***
После той памятной встречи с «Кипером» жизнь Тейлора на корабле вроде пошла на лад… более менее. Конечно, Генри получил ожидаемый «распистон» от шкипера Ван Денберга, возлежащего теперь обессиленно на подушках в своей каюте, когда лейтенант довольно опрометчиво зашел – отнюдь не в самый удачный момент – справиться о его самочувствии. Но все прошло относительно мирно. На удивление. Может потому, что у начальства на скандалы попросту не было сил? Отекшее лицо бедняги своей нездоровой бледностью напоминало, скорее, брюхо вареного кальмара. Возле раненого вовсю суетились корабельный лекарь Лесли Барт и слуга шкипера, которого, кажется, звали Пат… На темнокожем парнишке тоже, что называется, лица не было. Он сосредоточенно промокал мокрой тряпицей хозяйский лоб и предосудительно поджимал свои мясистые губы, бросая в сторону Генри взгляды, полные немого укора. Голова Ван Денберга была уже обвязана свежим полотном, правая рука – в лубке. Сломана? Немудрено: кэп так смачно хрястнулся прямо на нее… Да еще плечо пробито щепкой то же самое, правое. Вот ведь невезуха!.. Хотя, как посмотреть. Гораздо хуже, если бы получилось, что вышли из строя обе руки. – Как вы, сэр? – осторожно поинтересовался Тейлор, стараясь незаметно пристроить вандербергскую саблю в уголок, но корабль качнуло, и клинок с предательским грохотом свалился на пол все же. – Полагать… – слегка вздрогнув от непонятного стука, шкипер бросил на лейтенанта утомленный взгляд из под объемистой примочки Пата, – если б вы не находиться на мой посудин, Тейлор, быть бы значительно превосходно… Значительно… Тут кэп остановился, явно, чтобы перевести дух. – Простите, герр шкипер! Ну а что тут Генри мог еще сказать? Ван Денберг в изнеможении закатил глаза и лежал так несколько минут, мучительно исходя испариной. Руки Пата отчетливо затряслись, и паренек с тоской посмотрел на лекаря, который, приподняв осторожно голову раненого, влил в спекшиеся губы какое-то снадобье. – Оружие… в камер… вернуть, – наконец справившись с приступом дурноты, просипел шкипер. – Под ваш ответственность, Тейлор. – Конечно, сэр. Не извольте беспокоиться. Уже сделано, – отрапортовал Генри, надеясь, что Пушка с этой задачей не оплошает. – По хорошей… вздернуть вас за само… правство… но… победитель не судят… Так ведь… лейтенант Тейлор?.. – Несомненно, сэр, – Генри хоть и хорохорился изо всех сил, но тут ему сделалось как-то неуютно, тем более, что глазенки темнокожего слуги удовлетворенно блеснули на слове «вздернуть». – Ладно… чего им хоть надо стать… этот английский ублюдок с бриг? Генри проглотил образовавшийся комок в горле. «Еще не доложили что ли? – лейтенант с сомнением глянул на преданного Пата. – Или герр шкипер таким образом его, Тейлора, проверяет?» Но, положим, если кэп совершенно точно, из его собственных уст сейчас узнает, что виной проклятого нападения был именно Генри, то наверняка ведь постарается избавиться от неугодных пассажиров! Кто Ван Денберга в этом может осудить? Или помешать? За борт проблему – и дело с концом! На океанских просторах капитан – царь и Бог. Он вершит всякий суд – праведный и неправедный даже, если это спасает общее дело. Но трусливо солгать сейчас Тейлор тоже не мог. Или мог? Ради сестры! Всё, что угодно, но Маргарет не станет овцой на заклании! И, черт с ним, пусть это стоит его гребаной чести! – У нас не было того, чего они хотели, – поколебавшись, Генри выбрал обтекаемый вариант все же. – Вернее, мы не могли им этого отдать. Я не мог! – он убежденно даванул голосом на последней фразе. Шкипер бросил на него пристальный взгляд: – А я, может, и дать бы... – Осмелюсь напомнить, вас там не было, сэр! – сощурившись, упрямо возразил Тейлор. На самом деле, лейтенант уже приготовился к