В РИТМАХ ЗВЕНЯЩЕГО СЕРДЦА

– Я и не думаю, сэр. Уверен, что так и будет, – буркнул лейтенант, опять покраснев оттого, что спалил перед штурманом свой страх с потрохами, и поспешил сменить тему. – И что? Этот ваш Донн только про море пишет? – Ой, ну что вы, Генри… У него здесь, – Мюррей увлеченно потряс перед собой пухлым томиком, – много всяких злободневных вопросов затронуто. Наверняка вам понравятся его ранние произведения: про сharmant опять же и про… любовь. «Старикан» по молодости весьма охоч был до этого дела, судя по стихам. Шастал вовсю по красоткам пока не воспылал любовью к одной прекрасной даме и не женился на ней. Кстати, удалось ему это с превеликими трудностями. – Женился? Генри разочаровано скривился и еле удержался, чтобы не фыркнуть. Для лейтенанта женитьба выглядела наивысшей глупостью, на которую только был способен здравомыслящий человек. Мюррей явно похихикивал про себя, во всяком случае, глаза его хитро поблескивали: – Вы испытывали когда-нибудь эти чувства, мистер Тейлор? – Вы про любовь, сэр? Мне кажется, по молодости я испытывал подобное увлечение к одной хорошенькой служанке в доме моего отца, даже долгими одинокими вечерами мечтал на ней жениться. Но девица как-то быстро мне уступила, простите за откровенность, сударь. Буквально после первого моего напора, а потом совсем проходу не давала. Так что мой пыл так же быстро сам собой угас, после того, как я стал прятаться от нее по углам. Потом еще шантажировать меня взялась, шельма, что пожалуется папеньке о том, что я ее, дескать, соблазнил. Вот уж он бы мне вломил за такие-то дела! Но, слава Богу, все обошлось: вышла она, наконец-то, замуж на нашего повара. Бедняга Скотт… – Тейлор скривился от воспоминаний. – Хотя… парень, кажется, так не считал. – Что ж, понимаю… – Мюррей изо всех сил, казалось, старался сохранить на лице серьезное выражение. – Ох уж это коварное женское племя! Великое разочарование!.. Послушайте, наверняка в этом случае вам понравится такое стихотворение Донна, – штурман, чуть пролистнув книжку, прочел с воодушевлением: – …Если ты, мой друг, рожден чудесами обольщаться, Можешь десять тысяч дён плыть, скакать, пешком скитаться; Одряхлеешь, станешь сед и поймешь, объездив свет: Много разных дев прекрасных, но меж ними верных нет. Коли встретишь, напиши – тотчас я пущусь по следу! Или, впрочем, не спеши: никуда я не поеду. Кто мне клятвой подтвердит, что, пока письмо летит Да покуда я прибуду, это чудо устоит? Генри от души рассмеялся. – Да, жизненно и очень остроумно. А еще есть что-нибудь этакого, ну… про любовь, мистер Мюррей? – А как же! Вот послушайте… …Я ей – монарх, она мне – государство, Нет ничего другого; В сравненье с этим власть – пустое слово, Богатство – прах, а почести – фиглярство. Ты, Солнце, в долгих странствиях устало, Так радуйся, что зришь на этом ложе Весь мир: тебе заботы меньше стало, Согреешь нас – и мир согреешь тоже. Забудь иные сферы и пути: Для нас одних вращайся и свети! – Уф-ф…– у Генри невольно раскрылись глаза. – Мощно! Значит… Донн действительно по-настоящему любил свою жену? – Да. По-настоящему. Даже не побоялся обвенчаться с ней тайно от ее семьи, за что угодил в тюрьму. Ненадолго, правда. – Да… – Генри, откинувшись на спинку стула, задумчиво смотрел вдаль, за мерно вздымающуюся корму корабля, где величественный океан переливался закатным огненным заревом, а чистое лазоревое небо сделалось на западе малиново-пурпурным. – А мне вот не довелось встретить такую женщину, сэр… – со вздохом проговорил он. – Ну, что б вот так – весь мир для нас двоих. Луис посмотрел на него посмотрел ласково: – Что ж, какие ваши годы, лейтенант! Встретите еще. Тем более плывете в новые места, там наверняка найдется та единственная, кто, наконец, скрасит ваше одинокое существование. – Вы поразительно оптимистичны, мистер Мюррей! Вам кто-нибудь об этом