдруг ослабло, туман опять побелел. – Может быть... ты пожалеешь, Генри... когда-нибудь. Я подожду. Мне торопиться некуда. Тебе стоит только сказать. Помни об этом! Свирепая морда чудища приблизилось настолько, что Тейлор чувствовал ее жар вместе с запахом дешевого табака и гнилых зубов из огромной рычащей пасти, брызгавшей холодной слюной прямо ему в лицо: – Ах ты, паскуда бесхребетная! – Генри неожиданно почувствовал сильный рывок за ворот, потом его тряханули так безжалостно, аж зубы клацнули. – Да чтоб твоя бабка никудышная по гроб жизни девственницей оставалась! Печенку акулы тебе в хвост твой павлиний! Я что тебе, интересно, сказывал давеча про сон на вахте, баклан ты убогий на всю свою жалкую родилку! Ты слышишь вообще что-нибудь своими раскудрявыми ушами, или они у тебя только, чтобы ими хлопать? Ну все, достукался ты у меня до серьезного, тупень бессовестный! Одурманенные глаза лейтенанта беспомощно пилигали, вперившись оторопело в озверевшую физиономию боцмана, который навис прямо над его расслабленной тушкой, изрыгая проклятья. И Тейлору вдруг показалось, что ничего милее этого бешеного ублюдка он не видел в своей жизни, и даже сейчас готов был расцеловать Вандербильда от превеликого облегчения. Потому что понял, что то жуткое видение в гальюне оказалось всего лишь навсего кошмарным сном. Придя в себя таким образом, Генри радовался лишь несколько мгновений, пока не осознал, что его бренное тело подло развалилось на ящике и, прикорнув беспечно к основанию мачты, позволило себе вовсю предаваться преступному сладостному беспамятству. Ах ты, дьявол! Посему радость лейтенанта в тот же самый миг резко поутихла, а осознание данного факта обожгло с головы до пят. Он подскочил, растирая испуганное лицо. Брам-стеньга едва успел отпрянуть и завернул еще витиеватее в ответ, потирая переносицу, едва не расплющенную головой Тейлора. – Лучше бы так скакал хорек безмозглый, чтоб на вахте не дрыхнуть! А еще драгунский офицер, сказывают. Да дерьмо ты, а не офицер! Не знаю, на какой сухопутной помойке тебя черти лысые отыскали. «Действительно!» – подумал Тейлор и тут же ощутил, как волна жаркого позора заливает его лицо до ушей, аж в висках запульсировало. – Да я это... не спал вовсе, герр боцман! – выпалил он неожиданно сам для себя. – Просто так, на миг только глаза закрыл. А так... я ни-ни... Что я? Не знаю?.. Генри понимал, что выглядит весьма жалко, и что сиплый заспанный голос, а так же вытаращенные спросонья глаза выдают его с головой. Но надо же было что-то делать, дьявол! Вот это он влип! Почему же его ублюдки долбаные не разбудили? Лейтенант растерянно оглядел пустые ящики и бочки вокруг все еще чадившей жаровни, но добрые дружки-матросы как назло куда-то испарились. Акх! Бросили его! Предатели! Особенно Райз! Надо все же как-нибудь свернуть шею этому подлому мозгляку! Сколько же, интересно, он, Тейлор, проспал? Всю ночь? Полчаса? И почему не слышал ударов колокола? Лейтенант бросил взгляд в сторону штурвала и заметил, что рулевого сейчас почти не видно: хлопья седого тумана в действительности, а не во сне, затянули все пространство палубы, и на расстоянии пары-тройки шагов предметы растворялись в этой непроницаемой молочной каше. Кроме того, судя по кромешной тьме вокруг, все еще была ночь. Значит, проспал он относительно недолго, хвала Иисусу! Тут резко ударил колокол, и Генри практически подскочил на месте, так неожиданно это прозвучало. Всего только один удар? Он что? Все-таки проспал целую вахту, и склянки теперь начали считать заново? Интересно, что это за хрень такая – «килевание», которое ему в итоге обещано? Тейлор мог только надеяться, что это нечто более гуманное, чем те изощренные наказания, которые он уже успел узнать за свою короткую и несуразную службу на флоте. И его злосчастное тело в состоянии будет это как-то пережить. Генри перевел опасливый взгляд обратно, на перекошенное лицо Брам-стеньги, который почему-то опять напрочь потерял дар речи, вперившись Тейлору куда-то ниже пояса. Демонстрируя крайнее потрясение, фигура боцмана так и застыла с поднятой рукой, сжимающей масляный фонарь, в мерклом свете которого было заметно, как бедняга лишь молча разевает обросший рыжей щетиной рот и опасно багровеет, начиная прямо с жилистой бычьей