шквалу угроз и обвинений, а то и... к неизбежной расправе, но шкипер только буркнул бесцветно: – Щенок… нахальный… – Простите, сэр. Ван Денберг долго разглядывал потолок, и Тейлор даже подумал, что кэп заснул с открытыми глазами, но тот вдруг тихо выдохнул: – Хотя… леди Маргарет стоит того… вестимо... Чего «того» шкипер так и не уточнил, наконец, действительно, задремав от слабости, и Барт сделал Тейлору знак, чтобы тот уходил. Генри вышел от шкипера в некоторой растерянности, потихоньку прикрыв за собой дверь. All's well that ends well. После этого дня лейтенант сразу почувствовал: что-то неуловимо изменилось – и в отношении к нему, а также в его положении на корабле. Во-первых, вскоре им с Райзом как бы между делом выделили каюту на нижней палубе – под шканцами: маленькую каморку, пропахшую плесенью и прогорклой ворванью. Но зато это была по корабельным меркам настоящая роскошь: отдельная комнатушка, специально освобожденная для лейтенантов от какого-то барахла с подвесными, жестко креплеными, одна над другой, парусиновыми койками, на которых можно было – о, давно забытое блаженство! – нормально вытянуть ноги, а не скрючиваться каралькой, как в этих чертовых, напрочь сводящих все несчастные члены гамаках. Во-вторых, в придачу к такому пиетету, им разрешено было посещать штульцы, где и оказалась расположена – вуаля, загадка разгадана! – командирская уборная. Такая возможность уединиться в самый ответственный момент, без переминающихся в нетерпении свидетелей, порой подчистую сбивающих все твои мучительные попытки сосредоточиться, стала для Генри вожделенной привилегией, что ни говори… Вот давно бы так! Кроме того, видимость хоть какой-то изоляции в этом смердящем пространстве судна, битком забитом людьми, грузами, животными и припасами, дорогого стоила. Впрочем, Райз тоже не благоухал апельсинами, но вытерпеть присутствие одного лоботряса – который к тому же сразу завалился в койку и как убитый проспал почти непрерывно двое суток – оказалось несравнимо легче. Генри тоже в первую очередь ринулся исполнять свою заветную мечту – не просыпаться неделю, а то и больше. Но его деятельной натуре такие подвиги были не под силу. В-третьих… тут, конечно, хотелось бы доложить, что Генри с Ричардом стали, наконец, вполне себе нормальными пассажирами – без дурацких надраиваний палуб, терзания помп, кабестанов, тросов и несения вахт! – этакими сливками корабельного общества, которые дни напролет «вялились» себе на койках, важно прогуливались по палубам, да обедали в командирской столовой – и все это за вполне умеренную плату, которую Ван Денберг согласился ссудить до прибытия «Бонанзы» в Филадельфию, но… Но на третьи сутки беспрерывного отлёживания боков в тесноте душной каюты Генри решительно встал, плеснул в лицо положенной им теперь по статусу нормальной воды и, поднявшись на палубу в вечернюю свежесть уходящего дня, вдохнул полной грудью открывшийся перед ним бирюзовый простор, насыщенный влагой и солью. Хорошо, черт!.. Гуннар, Рут и Дигги копошились около нагельных планок, споро крепя к ним внушительные концы, и весьма живо обсуждали что-то между собой, но при приближении Тейлора вдруг разом стихли и сосредоточенно занялись работой уже безо всяких разговоров. Генри изначально как-то не придал этому значения. – Привет, ребята! – провозгласил он бодро и искренне улыбнулся старым знакомым – все-таки, почитай, два дня не виделись. – Как дела? Помочь? Ответа Тейлор почему-то не удостоился. – Эй, братцы! – Генри слегка напрягся, полагая, что они просто не расслышали за постоянным ветродуем и шумом волн. – Вы чем уши завесили? Помочь, спрашиваю? Дигги как-то странно глянул на Тейлора, будто тот был насквозь прозрачным, и буркнул нехотя: – Ты, ваше