говорил? – Генри безрадостно скривился. – Право, я не был бы столь уверен, стоит ли мне довериться хотя бы одной женщине. Вон и ваш Донн об этом же пишет… Все они ветреные лживые лицемерки! Хотя... конечно, без них прожить сложно, – он досадливо пожал плечами на этакий парадокс. – Эк вас, Генри, приложило, – похохатывал штурман. – Я мог бы с вами поспорить, но не стану… Сами все увидите когда-нибудь. Не забудьте вспомнить меня при этом. Добром или же наоборот… Тут уж я не могу загадывать. Тейлор глянул на собеседника недоверчиво, и вновь перевел взгляд вдаль. Хоть горизонт на западе вовсю пламенел, небо над головой быстро наливалось темнотой, становясь бездонным и густым, и в нем одна за другой вспыхивали одинокие искорки звезд. А одна, странная, почему-то горела на востоке далеко позади корабля прямо там, на рубеже, где океан сливался с совсем уже потемневшим небом. Генри сморгнул, приняв это явление за какое-то зрительное наваждение. – Кстати мой Донн не только об этом говорит, поверьте. У него много таких вот замечательных строк, прославляющих нашу прекрасную и такую непредсказуемую половину. Так мог написать только человек, который по-настоящему любил, – Мюррей как-то уж слишком печально вздохнул. – Если желаете, могу дать почитать эту книжицу, – он аккуратно примостил томик на подлокотнике. – Дадите? Правда? – глаза Тейлора загорелись радостным азартом. – О, благодарю! – Конечно, почитайте, мой друг. На досуге… Надеюсь все же он у вас случится когда-нибудь, – Луис сочувственно хмыкнул. – Великолепные стихи у мастера все же, глубокие. Я перечитываю их иногда и обязательно открываю для себя что-нибудь новое, какие-то ранее мною не замеченные тонкости и грани. Особенно, когда сам вдруг что-либо подобное переживёшь и вдруг – словно прозреешь! Будто какая-то тайна тебе откроется. А потом читаешь, и оказывается, что поэт давным-давно все это уже подметил, да еще выразил так… метко и в то же время просто. Шикарное, волнительное ощущение. Словно находите учителя и друга одновременно. Попробуйте, мой друг! Генри благоговейно взял в руки протянутую ему книгу. Никогда бы не подумал, что его, Тейлора, будут радовать такие обыденные вещи, как простое чтение. Это было настолько непривычно в его теперешней странной жизни, полной крутых поворотов и нелепых напастей, что даже слегка закружилась голова, будто одна действительность с треском встряла в другую. – Благодарю, сэр, – с искренним теплом снова повторил лейтенант. – Не стоит, Генри. Прочитаете, дам еще что-нибудь. Всегда вожу с собой несколько книг. Очень скрашивают долгие часы плавания, знаете ли. Хотя… конечно, нам, отважным мореплавателям, всегда есть, чем заняться. Не правда ли? Что ж… склянку уже пробили. Пойдемте-ка, друг мой, замерим с вами скорость. Пора. Да я вам, кажется, обещал показать определение широты астролябией. Можем этим заняться, пока солнце совсем не село. – Отлично, сэр. Я готов! Тейлор чувствовал себя на удивление бодро. Он поднялся, и взгляд его снова зацепился за странную звездочку на поверхности воды, возле самого горизонта. «Интересно, что же там такое все же?» – подумалось лейтенанту, когда он пристально уставился вдаль. Штурман оглянулся, заметив его внимательный взгляд. «Бриг, сэр, слева на 8 часов, примерно 55 кабельтовых, сэр!» – внезапно заорал наблюдатель с марсовой. – Да что б тебя, раззява бестолковая, что же ты раньше молчал! – в сердцах буркнул штурман, доставая из камзола, накинутого на спинку кресла, подзорную трубу. – Уже полчаса, как минимум, должен был доложить! Совсем распоясались, паразиты! Непременно скажу боцману. Надо очередную вздрючку лоботрясам устраивать. Тейлор опасливо покосился на совсем еще недавно такого благодушного штурмана. Мюррей весь подобрался, движения сделались порывистыми, четкими, глаза заледенели. «Опасность!» – олицетворял весь его вид. Луис