шеи. Генри вдруг понял, что сам испытывает некоторый дискомфорт, во-первых, от пристального внимания боцмана, а во-вторых, от странного ощущения свежести и, даже, можно сказать, прохлады, которое в данный момент необъяснимым образом испытывало его причинное место. Кроме того, Тейлор ясно почувствовал, что кожа на его члене отчего-то неприятно саднит. Да что за черт! Подозревая неладное, лейтенант осторожно скосил глаза вниз и буквально подавился воздухом, узрев открывшуюся ему картину. В этот самый момент Тейлор тоже смог осознать всю глубину потрясения боцмана, и даже был с ней вполне согласен, потому как сам, онемев, впал в подобный ступор. В свете дрожащего огонька, холодея, Генри увидел, что клапан на его кюлотах расстегнут, и все его непотребство – НЕТ, ПРАВДА ЧТО ЛИ?! – беспардонно вывалено наружу. А прямо по центру всей этой неземной красоты, проступая сквозь грязные разводы сажи на измазанной коже, обнаружился чуть вспухший, в меру кривой, черно-серый контур чего-то уродливого, непонятного, напоминающего то ли сросшиеся в поцелуе два клювика-треугольника, то ли бабочку, то ли гребаный бантик, то ли... Ну, конечно! Это были пресловутые песочные часы! Дьявол и все непорочные бабушки мира! Сейчас Генри не смог бы с точностью вспомнить, как его оттащили от первого попавшегося под руку ублюдка, с которыми он давеча так приятно проводил время на собачьей вахте. Кажется, это был бедняга Курт, который не вовремя вынырнул из тумана и позволил себе отвратительно поскалиться, неосторожно попавшись при этом на глаза рассвирепевшему Тейлору. Впрочем, лейтенант, не разбирая, впечатал свои громоздкие кулаки еще в пару гнусных физиономий – владельцы которых, пытаясь его удержать, оказались в зоне поражения – с огромным удовлетворением ощущая, как что-то влажно хрустит под его костяшками. Потом к его лицу резко приблизилась бочка с водой, и Генри, намертво скрученный за руки, трепыхался и захлебывался в ней некоторое время – вестимо разгоряченной головой вниз – пока с него, оглушенного неслыханным самоуправством, не стребовали обещание утихомириться. Потом ему дали время привести себя в порядок, очень по-отечески похлопали по плечу и, напоив остатками чьего-то грога, велели медленно считать до шестидесяти, и, после каждого отсчета, звонить в колокол один раз: дабы – объяснили ему – не потеряться в тумане и, за одним, отпугивать от корабля злых духов. А еще, объяснили ему, раз он, лейтенант Генри Тейлор, теперь настоящий часовой, то наверняка не позабудет отбивать склянки в положенное время. Их, кстати, осталось всего только две. После этих слов все стремглав разбежались от греха подальше. То есть, от вновь взрыкнувшего, скрежещущего зубами Тейлора. В общем, хоть боцман и грозился для Генри килеванием и прочими зверскими расправами, но как-то в этот раз обошлось. Лейтенант получил лишь крепкий вандербильдский подзатыльник за свою внезапную вспышку драчливости, но видимо хваленая боцманская справедливость не позволила покарать бедолагу слишком сурово за довольно-таки логичный ответ на столь беспредельную провокацию. Но все равно ему, Тейлору, пришлось простоять безвылазно на склянках еще одну, следующую вахту – до самого утра. Да пару-тройку часов назавтра внимательно «посозерцать небо». Тоже хорошего, конечно, мало – висеть недвижимо распятому на марсе, словно «орел с распахнутыми крыльями», под ледяным ветром и зарядившим невовремя дождем. При том ощущая в полной мере, как только что наколотый член невыносимо зудит, а мачта, к которой он, Тейлор, привязан, выписывает немыслимые пируэты. Утихшая было морская болезнь всколыхнулась с новой силой, но хотя бы обошлось без обещанных кровавых последствий, если не считать таковыми безудержную рвоту с кровью. Как боевой офицер, Тейлор прекрасно понимал: его почему-то пощадили в очередной раз. Будь он солдатом в собственном полку, за сон на карауле его, как минимум, милосердно расстреляли бы на месте, а могли бы предварительно порвать на лоскуты той же кошкой. Что оказалось причиной такого к нему здесь небывалого послабления, Генри не представлял, и очень хотел надеяться, что это опять не происки его вездесущей занозы-сестрички. И так позора великого не оберешься! А с предателем Райзом лейтенант и вовсе разговаривать перестал.