сиятельство, проходи, давай, не задерживай. А то еще мундирчик свой фасонистый замараешь. Лейтенант слегка опешил. Ну да, надел он свой обычный полевой мундир, ну так и что? Не парадный же! Сюртук, кстати, вон залатан в нескольких местах. Но, положим, для рабочих целей сойдет. «Эй, вы чего, парни? Это же я, Клецка! – хотелось ему крикнуть, но Генри сдержался, вмиг поперхнувшись обидой. – Ох, ну и ладно, футы-нуты, не очень-то и хотелось!..» Лейтенант, будто так и надо, неспешно прошелся взад-вперед по палубе, но благодушное настроение его значительно увяло. Все матросы, которые раньше так и норовили чего-нибудь этакого вякнуть в его сторону, по большей части веселого, дружеского, хоть и колкого, сейчас будто вовсе не замечали англичанина, и как Тейлор не пытался их приветствовать, ловил в ответ только равнодушные и такие же прозрачные, как у Дигги, взгляды. Да-а… Дела… Что случилось? Еще два дня назад вроде все нормально было. – Эй, Рон, здорóво, старина! – Генри заметил, как Пушка, с высоты своего внушительного роста чихвостит одного из мальков, крепко ухватив юнгу за шиворот. – Как жизнь? И с облегчением увидел, как квартирмейстер радостно ему улыбнулся, так и не выпуская из своей лапищи одеяние насупившегося паренька. – Привет, Клецка! Ну, что? Как твое барское житье-бытье? Штульцы не жмут? – Да, кажется, слегка поджимают, – решил пожаловаться Тейлор, обводя палубу рассеянным взором. – Чего это с парнями, не знаешь? – А что с ними? – Да не пойму я. Что-то не так… Или мне кажется? – Так, шельмец! – это уже мальчишке. – Еще раз увижу, три шкуры спущу, ты меня знаешь, поросеныш! Ступай, давай, переделывай. Лоботряс! – и Пушка отвесил пареньку звонкую затрещину, придавая нужное ускорение: тот с облегчением юркнул в ближайший люк. – Я что-то проспал? – Тейлор не смог сдержать закипавшее раздражение. – А чего вдруг вас это волнует, милорд? Кто они и кто вы!.. Это «вы» откровенно резануло. Генри, взглянув в привычно насмешливые глаза ирландца, уловил толику презрения в его взгляде и выдохнул хмуро: – И то правда! Не будешь же сейчас распинаться этому ехидному бродяге, насколько ему это важно. Было важно… Ну, да ладно, переживет поди. – Ну, бывай… – стараясь, чтобы в его голосе не проявилось откровенное расстройство, выплюнул через губу Тейлор. – Ага, и вам не кашлять, монсеньор… – и Линч, равнодушно отвернувшись, занялся какими-то своими, чертовски неотложными делами. Генри стало по-настоящему больно. Он совсем не ожидал, что его так заденет нарочитое пренебрежение парней, хотя лейтенант сошелся с ними всего-то как неделю с небольшим. И вроде все уже было нормально: ценой определенных усилий Тейлор стал почти своим среди этих просоленных мореходов. Так чего теперь-то произошло, гребаный компот?! Хотя, все правильно. Отныне он, по сути, пассажир первого класса, лорд, офицер и чертов аристократ! А они кто? Обслуга, пропитой вонючий сброд – черная кость, в общем. Пусть катятся к такой-то матери, дуремары, было б из-за чего убиваться! Вот, например, сейчас, когда у него появилось время и легитимный доступ на ют, Генри мог, наконец, вволю общаться с другими элитными пассажирами, которых на «Бонанзе» оказалось несколько человек: респектабельный нью-йоркский банкир, семейная парочка торговцев шерстью, католический священник и даже родовитый уэльский помещик, ехавший в Новый Свет присматривать себе новые владения. А уж со штурманом Мюрреем Тейлор теперь сблизился настолько, что приятели частенько, развалившись в креслах и вольготно попивая винцо из баварского хрусталя, рассуждали о поэзии, навигации, мироустройстве и политике. Да мало ли о чем можно поговорить с таким охренительно интересным, воспитанным собеседником. Нечета некоторым… Томик стихов Донна, который