приложил глаз к окуляру, рассматривая далекий объект. – Это то, что светится вон там, сэр? – Генри невольно попытался вступиться за неизвестного ему собрата на марсе. – Вроде его совсем недавно стало видно. – С «воронова гнезда» обзор чуть ли не в полтора раза дальше, лейтенант. И наблюдатели должны замечать сверху все объекты гораздо раньше, чем мы с вами с палубы. Думаете, зачем они там сидят? А этот паразит, видимо, там как раз ворон считает, или чем он занимается на вахте? – штурман пытался разглядеть наблюдателя сквозь завесы парусов и такелажа. – Явно плеть по ублюдку плачет! – он сокрушенно покачал головой, потом глянул на Генри, и взгляд его потеплел. – А тот корабль так светится оттого, мистер Тейлор, что косые лучи солнца отражаются от его парусов, и поэтому нам отсюда кажется, что они горят. Интересное оптическое явление. Смотрите, – Мюррей сунул трубу англичанину. – Такое можно увидеть, когда солнце уже невысоко над горизонтом. Генри, отыскав, наконец, объективом далекое судно, разглядел в окуляр, как паруса на двух его мачтах отсвечивают ярким оранжево-малиновым светом, который и создает ощущение пожара в сгущающихся сумерках. – Действительно бриг, – голос Мюррея звучал по командному хлестко. – Под английским флагом. Так что, вроде никакой опасности для нас быть не должно. Но расслабляться рано. Судно довольно быстроходное, идет на всех парусах нам наперерез. Судя по всему, они нас нагонят часов через десять-одиннадцать. И, если повезет, то просто пройдут мимо. – А оттуда нас видно сейчас? Штурман прикинул угол, обернувшись на заходящее светило. – Мы сейчас для них, вроде бы, напротив солнца, так что на фоне ярких лучей могут и не разглядеть. Вот, когда оно окончательно сядет, то наш силуэт на закатном небе будет виден отлично. – Но это же английское судно, сэр. Какая может быть опасность? Между Англией и Голландией войны нет. – Встреча с другим кораблем в открытом море, может не значить ничего, а может – очень многое, лейтенант. Флейт – торговый корабль, и в нашем распоряжении всего шестнадцать пушек. Для защиты – не для нападения. И шесть канониров – по два на три пушки. Парни, кажется, и в настоящем бою-то никогда не были. Наше главное преимущество – это скорость. Конструкция флейта – заметили, какой он узкий и длинный? – значительно увеличивает его ходкость. Но этот чертов бриг очень маневренный и тоже быстроходный. К тому же, мы не знаем, что придет в голову капитану, в конце концов. Флаг хоть и английский, но кто мешает использовать его ради маскировки, с недобрыми намерениями? В общем, лейтенант, выдохнем, когда они скроются за горизонтом. – Ясно, – Генри кивнул и, заметив краем глаза, что на квартердек торопливо поднимаются шкипер Ван Денберг и Стафф, потянул трубу Мюррею. – Разрешите идти, сэр? – по-военному четко осведомился он и, склонив голову, щелкнул каблуками по форме, как и полагается. – Благодарю за ужин и за интересную беседу, мистер Мюррей. Рад был пообщаться. – Да, да, конечно, идите, Генри, – рассеяно проговорил Мюррей, кланяясь в ответ. – Не хочу, чтобы у вас случились неприятности из-за нашего маленького нарушения правил. Завтра, даст Бог, договорим, и книжку возьмите все же, не забудьте. Ступайте, мистер Тейлор, позже произведем замеры скорости! – громко проговорил он вслед англичанину. Потом Луис Мюррей быстро достал шляпу из-под кресла и, нахлобучив ее поглубже, повернулся к начальству, судя по виду и стойкому амбре вокруг, явно выдернутому из-за игорного стола, сдобренного бутылкой хорошего бренди. – Капитан. Мистер Стафф. Слева по борту на восемь часов английский бриг! Извольте взглянуть, – донеслось до Генри в тот момент, когда лейтенант, натягивая колпак и сжимая в руке драгоценный томик, спешно ретировался с квартердека, делая вид, что заглянул сюда по особому распоряжению штурмана всего лишь на пару чертовых минут.