Луис предложил ему накануне, Генри, праздно валяясь целыми днями в своей койке, проштудировал, как минимум, раза на три, с каждым прочтением открывая в стихотворных строчках новые смыслы, как и обещал ему штурман. Надо будет спросить у Мюррея еще что-нибудь энтакое… забористое. Про любовь. И, кстати, шкипер со Стаффом, быстро поправляясь, заявили, – со скуки, не иначе, – что им как раз необходима пара для виста, любимой игры Ван Денберга, и поинтересовались, не соблаговолят ли лейтенанты перекинуться с ними вечером партейку-другую, пообещав выпивку из капитанских запасов. Денег у парней особо не водилось, конечно, но заложив у банкира пресловутую изумрудную булавку с вензелями, – единственную на данный момент ценность лейтенанта – Генри обзавелся начальным капиталом в четыре фунта. «За насущность, молодой человек! Вы же понимаете...» – проговорил хитрый делец не слишком довольному этакой суммой Тейлору. Грабеж, однако, но да ладно. Зато реальные монеты в кармане как-то надежнее... Память у Тейлора была отличная, и стратегом он частенько бывал весьма неплохим, поэтому в определенных кругах всегда слыл удачливым игроком. Так что, в паре с Райзом, они, не напрягаясь, – даже жульничать особо не пришлось! – быстро разжились парой-тройкой шиллингов сверху, делая ставки на выигрыш. А после нескольких порций хорошего бренди дело и вовсе пошло намного горячее. Может, приятели отыграли бы и больше, но деньги ставились чисто на интерес, поэтому, проведя за столом добрую половину ночи, пришлось довольствоваться лишь тремя фунтами на двоих. Впрочем, учитывая, что приличную сумму Генри пожертвовал давеча на благое дело – устроил тайную попойку всем вставшим на его защиту парням – и на том спасибо!.. Кстати, о парнях… Те все еще упорно игнорировали англичанина, и Генри, как ни старался не придавать этому значения, ощущал откровенную горечь в душе. Но, раздувшись от гордости, лейтенант делал чертов вид, что ему все равно. «Кто они, а кто ВЫ!» Точно! Облокотившись о планширь, Тейлор традиционно занимался теперь тем, что смотрел бесцельно в туманную даль горизонта, сдвигаясь периодически, когда кто-нибудь из знакомых матросов подчеркнуто демонстративно начинал елозить мокрой шваброй возле его ног, брызгая на начищенные башмаки. Либо когда группа молодчиков начинала травить или выбирать снасти, балагуря и переругиваясь, при этом ненавязчиво оттесняя англичанина от борта, чтоб вроде как не мешал. «Великодушно просим прощения, поберегите вашу сиятельную… персону, милорд». После такого небрежения Генри невольно чувствовал себя долбаным пустым местом и, незаметно вздохнув, шел помогать Мюррею с замерами курса или опять же отлеживаться с очередной книгой в своей с таким трудом обретенной каюте. Будь она неладна!.. Но ведь не будешь же просить у капитана вернуть его в беспросветные дебри и тяготы матросской жизни. Это выглядело бы полным абсурдом! И даже не признаешься никому, что он, Тейлор, кажется, скучает по бестолковым шумным посиделкам в кубрике, да и… по тем дурацким «собачьим» вахтам, когда ихняя компашка обормотов до колик угорала над солеными шутками Линча или заслушивалась жутковатыми историями одноногого Бака, раскуривая трубку по кругу и беззлобно переругиваясь. А когда они травили по очереди разные байки про все на свете было... весьма занятно. «Эх, ладно, обойдусь как-нибудь… невелика потеря», – отгонял от себя ненужные мысли Тейлор, стараясь не прислушиваться по вечерам к взрывам громкого смеха с нижней палубы. – Что с вами, Генри? – обеспокоенно спросил его как-то Мюррей, заметив отсутствующее выражение на лице собеседника в то время, когда показывал способы пользования своими хитроумными таблицами для расчета долготы по высоте солнца. – Какой-то вы сам не свой последнее время. Что-то случилось? – Да… н-нет… все в порядке, Луис. Так просто, задумался о… – Генри прикинул, сможет ли рассказать штурману о своих странных переживаниях и решил, что не стоит: наверняка, тот не поймет его закидонов, – я задумался о том, можно ли совместить несовместимое. – И как? Надумали что-нибудь? – Мюррей мягко улыбнулся, будто о чем-то догадываясь, хотя вряд ли он мог. – Пока нет… Едва ли такое возможно, – Генри с усиленным безразличием пожал плечами. – Что ж, мой почти полувековой житейский опыт подсказывает, что нет ничего невозможного. Разве что покойника воскресить сложновато. – И как?.. – в глазах лейтенанта засветился интерес, наконец. – Что ваш житейский опыт говорит по поводу разницы во взглядах? – Полагаю, нужно найти точки соприкасания, лейтенант, – хмыкнул Луис, определенно довольный своей умной мыслью. – А они разве есть? – Генри скептически глянул в сторону Мюррея, слегка разочарованный очевидной невыполнимостью задачи. – Найдутся, если захотеть, друг мой. – Да ладно… Какие точки соприкасания, скажите, есть у вашей… гмм... ну... книги и у… – Тейлор вспомнил их недавний разговор, – к примеру, у тех же бальных увеселений? – Да есть наверняка, если прикинуть… – Какие же? – Генри ехидно прищурился, явно надеясь поймать Мюррея на слове. – Сами же говорили, сударь, что на балы ходят одни лишь знатные лоботрясы, которые прожигают жизни впустую. Им же ничего не интересно, кроме выпивки, да разных скабрезных интрижек. Вряд ли эти господа читают какие-то книги. Ага? – Вы собираетесь меня уесть что ли, лейтенант? – весело рассмеялся штурман. – Ну не без этого, мистер Мюррей! – Генри торжествующе ухмыльнулся. – Я ж один из этих тупиц тогда получаюсь, согласно вашим словам. – Ладно. Свет, – Луис смотрел на него как всегда с доброй смешинкой во взгляде. – Что «свет»?! – Ну, например, общее у них «свет», мистер Тейлор, – терпеливо повторил Мюррей. – Да при чем здесь «свет»?! А… ну да… вы имеете в виду… светский прием? – Да, высший свет «прожигает» время на балах. Разве нет? А книга… она ведет к свету знаний. – Да… ну вы и нашли связь! – поразился Генри. – Разве ее нет? – Вообще никакой, кроме самого слова. – Что ж, соглашусь, слово «свет» имеет несколько смыслов, но, в конечном итоге, имеется же в виду нечто высшее. В первом случае – духовное, а во втором – материальное. Богатство там, власть и прочее. Увы… вся хитрость в этом. Генри несколько мгновений моргал на столь философский пируэт Мюррея, потом мотнул головой. – Ну, думаю, связь еще в том, что от богатства никакой болван не откажется. Так ведь? Будь он хоть трижды ученым. – Что ж, не исключено, Генри. Не исключено. Как и от хорошей выпивки! – Луис подошел к столику, где по обыкновению стоял накрытый для них ужин а-ля фуршет, налил себе вина и с наслаждением пригубил. – Смотрите, свет в этом резном кубке так и играет! – штурман поднял бокал к заходящему красноватому солнцу, пропуская сквозь хрусталь багровые лучи, каким-то зловещим отблеском подсветившие его вдохновенное лицо. – Так что же общего между книгой, кубком и балом? А, лейтенант? – Ну что?.. Известно… Добрая выпивка никогда не помешает!.. Ни на светском рауте, ни за интересной кни… Точно! – Генри буквально хлопнул себя по лбу: судя по распахнувшимся глазам, его пасмурные мысли постигло какое-то гениальное озарение.***
Вечером, ближе к восьмичасовым склянкам, Генри зашел в свою каюту, выгреб из заначки под матрацем раздобытые за последнее время монеты и отправился к Кенни на камбуз. Потом он спустился в матросский кубрик под баком, встретивший лейтенанта обычной прогорклой вонью и тяжкой духотой. Большинство матросов из его бывшей артели, отдыхая по обыкновению после дневного дежурства, сидели, тесно прижавшись друг к другу, за подвесным столом. Видимо, игра находилась в самом разгаре. Тейлор подошел, давая им время себя заметить. Парни, до появления англичанина болтавшие и гоготавшие без умолку, разом притихли и уставились на пришельца насторожено. Флорри потихоньку сгреб со стола запрещенные кости, сунув в карман – от греха. Повисла тягостная тишина. Генри с грустью заметил, что Рона в этой компании не было. – Эй, ребята, гляньте, – презрительно фыркнул Дигги. – И за что это нам честь-то такая привалила? Сам капитанский любимчик пожаловал! – Чего те надо, ваше благородие? – беззлобно процедил Рут. – Заблудились никак в трех мачтах? Всё ступеньки не сосчитаете. – Да нет, ребята, не заблудился я, – исключительно покладисто проговорил лейтенант. – К вам как раз и пришел. Примете? – К нам?! А чего так? Капитанские харчи что ли жирновасты? – Да нет, харчи как раз нормальные, – Генри улыбнулся как можно шире и сделал шаг к столу. – Никак каютку у малютки отобрали? – Не угадал, Мэл. С каютой тоже все в порядке. – А чего тогда случилось? Клопы заели? – Можешь не гадать, Диг, все равно фантазии не хватит! – Тейлор зашел в круг света от масляного фонаря и все увидели, как пальцы одной его руки крепко оплели горлышки двух бутылей из темного стекла, а на ладони второй лежит внушительный запашистый сверток, размером с хороший юферс. – Никак соскучился, Клецка? – матросы, разглядев гостинец и, главное, унюхав аппетитные запахи, заметно подобрели, в глазах паразитов зажегся неподдельный интерес. – Ага, сил нет, как соскучился по вашим мерзким рожам, бродяги! А ну, давай, двигай, ребята!.. – Генри, выставив бутылки на стол, втиснулся на скамью между Дигги и Гуннаром. – Ножик у кого-нибудь есть? – Да щас поищем! – все дружно загоношились, отыскивая кружки, нож и миски. – О, да ты никак капитанскую кладовую грабанул, Клецка!.. – радостно загалдели матросы, разворачивая промасленную тряпицу, в которой истекали запахами хороший шмат твердого сыра, ломоть копченой корейки и три большие свежие лепешки. – Вот так бы и давно! А то ходишь тут важным муделем по палубе, нос свой графский воротишь, аж смотреть противно! – Ну, вы и засранцы! – захлебнувшись от возмущения, не выдержал Генри. – Это я нос ворочу?! Кто б говорил! – Ладно, братцы, чего время зря на болтовню терять – разливай! Семь кружек потянулись с разных концов стола к вожделенной бутылке. – А Пушка-то где? – Пушка с Куртом вахту сдают, сейчас, погоди, примчатся на запах, за ними не заржавеет. – О, дьявол! Какие люди! – тут же послышался радостный возглас, и в круге света появился Рон, заполоняя собой тесное пространство твиндека. – И что там на юте? По субботам не наливают? Тейлор поднялся, обменявшись с ирландцем крепким рукопожатием и приветливым трепанием по плечам. Тут же подошел и Курт, ухмыльнулся щербатым ртом: – Рад тебя видеть, старина! Рон подтянул ящик и сел с торца, Курт примостился на другом, перед ними тут же поставили миски с порубленной снедью, кружки, наполненные крепким запашистым ромом. Флорри, помявшись недолго, снова вытащил на свет кости. Генри, конечно, включился, поставив на кон пару монет, оставшихся от покупки у кока вина и съестного. Жизнь в кубрике, подогретая хорошей выпивкой, вкусной едой и азартом игры, снова закипела, прорываясь хохотом, перепалками и рассказами о смачных похождениях в портовых кабаках, приукрашенными, как водиться, во много-много раз. После нескольких невеликих выигрышей-проигрышей, пары кружек рома, и беспрестанных дружественных тычков и хлопков по разным частям тела, Генри почувствовал, как сердце его вновь наполняется потерянным умиротворением, словно намагниченная стрелка компаса, которая, наконец, отыскала потерянный полюс.